Она принимала нас в своём доме, который находился на одной улице с тем самым рестораном гостеприимного русского человека, который знает толк в фазанах и соусах.

Но дом Ли был, вероятно, самым дорогим и одним из самых красивых в этой части Лондона.

Нас встретил огромный охранник и проводил на второй этаж, в гостиную.

Гостиная была тоже огромной – оформлена в азиатском стиле с бамбуковыми палками и панно с иероглифами. Запах благовоний щекотал носы и мог успокоить нервы, если чьё-то психическое здоровье вдруг пошатнулось.

Я ожидал увидеть страшную китаянку, старую деву, которой не удавалось выйти замуж и заняться, наконец, семейными делами.

Но я ошибался в своих ожиданиях – к нам вышла молодая и красивая девушка невысокого роста, но стройная, и одетая в строгий деловой костюм. Она жестом предложила нам сесть в кресла.

Мы сели, а нам принесли вина.

Девушка закурила трубку – её трубка стоила как лимузин Каннингема, не иначе.

– Вы не курите? – спросила девица без малейшего акцента.

– Нет. Не имеем такой привычки, к сожалению. Говорят, это вредно для здоровья, – сказал я.

– Кто говорит? – спросила китаянка.

– Лекари.

– К чёрту лекарей! Как, впрочем, и всех остальных.

Мы выпили вина.

Китаянка смотрела на меня – как будто изучала, но курила и молчала.

– Быть может, Вы изложите нам суть нашего дела, мадемуазель Ли? – спросила Патриция.

– А Вас как зовут, мадам…?

– Зовите меня Патрицией.

– Ах, да, Патриция. Спасибо, что напомнили. Профессор что-то говорил мне о Вас.

– Пожалуйста.

Мадемуазель сделала глоток вина.

– Вам будет поручена одна миссия. Полагаю, вы уже знаете о её характере. Мадам желает, чтобы один человек исчез. Он мешает её бизнесу. Ваш профессор Каннингем уверил Мадам, что вы сможете справиться с задачей лучше других.

– Профессор Каннингем всегда знает, что говорит. Мы – лучшие из лучших! Не сомневайтесь! – сказал я.

Китаянка посмотрела мне в глаза. Конечно, Якоб Гроот засмущался бы, но я не стал этого делать. Я смотрел в выразительные китайские зенки и думал о том, что понравился-таки этой красотке.

– Вы поедете в Южную Америку как семейная пара.

Китаянка перевела взгляд на Патрицию.

– Он искал лучших учителей для своих детей, и ему выслали ваши резюме. Он вас ждёт.

Мадемуазель снова посмотрела на меня.

– Вы, мистер Гроот, будете преподавать историю и латынь. Ну а Вам, Патриция, придётся заняться английским.

Патриция ухмыльнулась, но промолчала.

Мадемуазель указала на разложенные на столе листки бумаги.

– Вот ваши резюме. Изучите свою биографию. Клиент не должен заподозрить вас в связи с Мадам.

Я прочитал своё резюме – там было указано, что у меня пара-тройка научных степеней, завидный опыт преподавания в лучших заведениях мира, и что мне 28 лет.

– А разве я выгляжу на 28 лет? – спросил я.

– Вы очень хорошо выглядите, мистер Гроот, – сказала китаянка.

Патриция ещё раз ухмыльнулась, но снова промолчала.

– Как его зовут? – спросил я.

– Дон Карлос Де ла Пальма Де ла Коста.

– Кто он?

– Крупный наркоторговец, но при этом – враг Мадам. Один из крупнейших поставщиков кокаинуса в Штаты и Европу.

– Его, вероятно, хорошо охраняют?

– А вот вы и проверите. Если бы дело было простым, то Мадам не приглашала бы вас. Докажите, что вы – те, кем себя называете. Тела остаться не должно!

– Докажем! Не сомневайтесь, мадемуазель Ли! Останется без тела ваш красавец! – сказал я.

– Вылет завтра в полдень. Выбираться будете сами.

Когда мы с Патрицией были уже в дверях, китаянка окликнула нас.

– Если провалите задание, физик избавится от вас, – сказала она.

Мы расстались-таки с восточной красавицей и поехали к профессору.

Патриция сказала, что китаянка – дешёвая шлюшка и размалёванная китайская кукла. Я этого мнения, как вы, наверное, понимаете, не разделял, но промолчал и покивал головой в знак согласия.

Каннингем в тот день выглядел встревоженным и поправлял парик с удвоенной частотой.

– Эта Мадам доканает меня!

– Что случилось?

– Она требует… Но это… Давайте выпьем!

Каннингем налил коньяк в свой бокал и сделал глоток.

– На вас – огромная ответственность, дети мои. Растворите этого латинского негодяя и скорее возвращайтесь! Кстати, на днях эта самая мадемуазель Ли отправляется в свой первый тур. Мадам настояла! Полагаю, хочет проверить её. Мне придётся самому сопровождать эту куклу.

– Сучка не вернётся, – сказал Патриция.

Я подумал, что если китаянка не вернётся, то я опечалюсь. Почему? Потому, что она мне понравилась тогда. Но, возможно, она понравилась мне потому, что ей понравился я? Я не знаю.

– Я не могу подвести Мадам! Если эта Ли сгинет… Только не сейчас! Я выберу для её протеже дырку попроще!

Добрый профессор благословил нас, снабдил флаконом с чудесным растворителем и проводил до повозки.

А утром мы с Патрицией вылетели в Южную Америку.

В железной птице нас кормили вкуснейшими фазанами, но Патриция почему-то есть их не стала, а отдала свою порцию мне.

Я съел за двоих и пил вино.

– Вино здесь кислое, – сказала Патриция.

– А по-моему, в самый раз. А вот соус к фазанам подкачал.

– Как бы нам не подкачать!

– Патриция, я тебя не узнаю! Брось! Что за настроение? Растворим клиента и…

– И что потом?

– Потом покончим с Мадам!

Патриция молчала. Но я видел, что её что-то гложет – она заказала себе вина покислее.

– Что с тобой, Патриция? Где та уверенная в себе американка, которую Гроот когда-то встретил, а я полюбил?

– Она здесь. Прости!

– И всё же что-то не так! Что?

– Я до сих пор не сделала того, ради чего я… я здесь.

– Но чего же ты не сделала? Всё, что ты делаешь – прекрасно!

– Я не нашла отца!

Я, конечно же, не понимал, о чём она говорит.

– Но что с отцом?

– Помнишь, я рассказывала, что Каннингем не один открыл дырки, а был ещё один учёный, с которым они вместе изучали временное пространство?

– Это твой отец?

– Да. Профессор Фридриксен. Так его звали. Он жил в Европе, а мы с матерью – в Америке, потому что мать – долбаная американка. Когда отец исчез, я приехала в Англию и нанялась к Каннингему, чтобы узнать что-нибудь об отце. Все считают, что он просто исчез без вести, но я не верю.

– А Каннингем знает, что ты дочь его приятеля?

– Нет. Я так думаю, что не знает. Отец не любил рассказывать о своей семье. Тем более, что с матерью они не ладили – отец называл её «лабрадором», а она его – «очковым дрищем». Отец обижался.

– А что Каннингем говорил о профессоре Фридриксене?

– Почти ничего. Открытие дырок он приписал себе, и заявил о таинственной пропаже компаньона. Полиция искала отца, но не нашла. Суки! Я уверена, что Каннингем знает больше, чем говорит. Я чувствую это!

– Но почему ты не откроешься ему?

– Если он причастен к исчезновению отца, то это лишь навредит делу. Он и от меня может избавиться, ты так не думаешь?

Я ответил, что от Каннингема, несомненно, можно ожидать чего угодно.

Сюжет нашей истории закручивался в спираль и обещал побаловать интересными подробностями из жизни талантливых учёных.

– Ты ведь поможешь мне, Якоб? Я должна узнать правду о его судьбе! Какой бы она ни была!

Привязанность Патриции к дорогому родителю делала ей честь, а я жалел бедную девушку.

– Патриция, если он жив, то мы найдём его! Правда, я пока не знаю как, но мы это сделаем!

Я надавал Патриции обещаний, от которых уже не мог отказаться. Или-таки мог?

Но в тот момент мои обещания пришлись кстати, потому что глаза у Патриции заблестели надеждой, и она развеселилась.

– Спасибо, Якоб. Я знала, что могу довериться тебе! А давай накачаемся кислым вином!

– А по-моему, оно здесь в самый раз! И фазаны превосходные!

Остаток пути мы принесли в жертву вину – оно, хоть и не было палермским, но зашло в самый раз.

Нас разбудили, когда железная птица уже присаживалась на землю. Мы высадились на южный континент уставшими, но весёлыми.

Встречающий нас латинский американец был невысокого роста, показался мне невзрачным, хоть и был обладателем чёрных как египетская ночь бакенбардов и красной футболки с эмблемой спортивного клуба, и был к тому же в потрёпанной фуражке извозчика.

– Вы к господину Де ла Пальма Де ла Коста? – спросил он по-английски, но с занятным акцентом.

Мы кивнули.

Мужчина погрузил наши чемоданы во внедорожный экипаж, усадил нас на заднее сиденье, и мы полетели по пыльным дорогам в американскую неизвестность.

Водитель не был болтливым, и мы уснули, несмотря на наше волнение перед встречей с крупнейшим наркодилером и врагом самой Мадам – одно это звание должно было внушать нам страх, не иначе.

Мы проснулись, когда подъезжали к шикарному белому особняку в горах. Он был огорожен высоким забором и напоминал замок времён весёлой Французской революции.

Этот замок был окружён тропическим лесом, а за высокой стеной его были видны лесистые горы и водопад, который стекал из-под облаков.

Мы с Патрицией вылезли из повозки и принялись восхищаться местными красотами.

– Тут ещё и не такое можно увидеть! – сказал водитель, но уже без акцента, снял фуражку и бросил на водительское сиденье.

Мы удивились такому чудесному превращению.

– Меня зовут Дон Карлос Де ла Пальма Де ла Коста, – сказал бакенбардовый мужчина. – Но зовите меня просто Доном Карлосом.

– Экономите на водителях? – спросил я.

Дон Карлос посмеялся.

– Я предпочитаю понаблюдать за незнакомыми людьми, прежде чем представиться. Диего, чего стоишь? Тащи чемоданы наших гостей!

К нам подошёл ещё один латинский американец, но без бакенбардов и ростом выше Якоба Гроота. Он схватил наши тяжёлые чемоданы и с невероятной лёгкостью куда-то их потащил. Он шёл с большой скоростью, и из-за его пазухи вывалился пистолет.

– Диего! Пушка дёрнулась! – крикнул Дон Карлос.

Диего не услышал своего патрона и продолжил путь.

– Хороший парень, но слишком уж рассеянный, – сказал невысокий наркобарон.

Нас разместили в шикарных комнатах на втором этаже корпуса, в котором жили слуги. Он был в паре-тройке актусов от хозяйского дома.

Я заметил, что по периметру высокого забора стояли вооружённые охранники с собаками.

Дон Карлос, как и положено уважаемому наркобарону, жил на широкую ногу – у него было множество слуг, парк древних и современных повозок, белый геликоптер, а бассейн не уступал по размеру полю для игры в мяч ногами.

Потом нас пригласили на обед, чтобы мы смогли познакомиться с семьёй, а она смогла оценить нас.

Мы с Патрицией приоделись в нарядные костюмы, но, как оказалось, это было лишним – все сидящие за столом были в обычной, но повседневной одежде.

Стол накрыли в патио – в тени огромного дерева.

– Это моя жена – Сильвия, – Дон Карлос начал представлять семью с супруги.

Она была красивой, с правильными чертами лица, но по-моему, это может быть скучным. Ей было не более тридцати, и она была беременна – большой живот мешал ей двигаться.

Она что-то прощебетала на испанском. Вообще-то, она говорила без остановок, чем и напрягала наши с Патрицией нервы. Говорила обо всём подряд, и каждое своё действие подкрепляла словами.

– Была моделью и снималась в порнушке, сейчас рожает и растит мне детей. По-английски не говорит. Честно говоря, на моделях лучше не жениться. А это мои дети! Рональдо Первый!

Наркодилер кивнул в сторону паренька лет десяти – он был похожим на отца, но без бакенбардов.

– Рональдо Второй!

Второй сын был младше первого на пару-тройку лет. Но на отца не был похожим вовсе – у него были рыжие волосы и нос в веснушках.

– Он на меня не очень похож, как вы, наверное, заметили, но учёные говорят, что гены передаются и через поколения. А я верю учёным! Это Рональдина! Люблю игру в мяч, знаете ли!

Дон Карлос показал на девчушку лет шести – она была с куклой в руках и взгляд её был наивным и добрым. Девочка стеснялась нас и старалась не смотреть в нашу с Патрицией сторону.

На обед подали местную рыбу в кляре, и без него, супы на любой вкус, говядину на пару, свинину жареную, и кучу овощей с фруктами. Стол ломился под тяжестью разнообразной и вкусной еды, но я был удручён. Знаете почему? Вероятно, вы догадались, что на столе не было моих любимых фазанов?

– Вы чем-то расстроены? – Дон Карлос заметил мою удручённость.

– Да не то, чтобы… Просто я привык есть фазанов в это время суток.

– Что вы говорите! А мы не знали! Просим нас простить! Фазаны будут на завтрашнем обеде! Диего, ты слышал?

Диего, который тоже сидел за столом, кивнул.

– Ну, Диего вы уже знаете. Добрый, но нелепый. Теперь ваша очередь представиться.

Я встал, окинул всех взглядом.

– Меня зовут Якоб Гроот. Я преподаю историю и латынь.

– Обожаю латынь! – вставил Дон Карлос.

– А это Патриция Гроот – учитель английского.

Патриция тоже привстала.

– Ну вставать вовсе не обязательно, тем более дамам! Мы тут поддерживаем непринуждённую обстановку, – сказал Дон Карлос. – Ну их к чертям собачьим эти условности! Я за простоту в общении!

Мы кивнули и сели.

– Приступим! Якоб, Патриция, я настаиваю, чтобы вы попробовали моё любимое блюдо!

К нам подошёл официант в белом костюме и с блюдом в своих руках.

– А что это? – спросил я.

– Это мозги горных обезьян, которые никогда не спускались с гор, пили только дождевую воду и дышали чистейшим горным воздухом. Под соусом чили. Пальчики оближите! Клянусь! Бросьте вилки – берите пальцами – так вкуснее!

Нам положили деликатес, и мы приступили к трапезе.

– С белым вином, пожалуйста. Оно выращено на моих виноградниках и нигде не продаётся.

Вкус мозгов, и вправду, был великолепным, и хотелось облизать свои пальцы, но я, несмотря на непринуждённость обстановки, этого делать не стал, а вытер их салфеткой и решил поддержать разговор, чтобы нас не посчитали вялыми «ботаниками» и не выгнали взашей.

– Но Вы сказали, что обожаете латынь. Вы изучали этот язык?

– Да, было дело. В далёкой юности я учился в Штатах, в Беркли. Отличное место! Там-то я и понял, что кокаинус – прекрасный товар. Студенты просто с ума по нему сходили. Я бросил учёбу, вернулся домой и организовал свой маленький бизнес. Надеюсь, вас это не смущает?

– Нет, наоборот, – сказала Патриция.

– Я хотел доучиться, но родился Рональдо Первый, потом Второй – не до учёбы! Да и бизнес у меня хлопотный! Эй, Че, ну-ка пальни!

Охранник, который стоял на стене, выстрелил в воздух.

Мы с Патрицией вздрогнули от неожиданности, но остальные не сделали этого – казалось, для них обеденные выстрелы уже стали обыденными.

– Приходится охраняться. Там где есть деньги – там есть и опасность. Нужно быть начеку! Но вы не беспокойтесь – сюда мышь не проскочит. И не выскочит!

А вот как раз выскочить нам с Патрицией и предстояло в ближайшем будущем. Нужно было что-то придумывать.

Наелись мы тогда до отвала, да и вино было прекрасным, знаете ли.

– Благодарим Вас, Дон Карлос, за изумительный обед!

– Такой обед у нас каждый день! А теперь полчаса на отдых, потом будем гонять мяч! Заниматься с детьми начнёте с завтрашнего дня! Да, и сдайте свои телефонные машины Диего!

Мы с Патрицией прогулялись по территории хозяйства Дона Карлоса, чтобы изучить пути нашего предстоящего отхода. Но изучить пути не удалось, потому что мы их не нашли.

А потом мне выдали майку, трусы и обувь, и погнали на зелёное поле, которое было тут же. Играли все мужчины – сам наркобарон, оба Рональдо, Диего и ещё пара-тройка помощников. Ну и я, разумеется. Патриция с Сильвией сидели на трибуне под навесом, пили коктейли и беседовали, а точнее, Патриции пришлось слушать говорливую клушу.

Матч удался, несмотря на то, что я играл в мяч ногами впервые в жизни. Мне понравилось, а все повеселились – неуклюжая игра Якоба Гроота выглядела смешной, и ему дали забавную кличку – она хоть и на испанском языке, но я не осмелюсь записать её здесь из-за чрезмерной задорности. Но она не была обидной, и Якоб не обиделся.

Вечером мы с Патрицией сидели на веранде и пили вкуснейшие латиноамериканские коктейли.

– А мне здесь нравится! – сказал я.

– Якоб, у нас здесь дело – не забывай!

– Да я помню. Но как-то всё… слишком хорошо. Я не испытываю к наркобарону ни ненависти, ни даже неприязни. Наоборот, он мне симпатичен. И дети у него замечательные.

– Тебе не нужно об этом думать. Думай о том, как нам справиться с делом и свалить.

Я покивал, потому что понимал, что Патриция права – личные привязанности, порой, мешают делать добрые дела. Это всё равно, что завести цыплёнка, дать ему имя, выгуливать его как собачонку, вырастить из него милого сердцу фазана, а потом отрубить ему голову и бросить тушку в суп! Не заводите себе цыплёнка, потому что суп рано или поздно всё равно нужно будет сварить, как его ни покрути!

– Если это поможет задушить свои сентименты – у него глупая жена! – сказала Патриция. – Якоб, я не встречала мухера глупее этого! Пока ты в трусах бегал за мячом, я вынуждена была слушать её рассказы о подгузниках и сосках, зелёном дерьме и отвислых сиськах! Она меня достала!

– А ты ищи во всём и что-то хорошее. Зато теперь ты знаешь всё о детях, и можешь смело идти и рожать! – сказал я и притянул Патрицию к себе.

Якобу Грооту почему-то захотелось делать детей. Вероятно, общение с прекрасными детьми Дона Карлоса навеяло на него желание настругать и себе пару-тройку мелких красавцев.

– Рожать? Они все морщинистые и синие уродцы! Я боюсь!

– Не бойся – я с тобой! Морщинистые уродцы, при должном уходе, становятся изящными красавицами и умницами, такими как ты! И потом, я люблю тебя! – сказал Якоб Гроот и ночь, конечно, была посвящена детям.

А на следующий день мы начали преподавать детям наркобарона весёлые дисциплины. Детишки оказались смышлёными и жизнерадостными – нам с Патрицией они нравились всё более и более.

Патриция вошла во вкус и перерабатывала – вместо одного урока давала два.

У неё это был первый опыт общения с малышами, и этот опыт доставлял ей удовольствие.

– А знаешь, пожалуй, ты прав! Я про детей! – сказала она мне как-то.

А Якоб Гроот порадовался этим словам Патриции.

Мы ели за одним столом с хозяевами, я играл в мяч с Доном Карлосом и его парнями, а Патриция научилась с интересом выслушивать женские трели супруги наркобарона про детские дела, и играла с Рональдиной в куклы.

Через неделю мы прикипели к этой семье так, что даже позабыли о цели нашего вояжа в Южную Америку.

Память нам вернул один замечательный случай.

Вечером, когда мы пили наш традиционный вечерний коктейль, к Дону Карлосу привели какого-то мужичка в майке и шортиках, но в широкополой шляпе, какие любят носить латинские американцы. Он был невысоким и с бородкой, но до боли невзрачным, и если бы я встретил его на улице, то, наверное, не заметил бы.

– Владимир, ты меня утомил! – сказал Дон Карлос мужичонке.

А тот смотрел на свои босые ноги и молчал.

– Может, скажешь что-нибудь?

Мужичок с завидным упорством продолжал своё молчание.

– Я удивляюсь твоей скромности, Владимир. Ты стесняешься наших гостей? Так ты не стесняйся – им всё равно!

Но Владимир продолжал стесняться.

– А почему Владимир? Это же какое-то славянское имя, – сказал я, чтобы помочь мужичку разговориться.

– Его отец был первым или вторым коммунистом в этой стране. Плохо кончил, но сына назвал в честь вождя мировой красной революции, – сказал Дон Карлос. – Если бы папа знал, кем вырастит его сынок…

– Я не виноват! – буркнул, наконец, скромный бородач.

– Это я уже слышал. В прошлый раз. И в позапрошлый тоже. Ворует у меня, собака!

– Ворует? – спросил я. – Но как?

– Пускает товар налево. Уже на миллион-другой меня нагрел! У-у, морда! – сказал Дон Карлос и поднёс к носу Владимира свой кулак, но в нос-таки не ударил.

Я посочувствовал Дону Карлосу, но не мог поверить, что передо мной стоит бородатый миллионер. Он, скорее, был похожим на парижского клошара из-под того самого моста.

– Кто купил яхту и целую неделю провёл там со шлюхами? – спросил наркобарон бородатого миллионера в дешёвой майке.

– Они не шлюхи!

– Моё терпение лопнуло, Владимир! И сегодня ты ответишь за всё!

Мы с Патрицией подумали, что мужичка скормят живьём каким-нибудь плотоядным обезьянам, или заставят есть бананы до тех пор, пока живот несчастного не откроется, а из его задницы не начнёт вытекать банановый джем – говорили, что такие казни практиковались тогда в Южной Америке.

– Но у меня есть правило – давать чудилам последний шанс. По-моему, это справедливо.

Обучение в светском университете пошло наркобарону на пользу, скажу я вам.

– Раз твой папа был поклонником русского коммунизма, и дал тебе русское имя, то и шанс у тебя тоже будет русским. Угадай какой?

– Рулетка?

– Конечно, Владимир! Сегодня будем играть в русскую рулетку! Это нас взбодрит! Господа, прошу делать ставки! Кто сколько может!

Мы пособирали по карманам какие-то деньги.

– Пузатая, гони монету! – обратился Дон Карлос к своей супруге, которая наблюдала за нами из окна второго этажа.

– Ты же мне не даёшь даже половины песо!

– Тебе, может, и не даю! А кто на прошлой неделе перевёл на счёт твоего упоротого братца пятьдесят тысяч? Или больше не нужно переводить? Забыть номер того счёта? А? Я не слышу!

– Хорошо, – сказала Сильвия и бросила на стол золотой перстень. – Выживет!

– Вот, это другое дело! На десятку потянет!

Диего бросил деньги на стол, и даже охранники на стенах решили поучаствовать в этой игре. Детишки дона Карлоса не остались равнодушными и тоже принесли какие-то монетки.

– Ставлю двадцать тысяч на то, что своими уникальными мозгами Владимир прибавит работы уборщикам! – сказал Дон Карлос. – Если проиграю – разделите деньги!

И мнения в отношении дальнейшей судьбы Владимира разделились в равной пропорции. Мы с Патрицией поставили на продолжение его весёлой жизни.

– Владимир, на кону твоя жизнь! Но что поделать – ты сам сделал свой выбор. Посмотрим, что скажут небеса, – сказал добрый наркоделец.

Затем он достал револьвер с длинным стволом и разрядил барабан.

– Я заряжу три патрона. Твои шансы – один к одному! По-моему, это справедливо.

Владимир переживал и его затрясло.

– Если небеса удивят меня, и твои мозги останутся при тебе, то мы найдём им применение. В общем, если выживешь – продашь яхту, дом, все цацки, и переведёшь деньги в фонд помощи наркозависимым людям. А также выучишь латынь и полюбишь игру в мяч так, как люблю её я! Это моё последнее слово!

Все захлопали мудрому и справедливому Дону Карлосу.

Он поклонился публике и зарядил револьвер тремя патронами.

Владимир побелел и затрясся так, что Диего подошел к нему и дал оплеуху, чтобы привести игрока в чувство.

– Будь мужчиной! А то со шлюхами кувыркаться – все мужчины, а как доходит до дела, то коленки трясутся, – сказал Дон Карлос. – Смелее!

Он пару-тройку раз прокрутил барабан, сунул револьвер в руку Владимиру и поставил его не у стола, а у дерева, под которым мы каждый день обедали.

– Так меньше загадит. Тьфу! Ты же у нас левша! Почему не напомнил? – сказал наркобарон, сунул револьвер в левую руку рулетчика, и развернул его в другую сторону. – И давай не тяни! У меня, кроме твоих игр, ещё куча дел!

Все зажмурились в ожидании громкого выстрела, а Сильвия даже прикрыла окно.

Владимир приставил пистолет к своей бородатой голове, перекрестился свободной рукой и нажал-таки на спусковой крючок.

Но небеса были благосклонны к сыну видного коммуниста, и у меня прибавилось работы в преподавании латыни, а в нашей команде по ножному мячу мяч появился игрок, который играл смешнее, чем Якоб Гроот.

Мне не нравилось давать Владимиру латынь – он был туповатым и способностей к изучению языков не имел, поэтому я решил, что нам пора действовать.

– Нужно что-то решать, – сказал я Патриции за вечернем коктейлем. – Тебе нужно искать отца.

– Да, но… но мне здесь нравится.

– Мне тоже. Они милые люди. Да и места здесь красивые. Но нас ждёт Каннингем! И твой отец, возможно.

– Что ты предлагаешь?

– Я предлагаю никого не растворять и сбежать.

– Если мы не выполним задание, то нас просто уничтожат, и на этом всё закончится.

– Я понимаю. Но будем защищаться. Как-нибудь отобьёмся! Я не хочу оставлять этих прекрасных малюток без отца и средств к существованию только потому, что так захотела Мадам.

– Каннингем не оценит твоего человеколюбия.

– Пёс с ним! И я вылил растворитель!

– Ты сошёл с ума!

– Давай сбежим и всё! Или раскроемся Дону Карлосу!

– Это исключено! Будешь тогда сам с ним в рулетку играть! Я лучше возьму на себя полный школьный курс и останусь здесь до конца дней!

В тот вечер мы так ни на что не решились, и взяли тайм-аут.

Мне показалось, что Патриция растеряла в Южной Америке свою чудесную решительность и стала другой. А чего же тогда можно было ожидать от Якоба Гроота?

Через пару-тройку дней Дон Карлос сделал всем приятное и вывез семью, и нас с Патрицией, полюбоваться тем самым водопадом, который, казалось, вытекал из небес.

Мы ехали на внедорожных повозках, потом карабкались по скалам, пока, наконец, не забрались на ту долбаную гору.

Мы стояли на краю и смотрели вниз – вода шумела, и нам приходилось повышать свой голос, чтобы рассказать всем о своих впечатлениях.

– Здесь очень высокая влажность, поэтому у водопада есть своё облако, – сказал Дон Карлос.

Из-за этого облака не было видно земли внизу.

– А как он называется? – спросила Патриция.

– Катакульпа, что на языке местных индейцев означает «могила». Раньше они приносили здесь свои жертвоприношения – сбрасывали юных девственниц в водопад. Диего, доставай фазанов и вино – будем устраивать пикник – это будет нашим жертво…!

В этот момент Патриция сделала шаг и толкнула Дона Карлоса. Вот так, лёгким движением своей нежной и красивой ручки, взяла и толкнула успешного предпринимателя со скалы. Наркоделец полетел в облако, но не кричал, и все замешкались – наверное, не могли поверить, что это происходит наяву.

Люди смотрели вслед растворившемуся в облаке Дону Карлосу – казалось, что время для зрителей остановилось.

Даже если ты дельный и зажиточный делец, всегда найдётся кто-нибудь, кто столкнёт тебя со скалы – можете мне поверить.

Патриция нарушила всеобщее замешательство.

– Беги, Якоб, беги! – крикнула она и поскакала, как молодая коза, по горной тропе вниз.

Я полетел за ней и думал о том, какую жирную свинью Патриция подложила нам своим вульгарным поступком. А не ошибался ли я насчёт её нерешительности? Но её решительность с лёгкостью можно было спутать с безумием, не правда ли?

Мы мчались по горному лесу, перепрыгивали с одного камня на другой, разбивали колени в кровь, а ветки тропических деревьев отвешивали нам смачные оплеухи.

Наглые и истошные крики с требованием остановиться, которые отпускал в наш адрес Диего, мы игнорировали. Уверен, если бы мы остановились, детишки не простили бы нам потерю отца, хоть мы и обучали их гуманитарным наукам.

Послышались выстрелы и пули свистели рядом с ушами, но одна из них отколола-таки от скалы пару-тройку камней, и они поранили мне лицо.

Мы углублялись в лес и распугивали цветастых птиц и местных капуцинов.

Патриция бегала как резвый гепард, да и я не отставал – опыт быстрого джоггинга, который я накопил за годы вояжа, пригодился мне в тот день. Правда, на гроотовских ходулях удобнее было бегать по равнине, чем по горам, и я даже пожалел, что, по возвращении из дырки, лишился сэндлеровских коротышек.

Когда силы начали покидать Якооба Гроота, мы остановились и прислушались – орали птицы, и был слышен шум водопада, а погони не было.

Мы решили отдохнуть – сели на камни.

– Зачем ты это сделала? – спросил я.

– Когда он сказал про девственниц в водопаде, я решила поставить точку в этом деле, чтобы не думать больше о пустяках. Честно говоря, это получилось само собой. Нам нужно возвращаться, Якоб, – мы должны найти моего отца, – сказала Патриция.

– Как? Как мы теперь вернёмся?

– Как-нибудь вернёмся. Доверься мне.

– Мы даже не знаем куда идти!

– Без паники! Ты же выжил в весёлом туре Каннингема – выкарабкаешься и здесь. Обожаю приключения!

А Якоб Гроот, и правда, зачастую склонялся к панике.

– У тебя есть деньги? – спросила Патриция – Я не взяла с собой ни денег, ни паспорта.

– Есть. Я всегда ношу с собой пару-тройку тысяч.

– Попробуем выйти к дороге и добраться на попутных до аэродрома. Ну или до моря – как повезёт. Я думаю, что Дон Карлос жил не в самой лютой глуши. От аэродрома мы ехали не более двух часов.

– Нас будут искать! И все местные у них на крючке – к бабке не ходи.

– Это так. Но что ты предлагаешь?

– Скорее всего, нас будут искать псы, – сказал я. – Мы можем купить лодку и по реке выйти к океану. Думаю, это займёт не более трёх дней – большая вода не далеко от аэродрома. Псина не найдёт наши следы!

– Отличная идея, Якоб! Но у кого купим лодку? У этих макак?

Патриция показала пальцем на обезьян, которые сидели на ветках над нами, тоже показывали на нас пальцами и ржали, как кони.

– Это капуцины, и у них нет лодок. Спустимся к реке – там обитают местные рыбачки. Они всегда водятся на реках.

На спуск с горы у нас ушла вторая половина дня, потому что у меня были разбиты и болели ноги, да и морда, пожалуй, тоже, – к реке мы вышли, когда уже стемнело.

Пока мы спускались, пару-тройку раз пролетал белый геликоптер Дона Карлоса. Тогда мы прятались под деревьями – лес был густым и скрываться от летающих преследователей не составляло труда.

Мы заночевали на берегу, но костёр решили не разжигать, потому что не было ни огнива, ни спичек, да и огонь мог привлечь внимание Диего и его подручных.