Но, возразятъ намъ, все это нисколько не касается до современнаго героя; онъ знаетъ, что «бракъ для многихъ – святое отношенiе, для другихъ – полюбовное насилiе жить вмѣстѣ, когда хочется жить врозь, и совершеннѣйшая роскошь, когда хочется и можно жить вмѣстѣ», какъ говоритъ докторъ Круповъ. Отчего же онъ боится брака? – а онъ непремѣнно боится его, боясь любви, страшась любовнаго признанiя. Чтоже иное можетъ поставить его въ такое неловкое и пошлое положенiе, удержать выраженiе чувства, которымъ переполнено его сердце и которое противъ его воли рвется наружу? Брака боится онъ по причинамъ нравственнымъ и экономическимъ. Мы скажемъ нѣсколько словъ какъ о тѣхъ, такъ и о другихъ.
Если чувство любви, разъ или нѣсколько разъ посѣщающее душу человѣческую, по самой сущности своей преходяще и измѣнчиво, то сама жизнь, какъ сложилась она и какъ выработываетъ нравственный характеръ человѣка, еще болѣе доказываетъ преходящiя и измѣнчивыя свойства этого чувства. Съ самыхъ древнихъ временъ поэты жалуются на мимолетность и непостоянство любви, а блаженства, доставляемыя ею, таковы, что человѣкъ желалъ бы сохранить ихъ вѣчно. Убитый сомнѣнiемъ, заѣденный рефлексiей, обманутый въ лучшихъ надеждахъ своихъ и упованiяхъ, современный герой съ тѣмъ же духомъ сомнѣнiя относится къ этому чувству, какъ ко всѣмъ остальнымъ. Всю жизнь свою онъ пьетъ изъ чаши, отравленной отрицанiемъ, ядомъ пропитанъ весь его организмъ, мысль, чувство, воля; въ его смѣхѣ слышатся саркастическiе звуки, въ его наслажденiяхъ замѣтны слѣды иронiи. Горячо забилось его сердце отъ встрѣчи съ женщиной, безпощаднымъ анализомъ подтачиваетъ онъ готовое распуститься чувство, и кончаетъ тѣмъ, что не вѣритъ въ него, не вѣритъ въ себя, не вѣритъ въ любимую женщину, какъ Гамлетъ, сомнѣвающiйся въ любви Офелiи. Можетъ ли для человѣка, такимъ образомъ настроеннаго, свѣтло рисоваться будущее, когда онъ неспособенъ по природѣ своей наслаждаться настоящимъ и отравляетъ его отрицанiемъ? А безъ спокойнаго и свѣтлаго взгляда на будущее, безъ крѣпкой вѣры въ него, въ свою силу сдѣлать его отраднымъ и счастливымъ, нельзя рѣшиться даже на такой повидимому невеликiй подвигъ, какъ признанiе въ любви. А обязательства, соединенныя съ словомъ, а свобода, а прочiя стороны и области жизни! Любовь не можетъ наполнить всю ее; она захватитъ и унесетъ съ собою далеко не все, остальное она можетъ только согрѣть, освѣтить. Такъ ли бываетъ, оглянитесь кругомъ. Много ли вы найдете примѣровъ, которые подтверждали бы, что слѣдуемая за любовью семья есть участiе двухъ во всемъ, а не исключенiе двухъ изъ всего; средство примиренiя съ окружающею средою, а не борьба вѣчная, непримиримая – борьба двухъ противъ всѣхъ? Человѣкъ надѣвшiй на себя брачныя узы, считается чуть ли не погибшимъ для общаго дѣла; много будетъ хлопотъ у него у себя дома, чтобы удѣлить часть своей дѣятельности и своего времени на что – либо выходящее изъ интересовъ его семьи.
Съ глубокимъ сочувствiемъ объясняемъ мы причины, подъ влiянiемъ которыхъ сложился нашъ герой; мы страдаемъ за него, но и стыдимся за его малодушiе и безхарактерность. Оправдать его, примириться съ нимъ мы все – таки не можемъ во имя того идеала, во имя того высокаго нравственнаго достоинства, для достиженiя котораго мы вызываемъ его на борьбу съ окружающею его средою. «Слово и дѣло!» повторяемъ мы ему: «слово и дѣло!» а слова его были таковы, что рождали въ насъ увѣренность въ его способности на дѣло. Онъ обманулъ насъ, онъ обманулъ автора.
Другiя причины, сказали мы, по которымъ боится онъ брака, экономическiя соображенiя, – вопросъ запутанный и сложный. Потребность любви есть естественное, неизмѣнное свойство человѣческаго организма; право на нее принадлежитъ къ числу естественныхъ правъ человѣка. Законъ дозволяетъ пользоваться этимъ правомъ только посредствомъ брака, гражданскаго учрежденiя, освящаемаго церковью. Бракъ отнимаетъ значительную долю личной свободы и вмѣняетъ обязательства, которыя всѣми добросовѣстно выполнены быть не могутъ и становится привилегiей для избранныхъ; и между тѣмъ какъ любовь осталась естественнымъ правомъ всякаго человѣка, – любовь «законная», право имѣть семью становится роскошью. Рядомъ съ законнымъ учрежденiемъ стоятъ обычаи, невошедшiе въ законъ, породившiе особаго рода отношенiя и тысячи несчастныхъ жертвъ, отверженныхъ обществомъ, породившимъ ихъ и относящимся къ нимъ съ самымъ безчеловѣчнымъ и несправедливымъ презрѣнiемъ. Къ обязательствамъ, налагаемымъ бракомъ, честный человѣкъ не можетъ не относиться серьозно; они остались бы для него обязательствами и помимо этого учрежденiя, какъ бы они ни сковывали его свободу. Но жить одному и жить семьей – это двѣ вещи розныя. Если человѣкъ живетъ своей работой и работа въ состоянiи дать средства существованiя ему одному, то женившись, онъ долженъ обезпечить все семейство или работать по крайней мѣрѣ въ два раза больше. Возможно ли это, и если возможно, то легко ли? О содѣйствiи со стороны женщины здѣсь не можетъ быть и рѣчи. Если она гдѣ и раздѣляетъ бремя семейное вмѣстѣ съ мужчиной, то вовсе не въ той средѣ общества, въ которой вращается современный герой. Стало – быть и соображенiя экономическiя заставляютъ задуматься при произнесенiи любовнаго признанiя. Художники рѣдко останавливаются на этой прозѣ жизни; они любятъ обходить ее, предчувствуя, что и безъ нея выводимый ими герой погрязнетъ довольно глубоко въ житейской пошлости. Вотъ новый источникъ для его рефлексiи и сомнѣнiя, который обойденъ быть не можетъ. Помимо этого вопроса онъ имѣетъ право на любовь, но освободиться отъ обязательствъ, налагаемыхъ ею, онъ тоже не можетъ: а это право и эти обязанности несовмѣстимы, не укладываются; отсюда опять борьба, требующая силы и энергiи, какъ бы поступить онъ ни рѣшился. Но существованiе всѣхъ этихъ причинъ не приводитъ къ оправданiю героя. Все это должно было быть ему извѣстно и до встрѣчи съ дѣвушкой. Безхарактерность и трусость его остаются тою же безхарактерностью и трусостью, и ломать и мять святое и чистое чувство все – таки не приходится; уничтожать свое собственное достоинство – тоже. Я нарочно не отдѣляю того рокового, трагическаго случая, когда любовь является между мужчиной и женщиной уже несвободными; по зрѣломъ обсужденiи и тутъ потребуется таже рѣшительность и твердость воли для прекращенiя того тяжкаго положенiя, въ какомъ очутились лица столь часто повторяющейся на нашихъ глазахъ драмы.