«По-настоящему хочется, чтобы мама взяла да позвонила мне.»
Позвонит, малыш. Обязательно позвонит! Даже если ради этого моим людям придется проехать через полстраны и прижать трубку к ее уху! – обещаю я, набирая номер Людки, наплевав, что уже полдвенадцатого.
–Олег Александрович, что случилось? – испуганно отвечает Мила.
–Люда, мне срочно нужно, чтобы ты узнала номер телефона Токаревой Ирины, зарегистрированной по тому же адресу, что и Токарева Яна. Узнаешь, перезвони мне, я тебе скажу, что ей сказать, и давай скорее, – отчеканил я.
–Но Олег Александрович, это надо звонить Аркадию, поднимать базу. Где я его буду разыскивать? Это ему надо ехать в офис. Пока туда-сюда… Время уже! – чуть ли не плача лепетала Люда.
Я понимал, что требовать за полчаса до Нового года заниматься поисками – это тоже самое, что богохульствовать, но мне было плевать. Моя девочка сегодня получит то, что хотела, даже если ради этого надо будет из-под земли достать этого Аркадия и приставить к его виску дуло пистолета, чтобы он поднял свою задницу и поехал в офис. Все -таки власть – потрясающая вещь.
–Люда, время ЕЩЕ, а не уже! Найди этого Аркадия, подключи всех, кого надо. Мне необходим номер этой женщины в течении двух часов. Я заплачу за старания. Давай, Люд, ищи. Кто будет ерепенится, скажи, уволят по статье.
–Хорошо, Олег Александрович, – отозвалась Людка убитым голосом, собираясь положить трубку, но я оглянулся вокруг и понял, что не хочу видеть этот бардачище, он меня нервирует.
–И еще, позвони в службу по уборке, пусть приедут на Мытную, приберутся в квартире. Ключи у консьержки будут, если что.
–Все или еще что-то? Я так за два часа ничего не успею! –осмелилась язвить Людка, раздражая меня.
– Так ты поменьше оговаривайся и успеешь. Всё, давай, я жду. – холодно парирую и отключаюсь. Сразу же набираю Чайку, но она не отвечает. Я начинаю волноваться, нервничать, не зная, что думать и где ее искать. Но тут вспоминаю про чудо-приложение в телефоне, позволяющее отследить по карте геопозицию нужного человека. Я уже собирался воспользоваться программой, когда на дисплее высветился номер Чайки.
–Где ты?– сразу же спросил я, отвечая на звонок.
Но тут на другом конце раздается чужой голос, заставляющий меня похолодеть от нехороших мыслей. Я боялся, что Чайка куда-то влипла, будучи в расстроенных чувствах. Она может.
–Это не Яна, – начала незнакомка, но я тут же перебил и требовательно спросил, теряя терпение:
–Где Чайка… Яна? Что случилось?
–Она…
–Ну! –рявкнул я на эту тормозную девку, не в силах уже сдерживаться, слишком много всего за один вечер.
–Да ничего особенного, просто она перепила и не в себе, заберите ее, -протараторила девица как-то странно, но я отмахнулся от непонятного ощущения. Не до того было.
–Адрес скинь и номер свой. Подъеду, встретишь, – распорядился я и дождавшись «хорошо», прервал связь и сразу же направился на парковку.
Через минуту пришло смс, а спустя пять минут я мчался на сумасшедшей скорости за Чайкой. То, что она напилась, меня совсем не удивило. Решила залить разочарование и боль, понимаю. Ничего, все исправим.
Я подъехал к указанному дому через час, Новый год встретил в пути. Говорят, как его встретишь, так и проведешь. Исходя из этого, мне предстоит весь год бегать за Чайкой – хорошие, однако перспективы. С этими бредовыми мыслями покидаю машину.
Возле ворот коттеджа, из которого на всю улицу орет музыка, меня встречает светловолосая девица и нагло оглядывает таким призывным, откровенным взглядом, что хочется ей подзатыльник прописать, чтоб в себя пришла, а то попутала что-то соплячка.
И вот сейчас чувствую разницу между взглядом прожженной шлюшки и моей Чайки, когда она пыталась играть эту роль. Контраст разительный. Меня аж скривило от этой девки. Давно я с таким ширпотребом дела не имел даже забыл, что это за порода.
Смерил шалагушку своим фирменным взглядом, от которого пропадает всякое желание не то, что нагло пялиться, а вообще попадаться мне на глаза. Сработало: белобрысая стушевалась и поспешила в дом, махнув мне рукой.
Войдя внутрь, не увидел ничего нового: что в мою молодость на подобных вечеринках пили без меры и трахались, где придется, тоже самое и сейчас. Только, если раньше мне было все равно, то теперь глядя на это буйное веселие вперемешку с развратом, и зная, что где-то здесь моя Янка, во мне поднимался гнев.
Я до зубного скрежета сжимал челюсти, пытаясь успокоиться. Но все оказалось напрасно, когда девица остановилась, и кивнув в сторону, исчезла. Я посмотрел, куда она показала и замер, оглушенный увиденной картиной. Чайка стояла в обнимку с каким-то брюнетом и хохотала в том время, как он то ли что-то говорил ей, то ли целовал ее шею. При этом они пытались еще танцевать. Чайка терлась, как шлюха о его член, продолжая вульгарно смеяться. Он тоже захохотал, когда она что-то прошептала ему в самое ухо, касаясь его губами. Их лица были настолько близко, что еще секунда и я закопаю этого сосунка тут же, а потом убью эту суку. Меня начинает захлестывать бешенство. В голове же щелкает мысль: а зачем мне позвонила эта девица? Озадаченный, на мгновение остываю.
Начинаю думать и вывод напрашивается один – Чайка ее попросила. Да она это специально заварила, назло! Мне становится весело от подобной показухи. Девочка решила показать, что на мне свет клином не сошелся, и устроила цирк? Вот дура-то! Едва не начинаю облегченно хохотать, но встречаюсь с ней взглядом и вижу на ее лице натуральный шок, который калейдоскопом сменяет страх, растерянность, непонимание и вызов. И в эту минуту понимаю, что ни хрена это не показуха! Она действительно развлекается, ей нравится тискаться с этим гандоном, и она не прочь продолжения. В душе у меня поднимается бешеная, звериная ярость.
Значит, пока я тут, как придурок занимаюсь самобичеванием и жалею бедную, обиженную малышку, она тем временем реанимирует свою раненую гордость на бл*дках! Решила потешить самолюбие, трахаясь за моей спиной? Ну, сука, сейчас я тебе так реанимирую гордость, что на всю жизнь запомнишь!
Я ели держал себя в руках. Так и хотелось оттащить ее за волосы, как потаскушку и задать хорошую трепку. Но однозначно устраивать здесь разбор полетов не самая лучшая идея. И так уже из-за этой девки творю черте что, а если сейчас сорвусь, то разнесу тут все к такой-то матери и расколочу башку щенку, пускающему на нее слюни.
Гнев и ревность топили с головой. Но с каждой секундой моих наблюдений за пьяной Чайкой, наигранно улыбающейся и что-то торопливо шепчущей мальчишке, все эти эмоции отходили на второй план, ибо их перекрывало какое-то злое спокойствие, если такое вообще бывает. Смотрел, а в голове крутилось – что и требовалось доказать.
Только радости по этому поводу я совершенно не испытывал, напротив, накатывала дикая усталость и невыносимая горечь от собственных открытий. Она заполняла как-то медленно, но так ощутимо оседая на языке. Вот что бывает, когда даже на одну ночь позволяешь себе поверить в чудеса. От болезненного разочарования злость вспыхивает с новой силой. Я уже готов плюнуть на все и уехать, но тут мальчишка кивнув Чайке, уходит, а она неровной походкой приближается ко мне.
Я приготовился к очередной идиотской выходке с ее стороны, за которую наверняка тут же закопаю эту дуру, но она лишь хмыкнула, поравнявшись со мной и вздернув голову чуть ли не к потолку, прошествовала «королевским» шагом мимо. Выглядела она крайне комично в своем нелепом вызове. Но меня это взбесило.
Какого хрена вообще? Совсем страх потеряла, забыла, перед кем выделывается? Так я ей сейчас быстро память освежу.
С этими мыслями последовал за Чайкой, которая скрылась в одной из комнат. Войдя в спальню, которую приспособили под гардеробную, застал Янку, ищущую свои вещи.
–Надо же какие люди нас посетили, – насмешливо выдала она, кинув на меня мимолетный взгляд. А после продолжила поиски, делая вид, что ничего не произошло. Это стало последней каплей. Закрыв дверь на замок, я быстро пересек комнату, и грубо схватив Чайку за руку, резко развернул к себе.
–Ты, бл*дь! Ты что себе позволяешь? Это что сейчас было, а? –процедил, дергая ее на себя, встречаясь с перепуганным взглядом, но тут же страх в ее глазах сменила злость.
–Ничего такого, что не может себе позволить бл*дь, которую просто приезжают трахать, когда это удобно! -заявила она с такой пошлость и наигранным весельем, цепляясь за нужное ей слово, что от этой вульгарщины меня передернуло.
Тошнило от нее такой: пьяной, размалеванной дешевки, пытающейся казаться циничной. Ее излюбленная защитная маска шлюхи будила во мне зверя. Я все понимал. Ее обиду, ее разочарование, ее боль. Но для меня это не являлось оправданием пьяным выходкам. Этот цирк пусть прибережет для какого-нибудь лошка. Я же такое терпеть не намерен, и пора бы ей это зарубить себе на носу, если не хочет оказаться на улице.
–Закрой рот! –процедил я, встряхивая ее, сжимая плечо с такой силой, что Чайка поморщилась от боли.
–А то что?– прошипела она, обдавая меня запахом алкоголя и сигарет, пытаясь вырваться. – Может, в очередной раз поднимешь на меня руку в воспитательных целях? Давай, тебе же все позволено: унижать, бить, издеваться. Кто платит – тот и музыку заказывает, верно?
–Я сказал, рот закрой! Собирай свои вещи и на выход! – проорал я в бешенстве. Ее ядовитая усмешка вызывала желание прикончить эту сучку на месте.
Решила давить мне на совесть? А хрен там плавал! Мне не совестно. Ни капельки. Я ее силой не тащил, сама ко мне в койку пищала, но лезла. А теперь вздумала претензии предъявлять да еще после того, как я застал ее в лапах какого-то мудака? Ну, это уж слишком.
Мы продолжали прожигать друг друга полыхающими взглядами. Если бы можно было ими убивать, давно бы лежали в луже собственной крови. Напряжение зашкаливало, как и взаимная злость, ненависть и разочарование. Хотелось как-то выплеснуть его, стереть с ее лица эту вызывающую усмешку, погасить сумасшедший огонь в наглых глазищах.
В эту секунду я хотел, чтобы ей было больно, чтобы она загибалась от этой боли, выплакивала ее и не могла выплакать, как я не могу избавиться от ноющего чувства какой-то потери, пустоты и сожаления о любви, не стоящей и ломаного гроша, в которую я на мгновение поверил. И за это мгновение хочется убивать, растоптать ее жалкую душонку к чертям собачим. За то, что заставила поверить, будто нужен и радоваться этому, как идиоту. За то, что из-за нее я стал думать о совместном будущем, словно оно есть и хотеть этого самого проклятущего будущего с НЕЙ. С ней, которая чуть что готова броситься в объятия первого встречного. И от этого напрочь рвет крышу. Подстегиваемый удушающей злостью, тихо произношу:
–Верно, Чайка, кто платит – тот и заказывает. А потому мне совершенно нет нужды марать об тебя руки. Достаточно в ладоши хлопнуть и сделаешь все, как миленькая. А если ты этого еще не поняла, то лучше собирай манатки и катись на все четыре стороны, я не стану с тобой нянчиться. Заруби себе на носу, я плачу лишь за то, что приносит мне пользу, а не трахает мозги!
–Я не вещь, ублюдок ты гребанный! Не твоя собственность, чтобы ты со мной так обращался, – вскричала она, вырываясь из моего захвата.
–Да мне плевать! Называй, как хочешь, суть от этого не меняется.
–Суть? В чем она заключается: пользоваться мной так, как тебе диктует твое настроение? Захотел приголубил, захотел – выбросил на помойку? – вопрошала она, дрожа то ли от злости, то ли от сдерживаемых слез. Я понимал, что она пьяна и ничего не соображает, но не мог остановиться, меня несло. Необходимо было выплеснуть свою ярость.
–Она заключается в том, что то, что принадлежит мне, трогать никто не смеет, особенно, если я за это плачу! Чтобы это было первый и последний раз! Ты поняла меня? –предупредил я с угрозой. Она горько усмехнулась, стараясь скрыть свои истинные эмоции, натянув маску невозмутимости. Выудила из-под кучи вещей свою сумочку и покачивая призывно бедрами, обтянутыми короткой кожаной юбчонкой, подошла к зеркалу. Я смотрел на нее и чувствовал, что зверею. Сжимал челюсти с такой силой, что казалось, зубы раскрошатся. Ее видок вызывал только гнев и маты. Вырядилась, сука, словно на панель. Перед мысленным взором вновь пронеслась картинка, где она с наслаждением извивается в руках мальчишки. Я с шумом втянул воздух, пытаясь успокоится, но ни черта не получалось. У меня в голове словно заклинило этот кадр, и я едва не рычал от ревности. Чайка же решила окончательно довести меня до белого каления.
–Емко и дико страшно, Олеженька. А не пошел бы ты на х*й?! Как в той песне, знаешь? «Лучше отсидеть на зоне, можно и пятнаху, чем с тобою фармазонить, ехай… Ехай на х*й!»– пропела она, истерично захохотав, сгибаясь пополам.
Быдло конченное! Боже, помоги мне не убить эту кретинку. И какого вообще с ней вожусь?
–Нет, не знаю. Меня такой шлак не интересует, – ответил жестко, недвусмысленно давая понять, что и к ней это относится.
–А ну, да. Ты же у нас типа голубых кровей, это я колхозница. Че же тебя такого умненького и хорошенького на такой «шлак», как я потянуло? –съязвила она.
–Все мы ошибаемся, – пожал я плечами, зная, что мое пренебрежение заденет ее за живое. Она побледнела, лицо закаменело, но уже в следующую секунду вернуло себе нахальное выражение.
–Ну, считай, что сегодня я тоже ошибалась,– парирует она невозмутимо.
–Да неужели?! Ты ничего не перепутала, девочка?– почти ласково поинтересовался, подходя к ней. Но встретившись в зеркале с ее дерзким, пьяным взглядом и заметив, размазанную губную помаду, словно она с кем-то целовалась, вся выдержка полетела к чертям, и я рявкнул;
– Я кто по-твоему?
–Если я начну перечислять, тебе вряд ли понравится, – нагло усмехнулась она, и приняв задумчивый вид, не спеша повернулась ко мне. Подошла вплотную и хрипло прошептала, томно растягивая слова, обжигая горячим дыханием:
–Ты мой хозяин. Моя Вселенная. Мой Единственный. Ты мой бог, Гладышев, но, -многозначительная пауза, приторная улыбочка на сочных губах и насмешка, – исключительно по средам и пятницам. А сегодня знаешь, какой день недели? Сегодня воскресение, Олеженька! Поэтому мне жаль, милый, -оскалилась она, корча из себя стерву, только получалось как-то херовасто.
–Это мне тебя жаль, Чайка. Пыжишься чего-то пыжишься, а на деле просто дура, у которой не хватает ни мозгов, ни терпения для достижения своих целей, чего бы это не касалось. К чему этот дешевый спектакль? Что ты пытаешься мне доказать? – холодно чеканил я, понимая насколько это жестоко, но сожаления не испытывал. Надоело играть в ее дурацкие игры. Мне хотелось, чтобы она жалела и ненавидела себя, корила, презирала, понимая, что совершила ошибку. И будет именно так, потому что я знал на какие кнопки нужно давить, чтобы эта девчонка сожрала сама себя.
Яна застыла, маска сползла с ее лица, словно разъело ее кислотой, губы задрожали, глаза заблестели от слез. Подобно воздушному шарику она сдулась, и вместе с воздухом улетучилась вся ее бравада, вызов, дерзость и опьянение. Чайка опустила взгляд и прикусив губу, судорожно прошептала:
– Я… просто… Я устала. Устала прогибаться, стелиться перед тобой, ждать, надеяться. Я ото всего устала!
–Разве я держу? Ты всегда можешь уйти, –заметил я безразлично, зная, что унижаю.
Она усмехнулась сквозь слезы.
–Не держишь, да. Ты просто пользуешься и ломаешь, как игрушку. А я не игрушка, понимаешь? Я живой человек, у меня чувства есть. К тебе чувства! – зарыдала она. Что-то внутри меня дрогнуло, заныло, но стоило скользнуть взглядом по ее распухшим от чьих-то поцелуев губам, как тут же все эти порывы угасли под гнетом неутешительной реальности.
–Мм, и где же были твои чувства, когда ты, как одуревшая от похоти сучка терлась об этого щенка?– с издевкой поинтересовался я.
Она будто окаменела, подняла на меня взгляд полный боли и слез, кожа покрылась красными пятнами, Чайка лихорадочно задышала, пытаясь что-то сказать, но рыдания вновь сотрясли ее тело. Она отчаянно замотала головой, не в силах выдавить из себя ни звука. Хотя мне и не нужны были ее объяснения, я своим глазам доверяю на все сто. А нападение в ее случае, не лучшая защита, а полная тупость и наглость, которую я ненавижу больше всего.
–Можешь не пытаться убеждать меня в обратном. Все равно не поверю. Мне только любопытно, тебе полегчало? Подняла свою самооценку? Или это был интерес, как оно с другими? Может, я тебя не удовлетворяю?
Она посмотрела на меня так, будто я залепил ей пощечину, и тут же вспыхнула. Тяжело сглотнув, дрожащим от гнева голосом парировала;
–Хватит! Хватит надо мной издеваться! Ты специально или прикидываешься? Ты же все прекрасно понимаешь? Или тебе хочется это услышать? Ну, так слушай! Мне не западло, чего уж там?! Я и так уже ниже плинтуса перед тобой, но тебе этого мало. Ты – гребанный садист и продолжаешь делать невозмутимую рожу, прекрасно понимая, что я люблю тебя! Впрочем, неудивительно. Какая я по счету? Может, тысяча сто первая, говорящая тебе эти слова. И еще сколько их скажет? Закормят тебя своей любовью, хотя ты уже зажрался. Да, можешь насмехаться над моими чувствами. Говорить, что я люблю тебя как-то не так. Я просто люблю. Без количественной меры, без сравнений и красивых метафор! Всего люблю: с руками и ногами, глазами, губами, с повадками, с врожденным твоим занудством, со всеми твоими закидонами. Люблю тебя, Гладышев, какой бы ты не был, а ты не идеал. Ты же раз за разом делаешь мне больно. Так больно, что я на все готова, чтобы привлечь твое внимание, чтобы хоть как-то, хоть чем-то пробить эту долбанную стену! А тебе все равно, плевать ты на меня хотел и на мои чувства. И этот пофигизм на части разрывает, я не знаю, что мне делать. Мне просто очень плохо, Олег, невыносимо плохо. Я так мечтала, что этот вечер станет лучшим в моей жизни, а в оконцовке…– она задохнулась, закрыла лицо дрожащими руками и заревела с надрывом, и таким отчаяньем, что у меня заболело, засвербило внутри, стянуло жгутом, натягиваясь до предела, до глухой боли и в тоже время я разозлился.
Плохо ей! Любит она меня! Хороша любовь. Того и гляди, начнешь об косяки рогами цепляться. Упаси боже от такого счастья!
Понимал ли я все, что творится в душе этой девочки? Конечно, понимал и сейчас понимаю. Когда-то мне тоже было восемнадцать, и была первая любовь, я совершал глупости, меня кидало из стороны в сторону. Но понять – не значит принять. Я не приемлю подобное поведение со стороны женщины, с которой у меня отношения и плевать, что только по средам и пятницам, плевать, что этой женщине всего восемнадцать. Мораль для всех едина и не нужно искать себе оправдание. Кто из нас с ней в большей степени виноват в том, что мы застряли в подобном переплете?
Может и я, что позволил себе слабость, связавшись с ней. Но какой уже толк говорить об этом? После боя кулаками не машут. Что делать сейчас? Что будет дальше? Я не знал. На меня накатила усталость и какое-то безразличие.
Я смотрел на нее плачущую, сжавшуюся в комок и не понимал своих чувств. С одной стороны бесили эти крокодильи слезы, с другой– трогали до глубины души, вызывали горечь. Я сглотнул ее, поморщился и не в силах больше наблюдать за этой истерикой, сказал, направляясь на выход:
–Всё, Ян, кончай реветь, собирайся. Жду тебя в машине. Поговорим позже.
Когда я вышел на улицу, то с облегчением втянул морозный воздух. Ощущение было, будто в прошлой жизни сюда приехал. За какие-то полчаса все переменилось. Сейчас я вряд ли бы ответил что конкретно, но все стало каким-то серым, унылым, потерянным. Хотелось напиться и уснуть, только бы избавиться от этого состояния. Еще раз глубоко вздохнув, направился к машине.
Как только я подошел, услышал звук разрывающегося телефона. Оказывается, я забыл его на сидении. В данную минуту звонила Мила. Я только сейчас вспомнил, что дал ей задание, правда теперь оно выглядело нелепым и смешным. Рыцарь хренов. Хотелось смеяться над собственным сентиментальным кретинизмом и послать эту затею ко всем чертям, но из уважения к людям, которые вместо того, чтобы праздновать, носились по моим поручениям , я все же ответил на звонок:
–Да, Мил. С Новым Годом!
–И вас Олег Александрович! С Новым годом! С новым счастьем! – жизнерадостно произнесла она, словно в насмешку. Да уж, счастья привалило – девать некуда. Я невесело улыбнулся. Мила же продолжала тараторить, немного заплетающимся языком. – Все сделали, Олег Александрович. Номер у меня. Сами позвоните или мне этим заняться?
Пока мой секретарь говорила, я впадал все больше в мрачное настроение, хотя казалось бы, куда еще, но Людкино веселье угнетало. На его фоне собственное положение казалось каким-то нелепым, жалким. Но виду я, конечно, не подал. Привычно – деловым тоном отдал распоряжение:
–Мил, завтра позвонишь этой Ирине, скажешь, что дочь ждет. Дашь номер телефона Яны, пусть позвонит. И закажи ей билет Рубцовск-Москва на первое или второе, как получится.
–Хорошо, только вроде бы прямых рейсов нет.
–Ну, через Новосибирск или какой там еще город, – отозвался я устало. Тут дверь с другой стороны открылась, в нос ударила смесь Чайкиного парфюма, сигаретного дыма, алкоголя и морозной свежести. Я поспешил свернуть разговор, меньше всего мне сейчас да и когда-либо еще хотелось обсуждать этот поступок. Дурацкий порыв, о котором я не то, чтобы жалел, но и доволен не был. Не в моих правилах лезть в чью-то жизнь. И меньше всего мне хотелось наводить Янку на неправильные мысли, ибо я просто пожалел ее – дуру, а лучше этого было не делать. Такие, как она пока лоб себе не расшибут, не поумнеют.
Когда я закончил разговор, еще несколько минут лазил в телефоне, стараясь не смотреть на Чайку, дабы не заводиться. Ее наряд вызывал раздражение и гнев.
Благо, у меня куча пропущенных звонков, поэтому последующие полчаса я перезванивал родным и друзьям. Пока поздравлял и принимал поздравления, настроение неволей улучшилось. Единственное – сухое «С Новым Годом!» дочери оставило неприятный осадок, но это я оставил на второе января. Приеду в Бийск, и будем разруливать ситуацию, хватит смотреть на Олеськины выдрипоны сквозь пальцы.
Отложив телефон, сконцентрировался на дороге, продолжая игнорировать Чайку. Но она сама нарушила молчание, тихо спросив:
–Как ты узнал, где я?
–Подружка твоя позвонила.
–Подружка? – удивилась она.
–Ну, наверное. Мощная такая блондинка. Так беспокоилась, что ты нажралась, параллельно строя мне глазки, – ответил я, не скрывая иронии.
–Гельмс– сука, – понимающе усмехнулась Чайка. Я даже не удивился, мне с самого начала показался странным звонок этой «подружки» и я не ошибся, но вдаваться в подробности не было желания. Женские склоки – такая вещь, в которую лучше даже не пытаться совать нос.
–И как это ты бросил друзей ради меня?– с издевкой поинтересовалась меж тем Чайка. И вот лучше бы она этого не делала. Во мне вновь вспыхнула злость, но я ничем ее не выдал. Напротив, будничным тоном признался, зная, что этим сообщением добью Чайку:
–Да без особых сложностей. Просто захотел сделать тебе сюрприз, думал, встретим с тобой Новый год, но сюрприз ожидал меня да еще какой!– не удержался под конец от шпильки. Я не стал смотреть на реакцию Чайки.
Чтобы понять, что она чувствует, не нужно было даже поворачиваться. Я знал, что хуже понимания, что ты собственными руками разрушил то, чего так хотел, ничего нет. Только я не чувствовал удовлетворения от ее боли. Какой в ней смысл, если от этого не легче ни мне, ни уж тем более, ей?
–Я ждала, -спустя несколько минут призналась она тихо.
По голосу было слышно, что плачет. Я не смотрел на нее, не хотел видеть этих слез. Не хотел, чтобы она плакала, но не смог сдержаться, и ухмыльнувшись, язвительно парировал:
–Заметно. Надолго же тебя хватило.
–Мы просто танцевали, ничего больше, – всхлипывая, начала она оправдываться, заставляя меня поморщиться.
–Ну, тебе крайне повезло, что я приехал чуть раньше, – снисходительно произнес, понимая, что меня несет. Но ревность разрывала на куски, хотелось препарировать Чайку, как лягушку без анестезии, пока не доберусь до сути и не буду уверен, что она не стала бы изменять. Пока же этой уверенности не было, и сомнения не давали мне покоя, жрали изнутри.
–Ты совсем уже?! Считаешь меня шлюхой?! Как ты можешь такое говорить, прекрасно зная, что до тебя у меня не было мужчин! –вскричала она.
–Все когда-то случается в первый раз, а потом входишь во вкус…
–Да пошел ты на хрен, Гладышев! Не нужно кроить меня по своим меркам!
–Я и не кроил, пока ты не дала повод, – холодно оборвал я ее. Она замолчала, отвернулась к окну, я подумал, что это очередная «королевская» выходка в духе «я выше этого всего», пока не увидел, как сотрясаются ее плечи в беззвучных рыданиях.
И моей выдержке пришел конец. Напряжение достигло апогея. Я резко остановил машину и ничего не говоря, вышел на улицу. Мне срочно нужен был свежий воздух, чтобы немного успокоится. Я не понимал происходящего, не понимал, что чувствую. И эта сумятица раздражала. Не знаю, сколько я ходил взад-вперед, но почувствовав, что мысли прояснились, вернулся в салон.
Чайка тоже успокоилась и теперь смотрела на меня со страхом и каким-то сожалением.
–Прости меня, – начала было она, но я тут же жестом остановил ее.
–Помолчи.
–Если бы я знала, что…
–Я сказал, закрой рот! Если бы, мы все всё знали, то я бы сейчас ехал не на машине, а на розовом пони, -грубо оборвал я ее, заводя машину.
–И что теперь нас ждет? Что дальше? – спросила она тихо, вызывая у меня раздражение.
Бесил этот дешевый пафос. Что дальше? Надо было раньше об этом думать! Хотя о чем тут собственно размышлять?! Ничего нас не ждет кроме того, что есть. И зайти дальше, я никогда не позволю. Теперь уж точно. Яне же свои мысли не стал озвучивать. Не было ни сил продолжать эти разборки, ни желания да и истерикой ее сыт по горло. Безусловно, разговор еще будет, когда немного успокоюсь, и она протрезвеет, сейчас же – лучше не стоит.
–Все, угомонись. Закрыли тему!– произнес безапелляционно, Чайка собиралась что-то возразить, но я смерил ее холодным взглядом, и она тяжело сглотнув, похоронила протест где-то у себя внутри.
Прикусив дрожащую губу, отвернулась к окну. Я же попытался сосредоточиться на дороге, но мысли разрывали мой мозг. Я все же думал о том самом «дальше», ибо этот вечер все изменил между нами. И дело не только в том, что теперь я не смогу больше доверять ей, и не в разочаровании основная причина. Дело в невозможности продолжения игры, в которой Чайка старательно делает вид, что ее все устраивает, тем временем потихонечку пробираясь ко мне в душу, а я изо всех сил пытаюсь этого всего не замечать. Но теперь сохранять poker face со спокойной душой и совестью не получится. Маски сброшены. Gаme over!
Только в этой игре мы оба проиграли, так и не достигнув желаемого. Я давно уже потерял контроль над ситуацией, пустив ее на самотек, а Чайка не смогла воспользоваться такой возможностью. Была бы умнее, со временем, возможно, добилась бы, чего хотела. В отношениях между мужчиной и женщиной, каким бы мужик не был тираном, даже самая слабовольная женщина способна направлять его, как ей нужно. Другое дело – хватает ли бабе ума для этого. Чайка далеко не безвольна, но дура в силу возраста и неумения контролировать собственные порывы. Ее импульсивность в очередной раз подложила ей нехилую свинью. И мне интересно, сколько раз девочке необходимо наступить на одни и те же грабли, чтобы до нее дошло? Вряд ли я это узнаю, потому что сегодня начался обратный отсчет до конца наших отношений. И причина не столько в том, чему я стал свидетелем, хотя факт гипотетической измены играет не последнюю роль. Просто в любых отношениях наступает момент перемен. Если этого не происходит, они подобно застойной воде начинают потихонечку разлагаться изнутри. Без ощущения новизны отношения гниют. Вопрос в том, как долго вы сможете продержать их на одном уровне.
Нас с Янкой хватило ненадолго, а дальнейшие шаги я предпринимать не собираюсь, поэтому финал не за горами. Можно, конечно, сейчас поставить точку, но почему-то пока не ставиться. И думать над этим «почему» мне хотелось меньше всего. За всеми этими размышлениями я не заметил, как довез нас до моего дома, что удивило. Но это даже к лучшему, не хотелось возвращаться в квартиру на Мытной и слушать Чайкины излияния, если там не убрали следы ее безумства.
–Мы где?– меж тем недоуменно поинтересовалась она охрипшим голосом, настороженно поглядев на меня, когда я припарковавшись, отцепил ремень безопасности.
–Выходи, – коротко бросил, не видя смысла давать пояснения. Злость делала меня немногословным, и Яна, кажется, это понимала, поэтому молча последовала за мной.
–Я не совсем подобающе одета, – осторожно проблеяла она, когда мы зашли внутрь.
От ее замечания я едва не поперхнулся. Надо же какая наблюдательность! Только вот «не совсем подобающе» для чего? Она что, всерьез думает, что я потащу ее к своим знакомым?! Совсем крыша поехала у девочки. Хотя веселья ради, я бы посмотрел на вытянувшиеся лица моих друзей. А то, что вся честнАя компания была бы шокирована, даже не сомневаюсь. Вон консьержка аж красными пятнами пошла от вида Чайки, а точнее от понимания, что такой серьезный человек в моем лице притащил домой представительницу древнейшей профессии, судя по одеянию. Не каждый день увидишь кадр из фильма «Красотка». Я обернулся и тут же перехватил похабный взгляд охранника, пускающего слюни Чайке вслед. Впрочем, неудивительно: чулки съехали, отчего кружевная резинка выглядывает из-под коротенькой юбчонки, макияж потек, волосы всклочены, взгляд шальной, плывущий и неровная походка завершала облюбованный Чайкой образ. Когда же эта девчонка научится подчеркивать свою сексуальность, не скатываясь до дешевой шлюхи? Риторический вопрос. От злости чуть ли не заскрипел зубами. Резанул бешеным взглядом этого дебила, продолжающего глазеть, он тут же трусливо отвел взгляд, уткнувшись в журнал.
–Пошевеливайся! – процедил Чайке, взяв ее под локоть, иначе сама бы она не добралась до лифта. Ее качало из стороны в сторону, того и гляди запнется об собственные ноги. Пока лифт поднимал нас на мой этаж, во мне вновь пробуждалась ярость. Вдыхал терпкую смесь духов, сигарет, алкоголя и она будто релизер, вызывала условный рефлекс, как у собаки Павлова, обещая утолить «голод». Когда от бабы несет подобным ассорти, ночь стопроцентно будет веселой. Только вот мне было ни разу не весело. Особенно, когда взглянул на Чайку. Она переминалась с ноги на ногу, потупив глазки в пол, кусая губы. Ну, просто сама невинность под личиной потаскухи! Такая трагичная мина!