Следующая станция

В это время на противоположном берегу острова рос маленький мальчик Билл. Он жил в семье новоиспеченного капиталиста, что с каждым днем увеличивал свое состояние. То был мистер Барлоу-Мартинс. Со временем мистер Барлоу, как называли его местные, чтобы не произносить двойную фамилию, стал партнером мистера Найтвуда, как называли к тому времени лорда.

Они прекрасно вели свои дела и не знали бед. Деньги на их банковских счетах увеличивались, а дело росло и росло. Мистер Найтвуд часто захаживал к Барлоу, они беседовали о делах и многом другом. У мистера Найтвуда никогда не было настоящих друзей, и мистер Барлоу понемногу подбирался к этому званию.

Прошло еще немного времени, и мистер Найтвуд стал посещать дом Барлоу не только по деловым вопросам. Часто он посещал «Ласточкино Гнездо» в сопровождении своей дочери, и он тут же заметил, Анна частенько засматривается на мальчугана в доме Барлоу. В то время, когда Анне было одиннадцать, крепышу Биллу шестнадцать. Сейчас невозможно увидеть эту разницу в возрасте. Билл очень плохо сохранился в его тридцать лет он выглядел на сорок, а Анна, наоборот, в двадцать пять выглядела на семнадцать.

В один из таких приемов Найтвуд обратил внимание на мальчика и посчитав, что вопрос назрел еще очень давно, а отношения между хозяином дома и лордом уже достаточно теплые, чтобы задавать столь откровенные вопросы.

– Ваш парень… – Билл в это время стоял возле стола, но Найтвуда не смутил этот малозначительный факт. – Он приносит нам еду, которую сам готовит, запрягает вам коляску и отвозит вас туда, куда вам нужно. Не слишком ли он юн для слуги?

Барлоу скептически посмотрел на мальчика. По его напряженному лицу было понятно, что мистер Барлоу обдумывает ответ, который устроит обе стороны. Наконец мозговой штурм прошел и тот выдал:

– Он сирота. Мы приютили его еще очень давно и теперь он нам помогает по дому.

Лорда этот ответ не удовлетворил, но получив его в такой форме не стал настаивать на более подробных деталях появления мальчишки. Найтвуду показалось, что Барлоу лжет, но допытывать он его не стал. Настанет время, когда он сам во всем признается.

Момент настал, они как-то выпивали вдвоем в игровой комнате и изрядно напившись Найтвуд задал вопрос снова.

– Все же тот мальчик… Почему вы не отдали его в приют и вообще, как он у вас очутился?

Порядочно окосевший Барлоу смотрел одним глазом на своего друга и обдумывал стоит ли ему открыться.

– Он мой. – произнес он заплетающимся языком.

– Что, простите?

– Парень мой. Моя жена не может иметь детей, он мой бастард, если можно так выразиться.

– Интересно.

– Он родился от другой женщины, его мать умерла, рожая такого здорового мула, но это было даже мне на руку. Жена хотела детей, да и я тоже и тогда я решил поиметь одну из женщин, что мне приглянулась шестнадцать лет назад. Брать ребенка из приюта мне не хотелось. Я хотел, чтобы в нем была моя кровь и я пошел с ней на сделку. Она должна была родить его, а я бы ей заплатил. Жене я бы сказал, что его подбросили к дверям моей конторы.

– Хитро.

– Не очень. – сухо заметил Барлоу. – Сука стала требовать больше денег, чем было положено. Она вошла в кураж и стала тратить все свое содержание, что я ей выдавал. В итоге эта тварь перед самым рождением ребенка пришла ко мне в контору и заявила, что расскажет все моей жене, если я не куплю ей дом в Лондоне. Я тогда вспылил и вышиб из нее все дерьмо, что в ней было. Она уползла к себе в нору и потом я узнал, что из-за того, что я ее избил она родила раньше положенного. Ребенок лежал между ее окаменевших ног несколько часов перед тем, как его нашли. Проблема была решена. Я убил сразу двух зайцев получил ребенка и избавился от суки, что может быть лучше?

– Неплохо-неплохо, старина. – Найтвуд разлился в улыбке, но затем он вспомнил трагедию, произошедшую в его семьи и тут же помрачнел. – Так и что же дальше, почему пацан стал прислугой, а не вашим сыном?

– Он и так мой сын… Вот только у парня характер его матери. Да и… В общем смотря на него, я вспоминаю ту бабу. Иногда мне приходят мысли, что я ее убил, а не пацан. Короче говоря, не могу я признать в нем своего сына, он для меня просто слуга и не более.

– Понимаю. Кто-то знает о вашей истории?

– Да. Я рассказал жене об этом, но она ничуть не была удивлена. Оказывается, та сука перед смертью пришла к жене и рассказала ей обо всем, но та вышвырнула ее за дверь. Она понимала почему я так поступил с ней, почему избил. Она сказала, что я ее защищал и правильно, что та гадина подохла. К Биллу она относится как к сыну, но тоже видит в нем ту женщину. Иногда она с ним резка, но все же по большей части относиться с теплотой.

– И она не против его участи?

– Она все понимает.

– А что же парень? Он знает?

– Нет.

Как не старался мистер Барлоу скрыть информацию о происхождении своего сына, она все же просочилась в массы и теперь все в округе знали кем на самом деле являлся Билл. Как обычно, говорят в таких случаях: «Знают двое, знает и свинья». Каких-либо изменений по отношению к семейству Барлоу в принципе не было, но это до той поры пока Билл не пристрастился к алкоголю. Именно это событие стало отправной точкой всех неурядиц, связанных с этой семьей. Люди стали шептаться за их спинами, некоторые даже перестали здороваться, а кое-кто даже пытался как-то поддеть чету Барлоу и их сынка.

Мистер Найтвуд не разорвал своих связей с Барлоу, но в то же время его отношение начало потихоньку меняться. Сначала он лишь иногда отказывался от ужина в их доме, затем он все чаще перестал видеться с Барлоу. Когда в конце своей жизни Барлоу прогорел, Найтвуд смотрел на это событие со спокойным сердцем. Ему была безразлична судьба его бывших друзей, он не испытывал к ним ни презрения, ни жалости.

Мисс Анна в свою очередь стала ближе к семье Барлоу, а в частности к самому Биллу. Анна находила его судьбу весьма печальной, ведь он абсолютно не был виноват в тех событиях, что с ним происходили. Во время тех последних приездов в дом Барлоу, она теперь еще пристальней наблюдала за Биллом и пыталась выгадать случай, чтобы заговорить с ним, но отец ни на шаг не отходил от нее, а когда они вместе с мистером Барлоу поднимались в его кабинет, чтобы обсудить дела, Анна оставалась на попечении жены мистера Барлоу. Поэтому у Анны не было ни одного шанса, чтобы с ним заговорить, но у судьбы были иные планы на них двоих.

Каждый день Анна думала о мальчике, что живет в доме Барлоу. Она была не настолько глупа, чтобы вести записи о нем в своем дневнике и все размышления оставляла в своей голове. Живя в таком развитом обществе, она уже в свои годы прекрасно понимала, что дневник можно расценить как доказательство вины, эта вещь прямое доказательство ее непослушания. Ведь был один из вечеров, когда отец строго-настрого запретил Анне общаться с Биллом.

– И близко к нему не подходи! – кричал он, когда она пыталась протестовать.

Запретный плод сладок и запреты мистера Найтвуда еще больше провоцировали Анну. Ей было плевать на отцовские наставления, она училась по программе студентов второго курса в свои-то годы, поэтому она считала себя достаточно взрослой, чтобы самой делать выбор с кем ей общаться, а с кем нет. Тем более она считала, что отец черств для того, чтобы испытывать какие-либо чувства по отношению к другим людям, соответственно у него не было авторитета для беспристрастного рассмотрения таких вопросов. Мысли в голове Анны блуждали и блуждали и теперь она часто отвлекалась от занятий.

Профессор, что преподавал ей, заметил, что Анна больше не трудиться как прежде, теперь она витает где-то в облаках и думает, о чем угодно, но только не о науке. Он часто обращал на это внимание, и Анна тут же возвращалась с облаков на землю и продолжала заниматься. Найтвуду он не стал рассказывать про рассеянность Анны. Он прекрасно понимал, что юная леди подошла к тому возрасту, когда в жизни появляются муки сердца.

Анна росла и вот ей уже было шестнадцать лет, когда отец впервые смог отпустить ее покататься на собственной белой кобыле. Именно тогда он подарил ей винтовку, с помощью которой она поразила Кайлеба. Долгие годы запретный плод зрел и когда от его спелости на поверхности стали появляться капли сока, наступил момент, когда этот плод стоит вкусить.

Был очень жаркий летний вечер, на небе ни одного облака, давая палящему июльскому солнцу свободу. Легкий теплый ветерок слегка трепал ее длинные полосы. Ей было жарко под носом и на висках появились небольшие капли пота. Анна расстегнула две верхних пуговицы на своей рубашке, стало немного полегче, но проблему это не решило. Ей очень хотелось пить, а до ближайшего дома она могла бы и не добраться. Анна ехала по дороге на своей кобыле и увидела на горизонте человеческую фигуру, а затем что-то будто ударило ее по голове и в глазах потемнело. Она поняла, что соскальзывает с седла, но сделать что-либо была уже не в силах. Последнее, что она почувствовала – это удар, полученный при падении с лошади.

– Мисс, мисс…

Анна открыла глаза, над ней нависла темная фигура прямо за головой светило солнце не давая разглядеть лицо незнакомца. Одной рукой он похлопывал ее по щекам, а второй держал холодный предмет у затылка.

Анна остановила его руку немного приподнявшись на локтях, она наконец разглядела своего спасителя, то был Билл Барлоу. Она тут же его узнала, взглянув в его глаза. Билл изменился с последней их встречи, стал более крепче, а черты лица были более выразительными.

– Что произошло? – произнесла она слабым голосом.

– Вы упали с лошади, мисс.

Анна попыталась подняться на ноги, но Билл ее остановил.

– Лучше немного полежать. Возьмите.

Он протянул ей холодную флягу, что держал у ее макушки. Анна сделала несколько глотков. Вода во фляге была очень холодной, видимо Билл только что набрал ее в одном из колодцев, но Анна не знала ни одного колодца поблизости.

– Спасибо.

Билл одобрительно кивнул и подвесил флягу на свой ремень.

– Думаю, можно попробовать встать, как считаете?

– Думаю, можно.

Билл взял Анну за руку и по ее коже пробежали мурашки, а в животе все сдавило. Она давно испытывала к нему симпатию, но только сейчас он до нее впервые дотронулся. Бледность лица после обморока сменилась покраснением, она улыбнулась краешком губ и поднялась на ноги.

– Ну, я считаю, что с вами все в порядке.

– Я тоже так считаю.

– Тогда всего доброго. – Билл приподнял свою шляпу и уже сделал пару шагов, когда Анна окликнула его.

– А где…

– Что? – Билл резко развернулся.

– Где вы нашли воду? Я не часто тут бываю, но видимо мне необходимо это знание.

– Это прямо тут за холмом. Там источник, он бьет из-под земли. – Билл указал рукой направление и опять схватился за свою шляпу, чтобы попрощаться.

– А может… Может вы мне покажите, где он? Я нездешняя и, скорее всего, не найду его.

Билл улыбнулся, он повернул голову в том направлении куда держал путь.

– Ладно. – произнес он, повернувшись к Анне. – Давайте я его вам покажу.

Анна улыбнулась и Билл тоже. Она взяла под уздцы лошадь, и они вместе отправились к источнику. Внутри Анны появлялись странные чувства, будто все внутри скручивалось, а когда Билл подходил очень близко по ее коже пробегали мурашки. Тогда Анна даже не могла представить, что Билл испытывал те же чувства, что и она.

***

Собака лежала в ногах, дай ей волю, так она залезет ему на голову и обслюнявит лицо. Ветер завывал за окном, но в комнате как ни странно было очень жарко. Лежа под одним одеялом Кайлеб прилично вспотел. Он постепенно стал приходить в себя. Настроение у него было скверным. Все тело затекло и ныло. Бок болел со страшной силой. Он захотел подняться, но не смог, что-то удерживало его. Он посмотрел, что же это такое. Оказалось, что его руки были привязаны к кровати. Чейз еще долго всматривался в путы и не мог понять, что это такое. Находясь частично в бреду, он думал, что это сон или какая-то шутка. Он напрочь позабыл последние события в его жизни, но постепенно разум и воспоминания начали приходить в его голову.

Кайлеб стал дергать руками, пытаясь освободиться, но ничего не вышло. Фифи подняла голову и стала наблюдать за Чейзом.

– Давай, помоги мне. – медленно произнес он слабы голосом.

Собака не обратила на его слова внимание и уложила голову себе на лапы продолжая наблюдать.

– Чертова псина.

Кайлеб застонал от боли, но продолжил вырываться. На его руке появились ссадины, быстро переходящие в раны. Вот уже по веревке потекла капля за каплей кровь с его запястья, но Чейз не останавливался, он продолжал нервно дергать рукой. Наконец его муки закончились, веревка лопнула, и он освободил свою правую руку. Освободив другую, он принялся развязывать ноги, а когда и с этим было покончено он поднялся с кровати. Весь его наряд состоял из белых нательных кальсон и повязки вокруг его торса.

Оглядевшись, он не нашел ничего, чтобы могло помочь ему сбежать. Комната была пуста. Одежда и любые другие вещи были убраны. Вдруг что-то кольнуло в бок. Он согнулся на пополам и увидел, как бинты на его торсе намокают и становятся красными. Прижав рану рукой, он поплелся к двери. Дернув за ручку, он понял, что дверь заперта. Тогда он подошел к окну и открыв его посмотрел вниз. Было высоко, а лезть по карнизу в его состоянии опасно для жизни.

Кайлеб закрыл окно и подошел снова к двери. Еще раз оглядевшись, он заметил выдранную с потолка деревянную доску. Отлично подходящую для него. Подойдя к доске, он взял ее в руку, она была не очень длинной, но достаточно тяжелой, чтобы оглушить человека.

Фифи все время наблюдала за Чейзом и не могла взять в толк, что он такое делает. Кайлеб посмотрел на собаку и приставив указательный палец к губам произнес: «Тсс». На что собака гавкнула, а потом еще раз и еще.

– Да, что с тобой, тупая ты скотина. – выругался Кайлеб, но потом понял, что Билл после лая обязательно поднимется наверх.

Так и произошло. Кайлеб прижался к стенке и услышал шаги внизу. Кто-то быстро поднимался по лестнице, спустя мгновении в двери послышался щелчок поворачивающегося ключа. Дверь распахнулась, и Билл вбежал в комнату. Он с секунду раздумывал почему пуста постель, а затем повернулся прямо к Кайлебу.

Чейз именно этого и ждал, собрав все силы он ударил Билла доской прямо по голове. Тот отшатнулся, но устоял. Кайлеб ударил его еще раз и на этот раз доска раскололась надвое, а Билл, схватившись за голову упал на пол, из-под ладони просочилась кровь. Чейз выбросил доску и быстрыми шагами стал спускаться вниз. Одна, вторая ступень. В глазах стало темнеть. Когда он оказался между вторым и первым этажом послышался крик.

– Нет! Мистер Чейз, нет! Вернитесь!

Кайлеб слышал позади себя шаги, такие же неуверенные, как и его. Видимо Биллу хорошо досталось.

– Мистер Чейз! Нет!

Кайлеб забыл про рану и уже перешел на бег. Выбежав босиком на улицу, он не сделал и десяти шагов. Повязка была уже полностью красной и по ногам потекла кровь. В глазах потемнело и Кайлеб рухнул головой вперед прямо в грязь.

Глава 14 «Бесов бал»

Разорванное снарядами поле и вздымающийся черно-серый дым над землей. Земля то и дело дрожала от огромного количества залпов артиллерии и топота копыт кавалерии. Крики и стоны раненых солдат заглушались все новыми и новыми разрывами гранат. Битва была в разгаре, но это не помешало слететься воронам к телам павших и рвать их еще неостывшую плоть.

Большой вороной конь с наездником на спине бежал во весь опор через летящие в разные стороны куски земли, поднятые в воздух снарядами из пушек Лоялистов. Поднимаясь на пригорок, он увидел развивающееся британское знамя возле одного из шатров. Молодой адъютант сжимал в руках послание убитого осколком расплавленного металла генерала. Лошадь уже давно была в пене и вот-вот она могла не выдержать нагрузки и помереть, не добравшись до штаба. Адъютант уже пересек первую полосу стрелков и скакал мимо группы младших офицеров, когда его лошадь издала ржание и поднявшись на дыбы упала, сломав седоку ногу. Группа офицеров бросилась к адъютанту.

Адъютант поднял руку с посланием и закричал. Загнанную лошадь сняли с седока, а послание к тому моменту было в руках одного из капитанов. Капитан тут же направился в шатер полковника. Войдя, он отрапортовал о своем прибытии. Полковник сидел спиной ко входу и что-то писал. Когда вошел капитан он бросил записи и встав быстрыми шагами оказался возле капитана. Резко выхватив послание, он наскоро распечатал его и принялся читать.

«Полковнику Пэдброку!

Вас окружают, срочно командуйте отступление…»

Остальной текст был в крови и было невозможно прочитать, что было дальше и от кого.

Полковник почесал заросшую щетиной шею продолжая смотреть на письмо.

В этот момент в шатер ворвался еще один офицер. Не успел он ничего произнести, как полковник повернулся к нему.

– Что докладывает разведка? – грозно произнес он, отбрасывая послание.

– Говорят, что враг обошел нас по левому флангу. Бригада генер…

– Я так и понял из этого послания. – прервал его старый полковник, указывая на листок окровавленной бумаги. – У нас есть время?

– Не успеем. – печально произнес вновь вошедший офицер.

– Тогда в атаку. Я лично приму на себя командование. Давайте! Живо-живо.

– Но полковник…

– Никаких «но», теперь с нами покончено. Самой главной задачей забрать с собой как можно больше этих борцов за независимость. Командуйте «Сбор»!

– Есть!

Как только оба офицера вышли, на улице послышался стук барабанов, возвещающий к сбору всех солдат.

Пэдброк тем временем встал на колени, не обращая внимания на свой артрит и, сложив руки, принялся молиться.

– Прошу тебя. Господи… Дай мне мужества броситься на врага… Я уже отдал тебе так много… За все это время я не разу тебя ни о чем не просил, но прошу… дай мне сил…

– Он не услышит тебя. – за спиной Пэдброка послышался еле слышимый голос.

Старый полковник повернулся, но никого не увидел. Постояв так еще несколько секунд, он развернулся и снова сложив руки возвел очи к небу.

– Про…

– Ты что дурак?! Я же сказал, он не услышит.

– Пэдброк вскочил как ошпаренный. Выхватив шпагу, он нацелил ее в ту сторону откуда доносился голос.

– Выходи, ублюдок, или клянусь ты пожалеешь! – заорал он.

– Ты ничего не сделаешь мне. – шум был опять за спиной полковника, тот крутанулся, но снова не увидел того, кто говорил.

– Где ты?! – яростно закричал старик.

– Везде. – послышалось за спиной. – И нигде. – послышалось снова за спиной, когда полковник повернулся. – Не пытайся меня увидеть, старик. У тебя не выйдет так же, как и не выйдет достучаться до Отца.

Руки полковника похолодели. Его сначала бросило в жар, а затем в холод, по спине прокатились мурашки, а на висках и лбу выступил холодный пот. Теперь он начинал догадываться с кем ведет беседу.

– Что тебе нужно? – произнес Пэдброк, уже не таким уверенным голосом.

– Всего лишь помочь тебе…

– И забрать мою душу?

– И забрать твою душу. – подтвердил голос за его спиной.

Полковник выронил из ослабевших пальцев шпагу и упав на колени склонил голову смотря на свои раскрытые ладони.

– Я не отдам тебе своей души. Я со своей судьбой смирился…

– Не лги мне. Мы оба знаем, что ты страшишься грядущего. До этого момента твои воины одерживали победы, но теперь ты находишься возле смерти. Теперь ты ощущаешь ее гнилое дыхание, ее холодные и крепкие как сталь руки, сжимающиеся на своей шее. Ты знаешь, что она давно следует за тобой.

– Но какой в этом смысл? Даже если ты поможешь мне сегодня, я вечность буду гореть в аду…

– Любой другой никогда бы не согласился на мою сделку, но ведь мы оба знаем, чего ты истинно желал всю свою жизнь. То, что на твой взгляд является самым ценным в жизни, и я готов помочь обрести тебе это.

– Слава…

– Правильно. Сейчас ты стоишь на пороге той двери, пройдя через которую, ты увековечишь свое имя в историю. Также не буду лукавить, что скорее всего, ты так и так попал бы в мои лапы, но я даю тебе шанс, получить то, чего ты желал. Представь, как ты сейчас выйдешь из этой палатки и попробуешь отразить атаку Колонистов, а когда все закончиться и одна из гранат попадет под твою лошадь и разорвется, ты останешься без ног и будешь медленно умирать, вспоминая мои слова.

– Я… я… я не знаю…

– Думай скорее.

На улице уже все собрались и ожидали своего командира, так как он должен был повести своих воинов в последнюю атаку.

– Говоришь, что я не попаду в рай?

– Ха-ха-ха. Ты действительно считаешь, что достоин пройти мимо золотых врат? Ты же командир полка, сколько народа было убито чужими руками. Сколько людей сейчас лишились жизни по твоему приказу. Ты действительно считаешь, что война – это какой-то священный ритуал? Вспомни пятую заповедь – не убей. Не убей, ты понимаешь?!

Пэдброк находился в подавленном состоянии, он хотел получить славу и не хотел отправляться в преисподнюю. Он знал, что не только война сыграет решающую роль, после его смерти. Полковник и без нее был очень плохим человеком, занимая пост судьи он отправил на каторгу, виселицу и просто в тюрьму такую кучу народа, что страшно даже представить. Когда один из его друзей генералов предложил Пэдброку занять место одного из его подчиненных, он с радостью согласился. Ему наскучил зал судебных заседаний, он устал от этих стонов и всхлипов пока зачитывал приговор. В конце своей карьеры он обратился к Богу, чтобы тот дал ему шанс искупить свою вину и после того, как он вернулся домой, на столике для почты лежало письмо того генерала, который умер несколько минут назад и прислал Пэдброку то окровавленное послание.

Полковник думал о доблести и конечно же о славе командира, который участвовал во множестве сражений, чьи умственные способности и умение руководить людьми приводили воинов к победе. Все его мысли и мечты разбились о скалистый берег реалий. После того как он переплыл Атлантику для того, чтобы подавить мятеж, он понял, что в этих краях его никто не ждет. Воины посматривали на него искоса, не воспринимая его слова в серьез. Кое-кто из офицеров очень нелестно отзывался о вновь прибывшем командире полка. Как потом узнал Пэдброк, брата того офицера он осудил на двадцать лет каторги. Тот должен был отбыть свой срок как раз этим летом, если бы не погиб при побеге, через три года после того, как его осудили.

Пэдброк знал, что теперь не видать ему той славы, что он так желал. Он теперь понял, что теперь его ждут оторванные конечности, муки подчинённых и постоянные взрывы гранат, выпускаемых то с одной, то с другой стороны. Все это время он не высовывался из своего шатра и передавал приказы через своих подопечных. Теперь же в нем появилась капля мужества, но то была всего лишь капля. Он чудом сдерживал тремор рук, пока разговаривал с теми двумя офицерами и упал на колени он по большей части от слабости в ногах, а не преклонения к богу.

Сейчас ему давали шанс, и кто знает, может то существо, что не показывается ему и вовсе не тот, за кого себя принимает. Может все-таки Господь послал одного из своих ангелов, чтобы полковник смог перед смертью искупить свою вину и вознестись белым голубем к вратам райским.

Через минуту полковник вышел из своего шатра. Его форма и оружие выглядели как на общевойсковом смотре. От него исходила какая-то невидимая аура, под действие которой все тут же попали. Он не был зол, в его глазах не было страха. Он был абсолютно спокоен и вселял это спокойствие всем своим воинам. Изящно забравшись в седло, он вынул шпагу, но воины уже рванули в сторону мятежников крича во все горло, чтобы сильнее напугать врага.

Послышались артиллерийские залпы и разрывы ружейных капсюлей. Тысячи железных шариков полетели друг другу на встречу с одной целью – убить. Первые ряды воинов стали падать и кричать от нанесенных ран. Кто-то, зажимая руками раны, не обращая внимание на боль, продолжал бежать в самую гущу событий. Послышались новые залпы. Огромная дымка серого дыма затянула разорванное в клочья поле боя. И снова послышались стоны раненых и умирающих солдат.

Полковник увидел знаменоносца. Тот был ранен и стоял, оперевшись на древко знамени. Полковник пустил лошадь в галоп, когда юнец начал падать. Еще секунда и знамя бы упало, но Пэдброк успел его подхватить. Одной рукой он поднял тяжелое знамя над головой и в галопе побежал вдоль всей линии фронта. Солдаты ликовали. Знамя их полка развивалось над головой их командира, призывающего на бой. Лоялисты тем временем не теряли времени даром и пытались застрелить либо седока, либо лошадь, но пули летели мимо них обоих, не причиняя никакого вреда.

Пули свистели тут и там, гранаты вражеской артиллерии разрывались прямо под копытами лошади, но полковник все еще продолжал скакать галопом. Он остановился лишь когда доскакал до кромки поля и развернувшись поскакал в обратную сторону.

Воины торжествовали. Они были заражены доблестью и мужеством своего командира, подобравшись на близкое расстояние к врагу они перешли в штыковую атаку и шли словно спартанцы при Фермопилах вырезая огромное войско Ксеркса. Лоялисты обратились в бегство, а воины Британии пустились за ними вспять продолжая периодически стрелять трусам в спины.

Пэдброк ликовал, он все еще сжимал в руках тяжелое знамя и наблюдал за ходом сражения. Последние залпы артиллерии противника были безуспешными. Те стреляли, толком не прицелившись и перезаряжая на спех. Последний залп прозвучал перед тем, как доблестные воины Британии растерзали артиллерийский расчет. Полковник с улыбкой на лице глядел на своих воинов и слушал как те выкрикивают его фамилию. Он был очень этому рад, теперь его славное имя будет записано в историю. В это время пока Пэдброк ликовал последняя выпущенная бомба неслась через все поле и врезалась в небольшой холм, прямо под брюхо белой лошади, что держала на себе седока со знаменем. Граната взорвалась от лошади осталась одна спина и верхушка головы. Полковник выпустил знамя и подлетел на небольшое расстояние. Зависнув в воздухе, его тело тяжело упало на землю и от удара подпрыгнуло и покатилось вниз. Солдаты окружили тело своего командира.

От взрыва Пэдброку оторвало ноги, его тут же потащили в госпиталь. Военный медик ампутировал часть культей, и наскоро заточив кость принялся зашивать лоскуты кожи. Полковник был плох, но через две недели он пошел на поправку. Тогда было принято решение, что Пэдброк отвоевался и его направили через океан домой – на остров Мэн, что окружен Ирландским морем.

Ему было вручено множество наград за проявленное мужество и героизм, но все эти медали не помогли ему остаться здоровым во время путешествия. Полковник заболел черной оспой и чудом дожил до окончания путешествия. Он умер, как только прибыл в Порт-Эрин. Полковника похоронили под тремя дубами на юго-восточной стороне острова. Со временем надпись на его каменном кресте затерлась, и никто больше не ведал, кто похоронен под дубами. История сделала новый виток добавляя все больше и больше имен в исторические книги и со временем имя полковника Пэдброка было окончательно вытеснено. Через сто лет никто из островитян не знал, что гражданин по имени Пэдброк проживал на их земле. Его жизнь угасла, а его имя затерялось в истории и было предано забвению.

***

Кайлеба лихорадило, он то приходил в себя, то снова мог забыться сном. Анна сделала все возможное, что было в ее силах, теперь же все зависело от самого Кайлеба. Билл намного крепче привязал своего хозяина с надеждой, что последний не сможет теперь вырваться и причинить себе вреда. Анна также обработала раны, полученные Билом, но тот отделался сотрясением в легкой форме и парой набухших синяков.

Как только Анна закончила, то тут же покинула дом. В последнее время возле «Ласточкиного гнезда» ошивались местные, неизвестно, что им было нужно, но Анне казалось, что они как акулы, учуявшие в океане кровь, приплыли, чтобы поживиться. Со временем и Анне, и Биллу, а чуть позже и Кайлебу стало ясно почему они стали приходить.

Кайлеб очнулся как раз в тот момент, когда Анна занималась его перевязкой. Обратив внимание, что он не может пошевелиться, он лишь грозно взглянул на своих тюремщиков. Как только девушка закончила, она встала с кровати и подойдя к Биллу взяла его за руку, заговорила:

– Я не могу представить, как вам сейчас тяжело, но вы должны меня выслушать. Я обязана вам сообщить, и я не уйду пока вы не дослушаете мой рассказ.

Кайлеб ничего не ответил, и Анна стала рассказывать о том, как они с Биллом познакомились, об их встрече и взаимной любви к друг другу. Она рассказала Кайлебу, что злого умысла для Чейза в их ночных с Биллом встречах не было.

– Это всего лишь предостережение. Мой отец никогда в жизни не позволит мне жениться на Билле. Понимаете ли вы меня, мистер Чейз?

Кайлеб тяжело вздохнул. Он не знал, что и ответить. Рассказ Анны был достаточно логичен, и он хотел ей верить, потому что как нельзя поверить человеку с такими глазами.

– Все-таки мне кажется, что стоит подлечить нервы. В ту ночь я был сильно возбужден, но скажите мне… Кто мог бы подкинуть мне письмо? Со мной происходило много вещей, но письмо действительно существует, и не только я его видел.

– Я не знаю кто мог бы его написать, мистер Чейз.

Анна вдруг отвела от него взгляд и уставилась в пол. Во время своего рассказа она смотрела прямо ему в глаза, от чего Кайлеб ей поверил и выбросил белый флаг, но теперь…

– Вы уверены, что не знаете?!

У Анны из глаз потекли слезы она сцепила пальцы в замок и печально посмотрела на Кайлеба.

– Единственный, кто мог бы его написать…

– Кто? Кто Анна? Прошу вас…

– Мой отец. – произнесла она и град слез брызнул из ее глаз, она отвернулась, прикрывая лицо руками.

Кайлебу вдруг стало грустно, он смотрел как изящная спина молодой девушки сотрясается от рыданий, и он не знал, как ей помочь. Уже после он будет думать, как отомстить ее отцу за те страдания, что он натерпелся. Видимо Найтвуд подговорил всех островитян, чтобы те его изжили со свету. Пит напугал его до смерти своим рассказом, мисс Ютан подсыпала ему какой-то дряни, от которой он бредил и каким-то образом сунула своего братца к Кайлебу в комнату. Его не смущали те факты, что брат мисс Ютан должен был как-то покинуть его комнату, он думал, что видение на кладбище было вызвано какой-нибудь галлюциногенным препаратом, а рассказ старого моряка был придуман специально, чтобы еще больше его напугать. Все знали, что он писатель в отставке, а что нужно такому писателю? Правильно! История, хорошая история, которую пережил один из знакомых ему людей. Ведь Харрис даже не потребовал за историю оплату. Кто-то пробрался в дом и испугал его, принес письмо и теперь Кайлеб знал кто этот подонок. Напыщенный индюк считающий, что весь остров принадлежит ему и только ему, Кайлеб точно отомстит, но пока он не знал, как.