Наша родина как она есть

9. Горисландия в послеантичную (раннесредневековую)эпоху

Средневековье в Горичании началось с появления в окрестных лесах двух оборванных бородатых людей. Заблудившиеся странники сбились с пути давнее давнего – они сильно оголодали и с трудом держались на ногах. Вид бедолаги имели иноземный и были не по сезону одеты в плотные черные плащи, перетянутые длинными веревками из шерсти неизвестного животного. Немудрено, что они страдали от недоедания и перегрева одновременно, а потому немного бредили, утверждая, что возвращаются из далекого путешествия в пределы Азии, упоминая при этом малоизвестные тогда (а впрочем, и сейчас) Аравию, Крым, Персию и Тамань.

Нашел их, совершенно выбившихся из сил, один из местных пастушков, которого по причине малого ума и большой безобидности посылали со стадом в самые дальние и непроходимые углы лесных пастбищ. Дабы, паче чаяния, не потерять неожиданных гостей, он привязал каждого из них к крупной овце и таким образом без труда и излишних царапин довел до жилых мест. Постепенно приведенные в чувство с помощью горисландских национальных блюд и напитков (хлеба, молока и ливерной колбасы с молотым перцем^[28]), неизвестные с помощью знаков осведомились у горисландцев, могут ли они каким-то образом отблагодарить своих спасителей?

Горичане задумались, но ничего не придумали, тем более что гостей было двое, а в дупло (к тому же в тот конкретный момент занятое) можно было поместить только одного. Однако было обидно просто взять и отпустить таких необычных людей, выряженных в обширные пахучие балахоны (которые они никак не желали отдавать в нежные руки горисландских прачек). Потому пришельцев под разными предлогами долго задерживали в одной из деревень, а они, согласно преданию, не слишком возражали, ибо ливерные колбасы в наших краях уже тогда не имели себе равных. Некоторые традиционалисты предлагали даже выдолбить для них отдельное дупло двойного размера в каком-нибудь подходящем дереве (упоминают, что в старинном дубе тогда проживал забавный отшельник, все время кидавшийся желудями в проходящих мирных граждан и в случае попадания радостно покрикивавший: Эврика, эврика!^[29]). Однако после длительной дискуссии, которую не всем старейшинам удалось пережить, восторжествовала мудрая точка зрения: провидение само должно показать, что надобно делать с незнакомцами – ведь и первый горичанский прорицатель забрался ввысь полностью по своей воле.

Провидческие способности древних горичан решающим образом сказались на мировой культуре. Ибо постепенно выяснилось, что пришельцы говорят на языке, слегка схожем с протогорисландским, и вскоре общение с ними перестало представлять какую-либо сложность. Такое быстрое превращение из бессловесных тварей в почти что людей приятно удивило наших пытливых предков. Однако еще долго никто не ведал, что от повседневного общения с сынами и дочерьми горичанского племени степень разумности чужестранцев продолжала неуклонно расти и со временем достигла значительных высот. Проявила же она себя в ходе следующего события.

Подобно иным лесным, болотным и полевым народам Причерноморско-Балтийской равнины, Карпатско-Курляндского плоскогорья и Дунайско-Даугавской впадины, горисландцы в те далекие годы передавали известия посредством устной почты. Должность почтальона племени была почетной и трудной. Отбор на нее происходил так.

Каждый раз в начале лета горичане собирались к излучине Трясинки на сходку. Парни играли в незамысловатые игры, бегали наперегонки, прыгали через жердочку и кидали камни в реку, подсчитывая, кому при этом удастся пустить наибольшее количество кругов по воде, а девушки забавлялись загадками и жмурками, после чего плели венки и украшали ими победителей^[30]. Вслед за церемонией награждения достойных и умелых наши предки переходили к пляскам и хоровому пению, а затем не без сожаления расходились до следующего года.

По традиции почтальона племени выбирали в предпоследний день сходки, если, конечно, было время и желание отрываться от плясок. Как правило, искомую должность получал обладатель лучшей памяти, которого определяли в ходе многоступенчатого состязания.

За день до соревнования старейшины племени выдумывали для испытуемых задание – длинное, но не представлявшее ничего сверхъестественно сложного. Например, необходимо было пойти в близлежащий лес, собрать там горсть желудей, накормить ими свинью на чьем-нибудь дворе и почесать ей спину, выйти из двора, не используя калитку, а непременно перелезши через плетень, затем бросить два камня, один большой, а другой поменьше, в деревенский пруд, свистнуть в кулак, обернуться вокруг своей оси четыре с половиной раза, попрыгать на правой ноге сколько душе угодно, крикнуть кочетом, напиться из деревенского колодца, постучать себя по лбу костяшками обоих мизинцев и т. п. Задание излагалось каждому из участников состязания устно и только один раз. Они же должны были выполнить его как можно точнее и быстрее. Для отслеживания выполнения каждого задания в контрольные точки направлялись судьи, внимательно наблюдавшие за соревнующимися.

Заметим, что помимо должности почтальона, не заключавшей в себе ничего особо приятного, победитель, согласно тогдашним нравам, мог выбрать любую приглянувшуюся ему незамужнюю девицу племени и провести с ней не более трех дней зараз (обычай варварский и давно уже оставленный горичанами на пути к прогрессу – теперь, выбрав на сходке девицу, с ней необходимо проводить никак не меньше трех месяцев).

Нечего и говорить, что по причине большого желания некоторых горисландцев получить во временную собственность определенных девиц, а также из-за неточного судейства – следствие почтенного возраста старейшин, в силу которого они сами не всегда были в состоянии воспроизвести последовательность придуманных ими заданий – таковое состязание часто заканчивалось мордобоем, а почтальона, бывало, и вовсе не удавалось избрать. Потому-то его и определяли от случая к случаю, часто предпочитая отплясать какой-нибудь особенно зажигательный народный танец или затянуть какую-нибудь особенно заунывную народную песнь. Однако в силу присущего горичанам упрямства они не отказывались от этого, весьма прогрессивного, нужно сказать, желания назначить на общественную должность наиболее достойного члена общества и пробовали снова и снова.

К вящему удивлению горичан, победу на сходке, имевшей место через несколько месяцев после прихода на нашу землю оборванных незнакомцев, одержал вышеупомянутый юнец-пастушок, до того не отличавшийся особой памятью, да и самим умом. Именно по причине полной бесполезности он, говорят, и был приставлен к иноземцам, уже неплохо разъевшимся на горичанских харчах и по-прежнему (а может как раз потому) бывшим не в силах покинуть нашу гостеприимную землю^[31].

Так вот, судьи единогласно признали пастушка победителем, после того как, поглядывая на ладонь, он не только в точности выполнил, но и напомнил им заранее обговоренную последовательность действий. Не возражали даже наиболее почтенные старейшины, не вполне уверенные в том, что юноша на деле выполнил то, о чем говорил. И к ужасу семьи одной весьма смазливой девицы, вполне логично рассчитывавшей на лучшую участь, новоиспеченный почтальон перекинул ее, в соответствии с народным горисландским обычаем, через левое плечо и удалился в ближайшую землянку.

Впрочем, через три дня сия юница совсем даже отказалась из этой землянки выходить, а будучи все же спустя еще некоторое время вызвана на переговоры любопытствующими подругами и плачущими родителями, поведала им, что, по-прежнему поглядывая уже не на ладонь, а на зажатую в ней многослойную тряпочку, в особенности по ходу тех или иных значительных моментов совместной жизни, победитель конкурса почтальонов оказался совсем не так прост, как о нем думали. После этого рассказа подруги разошлись по домам, снедаемые черной завистью, а родители вздохнули и решили, что все, что ни делается, – к лучшему.

Позже выяснилось, что собравшиеся наконец покинуть горичанские пределы незнакомцы^[32] захотели на прощание одарить долго и трогательно заботившегося о них юношу, предупредив, впрочем, что ничего материального они преподнести не в силах, хотя для Всемогущего Бога, которому они поклоняются, когда отдыхают от поединков с колбасой, нет ничего невозможного. Было это примерно за одну-две луны до состязания почтальонов. Тогда смышленый горичанин потребовал, чтобы они так или иначе обеспечили ему победу в вышеописанном конкурсе и, более того, устроили все таким образом, чтобы означенная девица не покинула его по прошествии законодательно утвержденных трех дней. Ответствовав, что выполнить что-либо в этом роде их Богу не представляет ни малейшей сложности, хотя человеку, быть может, и непосильно, странники удалились на ближайший холм и в течение целых трех суток с него не слезали, но не молились, а что-то бурно обсуждали.

По истечении этого срока они вдруг воздели руки горе, упали на колени, а затем стремительно скатились вниз, оглашая предутреннюю тишину горичанских дол и нив радостными криками. После чего забрались в вырытую для них землянку и в течение месяца оттуда не выходили, совершенно позабыв про гастрономические искусы и борения и совсем ни с кем не общаясь, а лишь изредка вызывали туда своего молодого спасителя и что-то ему громко втолковывали. За знаменитым состязанием они наблюдали со стороны, снабдив перед этим своего протеже несколькими палочками древесного угля, которыми он рисовал что-то на ладони, пока остальные конкуренты внимательно слушали задание старейшин. Убедившись в победе нашего героя, пришельцы даже не стали дожидаться исполнения второго желания юноши и потихоньку покинули горичанские земли, сказав кому-то из встречных, что направляются в какую-то Моравию.

Из этой древней легенды с неопровержимостью следует, во-первых, что система письменности, до сих пор используемая некоторыми братскими, отчасти братскими и не вполне братскими горичанам народами, была изобретена указанными странниками во время их пребывания в пределах нашей родины и что именно особенности горичанского языка отражены в хорошо известных науке глаголических знаках, которые, пожалуй, было бы правильнее называть гориголическимм или даже просто горическими. Думается, изощренная форма некоторых из этих букв (спирали, завитки, кольца и т. п.), до сих пор ставящая в тупик многих специалистов, с неотвратимостью должна напоминать внешний вид производимых тогда у нас на родине колбасных изделий. Кажется, что малое внимание, которое известные филологи прошедших веков уделяли горисландскому языку и горичанской же материальной культуре, и привело их к не совсем верным выводам о генезисе алфавита многих великих и не очень великих народов восточной Европы и ее еще более восточных окрестностей.

Во-вторых, в противоположность бытующему мнению, первым манускриптом, записанным с помощью изобретенных знаков, были не священные книги Запада^[33], а иной, скорее всего, восточный трактат, имевший прямое отношение к этике и психологии семейной жизни. Рискнем предположить, что с этим сочинением странники познакомились во время своих догорисландских странствий по далеким азиатским землям, неясные и отрывочные сведения о которых сохранились в дошедших до нас народных сказаниях. Об утрате этого текста, без сомнения, содержавшего многие вечные и до сих пор тщетно искомые человечеством истины, можно только сожалеть. Однако кто знает? Быть может, на горичанских пустошах археологов ожидает еще не один приятный сюрприз.

Говорят также, что драгоценный документ еще долго хранился у потомков удалого горичанского молодца и его счастливой супруги. Однако спустя несколько сотен лет на горисландскую землю поочередно напали турки, поляки и, наконец, австрийцы. Так закончилось Средневековье и началось Новое Время, о чем будет подробно рассказано в нижеследующих главах. Несмотря на то, что ни в одном из знаменитых сражений той эпохи горичане не участвовали, их жизнь то и дело подвергалась значительным и не всегда благополучным переменам, в ходе которых, по-видимому, и был утрачен знаменитый текст, от которого осталось лишь его предполагаемое название: «О благоустроении семейном и счастии людском».

Нельзя не вздохнуть с грустью при мысли о том, что потеря этой рукописи, скорее всего, невосполнимая, навсегда закрыла перед человечеством простые и ясные способы достижения оного счастья и оного же благоустроения, неустанно, но тщетно алкаемых и по сей день.

10. Горисландия в эпоху Крестовых походов

Широко известно, что из многочисленных крестоносных ополчений, почти тысячу лет назад в первый раз отправившихся из культурных западных стран в Святую Землю, дабы ее окончательно цивилизовать и избавить от наплыва мусульманских фундаменталистов и ортодоксальных евреев^[34], до стен Иерусалима добрались отнюдь не все. Изрядное количество доблестных пилигримов кануло неведомо куда – их не видели ни в Палестине, ни в Византии, ни на невольничьих рынках Востока. Подобный факт давно занимает историков, и они выдвинули немало гипотез, чтобы объяснить сей загадочный феномен. Указывают в частности на то, что рыцари Христовы не обладали достаточными географическими познаниями, а потому попросту заблудились в Восточной Европе и либо умерли от голода в тамошних дремучих лесах, либо добрели до азиатских степей, где опять же умерли от голода. Приверженцы иной, в некотором роде ревизионистской точки зрения настаивают на том, что никаких ополчений, в сущности, не было, но дабы представить крестоносное движение более мощным и всеобщим, нежели оно являлось в действительности, средневековые хронисты придали ему столь массовый масштаб.

Нечего и говорить, что ошибаются и те и другие. Это, как известно, довольно часто бывает в особо острых научных дискуссиях. А потрудился бы кто справиться о данном предмете в горисландских анналах – как письменных, так и устных, – то такого афронта, бросающего тень на в остальном передовую западную академическую науку, можно было бы избежать. Ибо до Горичании было всего шесть дней конного пути и две речных переправы от древней, построенной еще римлянами дороги, соединявшей Кельн и Константинополь. Поэтому ни до каких степей заблудившиеся рыцари не дошли.

Народное предание повествует, что авангард крестоносцев появился в горисландских землях незадолго до праздника урожая, и гости нашего края сразу же попали на девичьи гадания. Сей уходящий в глубь веков обычай, носивший, по-видимому, заметный отпечаток древнейших культов плодородия, сочетал сразу несколько компонентов. Поначалу, закончив сбор и складирование даров отечественной почвы, все незамужние горичанские девицы собирались на лужайке, скидывали, где попало, верхние, а иногда и нижние одежды, увлажненные организменными выделениями и загрязненные сельскохозяйственными работами, и играли в широко популярную национальную игру «ладошки». Ее краткие правила, в самом общем виде дошедшие до настоящего времени, приблизительно таковы.

Девицы с распущенными волосами становятся напротив друг дружки, вытягивают руки вперед, кисти же при этом сгибают под прямым углом, да так, чтобы ладони обязательно были направлены вверх. После чего каждая начинает громко бить по ладошкам соперницы-супротивницы, но при этом не абы как, а в соответствии с довольно сложным алгоритмом, описание которого займет у нас слишком много драгоценного места. Цели у данной игры нет никакой, кроме взаимного удовольствия играющих, а потому в ней не имеется ни побежденных, ни победителей. В чем, как легко заметить, отразились глубинные свойства горичанского национального характера и народной горисландской философии.

После достижения означенного выше полного удовлетворения играющих сторон, собственно говоря, и начинается само гадание. Здесь надо своевременно упомянуть, что процедура эта сокровенная, то есть тайная, и входит в разряд так называемых женских культов, о которых мужчины, и тем более мужчины ученые, имеют самое отдаленное представление. Резонно, впрочем, будет предположить, что происхождение данной категории горичанских обрядов примерно такое же, как у сходных шумерских, вавилонских, индийских, греческих, римских, галльских, ацтекских и германских обычаев, может, только немного более древнее. Также есть основания предполагать, что предмет гаданий имеет какое-то отношение к противоположному, в данном случае мужскому, полу, в частности, простым и понятным (и давно уже установленным наукой) правилам поведения его особей, хотя это уже не более чем смелые предположения современных исследователей. Изложим же теперь в самой сжатой форме имеющиеся в нашем распоряжении крупицы конкретных знаний.

Считается, что перво-наперво принимающие участие в гаданиях дамы окончательно разоблачаются догола и делают это довольно быстро. Вслед за чем надевают сплетенные из свежих цветов венки и начинают водить по прибрежным лугам хороводы, сопровождая их песнопениями магического свойства. К сожалению, что происходит дальше, остается неизвестным, ибо единственный раз, когда мужчинам удалось подглядеть за началом данного обряда – а это были именно наши крестоносцы, – они, увы, дотерпели только до хороводов^[35]. А потом выскочили из своего укрытия и бросились танцевать с девицами.

Те, однако, им поначалу не давались, а так как юные горисландки были значительно мобильнее закованных в латы европейских гостей^[36], то распалили пилигримов настолько, что ревнующие о вере путешественники стали постепенно высвобождаться из своих металлических одеяний, не ведая, что этим они почти дословно выполняют древнее горичанское пророчество, гласившее примерно следующее.

Дескать, никогда не бывать такому, чтобы все свободные девицы племени нашли себе суженых в одном и том же году. За исключением совершенно особого случая. Ибо однажды осенью, прямо во время девичьих гаданий, на горисландские земли придет толпа заколдованных железных людей и захочет этими самыми девицами непременно завладеть. И если им поддаться, то жди беды – они не только воспользуются плотью горичанских прелестниц, так сказать, в обычном смысле, но, насытив свою страсть и сопутствующие инстинкты, обязательно разорвут тела несчастных жертв на шесть или даже семь частей, зажарят на прогорклом масле и съедят до последней косточки. Или, как минимум, обойдутся без всякого людоедства, а просто сядут на железных же лошадей и уедут в неизвестном направлении. Что в каком-то смысле даже хуже.

Однако ежели девы не станут сразу отдаваться пришельцам, как бы тем и другим этого ни хотелось, а терпеливо побегают с ними взапуски на солнышке, по крайней мере, минут пять-десять-пятнадцать-двадцать, то железная скорлупа, покрывающая колдовские создания, станет понемногу таять и постепенно сойдет на нет, после чего они станут люди как люди и окажутся на поверку даже более беззащитными и выгодными мужьями, нежели обычные горичане. Так в точности и произошло, и вот каким образом.

Легко догадаться, что, гоняясь за девицами, крестоносцы разбрасывали свои доспехи в большом беспорядке и отнюдь не сразу начали их собирать. Поэтому многие, как правило, блестящие и хорошо сделанные вещи к утру уже растащили лесные звери, птицы и наиболее хозяйственные и, благодарение богу, уже обремененные семьями горисландцы. Как следствие, даже у тех особо богобоязненных рыцарей, которые посчитали, что теперь-то им все-таки стоит продолжить путешествие в Палестину, оказался, что называется, оружейный некомплект. Возникшие при этом споры чуть было не переросли в кровопролитие, однако горичанки, с присущей им чуткостью и тактом, сумели предотвратить нежелательные эксцессы и убедили спорящих передать их тяжбы на рассмотрение местному суду, который, после долгого обсуждения, пилигримы согласились считать достаточно христианским и принесли ему соответствующую клятву верности.

Здесь нужно отметить одну исключительно интересную юридическую деталь. В соответствии с прогрессивной для своего времени горисландской практикой правоприменения, любой житель Горичании имел полное судебное преимущество перед иноземцем. Однако кто должен иметь перевес, когда оба спорящих иноземцы, определено не было, поскольку тяжущихся среди них в Горисландии никогда не случалось, тем более в таких количествах. Пока наши славные предки судили да рядили, кто-то из предприимчивых визитеров прознал о мудрых горичанских юридических обычаях, немедленно обвенчался с некою, оставшейся истории неизвестной девицею и, приобретя таким образом совокупный набор горисландских гражданских прав, благополучно отсудил у своих ближайших товарищей все бесхозные доспехи, оружие, пажей, ослов, мулов и лошадей, не забыв даже про запасные уздечки и тряпки для обертывания копыт (необходимые для бесшумного подкрадывания к вражескому стану), а также походную утварь, включая гребешки, плошки, чашки, ложки, прутья для битья слуг, дарохранительницы и крючковатые палки для почесывания спины, представлявшие тогда венец средневековой технической мысли. Хотя как раз последние изделия, до сих пор являющиеся неотъемлемым предметом экипировки европейского холостяка^[37], нашему герою, по понятным причинам, больше не пригодились, а позарился он на них только в силу малообъяснимой инерционности, каковое свойство рассудка присуще, впрочем, не только европейцам, но и некоторым особям мужского пола других прогрессивных народов.

Этот судебный процесс стал поистине революционным событием для горичанского этногенеза и, вне всяких сомнений, спас от неимоверных разрушений Багдад, Дамаск, Каир и Тегеран^[38]. Поскольку достаточно способные, как выяснилось, к простым логическим умозаключениям европейцы быстро смекнули, что к чему, и начали в массовом порядке жениться на окрестных девицах, дабы не остаться совсем без оружия, одежды и прочего инвентаря. Тут споры вспыхнули вновь, ибо некоторые, с позволения сказать, неогорисландцы вознамерились отсудить у своих бывших коллег и новых сограждан вещи, утраченные ими в прошлой жизни.

После многомесячного обсуждения дело опять чуть не дошло до кровопролития, но и здесь на выручку пришли славные дочери горичанского народа. Успев к тому времени обзавестись неисчислимыми детьми, они спустились на поляну для гаданий, которая в тот момент почти уже стала полем боя, и, держа своих чад над головами, продемонстрировали их отцам оных же отпрысков с криками: Се – горисландцы! А вы кто? Часть рыцарей стала при этих словах скрести в затылке, а другая часть – недоуменно переглядываться промеж себя, ибо им упорно казалось, что они уже где-то читали о подобном событии^[39]. Однако после того, как названия искомой книги никому припомнить не удалось, они присоединились к первой половине доблестного войска, после чего, в унисон и яростно расчесав свои затылки почти до проплешин, бывшие крестоносцы пришли к выводу, что без детей и, тем более, без жен их права на полноценную жизнь в Горичании будут самые хлипкие.

Расставаться же с этой жизнью им к тому моменту совсем не хотелось, ибо горисландки уже тогда славились пышностью форм, речистостью, величавой поступью, любовью к домашним растениям, тщательностью при уборке помещений, неистощимостью на выдумки, бережливостью, музыкальностью, строгостью воспитания, огневыми ласками и страстью к вышиванию. Особенно крестоносцы запали на вышивание, хотя и против домашних растений, как выяснилось, тоже ничего не имели. Бывалоча, писал склонный к сентиментальности отечественный историк позапрошлого века, идешь в средние века по узенькой трясиновской улочке и видишь: стоит у какой скамейки мужчина с воинской выправкой: все честь по чести – сапоги до колен, грабли на плече – и как будто пялится на сидящую против него горичанку. Уже совсем, стало быть, готов заняться окучиванием или прополкой, а работать никак не идет. Это, несомненно, какой-то рыцарь или кнехт вышиванием любуется: прилипнет, словно кролик перед удавом, и смотрит, смотрит, как там пальчики бегают, с ниткой да иголкой управляются – даже иногда до того замрет, что дышать забудет и в обморок хлопнется.

Так и не дошли крестоносные паладины ни до Малой Азии, ни до Палестины. Да и что им там было делать? Вон даже наивысшие властители мира, которые уж очень рвались в неведомые края, не снискали особого счастья – император Фридрих утонул в речке, король Людовик развелся с супругой, а Ричард Львиное Сердце попал в тюрьму. Что уж говорить о графах да баронах, а поперед всего о тех, кто происхождением малость не вышел и надеяться на помощь слуг или молитвы близких никоим образом не мог. Сколько этих, с позволения сказать, туристов умерло в благословенной земле от несварения желудка, тепловых перегрузок и общей экзальтации организма?

Насколько бы им было лучше в нежных объятиях горичанских дев! Потому самые первые рыцари никогда о переменах, случившихся в их в судьбе, не жалели, а других своих соплеменников, которых, бывало, заносила в Горисландию нелегкая (или легкая?), сразу же наставляли на ум. Те, в общем, и не сопротивлялись так уж сильно, а осматривались по сторонам, находили подходящих дев и забывали про борьбу с неверными. Со временем, к сожалению, девиц стало не хватать и задержавшиеся на горичанской территории вооруженные гости начали постепенно заносить на наши невинные земли всю совокупность европейских пороков (см. раздел «Высокое Средневековье»).

Однако периодически горисландки вспоминали былое и успешно действовали против налетчиков. Важную роль в европейской истории сыграли неоднократные соблазнения ими свежих рекрутов Тевтонского Ордена, еще не успевших окончательно принять обет безбрачия и бесплодия. Как-то получилось, что в руках у Великого Магистра оказался любопытный по исполнению некоторых проекций, но не полностью аккуратный географический атлас, согласно которому столбовой путь в Восточную Европу из Западной шел прямо через Горичанию. Поэтому рыцари сначала недосчитались столь важной для них подмоги на Чудском озере, потом – на Ворскле, и в конце концов – на Грюнвальдском поле. Тут меченосцы опомнились, провели ревизию и уволили в отставку главного картографа ордена. Но было поздно. Польша, Литва и Россия успешно нанесли цивилизации поражение, отстояв при этом свою, казавшуюся им тогда необходимой, самобытность. И отблагодарили горичан непрерывными набегами, продолжающимися по сей день. Воистину, нет в истории справедливости!