Je vous rends, mille grâces, M-r le Prince, de la traduction que vous avez daigné me faire de l'article de Poùchkin, relatif à mon petit livre Dei doveri degli Uomini. Mais je croirais que vous avez voulu plaisanter en me conseillant de le publier dans quelque journal italien ou franèais. La bienveillance de votre bon Poùchkin m'honore, je l'appкecie, mais d'autant moins pourrais-je moi-même en parler. Vous avez perdu dans cet écrivain un esprit des plus distingués. Il avait de Pâme, c'est plus que de l'esprit.– Il faut que je finisse cette lettre, car je suis bien souffrant du poumon. Je suis étonné de vivre encore avec les étouffemens aux quels je suis sujet. Daignez me conserver une place dans votre souvenir si bon, si indulgent. Que Dieu vous fasse trouver les plus douces consolations dans les deux enfants qui vous restent, dans tout ce qui vous entoure! Quoique je n'aie jamais eu le bonheur de voir M-r de Maistre, j'ai tant de vénération pour lui que j'ose vous prier de lui présenter mon humble hommage. Ses livres m'on fait du bien. Les livres du C-te Joseph son frère sont aussi de ceux aux quels je reviens souvent. Ces deux grandes intelligences se sont faite Russes de bon coeur. Cela prouve qu'elles ont trouvé de bien nobles qualités dans votre nation. Hélas! pourquoi у а-t-il entre vous et nous cette déplorable différence religieuse? Dieu de charité, unissez-nous!
Je vous quitte, M-r le Prince, avec regret. Veuillez agréer l'assurance des sentiments distingués de considération et du plus sincère et respectueux dévouement avec les quels j'ai l'honneur d'être
Votre très humble serviteur
Silvio Pellico.
Turin, 7 juillet, 41.
Перевод. В письме, коим ваше сиятельство почтили меня, говорится о скорби, но скорби тяжкой. Такая отцовская скорбь, хотя и незнаема мне[7], но я могу ее постигать по сходству с теми ощущениями, которые самому мне пришлось испытать. Да, милостивый государь, я благодарю вас от всего сердца, за ваше доброе письмо: оно заставило меня пролить слезы, и по сочувствию к вашим утратам, и по тому, что я слишком живо ощущаю мои собственные. В течение одного года я закрыл глаза отцу и матери! За тем Господь поразил меня кончиною милого брата, который был товарищем моего детства и в котором думал я иметь себе поддержку и утешение на всю мою жизнь. Этот брат был крепче меня, и мне пришлось быть свидетелем, как он вдруг начал как будто стареть, впал в страшную агонию, не мог более говорить со мною и угас. Видишь все это, и остаешься жить! Тут-то почувствуешь необходимость предаться Промыслу Господню. И Христианин чувствует это в особенности. Предадимся же Ему с бодростью, и освятим значение нашей утраты. Благодать сопутствует смиренной самопокорности и бодрому перенесению горя. Господь благ. Мы угождаем Ему, коль скоро не перестаем любить наши обязанности, не услаждаемые более дорогим присутствием те;х существ, которые составляли лучшее наше утешение. Высокое таинство Креста для нас непостижимо; но, проникаясь святынею оного, мы угождаем Богу. Благословим Его. Он не предаст нас до конца; потому что мы любили и страдали, благословляя Его.