Приведем показание свидетеля Михельсона, относящееся к тому же предмету. Михельсон, между прочим, говорит: «по моему мнению, с оставлением в 1881 году председательства в правлении банка Борисовым, никакой, в сущности, перемены в правлении не произошло, так как в то время Масловский имел решающее значение в делах банка и все, совершавшееся в банке при Борисове, делалось и совершалось с ведома и согласия Масловского, а в личном составе правления со вступлением Масловского в председательство, не произошло почти никаких перемен».
Таким образом, оказывается несправедливым отвергать всецело связь настоящего состава правления с тем составом, который был до 1882 года.
Перехожу к другому пункту – относительно выдачи акционерам преувеличенных дивидендов.
Относительно выдачи преувеличенных дивидендов читаем в инкриминируемых статьях: «Мнимые прибыли необходимы каждому акционерному банку на первых порах его деятельности. Надо поддержать курс акций. Но курсовая цена акций определяется их дивидендом. Для выдачи дивиденда необходима прибыль, которую приходится на первых порах сочинять».
Выдача небывалого дивиденда указывается в третьей статье как одна из черт сходства Тульского банка с Саратовским.
В обвинительном акте по Саратовскому банку в числе причин расстройства дел этого банка действительно указывается: «выдача акционерам дивиденда в размерах, превышающих действительна полученные банком прибыли».
«Но в Саратовском банке, – говорит Масловский, – дивиденд выдавался из запасного и складочного капитала, так что указанные капиталы совсем исчезли; в Тульском же банке, напротив, эти капиталы увеличились». Однако и суд в своем приговоре допускает право рассуждать, вследствие раскрытых обстоятельств, о том, что правление банка вело дела не расчетливо, так как основывалось при выдаче дивиденда на таких надеждах, которые не могли оправдаться в будущем. Тем не менее, говорят и суд, и обвинители, в этом не было тех преступлений, которые выведены обвинительным актом относительно Саратовского банка. О преступлениях не говорилось в статьях, а уголовный материал такие отчисления дивидендов действительно могли представить, если бы правителям Тульского банка не удалось избежать расстройства дела, благодаря, положим, не только их умению, но и счастью, которого не оказалось в Саратовском банке.
С выдачей небывалых дивидендов легко ознакомиться по тем сведениям, которые имеются в деле.
Правители Тульского банка в настоящем личном составе жаловались на то, что они приняли банк в страшно расстроенном состоянии, что затем, год за годом, в продолжение нескольких лет, затруднения увеличивались не только из-за прежних ошибочных действий правления банка, но и из-за причин случайных, шедших извне. Так, например, приходилось переживать домовый кризис и всякие другие торговые затруднения и кризисы: возникли дворянский и крестьянский банки, которые отвлекали много выгодных операций от Тульского банка. Тем не менее, мы видим, что, начиная с 1883 года, выдается дивиденд в высоком размере, доходящий до 24 рублей на акцию, следовательно, до 12 процентов. И так шло почти из года в год, за исключением одного года, когда было выдано меньше 24 рублей, но был год, когда было выдано 25 руб. 88 коп. Каким образом достигалось это? Банк переживал трудные времена. У банка накопились непроданные заложенные имущества, требовавшие расходов, они продавались с убытками, а правление, тем не менее, имело возможность отчислить большие дивиденды!
Покрытие убытков прибылями отдалилось на будущее время. Убытки по оставшимся домам, несомненно, существуют; это видит правление, но дома еще не проданы, и сумма убытка, в ее определенной цифре, не может быть высчитана. Тогда делят прибыли, как будто бы убытка нет. Прибыли теперь, а убытки – после, когда их сосчитаем. Казалось бы правильнее – по нашей обывательской арифметике – дождаться определения убытков, а потом и высчитать прибыли. Но по бухгалтерии выходит будто бы иначе. Убытки отодвигались, однако, не только потому, что они иногда не были высчитаны, что они только предполагались, но они отодвигались и тогда, когда были точно уже определены. Пример этому – отчет за 1887 год. В нем было высчитано 290 тысяч рублей убытков, и, тем не менее, этот убыток перенесен был на следующий год, а в отчете за 1888 год было прямо сказано, что 290 тысяч рублей составляли убыток, окончательно выяснившийся к 1 января 1888 г. При таких порядках, – как же не говорить о преувеличенных прибылях? Я знаю, что прибыль, которую я высчитываю, есть только прибыль валовая, что она не может считаться чистой прибылью, потому что против нее существуют еще убытки, но только не определенные в цифре. Благодаря этому передвижению убытков и тому, что операции банка развивались и шли, может быть, очень хорошо, – мы охотно признаем это – благодаря умелости, энергии правителей банка, могли быть выдаваемы большие дивиденды. Но что было бы, если бы наступили затруднения?
Это была выдача, позволю сказать, лживого дивиденда, потому что такого дивиденда не могло быть. Ведь правление знало, что сумма прибыли увеличена на сумму непокрытых, хотя и вполне выяснившихся, убытков! Я ликвидировал свой год и в своем бюджете, положим, имею 1000 рублей и у меня есть при этом остаток в 200 рублей. Я знаю, что у меня есть неоплаченный долг, который я не уплачиваю потому, что он еще не определился в точности. Разве я могу эти 200 рублей обратить в свою прибыль?
В отчете за 1885 год высказывались надежды и утешения, что поступление плохих домов в распоряжение банка должно уменьшиться, а вместе с тем уменьшится и убыток банка, и что источник затруднений, являющийся последствием широких выдач ссуд, начинает иссякать. Надежды эти не оправдались потому, что в 1886, 1887 и 1888 годах дома продолжали оставаться за банком и, следовательно, затруднения банка все более и более увеличивались. Беда могла случиться и заключаться в том, что такое поступление домов превзошло бы запасный и основные капиталы банка и к этому присоединились бы затруднения, зависящие от промышленного кризиса. С чем бы встретило эти затруднения правление тульского банка? Ведь те прибыли, которые они широко отсчитали, ушли, а убытки остались, и, таким образом, крушение банка было бы неизбежно. А если бы последовало такое крушение банка, то применение ст. 1155 было бы, конечно, вполне соответственно; следовательно, уголовный материал в деятельности банка, безусловно, был бы.
Затем говорят: мы не трогали ни основного, ни запасного капитала, но тот и другой капитал возрос. Возрос основной капитал сам по себе, потому что последовал новый выпуск акций. Это еще, собственно говоря, к чести банка относиться не может. Запасный капитал действительно возрос, но оказывается, что из этого запасного капитала в 1888 году пришлось взять более трех четвертей накопления за пять-шесть лет, и эти деньги пошли на уплату убытков. Что же такое, говорят, что убытки заплачены из того запаса, который мы накопили!