6
Появление рек, озёр и морей – лишь малая часть тех превращений, которые случились с нашим необычным ребёнком.
Следующим утром, около шести, нас разбудила Зоя:
– Скорей! Она снова меняется! У неё из всех мест пар валит!
– Какой ещё пар?
– Белый, как облако!
– Ты точно не выдумываешь?
– Нет! Пойдёмте, ей надо помочь.
Мы с женой переглянулись: Зою, по-видимому, до сих пор мучала совесть за то, что она ударила младшую сестру.
– Ладно, идём.
Я нехотя вылез из кровати и побрёл вслед за дочкой. За спиной заворчала Мария, разыскивая второй тапок.
Мы приоткрыли дверь и тихонько вошли в детскую. Мягкий утренний свет заполнял комнату. Пылинки лениво парили в воздухе, как крохотные звёзды. Я не сразу заметил живой шар на фоне белеющего окна. Планета выглядела воздушной, невесомой из-за прозрачной дымки окутывавшей её.
– Что с ней, пап? – шёпотом спросила Зоя, дёргая меня за штанину.
Я вздохнул, пожал плечами.
– Кажется, у неё появляется атмосфера, – ответила за меня Мария. – Пойдёмте, не будем ей мешать.
7
– Ваша жизнь перестала быть безоблачной, – сказала Варвара Петровна, когда мы показали ей нашу младшую.
– Почему? – улыбнулся я.
– Изменяется не только её внешний вид, но и размеры.
– Правда? А я не заметил.
– Неудивительно. Вы видите её каждый день. А я бываю у вас редко.
– Пока нас не беспокоят её размеры.
– Тогда начинайте беспокоиться заранее, – буркнула Варвара Петровна, быстро наматывая на палец портновский метр.
– А это обязательно?
Я посмотрел на парящую сферу и задумался: неужели она когда-то помещалась у Марии в животе? Что если однажды ей станет тесно в нашем доме? Эй, кто-нибудь знает, до каких размеров вырастают планеты?! Ладно, всегда успею что-нибудь придумать…
На всякий случай, я вышел во двор, отмерил шагами место для будущего амбара, поставил метки, прикинул, во сколько может обойтись строительство фундамента.
Такой домище вместит даже слона. Она ведь не вырастет больше слона, правда?
8
Но беспокоиться нужно было не о размерах. Наша младшая дочь стала резвой и неуклюжей. Раз в неделю она обязательно что-нибудь разбивала в доме. Летели на пол горшки с цветами, фотографии в рамках, тарелки и чашки (тут, кстати, пригодилась моя посуда из дерева).
Не знаю, как такое поведение называется у планет, но, на мой взгляд, всё это было чистым баловством. Тем более Зоя с радостью предоставляла младшей сестре такую возможность: то попросит её пролететь через обруч, то кинется догонять, то выпрыгнет с криком из-за занавески.
– Хватит! – рявкнул я, когда вкручивал лампочку, стоя на табуретке. Девочки пронеслись мимо и чуть не заставили меня эту лампочку проглотить. – Обе, марш в угол!
Зоя остановилась, испуганно выпучила глаза. Тонкий шрам на её щеке был почти не заметен.
Её сестрёнка тоже остановилась. По голубому шару, покрытому редкими облаками, пробежала мелкая рябь.
В другой раз они, разыгравшись, толкнули Марию, которая держала кружку с горячим чаем. Кипяток выплеснулся ей на колени. Мария взвыла, отлепила от кожи мокрый халат и грозовой тучей двинулась на детей. Не хотел бы я в тот момент попасться ей под руку! Зоя сразу получила по мягкому месту, а с её младшей сестрой вышла заминка – не просто отшлёпать то, что преимущественно состоит из воды и пара. Улучив момент, планета нырнула под стол.
– Так нечестно! – обиженно крикнула Зоя. – Почему всегда достаётся только мне?
Из-под стола донеслось странное бульканье. Я приподнял край скатерти, и мы увидели, что вся водная гладь на поверхности сферы покрылась пузырями.
– Господи! – ахнула Мария, забыв об ожогах.
Зоя что-то залепетала и полезла под стол успокаивать сестру. В голове у меня вертелась одна и та же мысль: «Так и есть! Она понимает всё, что мы говорим!»
9
В тот же день мы собрали Великий Совет Трёх.
– Приветствую всех присутствующих на семейном совете…
– Пап?
– Что?
– Почему ты говоришь таким странным голосом?
– Таким всегда говорят на важных встречах. Не перебивай. Уважаемые члены собрания, первым делом предлагаю выбрать председателя нашего Совета.
– Думаю, Зоя права: этот пафос ни к чему! – вставляет Мария.
– Всё вам не так…
– Я, я буду просидателем! – тянет руку Зоя.
– Председателем должен быть опытный человек.
– Я опытный! – кричит Зоя, раскачиваясь на стуле.
– Андрюша, давай ближе к делу. Уже поздно.
– Хорошо, оглашаю повестку дня. Разработка законопроекта…
– Кхе-кхе.
– Ладно… Короче, обещаем друг другу не повторять то, что случилось сегодня.
– А что случилось сегодня? – спрашивает дочка.
– Зоя, я прошу тебя, не раскачивайся на стуле! Ты сейчас треснешься…
– Маша! – хмурюсь я.
– Я ей сто раз говорила!
– Всё-всё! Я не качаюсь!
– Что случилось сегодня? – продолжаю я. – Мы ссорились, плохо себя вели, в результате мама обожгла кипятком ногу, а малыш…
Мы, не сговариваясь, посмотрели в угол, где парила планета. Хотя вода на её поверхности давно успокоилась, мы никак не могли забыть кипящее крохотное море.
– Клянёмся больше не ссориться!
Я первый протянул руку ладонью вверх.
– Пап?
– Ну что ещё?
– Зачем ты так держишь руку?
– Я клянусь.
– А.
– Клянёмся помогать друг другу, выручать в беде, по очереди играть с малышом.
И снова все посмотрели в угол.
– В знак согласия положите свои руки сверху.
На мою большую ладонь легла прохладная ладошка Марии, а на неё – словно игрушечная, рука дочки.
Как и всякая человеческая клятва, наша не была нерушимой и долговечной. И всё же следующие несколько месяцев стали золотым веком для нашей семьи.
Затерянный среди бескрайних заснеженных полей и лесов, наш дом стал для меня бесценным островком, куда я бежал от зимней ночи, усталости и сомнений. Я любил прийти с мороза, прижаться к печке, закрыть глаза и слушать, как играют дети, как свистит на плите чайник, а Мария, стуча спицами, вяжет шарф.
До самой весны беды обходили нас стороной. Мы больше не убирали осколки, не лечили ожоги, не зашивали раны. Время от времени заходила Варвара Петровна – так, чайку попить.
В конце марта зима потерпела первое поражение: на полях появились проталины, прилетели грачи, небо заискрилось лазурью.
Дождавшись, когда земля подсохнет, мы достали с чердака пыльную палатку и рванули в поход – ещё дальше от людей, вглубь весеннего леса.
Зоя бегала между деревьями, а за ней со свистом носился голубой шар. На костре мы варили уху в котелке, пекли в углях картошку, пили крепкий сладкий чай. Вечером сидели у огня и пели песни. В полночь я залез в спальный мешок, насквозь пропахнувший дымом, и закрыл глаза. Никогда ещё я не ел так вкусно и не спал так крепко!
Мария разбудила меня, когда ещё было темно.
– Ты чувствуешь?
– Да. Ты больно толкаешь меня локтем.
– Я не про то. Пахнет цветами.
Она с шумом втянула воздух.
– Ах…
– Очень мило, а теперь можно я посплю?
– Откуда может пахнуть цветами?
– Подснежники расцвели, – ответил я, еле ворочая языком.
– Нет вокруг никаких подснежников!
Только я начал проваливаться в сон, как услышал:
– А где Зоя? Она перебралась к тебе?
Я пощупал в темноте пустой коврик и мгновенно проснулся.
– Она спала у тебя.
– Нет, у тебя!
Путаясь в спальных мешках, мы вывалились из палатки. Снаружи никого не было – только ослепительный свет луны заливал берег и гладь озера. Я обернулся – серебристые стволы деревьев тонули во мраке.
– Зоя-я-я!
Рядом с палаткой валялся скомканный спальный мешок – словно кокон, оставленный бабочкой. Я побежал наугад. Прохладный влажный воздух заполнил лёгкие. Туман то рассеивался, то снова наступал. «Неужели опять? – вертелось в голове. – Ну что на этот раз?». За спиной пыхтела Мария.
«Сейчас я споткнусь о корень сосны и проснусь» – думал я, пока не понял, что всё это происходит наяву. Клочья тумана, серебряные стволы, под ногами раскисшая земля и мох.
– Не туда! – крикнула жена.
«Откуда ты знаешь?» – хотел спросить я и не смог: дыхание сбилось.
– Цветочный запах слабеет, – пробормотала она.
– При чём здесь цветы?
Ничего не ответив, Мария развернулась и побежала обратно. Я кинулся следом. Неподалёку от нашей стоянки я споткнулся, упал, ударился коленом. Точно, не какой это не сон! Под ладонями захрустело что-то холодное. Открыл глаза – снег, сияющее пятно в свете луны, а на белой скатерти следы маленьких ног.
– Маша! Она побежала туда, к воде!
Но жена и так уже спешила к озеру. Я нагнал её, помог вскарабкаться на пригорок.
В низине, на полянке, залитой лунным молоком, двигались две фигуры, словно вылитые из ртути: девочка верхом на поваленном дереве болтала ногами и напевала песенку – перед ней вальсировала планета. Время от времени она опускалась на воду, и по серебристой глади озера бежали круги. За живым шаром порхали сонные мотыльки. Я услышал, как Мария с шумом выдохнула.
Мы спустились с пригорка, и я уже набрал в грудь побольше воздуха, чтобы сказать всё, что думаю, как Зоя обняла меня за ноги и воскликнула:
– Папа, мама, смотрите, какой красивой стала Ия!
– Ия? – не понял я.
– Да, это имя, которое она выбрала. Самое короткое имя на свете.
Я посмотрел на планету и ахнул: она преобразилась. Из воды показались зеленеющие материки, а на их поверхности расцвели тысячи микроскопических цветов. Это они источали чудесный аромат.
– Ия значит «фиалка», – пояснила Зоя. – Я прочитала в книге имён.
– Ия, – шёпотом произнёс я.
Живая планета радостно завертелась в лунном свете. Новое имя ей нравилось.