Ура, понедельник! 10 правил для жизни с драйвом

Но перфекционизм – злейший враг продуктивности. Это заметно даже у некоторых детей. Хорошо помню, как в школе некоторые девочки никак не могли успокоиться по поводу своих прописей. Они писали предложение, стирали написанное, писали заново и не двигались дальше.

Та же болезнь встречается и у взрослых, особенно у писателей и журналистов: они переписывают один абзац сотни раз. «Затык» часто является прямым последствием перфекционизма. Человек предъявляет к себе недостижимые требования и так ничего и не достигает. В кинопроизводстве есть такое выражение: «Фильм нельзя закончить, его можно только остановить». Это значит, что фильм никогда не будет таким, каким его видит режиссер до начала работы над ним. Он никогда не будет совершенным, но в какой-то момент нужно перестать доводить до идеала каждую деталь и просто остановиться.

Именно в этом заключается способность доводить дело до конца: способность сказать себе «стоп». Если вы хотите что-то создать, если хотите что-то действительно сделать, нет ничего важнее способности завершать начатое.

Одна из главных трудностей, которая подстерегает начинающего писателя, – необходимость закончить первую книгу. 99 % начинающих писателей это не удается. Так же и в других сферах. У вас есть бизнес-идея? Она есть у всех. Но лишь малая часть людей обладает необходимыми качествами для того, чтобы воплотить ее в жизнь.

Чаще всего они застревают и останавливаются именно из-за этого – из-за охоты за совершенством.

Сначала они охотятся за совершенной идеей. Потом за тем, чтобы создать идеальный прототип. Потом за совершенным питчем для инвесторов или партнеров. Ну и наконец, за идеальным продуктом.

Возможно, вы из тех, кто не бросает работу, которая вам не нравится, потому что ждет, что появится идеальная вакансия? Кто не пишет роман, потому что у него нет идеального кабинета? Не поднимает трубку и не звонит тем, у кого, возможно, открывается идеальная вакансия, потому что у него нет идеального резюме?

Скорее всего, в этом случае ничего и не произойдет.

В этом проблема перфекционизма – он останавливает прогресс и достижение. И все же мы готовы смириться с отрицательными моментами. Ведь именно перфекционизм берет новые высоты. Именно благодаря ему создается качество.

Ну по крайней мере так мы думали раньше.

Несколько лет назад я был в MoMA (Музее современного искусства) в Нью-Йорке со своим приятелем искусствоведом Сюне Нордгреном. На одной из стен висела большая картина, изображающая пять проституток с перекошенными лицами в уплощенной перспективе. Картина называлась «Авиньонские девицы», ее написал в 1907 году двадцатипятилетний Пабло Пикассо.

Много лет картина провисела в его мастерской и вызывала у всех, кто ее видел, отвращение. Один из художников того времени даже сказал, что «однажды кто-нибудь обнаружит Пикассо повесившимся за этой картиной».

Все думали, что Пикассо сошел с ума.

Сегодня же искусствоведы полагают, что эта картина серьезно повлияла на современное искусство, и называют Пабло Пикассо величайшим художником прошлого столетия. Он перевернул с ног на голову абсолютно все – не только наше восприятие искусства, но и способ смотреть на мир.

Я не такой уж фанат искусства, хотя черпаю в нем вдохновение. И я никогда особо не интересовался Пикассо. Но и у меня от его произведений начинает кружиться голова, настолько они пропитаны мастерством, и это хорошо чувствуется.

Такие вещи называют шедеврами.

Одна из причин такого влияния Пикассо состоит в том, что он менял свой стиль не один раз. Он делал это снова и снова и каждый раз все более дерзко, его стиль и формы становились все более выразительными.

В музее в Нью-Йорке Сюне рассказал мне, что Пикассо творил 70 лет.

«Как ты думаешь, сколько произведений он успел создать за это время?» – спросил он.

Я быстро подсчитал, исходя из того, что в среднем он писал одну картину в месяц, ну и добавил немного сверху.

«Около 900?» – ответил я и тут же пожалел о сказанном. 900 картин – это слишком много. Если задуматься о том, что нужно придумать такую работу, которая перевернет весь ход истории искусства, цифра точно должна быть меньше.

«Неправильно», – ответил Сюне.

«Больше или меньше?» – спросил я.

«Больше», – ответил он.

Как оказалось, намного больше. Пабло Пикассо создал за свою карьеру не 900 произведений искусства, а значительно больше – 50 000! Это значит, по два произведения в день, каждый день, без единого дня простоя, 70 лет подряд! Пабло Пикассо не был перфекционистом в нашем понимании этого слова. Он не подгонял детали друг к другу до идеального совпадения. Он достиг совершенства с помощью объема.

И вот что интересно: так делал не только Пикассо.

Несколько недель назад мы открыли Clarion Hotel Bjørvika, посвященный Эдварду Мунку. За время работы над отелем я узнал об этом норвежском художнике кое-что интересное. Он тоже писал очень много. Мне сказали, что историки искусства даже считают большинство его работ довольно слабыми. Но среди них встречаются шедевры, которые заняли свое место в истории искусства.

Все картины Винсента Ван Гога были написаны всего за 10 лет, но в это время у него была, можно сказать, мания производства. Иоганн Себастьян Бах написал столько, что, если бы сегодня кто-то решил переписать все его произведения нотами от руки, на это ушло бы 20 лет при восьмичасовом рабочем дне. То же самое касается Моцарта и Бетховена.

То же самое и с идеями.

Томас Алва Эдисон, один из крупнейших изобретателей в истории человечества, получил за свою жизнь 1093 патента на изобретения в самых разных сферах. На каждое удачное изобретение у него приходились сотни провалов. Но Эдисон так не считал. «Я не провалился 10 000 раз, – говорил он. – Мне удалось обнаружить 10 000 способов того, как оно не работает».

Мы подошли к самой сути: успех многих художников, изобретателей, основателей во все времена заключался не в том, что все их идеи и произведения превосходили качеством своих конкурентов. Напротив, им удавалось сделать что-то гениальное просто потому, что они производили больше, чем другие.

Они чаще попадали в ворота, потому что чаще по ним били.

Они оттачивали свой талант, потому что больше тренировались.

Путь к качеству пролегал через количество.

А как же Стив Джобс – образец перфекциониста?

Так вот.

Стив Джобс не был перфекционистом. У разработанного его компанией айфона батарея была намного хуже, чем у других смартфонов, и клавиатура намного уступала. У первого «Мака» были проблемы с памятью и мультизадачностью, а экран вообще был черно-белым. Продукция Apple до сих пор иногда получает самые низкие баллы на тестах.

Секрет Джобса заключается в другом. Он был сконцентрирован на деталях. На отдельных деталях. На том, что он считал конкурентным преимуществом его продуктов. В случае с айподом важен был размер, поэтому он не сдавался до тех пор, пока этот параметр его не удовлетворил. А в остальном он соглашался на компромиссы и смирялся с отдельными моментами.

Джобс никогда не добивался полного совершенства продукта до его запуска. Наоборот, он известен тем, что представлял новинку задолго до того, как та по-настоящему начинала работать. Он знал, что наилучший способ создать высококачественный продукт – вытащить его из лаборатории и отправить на рынок. Покупатели протестируют новинку и дадут обратную связь, благодаря которой можно будет что-то исправить. Именно поэтому каждый из гаджетов Apple выходит в многочисленных доработанных версиях, изменения в которых касаются и дизайна, и начинки.

80 % – это достижимая цель. Вы сможете закончить продукт. Вы получите продуктивность, объем и прогресс. Вы будете уверены в том, что не складываете все яйца в одну корзину.

Совершенство недостижимо, как бы вы ни старались.

Многие чувствуют страх сделать ошибку, и это вполне объяснимо. На свете очень много тех, кто будет рад провалу другого.

Именно поэтому нужно перестать стигматизировать банкротов, ведь сама попытка достойна восхваления. Без тех компаний, которые провалятся, не будет успешных компаний. В научном мире значение провалов давно поняли. Наука приветствует теории, доказывающие обратное. Благодаря им мы приближаемся к своей цели.

Неудивительно, что NASA отклоняет претендентов исключительно с историями успеха. Они ищут тех, кто знает, что такое провал, кто смог восстановиться и вернуться на свой путь. Им не нужны те, кто скрывает свои ошибки и слабости. Им нужны те, кто честно рассказывает о своих ошибках, кто учится на них, преодолевает их. Им нужны те, кто пробует. Неоднократно.

Те, кто производит объем.

Так что, если у вас есть идея, не засовывайте ее в ящик. Если вы хотите что-нибудь попробовать – пробуйте. Идите вперед. Создавайте. На ошибках учатся, они приближают вас к цели. И не ждите совершенства. «Лучшее – враг хорошего», – сказал французский философ Вольтер.

80 % – это не только достаточно хорошо. Это не только путь к успеху.

Это путь к созданию шедевра.

3
Наивность – это суперсила!

Тот, кто решил стать зрителем собственной жизни, не должен удивляться тому, что вокруг него будет лишь театр.

ЭЛЛЕН МАРГРЕТЕ НИЛЬСЕН

Некоторые отели обладают большим магическим притяжением, чем другие.

В Норвегии есть Hotel Continental, в Стокгольме – Grand Hôtel, в Копенгагене – D’Angleterre, но ни один из них не сравнится с Hotel Kämp в Хельсинки.

Этот отель был построен в 1887 году и, как тогда писали, своими темными деревянными панелями, обоями приглушенных цветов и шикарными люстрами подарил Хельсинки «оттенок Парижа». Он тут же стал местом встреч политической и культурной элиты страны.

Во время гражданской войны в отеле размещался госпиталь, а в период советско-финской войны он выступал в роли пресс-центра. Все мировые знаменитости, все президенты, посещавшие Финляндию, останавливались в отеле Hotel Kämp. Нет в финской истории такого события, в котором не были бы задействованы стены этого престижного отеля.

Hotel Kämp – символ элегантности вне времени.

В 2019 году его выставили на продажу.

То есть на продажу выставили всю компанию – финскую сеть Kämp Collection Hotels, портфолио которой составляли 10 отелей, половина из них – в десятке лучших отелей Хельсинки.

На тот момент в Финляндии у нас было всего три отеля.

Хотя все три наших отеля были довольно успешны, на финском рынке мы все еще были в категории легкого веса. Потенциальная покупка отеля Kämp сразу же изменила бы диспозицию. По словам нашего управляющего директора Торгейра Сильсета, без этой сделки нам бы понадобилось не менее семи лет, чтобы выйти на такой уровень в Финляндии, и даже тогда у нас не было бы доступа к уникальной исторической достопримечательности, которую представлял собой отель Kämp.

Цену они запросили достаточно высокую, но после того, как мы с командой провели все расчеты, то увидели определенную возможность. Мы сообщили противоположной стороне о своей заинтересованности и предложили 80 миллионов евро.

Через несколько недель я вместе со своими ближайшими соратниками сидел за столом в одной из адвокатских контор Хельсинки. Нас было шестеро. Напротив нас сидели восемь человек. Продавцом выступал финский частный фонд прямых инвестиций CapMan. На переговорах его представлял один из основателей, Ари Толппанен.

Ари – опытный бизнесмен, за его плечами фантастическая карьера и несколько невероятных сделок. Мы уже встречались при разных обстоятельствах, но за столом друг напротив друга оказались впервые.

Переговоры начались хорошо. Руководство компании производило отличное впечатление. Генеральный директор был явно очень горд их достижениями, финансовый директор предоставил цифры, которые показались нам достоверными. Их рассуждения были вполне логичными, звучали очень трезво, но позитивно. Я дал им понять, что впечатлен и что, если сделка состоится, не планирую менять менеджмент компании.

Однако до подписания было еще далеко. Проблема состояла в том, что заинтересовавшихся было несколько, фонд CapMan подчеркивал это при любом удобном случае.

– У меня длинный список претендентов, которые готовы заплатить большую сумму, чем вы, – сказал Ари наконец. – Ваше предложение должно быть выше 110 миллионов евро.

– 110? – спросил я. – Но я ведь сообщил вам, что не готов заплатить больше 80 миллионов.

– Как я уже сказал, у нас длинный список претендентов, которые готовы предложить 110 миллионов, – повторил он.

– Но зачем вы тогда пригласили нас на переговоры, мы ведь четко определили свою позицию?

Мы сидели, уставившись друг на друга.

Насколько я понимал, вариантов было два: либо он пригласил меня, чтобы с помощью моего имени поднять цену другим претендентам, либо тот самый «длинный список претендентов» был не таким длинным, как ему хотелось бы.

– Насколько я понимаю, мы сейчас просто бессмысленно тратим время, – сказал я.

Советник и все остальные участники переговоров молчали. Наконец Ари кашлянул.

– Давайте выйдем в коридор? – предложил он мне.

Мы встали и вышли.

– Если честно, – сказал он, – список не очень длинный. Но проблема в том, что у нас есть предложение за 110 миллионов евро, а я считаю, что именно вы – лучший покупатель для нас.

Мне нравился Ари. Он говорил очень искренне. Но переговоры все-таки зашли в тупик, и я отправился домой в Осло с незавершенным делом.

Через несколько дней я получил письмо по электронной почте. Оно было от другого частного инвестиционного фонда и содержало предложение о совместной покупке Kämp Collection Hotels. Отправитель предлагал избавиться от действующего менеджмента и поделить отели между собой. Мне он предлагал Hotel Kämp.

То есть мне давали возможность оставить себе жемчужину портфолио за половину риска.

Поразмыслив, я решил не принимать это предложение. Но я сообщил Ари об этом письме.

Через неделю в моем офисе раздался звонок. Какими-то обходными путями советнику намекнули, что нам стоит еще раз сообщить финнам о своей заинтересованности.

И мы снова полетели в Хельсинки.

В этот раз переговоры шли совсем иначе.

Я назначил встречу на день летнего солнцестояния, который в Финляндии празднуют так же широко, как и в Швеции. Таким образом я решил подстегнуть переговоры, ведь никому не захочется засиживаться до вечера. В этот раз нас пригласили не в адвокатское бюро, а в номер «Сьют Маннергейм» в отеле Kämp.

И представление началось.

Они начали с рассказа о том, как продвигался бизнес с момента нашей прошлой встречи. И это не было первым родео Ари: дела шли хорошо, так что показатели, которые нам демонстрировали в прошлый раз, улучшились.

Проблема заключалась в том, что мы по-прежнему не сходились в цене. Они стояли на своем, мы – тоже. Даже через несколько часов сложнейших переговоров мы по-прежнему никуда не сдвинулись.

В конце концов Ари снова попросил меня выйти с ним в другую комнату.

– Это моя последняя сделка, – сказал он, закрыв за нами дверь. – Я ухожу на пенсию.

Мы прошлись по нескольким комнатам сьюта, он рассказал мне об истории этого места и о той роли, которую отель сыграл в его жизни. Он относился к отелю очень тепло. Он даже показал мне картины на стенах, которые выбирал сам.

Наконец он остановился.

– Я знаю, что вы тот, кто нам нужен, – сказал он. – И я очень заинтересован в том, чтобы мы договорились. Но вам нужно предложить больше 100 миллионов евро.

И он сделал то, чего никогда не стоит делать. Он раскрыл мне свои карты. Он, конечно, понимал, что я не верю в то, что у них есть другие предложения. Так что он открыл телефон и показал мне сообщения, и я тут же понял, кто мой соперник и сколько они предложили.

Тот самый частный фонд инвестиций, который связывался со мной по электронной почте и предлагал совместную сделку.

– Хорошо, – сказал я. – Я поднимаю ставку до 105 миллионов.

– Петтер, – сказал Ари и посмотрел мне в глаза. – Мы закроем сделку за 105 миллионов евро, я об этом позабочусь. Но сначала мне нужно кое-что вам показать.

Он открыл папку с документами и достал какую-то бумагу.

– Здесь указана стоимость компании, которую мы предъявили нашим акционерам, – сказал он, указав на цифру.