После сличения результатов оказалось, что никто не нашел такого вида излучения, которое бы отпугивало инопланетные молекулы. Тем не менее, молекулы, действительно, использовали Мыслитель, как двигатель, отталкиваясь от него для совершения маневров. Поэтому, решили сгенерировать поля, которые хаотически меняли интенсивность и направление. Использовать такие поля для навигации было бы очень сложно.
Борис оценил время настройки генератора в 3 дня, но, под нажимом капитана, пообещал быть готовым завтра в полдень. На том и порешили и разошлись. На следующий день вся команда была в сборе, даже капитан пришел. Все собрались в инженерном отсеке, с нетерпением ожидая появления звезд в иллюминаторе. Ученый из команды Бориса перевел рычажок и посоветовал всем заняться обедом, ведь результаты могли появиться часа через два. Быстро перехватив в кают-компании, Алекс и Карина вернулись в инженерный, сели около окон и стали ждать: Алекс – с интересом, а Карина – с надеждой. Но ничего не происходило, и Алекс уснул под равномерное гудение установки по генерированию полей.
– Работает! – услышал он прямо над ухом крик Карины. – Да проснись же! – она потрясла его за плечо. Алекс взглянул на иллюминатор и ахнул: слизь почти полностью рассосалась и в окне опять были видны звезды. Он взглянул на Карину, которая улыбалась впервые за неделю.
– А я и не сомневался, – уверенно сказал биолог. – Вот видишь!
– То ли еще будет! – пробубнил из своего угла Борис, но Карина, похоже, не услышала его.
– Это надо отметить! – громко воскликнул Алекс, вставая между Борисом и Кариной и вскрывая бутылку шампанского 10-летней выдержки. Отметив радостное событие, они разошлись по своим лабораториям продолжать изучать маленьких незнакомцев. Прошло несколько часов, Алекс так увлекся, что позабыл о времени, но вот его взгляд упал на окно и он ахнул: иллюминатор, как и раньше, был затянут слоем слизи, но на этот раз слой был гораздо толще, биолог ощутил себя словно в коробке, закупоренной блестящей, но яркой пленкой.
– Прямо, как трутень, которого поймали мальчишки, – подумал он.
Алекс вздохнул. Чтобы использовать сильно переменное поле Мыслителя для маневров даже ума современного человека, многократно усиленного встроенными чипами, не хватило бы, ведь необходимо было не только постоянно мерить его, но и предугадывать его значение в следующий момент времени.
– Вот так и начинаешь верить в цивилизацию молекул, – попробовал пошутить он, но понял, что это глупая шутка.
Когда Алекс вернулся в свою каюту, Карина сидела на кровати и молча смотрела в одну точку.
– Алекс, а ведь на Земле пройдет целых 253 лет! Кому мы будем нужны, когда прилетим обратно? – тихо сказала она.
– Конечно будем нужны, – громко ответил Алекс. – С такими открытиями!
– Может и будем если… вернемся, – последние слова Карина произнесла еле слышно.
На этот раз Алекс промолчал. Он просто не знал, что ответить.
– Слушай, я не могу это обосновать, но мне кажется, что тигарденцы – здесь, рядом. Нет, – быстро сказала она, заметив протестующий жест мужа, – это не молекулы, но … мне кажется, они невидимо скрываются за молекулами.
– Что? – только и смог ответить Алекс.
Расстроенный, он пробормотал что-то, сел радом с женой и приказал консографу вызвать у себя в сознании ту самую картинку. Покрутив ее некоторое время, он и не заметил, как заснул. Похоже, на этот раз беспокойство Карины захватило и его, по крайней мере, спал он не спокойно. Наутро Алекс проснулся злым и дал себе слово не выходить из лаборатории, пока хоть что-то не прояснится. Карины уже не было, она, конечно же, работала. Поругав себя за лень, он встал и быстро направился в лабораторию.
Зайдя в помещение, он приказал консографу перенести изображение планеты себе в мозг и постоянно обновлять его. Тигарден-Б приближался, но увидеть его было невозможно, оставалось только полагаться на показания приборов. Звездолет уже вышел на высокую орбиту, и планета была окружена органикой, как плотным туманом. Может, это бы и было не удивительно, если бы они спускались и попали в шторм, но только орбита проходила гораздо выше атмосферы. На Венере слой толстых туч закрывает от нас поверхность, а здесь все было еще хуже. Создавалось такое ощущение, что Мыслитель попал в бурю, только снег был не белым, а искрился всеми цветами радуги.
Сенсоры все еще ориентировались, ведь им были доступны рентгеновские лучи и ультрафиолет, но Алекс мог лишь наслаждаться огнями северного сияния, освещающими каюту. Планета становилась все больше и больше и факт, который уже давно сообщили приборы, теперь подтвердился: Тигарден-Б выглядел, как многослойная луковица. Центральный шарик опоясывала зеленая тонкая оболочка или чешуйка шириной метров в 20, ее, в свою очередь, опоясывала синяя чешуйка такой же ширины, потом тянулась черная широкая чешуйка, включающее в себя чешуйки поменьше: красные, желтые, зеленые, инфракрасные, ультрафиолетовые. Самые яркие оболочки располагались вблизи планеты, кроме того, их было очень много, но дальше от поверхности они становились все шире и слабее. Человек такие чешуйки рассмотреть бы не смог, даже если бы небо было чистым, но приборы ловили излучение во всех частях спектра.
– Давид, что мы знаем об этих оболочках, есть ли что-то новое? – в который раз спросил Алекс своего шефа.
– Хоть я тебе уже рассказывал много раз, но все же повторю, – ответил Давид, – может, и сам что-то пойму. Это свечение исходит от наших слизняков, они, как сельди в бочке, киша т вокруг Тигардена-Б. На самой поверхности их хоть пруд пруди, а чем дальше, тем они становятся тусклее.
– А откуда эта радуга?
– Узнай у господ астрофизиков, – недружелюбно ответил Давид. – Ты меня уже спрашивал. Меня волнует совсем другое. Вот уже несколько дней показания наших приборов становятся все менее надежными, картинка в моей голове расплывается, цвета не такие яркие, как были вчера, хоть мы и приблизились к планете. Несомненно, мы слишком часто принимаем слишком поспешные решения вместо того, чтобы следовать рекомендациям центра управления.
– Внимание, – прозвучало в голове Алекса. – Пожалуйста, явитесь в инженерный.
Похоже, Давид получил то же сообщение, потому что он тут же встал и направился к выходу из лаборатории. Алекс вздохнул и последовал за ним. В инженерном уже были капитан, Борис и Карина.
– Все собрались? – спросил капитан. – Прежде всего хочу проинформировать вас. Этот вопрос секретный, вы должны дать слово, что он не выйдет за пределы этой комнаты. Если кто-то против, прошу его освободить помещение. Особенно это касается вас, Карина. Пожалуйста, не докладывайте своему начальнику. – Он обвел взглядом присутствующих, и все кивнули.
– Излучение инопланетных молекул, – продолжил он, – которые они используют для… коммуникации сильно мешают нашим приборам. Еще день-два, и наши сенсоры выйдут из строя, то есть мы окажемся немыми и глухими. – Капитан произнес эти слова спокойно и ровно, как будто ничего не случилось, но все переглянулись. Кто бы мог предполагать, что датчики выйдут из строя из-за какой-то слизи, слизи в открытом космосе! На Земле все было давно продумано, но всегда есть что-то, чего предусмотреть невозможно.
– Есть несколько вариантов решения это проблемы, – спокойно продолжил капитан. – Первый, улететь от Тигардена-Б и изучать его издали. В конце концом, мы летели 9 лет, и лишняя неделя ничего не изменит. Второе, найти более действенный способ распугать инопланетные объекты. Он помолчал.
– Капитан, вы, наверное, уже нашли такой способ? – нетерпеливо спросил Алекс.
– Да, – сказал капитан. – Но вы и сами уже, наверное, догадались. Мы можем генерировать частоты, которые используются тигарденцами для общения. Тем самым мы заглушим оригинальное излучение и сделаем невозможными их переговоры: они станут лишь группой разрозненных молекул.
– Вы уверены, что из этого что-то выйдет? – поинтересовался Алекс.
– Думаю, да. Мы знаем их частоты, и после того, как связь нарушится, они просто разлетятся в разные стороны, следуя законам небесной механики.
– А если они все же живые? – с сомнением в голосе спросила Карина. – И что, если они это воспримут как угрозу.
– Кто живые? – рассмеялся Алекс. – Набор молекул? Да, я сознаю, что есть что-то, чего мы не понимаем, но называть их живыми, это уже чересчур! Это как называть живым наш стол! И, даже если они живые и подобны насекомым, не думаешь ли ты, что они нам будут мстить?
– Не знаю, – тихо ответила Карина. – Я – за первый вариант.
– Если бы я был уверен, – сказал капитан, – я бы тоже был за него. Но не исключено, что, когда мы будем прорываться к выходу, мы окажемся слепыми и глухими до того, как убежим от планеты, и тогда у нас второй альтернативы не будет. Мы все запустили, надеясь, что генерация случайных полей сработает, и теперь я бы дал процентов 80 на то, что мы выберемся невредимыми из этой заварушки. Что касается второй альтернативы, то она сработает. Я ставлю этот вопрос на голосование.
– Секунду, – громко сказала Карина, – а не должен ли голосовать весь экипаж звездолета?
– На данном этапе я хочу избежать паники, люди уже боятся неизвестно чего. Настроение на корабле подавленное: к такому развитию событий никто не был готов. Все ожидали более или менее рутинных исследований внеземной жизни и славы первооткрывателей; но, похоже, за славу пришлось платить. Это мое решение, и вы обещали мне в этом содействовать.
– Хорошо, – через силу проговорила Карина.
– Итак, – продолжил капитан, – кто за первую альтернативу.
Карина и Борис вздернули руки.
– Кто за вторую?
– Сам капитан, Давид и Алекс подняли руки.
– Решение принято, – подвел итог капитан.
– Я не буду участвовать в этом… самоубийстве, – тихо сказал Борис. Главный инженер был пессимистом, но на этот раз Алекс его понимал. Вся фигура Бориса излучала страх, плечи его согнулись и даже усы поникли.
– Хорошо. На этот раз я вас не буду наказывать и сам этим займусь. Времени мало, и мы должны запустить наши генераторы через 2 часа, не больше. Все свободны, и помните, все, что обсуждалось здесь – строго конфиденциально. Господин Антонов, задержитесь, пожалуйста, на пять минут.
Когда участники разошлись, капитан обратился к Алексу.
– Господин Антонов, времени мало, поэтому я лишь передам то, о чем меня не раз просили поговорить с вами. Видите ли, на вас поступают многочисленные жалобы. Я знаю, вы действительно неоценимый ученый, но многим не нравится то, что вы ведете себя не вежливо. Мы здесь одна команда и обязаны уважать друг друга – я неоднократно упоминал это. Вы единственный вносите разлад в работу экипажа звездолета. Еще одно предупреждение, и я вынужден буду отстранить вас от проекта. Свободны!
«Давид пожаловался, – подумал Алекс. – Впрочем, действительно надо быть осторожней, а то потом неприятностей не оберешься». Он вздохнул и направился в свою каюту, но через минуту опять вернулся к Тигардену-Б.
«Наши инопланетяне слишком развитые, – думал Алекс, – они не могут быть просто молекулами, они ведь общаются друг с другом… Карина сказала, что за ними невидимо скрываются тигарденцы… А что, если молекулы – это не есть инопланетяне, если инопланетяне собраны из молекул, как и мы, но мы просто их не можем увидеть, потому что смотрим не туда? Может, и они смотрят на нас и наш звездолет, но воспринимают лишь как набор молекул? Это невероятная гипотеза, но если она верна, то это все объясняет… У нас под носом может существовать цивилизация, но мы ее просто не видим… Это наверняка чушь, ну а если нет? Как иначе объяснишь то, что они так быстро приспособились к нашему полю, ведь для этого нужны процессоры, которые может соорудить только развитая цивилизация… Но тогда, как увидеть реального тигарденца?».
Алекс встал и зашагал по комнате, он был сильно взволнован. Мысли кружились в голове, но так ничего и не придумывалось. Поэтому он решил сменить тему и подумать над другой загадкой.
Алекс вызвал у себя в голове картинку Тигардена-Б.
«Планета всегда повернута к своей звезде одной стороной, – думал Алекс, – значит, эта сторона всегда освещена, а противоположная пребывает в полной тьме… То есть, на одной ее стороне всегда царит сжигающая жара, а на другой – ледяной холод, поэтому, жизнь нашего типа на ней невозможна… А что, если…, – он помедлил, – если каждый тигарденец живет на обеих сторонах одновременно? То есть, часть его существует на широте 30 градусов, а другая часть – на широте -30 градусов? Ведь тогда ему будет ни жарко, и ни холодно… Бред? Может быть».