11. Максим
Да! Ревнует! Внутри Максима все ликовало. Тоненький, едва заметный лучик надежды забрезжил в темноте заколдованного лабиринта, где он когда-то потерял свою любовь.
Конечно, глупо надеяться, что она бросит свою налаженную жизнь и бросится ему в объятья. Но, все же… Неужели он не заслужил для себя хотя бы маленькой капельки счастья?
Всю жизнь что-то доказывал. Прежде всего, себе. Работал сутками, не спал ночами, домой приходил только чтобы переодеться и помыться. Полжизни прошло на работе. Он не завел новых друзей, не видел, как растет дочь.
Да, сумел встать на ноги, разбогатеть, стать значимым, но в какой-то момент понял, что самые важные вещи за деньги не купишь. Они не спасут от одиночества, не исправят ошибки прошлого. Весь мир у твоих ног, только он на фиг не нужен. Хочется просто прижаться к любимому плечу той, что сейчас принадлежит другому.
– Максим Анатольевич, – в кабинет зашла старшая медсестра хирургического отделения, – вы сказали, что будете дежурить вместо Османа. Вот график на март, тут все уже распланировано. Апрель составим с учётом ваших пожеланий.
– Спасибо, Жанна, – Ларин взял в руки исписанный листок, – а как бы мне посмотреть такой же график по приемному отделению?
– Я попрошу чтобы принесли.
Ларин напряжённо всматривался в ровные строчки. Также, как шестнадцать лет назад.
После того судьбоносного разговора с Иваном уехал Максим не сразу. Сначала он караулил Алёну на работе, только там её не было, взяла больничный. Неврологи сказали – нервный срыв. Потом неделю ходил под окнами квартиры, которую они снимали на двоих со Светкой, пока бабулька на лавочке не сказала, что Алёна с чемоданами садилась в какой-то автомобиль.
У родителей девушка не появлялась, Елена Михайловна, мать Алёны, разговаривала с ним сквозь зубы. Телефон вещал равнодушным металлическим голосом о том, что абонент не доступен. Круг замкнулся.
Несколько недель Максим безбожно бухал. Это время он вообще не помнил. Где был, с кем был, что делал – все было как в густом тумане. Мелькали кабаки, люди, смутно помнил Юльку, таскавшуюся за ним постоянно. Он орал на неё, прогонял, отталкивал, а она не уходила.
В какой-то момент даже казалось, что его исключат из ординатуры.
В чувство тогда привел Сашка Кретов.
– Ты что с собой творишь? – орал он, – Посмотри на себя! На человека перестал быть похож! Жизнь не кончилась! Ты хочешь, чтобы она когда-нибудь шла мимо, а ты валялся в придорожной канаве? Кому ты сделаешь хуже?
– Мне всё равно…
– А я не буду на это спокойно смотреть.
Сашка тогда отобрал у него весь алкоголь, оставил в одних трусах и майке, чтобы не наделал глупостей, и запер в подвале с решетками на окнах.
Через три дня Максим, трезвый, как стёклышко, вышел на работу. Он всё ещё надеялся объясниться с Алёной.
Зашёл в приёмку, поставить себе дежурства по хирургии.
– Татьяна Ивановна, а дайте мне, пожалуйста, график приемного отделения, хочу видеть кто со мной в одни дни дежурит.
– Да бери, не жалко.
Максим вглядывался в разлинованный листок, исписанный ровным почерком. Где же она? Фамилии Сергеева в графике не значилось. Неужели уволилась? Или ещё болеет?
Максим поднял глаза на старшую медсестру:
– А что, Алёна Николаевна ещё на больничном?
Та сочувственно посмотрела и после небольшой паузы произнесла:
– Нет, Максим, вот она, как обычно, среда-суббота. Просто фамилию сменила.
Ларин оторопело уставился в график. В указанные дни дежурила Забродина А.Н.
Максима как будто оглушило. В голове воцарилась звенящая тишина. Пустота, нет земли под ногами. Как будто ты один в бесконечном холодном космосе. Песчинка во вселенной.
Шорох сминаемой бумаги. Гулкие шаги по коридору. Пустой взгляд. Полная дезориентация в пространстве.
Он куда-то шел, отвечал на чьи-то вопросы. Но все слова и действия утратили смысл. Сердце – одна большая кровоточащая рана. И душа в коме.
Он шел куда глаза глядят. Долго, весь день и вечер. Как сумасшедший, прямо в белом халате. Утром обнаружил себя на лавочке у дома. Вокруг прыгала счастливая Юлька, размахивая тестом на беременность с двумя полосками.
Что-ж, пусть будет так. Значит, так надо.
Вскоре они расписались и уехали в Питер.
12. Максим
Нить твоей судьбы, Ларин, плела какая-то Мойра со скудной фантазией. Сплошные дежавю. То же место. Те же люди. Те же цели. Такое ощущение, что пробежал круг, и пошел по нему же по новой. Только больше роковых ошибок допускать не должен.
Для начала, нужно поговорить. Спокойно и без лишних глаз. Ведь за шестнадцать лет ты так и не смог ей ничего объяснить, оправдаться. Да и не стала бы она слушать.
Ночами прокручивал в голове ту странную ситуацию с нелепым расставанием, искал причины и не находил. Как же ты мог в ту ночь так накосячить?
Все говорили – сам виноват, переспал с Юлькой. А в голове не укладывалось. Как так? Не помнил ни черта. Знал одно – за то время, которое они с Алёной были вместе, ни разу не взглянул на другую женщину. Не допускал даже мысли об измене.
Прошли годы, улеглись эмоции. Может быть именно сейчас есть шанс начать все сначала.
Не расслабляйся, Ларин.
У тебя серьезный, сильный соперник, который просто так не отдаст то, что принадлежало ему в течение долгого времени. В прошлый раз он тебя переиграл. Обманул, подставил. Но теперь ты тоже силен и опытен. И она по-прежнему нужна тебе.
Только нужен ли ты ей?
12. Алёна
– Алён, ты только не оглядывайся! – заговорщицки зашептала Светка. Они сидели за обедом в больничной столовой.
– Ларин за столиком в углу прямо жрет тебя взглядом!
– Господи, Кретова, ну что ты выдумываешь!
– Да, Алён, правда, там нет простора для моей фантазии. Как только дырку в тебе глазами не прожёг?
– Свет, зачем ему это? Он сегодня уже с успехом "склеил" Людку-секретаршу. Да и сидим мы в одном кабинете, столы напротив. Глаза в глаза. Смотри – не хочу.
– Ну я же не слепая! Разговаривает с Баграмовым, а сам тебя уже двадцать пять раз раздел мысленно.
Алёна закатила глаза.
– Ну и что прикажешь мне делать с этой информацией?
– Забродина, положа руку на сердце, хочешь сказать, в тебе ничего не шевельнулось? – опершись на руку подбородком интересуется Светка, – Ведь такая любовь была!
– Свет, шевельнулось, не шевельнулось, что это меняет? – раздражённо пожала плечами Алёна, – было, да прошло.
– Ну, что ты злишься? Я бы, например, иногда, не отказалась вернуться в бурную молодость…
– Кретова, не смеши меня. Твоя первая и последняя любовь, сегодня придёт домой с дежурства и потребует горячий борщ!
– Это да, но мы о тебе сейчас говорим. У Макса сейчас такой взгляд…Сашка на меня никогда в жизни так не смотрел. Неужели не хочется…
– Свет, да какая разница чего мне хочется…– грустно прервала её Алёна, – У меня есть муж, которому я не смогу сделать больно. Он этого не заслужил. Поэтому давай раз и навсегда закроем эту тему.
– Значит, всё-таки мысли были. Хорошо. Только ответь мне на один вопрос. Почему вы с Максом так и не поговорили тогда?
– О чём, Свет? Разговор в духе: "ты веришь мне или своим бесстыжим глазам?" Что он мог сказать? Прости, я больше так не буду? Люблю, куплю, уедем? Да и не было у меня тогда моральных сил на этот разговор. Я вообще не знаю что бы со мной стало, если б не Иван.
–Да, да, конечно. Совершенно бескорыстно утешил по дружески. Оказался в нужное время в нужном месте.
– Знаешь, может с моей стороны в браке с Иваном и не было много огня, но он стал мне и мужем, и любовником, и другом. В тяжёлый момент спрятал, прикрыл, оберегал как цербер. За ним я, прости за банальность, как за каменной стеной.
– Это все понятно, Алён, а вот любишь ли ты его?
– Не знаю, Свет. Да это и не важно. Меня долгие годы все устраивало и я не хочу ничего менять.
13. Алёна
В задумчивости Алёна брела по длинному больничному коридору, изучая гранитный пол. На душе было скверно. Она злилась на Макса за его дурацкие игры, за то, что разворошил то, что трогать не надо было. На себя, за то, что повелась, а главное, что всё ещё не перегорела.
Как же ты права, Светка! Хочется вернуться в юность. Хоть на минуточку. В то ощущение счастья, что было только с Максимом.
А может, гори оно огнем, сделать хоть раз в жизни так, как просит сердце? Перестать быть хорошей девочкой, отпустить себя, поймать момент, пожить сегодняшним днём?
А что потом? Разочарование и пожизненные муки совести? Ведь всё это идёт вразрез с моральными принципами и убеждениями.
Хотелось уехать далеко-далеко, спрятаться, чтобы никто не нашел, переждать, может быть само рассосется. Только вот от себя не убежишь.
Вдруг перед Алёной упала шапка. Прямо как тогда, шестнадцать лет назад. Она наклонилась, взяла её в руки, медленно подняла глаза на уронившего и наткнулась на хитрый прищур серых глаз мужа.
– Сюрприз -, произнес он и достал из- за широкой спины коробку с тортом.
Иван. Господи, вот каким шестым чувством этот мужчина сканирует её внутреннее состояние? Как понял, что надо спасать, срочно приводить в чувство? Он всегда, как сказала Светка, появляется в нужное время в нужном месте.
Шестнадцать лет назад.
В тот день Алёна почти бежала по длинному больничному коридору в приёмное отделение. Больные поступали один за другим. Девушка носилась от рентгена к УЗИ, эндоскопии и обратно.
Вдруг прямо под ноги ей упала кепка. Обычная белая бейсболка. Алёна машинально нагнулась, подняла, не глядя, протянула владельцу и собралась уже бежать дальше, но её тонкие пальцы внезапно накрыла широкая горячая мужская ручища.
– Спасибо, – пробасил владелец медвежьей лапы.
– Да не за что! – Алёна подняла глаза и встретилась с глубоким серым взглядом, который смотрел на неё в упор, испытывающе. Владелец стальных глаз был привлекательным блондином высокого роста с широченными плечами и военной выправкой. Смотрел он на Алёну с явным интересом, изучая с ног до головы.
– А у вас тут все врачи такие вежливые? И симпатичные? – парень улыбнулся, вокруг сизых глаз собрались мелкие морщинки, смягчая жёсткие черты.
Девушка смутилась.
– Извините, я спешу.
Алёна высвободила руку, сделала пару шагов вперёд и неожиданно споткнулась о рваный линолеум. Ну, все, капец – она приготовилась растянуться посреди коридора, но сильные мужские руки подхватили её за талию и развернули к себе. Алёна даже ахнуть не успела. Вот это реакция! Девушка с размаху уткнулась лицом в широкую крепкую грудь. Отстранилась, (стыдно то как) щеки залил непрошенный багровый румянец.
– Простите пожалуйста, я такая неловкая…
– Ничего страшного,– продолжал улыбаться медведь,– Обращайтесь, если что. Меня, кстати, Иван зовут.
– Очень приятно, Алёна. Мне правда нужно бежать.
– Могу я вас проводить домой с работы?, – послышалось вдогонку ,– А то вдруг опять дырка в линолеуме на пути попадется?
– Спасибо, не стоит. Я сегодня поздно освобожусь, – и пошла дальше.
День выдался тяжёлый, Алёна допоздна писала дневники наблюдений. Автобусы и маршрутки уже не ходили, домой пришлось добираться пешком. Дорога шла через безлюдный парк. Вокруг темнота и лишь где-то вдалеке мерцал свет одинокого фонаря. В тишине аллей гулко звучали Аленины торопливые шаги. Она часто вечерами ходила через этот парк, но сегодня ей было не по себе.
В небольшом отдалении за спиной шли два нетрезвых парня.
– Девушка,– пьяным голосом окликнул ее первый,– вашей маме зять не нужен?
– Гы-гы,– вторил ему другой,– два зятя?
Алёна брезгливо дернула плечами и ускорила шаг.
– Эй, красивая! Ну и куда же ты убегаешь?
– Ты нас не бойся, мы не обидим, гы-гы. Так, женимся по разику и дальше пойдешь.
Девушке действительно стало страшно. Два неадекватных мужика с совершенно определенными намерениями темнота и ни души далеко вокруг. Даже если она будет кричать никто не услышит. Алёна набрала в грудь воздуха и побежала.
Преследователи не отставали. Их шаги совсем близко. Кто-то заломил ей руку.
– Ух, какая прыткая, как козочка. Ну все, хватит ломаться. Раздевайся.
– Да вы с ума сошли! Отпустите меня, я буду кричать!
– Гы-гы, конечно будешь,– его руки уже расстегивали молнию на ее ветровке.
Алёна оцепенела от ужаса.
Вдруг от кустов бесшумно отделилась серая тень. Глухой удар – и один из преследователей упал на асфальт. Тихий хруст – и второй валяется рядом.
– А я ведь предлагал домой проводить, как чувствовал, – раздался глубокий голос её утреннего знакомого.
– Оххх, Иван, – всхлипнула Алёна.
Её спаситель деловито поднял с земли упавшую сумочку, отряхнул и подал девушке.
– Тебе разве мама не говорила, что не надо по ночам одной разгуливать? – спокойно осведомился он.
От пережитого стресса у Алёны пропал дар речи и она просто кивнула головой. Руки тряслись, в глазах стояли слёзы.
Иван приобнял её за плечи, успокаивая.
– Ну, всё, всё… Они теперь не скоро оклемаются. Пойдем. Не бойся, все уже хорошо. Я отведу тебя домой.
–Иван, спасибо вам большое! Если бы не вы…
– Э, нееет, тут простым "спасибо" не отделаешься, – хитро улыбнулся спаситель, – Во- первых, давай на "ты". Во-вторых, теперь ты мне должна ужин. Завтра сходим куда-нибудь, – его тон не терпел возражений.
– Иван, я вам… тебе очень благодарна, – замялась а Алёна, – но, прости пожалуйста, поужинать не получится.
– Это почему же?– удивился парень.
– У меня есть молодой человек и это ему не понравится…
– Ерунда, я же тебя в ресторан зову, а не замуж, – в голосе Ивана слышалось явное разочарование, но сдаваться он не собирался, – Просто ужин, ничего больше. И вообще, почему твой парень позволяет хрупкой девушке бродить ночью одной?
– Он хирург, вызвали на срочную операцию.
– Тогда понятно.
– А насчёт ужина… У меня есть предложение получше. В выходные мы с друзьями собираемся пожарить за городом шашлыки. Приглашаю с нами. Не ресторан, конечно, но будет весело.
14. Максим
В обеденный перерыв в больничной столовой собралось много народу. Максим честно отстоял очередь, набрал полный поднос, хотел было сесть за столик к Алёне, но наткнулся на её убийственный взгляд и не стал. Злится. Лукавая улыбка чуть тронула уголки его глаз. Это хорошо. Значит, не все потеряно.
Он пошел в угол, к Баграмову. Оттуда можно безнаказанно глазеть на Алёну, не опасаясь быть замеченным.
Красивая. Золотистые волосы до лопаток. Чуть припухшие розовые губы. Зеленющие глазищи, как далекие морские глубины в обрамлении темных ресниц. Глянешь в них и погибнешь, унесет, затянет, закружит смертельным водоворотом. Ну и пусть. Не жалко. Подойти бы сейчас, уткнуться носом в шею, нежно пройтись губами по ключице, вдохнуть полной грудью запах её кожи и волос, ощутить под пальцами их шелк… И, главное, почувствовать как она отзывается на его прикосновения. Как раскрываются навстречу губы, учащается дыхание, сердца начинают биться в унисон…
– Что, Максим, на Аленку свою насмотреться не можешь? – спросил Баграмов с участием.
– А? – вернулся в реальный мир Ларин, – Не моя она, давно уже не моя, Тимур Мансурович.
– Я ведь помню вас обоих несмышлеными котятами, – задумчиво проговорил Баграмов, – смотрел и радовался, даже, по-доброму, завидовал. Представлял, какие замечательные у вас родятся детки. Вы ведь дышали друг другом, жили общими интересами, поддерживали, помогали друг другу расти, стать лучше. Помнишь, как вместе с Алёной на спор лечили всех сложных больных в двух отделениях? Сколько жизней спасли эти ваши мозговые штурмы? А как ты безошибочно чувствовал, что через пару минут она войдёт в кабинет? А как уговорили религиозную фанатичку на операцию? Вы были, как будто единым целым. Такая связь просто так не рвется. Не знаю, как случилось, что вы разбежались, но это не правильно. И счастья в жизни ни у кого из вас нет.
– Почему вы так думаете?
– Ну, про себя, надеюсь, ты спорить не будешь? А про неё… Посмотри на Свету Кретову. Спокойна, уверена, находится в равновесии, в гармонии с собой. Кончится рабочий день, она соберётся и пойдет домой, потому, что ей там комфортно. Напечет пирогов, мужа и деток порадует. Потому, что внутренней энергии полно, и хочется её тратить на любимых. А они эту энергию восполняют. Когда женщина счастлива, она светится изнутри и готова перевернуть мир.
А вот Алёна домой не спешит. Потому, что сосет из неё муж жизненные силы. С ним она напряжена, всегда думает что сказать, выбирает фразы, чтобы не разозлить. Взгляд неживой, потухший. Да и сын её, Матвей, практически вырос в больнице. Бежит к ней сюда после школы, здесь делает уроки, а потом они вместе едут домой. Тяжело ему с отцом один на один. Разве так должно быть? Дом – это место силы. А если там нельзя расслабиться и побыть собой, зачем он такой нужен?
Максим медленно шел по коридору, переваривая услышанное. Слова Баграмова только укрепили его уверенность в том, что надо действовать. Полный решимости, Ларин двигался в сторону кабинета. Но вдруг, услышал знакомый голос.
– Спасибо, дорогой! Ты всегда знаешь, как поднять мне настроение! – говорила кому-то Алёна.
– Ну, ты же знаешь, "спасибо" мало, – отвечал ей мужской голос,– целуй мужа. Я соскучился.
Максим сделал несколько шагов вперёд и вышел из тени плохо освещённого коридора.
Красавица и чудовище, тут же пришло на ум. Лицо Ивана после инсульта потеряло былую привлекательность, стало несимметричным. Было видно, что левая рука плохо слушается. Рядом, у стены стояла трость. "Ничего себе, тебя приложило" – подумал Максим, и в этот миг встретился глазами с Иваном.
Казалось, тот только этого и ждал. Не разрывая связи глазами, он запустил пальцы в волосы Алёны, притянул к себе и поцеловал долгим страстным поцелуем, насколько хватило дыхания. Как будто метил её. Демонстративно: смотри, лузер – моя.
Руки Максима непроизвольно сжались в кулаки, он до боли стиснул челюсти и заскрипел зубами. Сука! Откуда ты опять появился, чтобы все разрушить?
Шестнадцать лет назад
– Знакомься, Макс, это Иван, я тебе о нем рассказывала, – щебетала Алёна, закидывая сумку в машину.
Ларин протянул руку.
– Очень приятно, Максим.
– Иван. – холодные серые глаза смотрели с вызовом. Максим был высокого роста и посещал тренажерный зал, но по сравнению с этим парнем выглядел дрищом. Рукопожатие было очень крепким. Как будто этот амбал проверял Максима на прочность.
– Куда мы едем? – невинно поинтересовался Иван.
– Да есть тут недалеко красивое место. Лес, озеро, небольшой пляж. И вокруг людей мало. Сейчас Сашу со Светой заберём, и все в сборе.
– Может кто-нибудь сядет ко мне в машину? – красноречиво поглядывая на Алёну предложил Иван, а то четверым в "пятнашке" тесновато, – У него была новенькая Тойота.
– Прекрасная идея. Решено, Саша и Света едут с тобой, – парировал Максим. Гаденькое чувство ревности черной змейкой просочилось в его разум.
Сегодня у Макса все валилось из рук. Сначала никак не получалось развести костер, потом он поранился, насаживая мясо на шампура, в общем, выглядел как распоследний лошара.
Иван же, напротив, ассоциировался с героем какого-нибудь шпионского боевика. Сложил дрова специальным способом и через минуту огонь уже полыхал в полную силу, а новоявленный Джеймс Бонд, искрометно шутя, показывал девчонкам как жарить припасенные им зефирки, насаживая на веточки и запивая ледяным шампанским из сумки-холодильника. Потом учил Санька и девушек метать нож в дерево. Надо признать, сам он делал это виртуозно.
Максим совсем приуныл. Он сидел на песке, вглядываясь в зеленоватую гладь озера. Неожиданно теплые пальцы закрыли ему глаза.
– Угадай, кто?
– Алёнка! – улыбнулся Ларин.
Она обвила его сзади руками, прижалась всем телом и чмокнула в щёку.
– Чего загрустил? Пошли купаться, – девушка схватила Максима за руку и потащила в воду.
Боковым зрением он увидел перекошенное от злости лицо Ивана.
А Алёна ничего не замечала. Она уже вылезла из прохладной воды и грелась на песке.
– Ой, а что это там, у противоположного берега? – спросила она, – Кувшинки? Какие красивые! Макс, давай сплаваем, поближе посмотрим.
Максим открыл рот, но и тут Иван его опередил.
– Отдыхай, я принесу, – с разбега нырнул в озеро и быстрыми гребками направился к цветам.
До кувшинок добрался он достаточно быстро. Начал рвать водяные лилии, собрал целую охапку, потом вдруг вскрикнул, выругался и поплыл обратно к пляжу.
Иван торжественно вручил Алёне букет. Парень улыбался, но вид у него был, мягко сказать, потрёпанный. Он тяжело дышал, кожа приобрела синюшный оттенок, а на плече в районе ключицы появились две точки из которых сочилась кровь.
– Что-то мне нехорошо, – прохрипел Иван, – кажется, меня укусила змея.
Максим насторожился:
– Дай посмотрю. Да уж. Укусы в шею и грудину – прямые показания к госпитализации. К тому же начинается отек. Алёна, быстро звони в скорую.
– Какая скорая, Макс, здесь нет связи! – обеспокоенно заговорила девушка, – нужно отсосать яд и как можно скорее ехать в больницу. Счёт на минуты. У него начинается анафилактический шок!
Алёна кинулась к Ивану, но Макс отодвинул её в сторону.
– Я сам, а то много чести, – нагнулся над парнем и стал высасывать яд, – а ты поройся в аптечке, может быть, найдешь что-нибудь антигистаминное. И покричи Санька. Он всё-таки реаниматолог.
– Ты с ума сошел? Времени нет, смотри, он синеет и отек на глазах растет. Думаешь кто-то возит в аптечке адреналин и гормоны?
– Ты права, без медикаментов он погибнет. Давай быстро в Тойоте заднее сидение раскладывай. Переносим его туда и везём в больницу.
Максим видел, что дело плохо. Отек рос, сознание Иван почти потерял, пульс становился все чаще. В голове крутилась дурацкая мысль, что если просто ничего не делать, можно избавиться от соперника. Лекарств нет, связи нет. Врач не бог… Все шито-крыто.
Ты что Ларин? Рехнулся? Это человеческая жизнь – самое святое во вселенной. А твоя профессия – за нее бороться. Не важно кто перед тобой, друг или враг. Сейчас это безликое существо, которое умрёт без твоей помощи. И ты знаешь что делать. Ты ж врач! Стиснул зубы и пошел.
– Алёна, давай перетаскивать этого бугая в машину. А ещё захвати острый нож и бутылку водки.
– А нож-то зачем?
– За надом. А водка, значит, тебя не смутила? Садись за руль. И постарайся ехать аккуратно, иначе я могу перерезать твоему новому знакомому горло.
– Там что, отек до трахеи добрался?
– Да. А значит надо сделать что?
– Трахеотомию!
– Умничка моя! Отличница! Правда, в наших условиях это громко сказано, но жизнь мы ему спасём.