Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный.

XXI

Когда был взят Скорбный Оплот, то в нем пребывал оруженосец, брат Эглиса Долинного, рыцаря Артурова двора; он счел, что короля эта весть обрадует, и помчался в Карлион, где располагался двор.

– Сир, – сказал он, входя к королю, – храни вас Бог! Я принес самую необычайную весть, какую только слыхивали в вашем доме: Скорбный Оплот завоеван; врата его преодолел некий рыцарь, имени которого никто не знает.

– Вот уж в этом ты меня так запросто не уверишь.

– Сир, я говорю то, что видел своими глазами.

В этот миг вошел мессир Эглис Долинный и, увидев своего брата коленопреклоненным перед королем, спросил, что привело его ко двору.

– Эглис, – сказал Артур, – этот юнец приходится вам братом?

– Да, сир король.

– Тогда я, пожалуй, поверю ему; ибо в вашем роду не лгут. Какие же доспехи носил тот удачливый рыцарь?

– Сир, белые доспехи; и конь у него был тоже белый.

– Не сомневайтесь, сир, – сказал Гавейн, – это новый рыцарь, тот, кого вы посвятили в его собственных доспехах.

Среди баронов поднялось великое волнение, и каждый стал просить незамедлительно ехать к Скорбному Оплоту. Гавейн полагал, что королю было бы лучше выслать впереди себя десять рыцарей, чтобы разведать, как такое приключилось. Вот имена тех, на кого это было возложено: Гавейн, Ивейн Большой, Галегантен Уэльский, Галесконд – сын Аре, Карадок Короткорукий, Ивейн Побочный, Госуэн Эстрангорский, Мерожис и Эглис Долинный.

По пути эти рыцари повстречали монаха-послушника верхом на муле, облаченного в синюю рясу.

– Вы знаете, – спросили они, – дорогу к замку Скорбный Оплот?

– Да. К чему вы спрашиваете?

– Мы хотим туда поехать. Не угодно ли вам проводить нас?

Послушник узнал Гавейна и согласился указать им дорогу. Они подъехали к холму и взошли на него. Ворота Скорбного Оплота были открыты; вход никто не охранял. Но вторые ворота были на запоре, и на дозорном посту стоял один стражник, пожелавший узнать имена тех, кто просил прохода.

– Я Гавейн, племянник короля Артура; а это рыцари Круглого Стола.

– Сир, – сказал стражник, – вам придется провести ночь в предместье; возвращайтесь завтра.

Гавейн не настаивал, и пока они направлялись в предместье, стражник пошел сказать Белому рыцарю, что монсеньор Гавейн с еще девятью рыцарями появился у вторых ворот. Белый рыцарь не хотел, чтобы кто-то вошел туда прежде королевы; он запретил открывать им, не получив его позволения.

И вот наутро, чуть свет, монсеньор Гавейн подъехал ко вторым воротам.

– Мне еще не велено вам открывать, – сказал дозорный, – но ежели кто-то среди вас обучен грамоте, вам стоит поглядеть, что есть за первыми стенами.

Вместо ответа Гавейн указал на брата-послушника, и стражник тут же спустился, вышел через боковую дверь второй ограды и повел рыцарей на кладбище. Там были во множестве надгробия, каковые владелец замка испещрил подложными письменами, с тем чтобы весть о них дошла до короля Артура, государь этот явился бы и был пленен, силясь отомстить за своих друзей^[73]. Послушник вновь и вновь перечитывал: «Здесь покоится имярек, и вот образ его». На стене, осенявшей ряды могил, они явственно видели столько же шлемов, не иначе как от тех рыцарей, чьи тела покоились ниже. Это были рыцари королевского дома; но они в большинстве своем были еще живы.

Пока десять рыцарей скорбели о них, брат-послушник остановился перед одной плитой, положенной посреди кладбища. Надпись на ней гласила: «Здесь покоится лучший из лучших, тот, кем завоеван Скорбный Оплот».

– Ах! – воскликнул Гавейн, – это тот новобранец, о чьих подвигах поведал нам брат Эглиса.

И они пролили новые слезы о печальной судьбе того, кто затмил бы славу всех рыцарей Круглого Стола, останься он в живых.

XXII

Гавейн не усомнился в гибели рыцаря, победителя Скорбного Оплота. В унынии ехал он обратно со своими спутниками, как вдруг ему повстречался барон средних лет, благородной наружности, и спросил у них, кто они такие.

– А зачем, – сказал Гавейн, – вам уж так понадобилось это знать?

– Чтобы, возможно, оказать вам добрую услугу.

– Ну что же, я Гавейн, племянник короля Артура.

– И что вас так опечалило?

– Гибель многих наших друзей, о которой мы нынче узнали.

– Этот край и вправду стал небезопасен с той поры, как шателен Скорбного Оплота был вынужден покинуть свой дом. Он поклялся, что отплатит всему миру за свои невзгоды; но располагайтесь у меня: мой замок не боится никаких набегов, там вы будете надежно укрыты. Кроме того, должен сказать, что вас обманули и что я могу вам устроить встречу с друзьями, чьи могилы вам показали.

– Чтобы с ними увидеться, – воскликнул Гавейн, – я готов пойти на край света.

– Так пойдемте со мною.

Они ехали некоторое время берегом реки Хамбер и остановились напротив острова, на котором возвышался замок. Причаленный к берегу челнок послужил им для переправы; незнакомый барон провел их в башню, где оруженосцы подошли совлечь с них доспехи, принеся взамен нарядные платья, отороченные мехом. Затем им предложили осмотреть замок; они поднялись наверх, на последний этаж. Вдруг они увидели, что окружены рыцарями во всеоружии, и те, подняв мечи, велят им не сопротивляться. Да и как бы они противились? они ведь были безоружны. Гавейн дал связать себе руки; но Галегантен Уэльский, не столь покладистый, бросился на одного из латников, повалил его и отнял у него меч. Двадцать других напали на него, сбили с ног и нанесли ему тяжкие раны. И вот всех их связали и спустили вниз по лестнице, до самого входа в кухню, где торопливо ел сеньор шателен.

– Предатель! – бросил ему Ивейн Побочный, – такой ли приют вы нам обещали?

– Именно, – ответил шателен, – разве вы не в одном из самых надежных домов Великой Бретани? Я вам говорил о ваших спутниках, коих вы полагали увидеть на том свете; вы их увидите нынче.

Он отдал приказ своим людям отвести и запереть новых пленников в глубокое подземелье, где давно уже томились король Идер, Гиврет Ламбальский, Ивейн Лионельский, Карадок Кармезинский, Каэдин Малый, Кэй Эстрауский, Грифлет – сын До Кардуэльского, Додинель Дикий, герцог Талас, Мадор Привратник и Лохольт, сын короля Артура и прекрасной Лизамор Карадиганской^[74]. Это преисполнило великой радости и великой печали сердца всех наших добрых рыцарей; радости свидания, печали оттого, что они оказались всецело во власти подлейшего из людей.

XXIII

Но вернемся к Белому рыцарю. Он овладел Скорбным Оплотом, но не овладел тайной заклятий, которые длили в нем богопротивный уклад. Он обосновался в парадных залах вместе с Озерной девицей, принесшей ему три щита. Сидя за столом, уставленным превосходными яствами, он услышал сетования другой девицы; проходя скорым шагом под стенами, она в плаче поминала Гавейна, Ивейна и их спутников; она шла по дороге в Уэльс. Белый рыцарь отодвинул стол и затребовал свои доспехи.

– Куда вы собрались? – спросила Озерная девица, – разве не положено вам оставаться здесь сорок дней?

– Я хочу пойти на поиски монсеньора Гавейна и монсеньора Ивейна, моего наставника.

– Я с вами.

– Нет, сударыня; во имя вашей госпожи, в то же время и моей, извольте подождать тут моего возвращения; надеюсь, оно не слишком запоздает.

С этими словами он пришпорил коня и нагнал заплаканную девицу. Приветствовав ее, он спросил:

– Ради Бога! что вы такое говорили про монсеньора Гавейна?

– Ах! – воскликнула она, – я вас узнала; благословен ваш приход, Королевич! Мне было велено доставить вам послание; но у входа в замок мне возвестили о вашей гибели и показали вашу могилу; я возвращалась в безутешном горе, когда в довершение бед узнала, что монсеньор Гавейн с девятью рыцарями сидит в плену у Брандуса^[75]. Обманщик увел их в свой Островной замок, недаром называемый Скорбной Темницей, и вы один их можете вызволить оттуда.

– А скажите, сударыня, какое у вас было послание?

– Моя госпожа велела мне напутствовать вас, чтобы вы берегли свое сердце от любви, вас недостойной; ибо она не даст вам возвыситься. Достоинство рыцарей растет или падает соразмерно достоинству дамы, которую они клянутся любить.

Белый рыцарь не ответил, но позволил проводить себя на берег в виду острова, где Брандус держал в плену десять рыцарей. По совету девицы он остановился в лесу, выходящему на реку Хамбер, чтобы, оставаясь незамеченным, видеть прибывающих на остров. Вскоре из одной ладьи сошли пятнадцать латников и направились по дороге к Скорбному Оплоту. Закрывая грудь щитом с тремя алыми полосами, Белый рыцарь устремил вперед своего коня; люди Брандуса переполошились, повернули вспять, наперебой спеша взобраться на судно. Запоздавших Белый рыцарь бил наповал, обагряя кровью; но Брандус на сей раз отделался испугом, взошел на ладью и убрался прочь.

Белый рыцарь в унынии вернулся в Скорбный Оплот через потайную дверь^[76]. Войдя, он услышал, что королева и король жаждут узнать, правда ли, что Скорбный Оплот завоеван; они прибыли в предместье и не могут себе уяснить, почему ворота столь упорно держат на замке^[77]. Он поспешил указать страже, чтобы впустили короля с королевой. Но Артур нередко впадал в раздумья, из которых выводить его не смели. Вот и в этот день, в начале Третьего часа, он сидел в своем шатре, склоня голову, витая в грезах, и среди них забыл направить людей в Скорбный Оплот. Напрасно обитатели замка, возлагая и на него надежды на избавление, взывали к нему с высоких стен: «Король Артур, час проходит, час проходит!» Он не слышал ничего. Королева, обладая более чутким ухом, пожелала узнать причину этих воззваний; она подошла к воротам в то самое время, когда Белый рыцарь возвращался в замок, навестив шатры, расставленные в предместье. Он узнал ее и вполне овладел собою, чтобы вымолвить:

– Госпожа, благослови вас Бог!

– И вас тоже, – ответила она.

– Вы желаете войти сюда?

– Разумеется, сир рыцарь.

– Открывайте! – крикнул он стражнику; но, сам уже не зная, что творит, он погнал в проем своего коня; стражник сомкнул за ним створки, и королева осталась у ворот. А он, не говоря ни слова, поднялся на дозорный пост и в некоем упоении созерцал королеву, которая никак не могла постичь нанесенную ей обиду. Наконец, услышав грохот закрываемых ворот, король Артур очнулся от своих грез и подозвал мессира Кэя.

– Сенешаль, – сказал он, – пойдите и поглядите, откроют ли нам, наконец.

Кэй встретил королеву, еще взволнованную случившимся. Она рассказала ему о своем приключении, и сенешаль, заметив на дозорном посту Белого рыцаря, крикнул ему:

– Сир рыцарь, подло с вашей стороны так шутить над королевой!

Тот ничего не слышал, но та Озерная девица, что провожала его к Скорбной Темнице, сказала, подойдя к нему:

– Вы оглохли? Разве вы не слышите упреков этого рыцаря?

– Какого рыцаря?

– Вон того, что перед вами.

– А! Сенешаль, что вам угодно?

– Я вас обвиняю в том, что вы дважды нанесли оскорбление: госпоже королеве, оставив ее позади ворот, и мне, не соизволив ответить.

Эти речи горечью своей ранили Белого рыцаря, и он принялся за стражника:

– Несчастный! Разве я не приказывал тебе открыть госпоже королеве? Когда бы не твои седины, я пригвоздил бы тебя к воротам этим мечом. С этих пор отворяй всем, кто явится.

Стражник повиновался, задрожав всеми своими членами. И вот входят бароны, рыцари, дамы и девицы, в одно время с королем и королевой. Вначале их привлекло к себе кладбище. Артур туда вошел и велел своим писцам прочесть слова, начертанные на гробницах: Здесь покоится мессир Ивейн, Здесь покоится мессир Гавейн, и прочие. Какое горе! Он поклялся отомстить за любимого племянника, покинул это угрюмое место и подошел ко вторым воротам, полагая, что найдет их также открытыми. Но стоящий на страже известил его, что новый сеньор замка не давал ему приказа открывать и что ему положено ждать этого приказа. С тем Артур и возвратился в свой стан, немало досадуя на эту заминку, причину которой понять не мог.

XXIV

Анаш Белый рыцарь, дабы смягчить обиду королеве, вновь направился к Скорбной Темнице. Выйдя из леса, он увидел, как из челнока сходит на берег отшельник, перебирая четки. Это был достопочтенный муж, некогда добрый рыцарь, коего скорбь о смерти своих детей побудила удалиться от света.

– Брат мой, – сказал Белый рыцарь, приветствуя его, – откуда вы идете?

– Из Скорбной Темницы, куда я ходил причастить двух рыцарей, лежащих при смерти. Один из них – Галегантен, другой – Лохольт, сын короля Артура, из них двоих более недужный. А вы, я полагаю, тот, кто завоевал Скорбный Оплот и пришел выручать мессира Гавейна? Так вот, по слухам, нынешней ночью Брандус с полутора сотнями своих людей предпримет набег на королевский лагерь. Вы можете спасти короля, предупредив его о грозящей опасности; Брандуса легко одолеют, и ради того, чтобы сохранить себе жизнь, он готов будет выдать своих пленников.

Белый рыцарь поблагодарил отшельника и проводил до его жилища. Это был укрепленный дом на холме, окопанном рвами на валлийский манер. Приметив, что он может ему весьма пригодиться, он вернулся в окрестности острова, полный решимости самому расстроить планы Брандуса, не известив о том короля. Когда сгустилась ночь, он услышал шорох, производимый вооруженными людьми, которые сошли на берег и направились к Скорбному Оплоту. Он проследовал за ними до края леса; и когда они сошли с коней, чтобы подтянуть подпруги, набросился на них с криком: «Бей! Бей предателей!». Им померещилось, что здесь их караулили все королевские рыцари, и они в ужасе разбежались кто куда, одни пешком, другие верхом. Никто и не помышлял об обороне; и когда шум достиг часовых, выставленных перед шатрами, в стане подняли тревогу. Заслышав возгласы и конский галоп, люди Брандуса отступили в лес. В лунном свете Белый рыцарь узнал Брандуса; он настиг его широким взмахом меча и повалил на конскую гриву. Вторым ударом он сбросил его наземь и затоптал копытами своего коня; он собрался отсечь ему голову и уже отвязывал шлем, когда Брандус взмолился:

– Пощады! Не убивайте меня, если вам дорог король Артур!

– Вы сдаетесь?

– Да, но если вы не заключите меня в Скорбный Оплот.

– Там-то я и намерен вас держать.

– Э, нет, я предпочту умереть, а вы, ежели меня убьете, лишите себя всякой возможности вызволить монсеньора Гавейна.

– Чтобы вызволить мессира Гавейна, я готов на что угодно; садитесь на круп позади меня, мы поедем не в Скорбный Оплот, а в обитель Плесси.

Брандус поднялся с превеликим трудом и сел на коня Белого рыцаря. Но, прежде чем добраться до Плесси, они встретили рыцарей короля, которые возвращались после погони за людьми Брандуса. Мессир Кэй заметил их первым и обратился к Белому рыцарю:

– Именем монсеньора короля, я желаю знать, кто вы.

– Я рыцарь, этого с вас довольно; а тот, кого я везу сзади, – мой пленник.

Кэй присмотрелся и узнал прежнего и нового владельцев Скорбного Оплота.

– Ого! – воскликнул он, – да это вы, рыцарь, тот самый, кто вчера захлопнул ворота перед носом госпожи королевы. А тот, кого вы везете сзади, – враг нашего господина короля Артура. Я как верный слуга короля совершил бы измену, если бы не вытребовал его; позвольте мне сопроводить его к монсеньору Артуру.

Белый рыцарь ответил:

– Не родился еще тот, кто у меня его отнимет.

– Это как раз я и буду!

– Не троньте его, или от вашей руки останется пенек.

– Ах, так! Пусть ваш пленник слезает, и поглядим, кто будет достоин его охранять.

– Не стоит того; я его прекрасно защищу и не спуская на землю.

И тут они берут разгон и мчатся друг на друга с глефами на упоре. Но Кэй ломает свою о щит Белого рыцаря; а тот досягает его повыше седла, вонзает железо ему в бедро и тяжко роняет его наземь. И прежде чем уйти, говорит:

– Мессир Кэй, вот и скажите теперь, нуждался ли в вас шампион госпожи Ноанской, чтобы ее защитить.

Люди короля, бывшие свидетелями схватки, подняли мессира Кэя и на щитах отнесли в его шатер. А Белый рыцарь доехал до Плесси и заставил Брандуса поклясться на святых у алтаря, что тот выдаст ему пленных. Брандус немедленно послал к своему сенешалю с приказом привести в обитель всех рыцарей, заключенных на острове. А когда они прибыли, он сказал Белому рыцарь:

– Сир, отдаю вам этих пленников, но требую в свой черед, чтобы вы сдержали слово.

– Брандус, – ответил Белый рыцарь, – вы свободны.

– Это что же, – подивился отшельник, – вы позволите Брандусу уйти?

– Да; я дал такое слово.

– Ох, это разнесчастное слово! Один только Брандус мог искоренить богопротивный уклад Скорбного Оплота; и едва ли вам выпадет подобный случай рассеять эти чары.

Белый рыцарь, однако, не желал, чтобы пленники Брандуса предстали перед королем Артуром прежде, чем в Скорбный Оплот войдет королева. Он упросил их остаться в обители до его скорого возвращения и вернулся в Скорбный Оплот. В той части дворца, которую он избрал для себя, оставались две девицы, присланные Владычицей Озера: одна – та, что передала ему три щита, другая – та, что привела его в Скорбную Темницу.

– Сир рыцарь, – сказала первая, увидев его снова, – долго же вы заставили себя ждать.

– Милая моя, потерпите немного, я отпущу вас не раньше, чем освобожу монсеньора Гавейна. Это будет совсем скоро.

Промолвив это, он пошел спросить у стража вторых ворот, приходил ли туда король.

– Да, сир.

– Ну что же, охрана снята. Позвольте войти королю, королеве и всем, кто этого просит.

Артур, выйдя из привычных своих раздумий, только что послал рыцаря ко вторым воротам. Когда ему доложили, что охрана снята, он сел верхом, а за ним и королева, и целый сонм придворных. Мессира Кэя везли на носилках, поскольку раны, которые он получил, пытаясь отбить Брандуса, не позволяли ему усидеть в седле.

Вторые ворота со скрипом отворились. Перед ними высились огромные и горделивые строения, прекрасные дома в изобилии. То, что называли тогда замком, было в то же время и городом, выстроенным вокруг замка или позади него. Они увидели двойной ряд лож, или наружных галерей, заполненных дамами, рыцарями, девицами и городским людом; все они горько плакали, но не проронили ни слова. Король вошел, прошелся по залам; повсюду та же тишина.

– Несомненно, мы видим тут, – сказал он королеве, – жертв некоего заклятия, и мы не в силах угадать, кто их расколдует.

Но когда Белый рыцарь выходил из замка, чтобы ехать за мессиром Гавейном, он услышал, как пленники издали громогласный вопль:

– Король, удержите его! Король, удержите его!

На этот внезапный шум король и королева выглянули в одно из окон; их заметил Белый рыцарь, невольно остановился взглянуть на них и отвесил поклон. Король спросил, ответив на приветствие:

– Скажите, рыцарь, отчего все эти люди кричат мне, чтобы я вас удержал?

– Нет, сир, я сам этого не знаю; но спросите их, чего они от меня хотят; не думаю, чтобы им было за что меня упрекнуть.

Король пошел к ним и спросил, зачем они хотят удержать рыцаря.

– Затем, что через него искоренится здешний пагубный уклад.

Но когда король вернулся, рыцарь уже выехал за первые ворота; и удрученный тем, что ничего не понял в слышанных воплях, король загрустил более, чем когда-либо.

Белый рыцарь скоро достиг обители, где оставил Гавейна и других пленников Брандуса.

– Завтра утром, – сказал он, – вы сможете войти в Скорбный Оплот; приветствуйте от меня монсеньора короля и госпожу королеву. Но не спрашивайте, кто я; довольно вам знать, что я рыцарь.

Он простился и направился оттуда в монастырь Гробницы Люкена, где наказывал своим оруженосцам ждать его, прежде чем отправился на взятие Скорбного Оплота. Между тем в пресловутый замок прибыли монсеньор Гавейн, монсеньор Ивейн и прочие пленники Брандуса. Велика же была радость короля Артура, когда он расцеловал своего любимого племянника и всех его соратников.

– Что же с вами приключилось? – спросил он их.

– Сир, мы не знаем доподлинно. Некий вероломный рыцарь привел нас к себе в замок и взял в плен после того, как нам помогли сложить оружие. Некий неведомый рыцарь освободил нас, наказав от его имени приветствовать короля и королеву. Можем лишь сказать, что он носит серебряный щит с тремя алыми перевязями.

– Стало быть, это тот рыцарь, – сказала королева, – который выехал из замка вчера и которого просили вас удержать люди, заточенные здесь. Вы видели его без доспехов?

– Нет, госпожа; он не пожелал снять шлем – для того, понятное дело, чтобы его не узнали.

– Теперь у меня нет ни малейшей причины оставаться здесь долее, – сказал король.

– Как! сир, – живо возразила ему первая Озерная девица, – и вы можете уехать, не постигнув тайну злоключений этого замка?

– Не вижу способа ее постигнуть, – ответил король, – но если бы я знал способ вызволить вас, меня бы не удержала никакая опасность. Скажите, что надобно для этого сделать.

– Сир, меня никто не может вызволить, кроме рыцаря, которому вы позволили уйти.

– Так вы его знаете? – воскликнул мессир Гавейн.

– Разумеется.

– Тогда вы можете нам сказать, кто он такой?

– Я обещала об этом молчать; я могу только помочь вам дознаться до этого.

– Ну так я клянусь, что не оставлю этого, пока не дознаюсь^[78].

Эта клятва не обрадовала короля; ибо перед тем, как удалиться, Гавейн напомнил ему, что принц Галеот, сын Великанши и владыка Дальних островов, вознамерился в скором времени принудить бретонских баронов и самого их короля признать его сюзереном^[79], и что надо не теряя времени остановить его на рубежах Галора.

– Ах, милый племянник, – сказал король, – как это вы надумали нас покинуть?

– Сир, я дал клятву; а ведь вы, верно, не меньше моего желаете познакомиться со здешним новым сеньором. Скоро я сумею вам в этом помочь, не сомневайтесь.

На том они и расстались; король был весьма обеспокоен отъездом, который мог отнять у него в грядущей войне самого лучшего рыцаря.