Формальность

– Я не Учитель, я только слежу за временем.

– Да, ты только контролируешь время, но не это ли самое главное? Разве не ты дал его ровно столько, чтобы я сейчас тебе об этом говорил, да, вы все приходите сюда не помня ничего, но это и есть продолжение пути, пройденного каждым…, только я, единственный, кто всё начал с начала. С самого начала! После того как прошлое обрушилось на меня, не жалея и не спрашивая, что я чувствую, думаю обо всём этом, я теперь знаю, как страшно узнать правду о будущем, – Главный ядовито и мрачно усмехнулся, – потому что изменить уже ничего нельзя – неизбежно…, и Ты этим управляешь, Ты! Неужели тебе никого не жаль, не испытываешь, хоть сколько-нибудь сожаления, сострадания? Но ты же не чудовище из могилы, зачем ты ему передал всю власть над человеком? Почему оно нас так ненавидит, останови же его!

– Не могу…, я не могу этого сделать, это ваш выбор, только человека….

– Я же был в том подземелье, где стоят в абсолютном холоде саркофаги бесплотных…, только там я видел, что их пять с одной стороны и пять на противоположной, а не четыре и четыре, которые приходят. Кто остальные? Где они? Нет, я думаю, что они не определяют будущее, как мы все думаем, не определяют…, тогда кто? Кто тот самый Главный, а не как все считают, что Я создал Академию.

Олег молчал, только с грустью посмотрел в глаза Главному.

– С того самого момента, как Оля впервые назвала меня дедушкой, похоже она соединила тем самым все мои жизни в единую неразрывную цепь, и эти двадцать последних лет для меня превратились в сплошной мрак подземелья, где я брожу с факелом в руке и на каждом шагу встречаю всё более и более страшных чудовищ…, эти воспоминания одно страшней другого и всё падают, обваливаются на меня, нападают…, а я уже даже не сопротивляюсь им. Просить прощение, спасения? Но кого, о чём, зачем? Разве я кого-нибудь прощал, нет, этого нельзя было делать, тогда что мне ждать, на что надеяться? Неизбежность конца – естественного конца? Владимир меня предупредил тогда, что бежать некуда, не убегу…, да я собственно и не собираюсь никуда бежать, не хочу. Моя жизнь, да всё, совершенно всё, что у меня есть, превратились в развалины или…, недоделанный тот дом, который я бросил, там, за завесой. После меня ты должен руководить Академией, только ты…, обещай мне!

Олег молча сидел и смотрел на медленно движущуюся воду в ручье.

– Молчишь…, я знаю, о чём ты думаешь…, я тоже об этом думаю и тоже знаю: Пустое всё это, теперь, наверное, я тоже это понимаю, потому и разбил…, разрушил всё, потому что это ничего, вся жизнь моя – Ничего! – Главный выпрямился неожиданно, глядя куда-то перед собой, – позаботься об Оле, защити её, не дай этому чудовищу её обидеть, погубить, только об этом прошу… Прости меня! – Главный вдруг упал на колени, уронив голову на грудь…, его всего трясло.

Олег некоторое время с грустью смотрел на сидящую на коленях сгорбленную и вздрагивающую фигуру у его ног, потом молча встал и пошёл по траве к выходу из парка.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

– Не знаю Я что мне сказать тебе

Звучит в природе мысль как измена

О чём и что могу отдать поверь

Не о себе Я говорю меня здесь нет

И не было давно уже наверно.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

В эту ночь Главный Академик тихо умер во сне у себя дома от остановки сердца.

***

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

– Но что мешает мне понять Тебя

И дать немного счастья жизни время

И волны шумные как мысль во сне

Что берег потеряв найдут лишь бремя!

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

– Олег, пожалуйста, ну что ты молчишь? – Оля сидела напротив Олега и смотрела в его глаза, сосредоточенные, грустные и очень усталые. – Ну, как хочешь, я тогда, пожалуй, пойду, – Оля встала со стула и пошла к двери.

– Нет, нет, Оля, не уходи, прости меня…, просто столько сразу произошло, что я…, пожалуйста, побудь со мной, просто побудь….

Оля вернулась и села рядом с ним на диван.

– Олег, расскажи мне о нём, что он тебе сказал? Он же говорил тебе обо мне?

– Он очень любил Тебя…, больше всего на свете любил. Его последние слова были о Тебе.

Оля грустно смотрела в пол перед собой.

– Я помню, однажды, я тогда была совсем маленькой ещё, собака побежала за оленями, а я бросилась к нему…, он сидел на коленях и держал меня на руках, обнял меня…, и столько от него исходило силы, любви, доброты, он как будто накрыл всю меня ею, защищая от кого-то врага, своей любовью и добротой – такая огромная эта сила была в нём, необъятная…, и столько …, наверное, только я видела её.

– Да, это так, только ты видела в нём того человека, о котором даже никто не догадывался, того, кем он на самом деле был, только ты. Мне нужно сказать тебе…, сказать очень важное, но я не знаю, как это сделать…– Олег посмотрел на Олю, сидящую рядом с платком в руке, которым она тихонько вытирала глаза, взял её за руку, – Я люблю тебя!

– Я знаю, Олег, всегда знала, что ты любишь меня, – Оля крепко сжимала руку Олега, – Я тоже очень люблю тебя!

– Мне нужно, это, к сожалению, необходимо…, как странно, но у меня нет выбора, мне надо уйти…, на время, это крайне важно.

– Да, да Олег, я понимаю, ты теперь Главный, это все понимают, ты не думай обо мне, занимайся своим делом, я всё сделаю, чтобы тебе не мешать, ты не думай…, я просто буду всегда рядом, ты знай, что я рядом, с тобой….

Они сидели рядом на диване молча, взявшись за руки, пока не наступил вечер и в комнате стало темно.

– Ты веришь в Деда Мороза? – Вдруг резко и неожиданно спросил Олег, повернувшись к Оле с самым серьёзным видом, ожидая ответа.

– Олег, ты чего? – Оля даже опешила от такого вопроса, – это же сказка для детей, ты же сам понимаешь.

– А я верю, он есть на самом деле.

– Ну Олег, с чего ты взял…?

– Потому, что я его видел…, мне было три года, и он пришёл ко мне, я видел его так, как вижу тебя сейчас. Он был именно такой, каким я его себе представлял, огромным и холодным. Но, самое главное, он из мешка достал тогда подарок, который я больше всего хотел, о котором мечтал.

– Ты, что действительно до сих пор веришь в Деда Мороза? – Оля удивлённо и с некоторым сомнением смотрела на Олега.

– В этом суть понятия времени для человека, в этом именно состоит его понимание и смысл для него – через разум, понимание и осознание природы времени. Оно, таким образом, формирует в нём понятийные образы. Для трёхлетнего ребёнка Дед Мороз существует, потому что он видел его, Он приходил к нему – Он есть! Когда мне было уже шесть лет, то ребята мне говорили, что на самом деле это просто актёр, которому родители дали для тебя подарок, чтобы он тебе его подарил и всё, это на самом деле просто игра. Я и сам уже видел много раз деда мороза и в театре, и по телевизору, и просто на улице…, я понимал, что так оно и есть. Понимал, что его нет, но верил, потому что для меня Дед Мороз существует – я его видел! Когда исчезает вера? Только тогда, когда ты уже сам к своему ребёнку приглашаешь деда мороза, чтобы тот подарил твой подарок. Вот с этого момента веры больше нет. А что тогда остаётся – только поиск смысла природы времени…, и ничего больше. Почему в три года человек верит, в шесть понимает, что веры нет, а в тридцать он ищет смысл своего бытия, но уже не имея ни веры, ни понимания? Но как может человек что-то постичь, если он для своего ребёнка создаёт образ не существующего мира деда мороза, зная, что его нет в природе? Человек в своём развитие дальше мышления шестилетнего ребёнка идти не захотел. Тогда, что делать Творцу с человеком? Зачем ему взрослый ребёнок? Создав мир иллюзий, человек в нём пытается что-то найти и доказать себе, убеждая силой в этих своих «открытиях» остальных.

– Ты прав, Олег, я как-то не задумывалась об этом раньше, но, наверное, это действительно так. Главный, мне как-то говорил, что он всю свою жизнь строит некий дом, который когда-то не достроил, а потом неожиданно спросил меня: а правильно ли он поступает, заставляя людей строить Его дом? Может они сами по-другому бы всё сделали, но уже поздно, дом стоит. Какой есть, но он же стоит, он уже построен. Он спросил меня тогда: это его дом или кого…, считают ли люди его своим? И сам мне тогда ответил – нет, это не то, о чём они мечтают, я просто заставил «силой» их поверить в него и всё! Но вера, как ты говоришь, возможна только на уровне трёхлетнего ребёнка, а в шесть уже нет её, а есть уже условное понимание поступков «взрослых». Он об Академии говорил, о ней, как о детском домике его мечты, который дед мороз достал для него из мешка.

– И который он же и сломал…, наигравшись….

– Олег, не будь жестоким, я очень прошу тебя, ведь, в конце концов, его уже нет.

– Деда Мороза нет, но он же есть, и Академия есть и Главный тоже есть. Оля, чтобы человек перестал быть ребёнком шести лет, надо взрослеть, понимаешь, не строить «дома», «дворцы», «замки», «академии» для себя, а взрослеть, это разные вещи. Взросление – это не подарок, это – труд! Огромный, тяжёлый труд, ценой, которому жизнь, данная тебе временем. Время её определяет, и, если не закончил работу вовремя, всё, нет больше у тебя времени и ничего нет, только пустота. Создатель в пустоте замыслил и наполнил Творца, он дал ему время, и больше ничего. Это не бесконечность, как все думают – вот что такое Главный, а ты думаешь, что его нет? Он есть и никуда не уходил, потому, что время, данное Творцу – конечно! Вот почему Игорь открыл Тор, потому что, Женя пришла и дала ему это время, открыла для него эту возможность использовать бесконечный потенциал Творца, через Костю, потому и Главный смотрел на нас троих, как единое целое, он ждал этот звук – это был Зов самого Создателя.

– Через Костю, как это?

– Тогда, в самый первый наш концерт с Женей, как только она включила звук, и мы тогда сразу услышали себя…, из зала – оттуда, услышали впервые свой звук, он был первым, мы шли за ним, и он нас вёл за собой…, ты представляешь, Он ведёт всех нас за собой! Костя записал тот самый, впервые нами услышанный звук и вот сейчас мы его воспроизвели, потому восемь бесплотных пришли чтобы он прошёл через Завесу, и он прошёл. Костя ведь сама суть этой гармонии, распева, помнишь ты говорила, что услышала тогда его, так вот, этот распев теперь здесь, он в основании сущности Змея.

– Олег, какого Змея, о чём ты говоришь? – Оля была испугана словами Олега, она смотрела на него и не могла понять, что с ним, он тот же и, как будто, совсем другой.

– Змей, Оля, ведь это самое главное, что должен знать человек, но это может познать только взрослый человек, ребёнку это не по силам. Змей – это не та рептилия, не чудовище, не злой и коварный искуситель, о которой мы говорим и, якобы, «знаем», как в сказке, нет! Змей – это генетический код человека, гармонический звукоряд распева – это гармония Мироздания, вот о чём говорил Творец, создавая нашу систему. Если тот самый первый звук Создателя, наполнивший в пустоте Творца, проявил здесь и сейчас себя через распев, это значит он проявил в нашем мире самого Создателя, Творец стал Им! Вот что было на том концерте, Создателя не было, но Творец стал Им.

– И что теперь, что это означает? – Оля была как-то подавлена и растеряна от слов Олега.

– Ничего не будет, Создатель остановит маятник.

– Почему, но ты же говоришь, что он проявлен, ради этого же всё создано и, как ты говоришь, всё же получилось!?

– Таким был замысел, но человек не захотел взрослеть, а сейчас нет для этого сил у человека, достаточных, чтобы быть Творцом. Человек лишь мечтает быть господином, а для этого нет места в будущем, это только след от Змея, но не сам Змей!

– И как это всё будет происходить? Мир закончится и всё, и ничего не останется?

– Главный был единственным человеком на Земле, у которого из памяти были не стёрты воспоминания о всех его предыдущих жизнях. Он жил с ними, как мы живём со своими детскими воспоминаниями, так вот, он в конце своей последней жизни вспоминал не радостные и светлые воспоминания, а самые ужасные…, самые, он до основания постиг их сущность.

– Почему?

– Потому, что они для него в конце были главными, ключевыми – в этом и состоит суд над человеком. Он судил себя за всё, что сделал, как Творец в этом Мире.

– Но, он же был добрым в душе, ведь это, наверное, для него было таким мучением?

– Мучением, да, но именно ты пришла в его жизнь и раскрыла то, что он хотел спрятать от людей, то, что он, на самом деле, совсем другой.

– Я…, я его любила и совсем не хотела причинить ему боль, тогда почему же всё так?

– Ты веришь в Деда Мороза: нет или да? – Этот выбор стоит перед каждым человеком в жизни. Да, можно остаться на уровне трёхлетнего ребёнка и искренне верить во всякие добрые духи, святых, или наоборот – во всяких демонов и прочую нечисть. Однако, даже уже шестилетний ребёнок, хочет не просто слепо верить в них, а понять их, и даже познать их природу. Но, ребёнок не отвечает за свои поступки, за свой выбор, за свои действия. Человек не хочет становится взрослым, не потому что глуп, или не развит, а потому, что не хочет быть ответственным за себя! На суде он спрашивает не с Творца, а с себя за свою жизнь, но это потом, а сейчас ведь никто не скажет ничего и не накажет! Один только раз безнаказанность пришла в этот Мир, проявила себя и всё – нет больше ничего, только след от Змея остался, понимаешь, как всё хрупко здесь, не прочно?! А за что можно наказать ребёнка, разве спросишь с него, как со взрослого? Вот почему Главный мучился, он в полной мере судил себя и был честен перед Творцом – перед Собой. А что можно на суде заслужить…, или выпросить – прощение!? Нет, прощения не жди, в том и сущность того всеобъемлющего страха перед Змеем, что гармония Создателя, заложенная в нём, ничего не прощает, не знает она что такое, чисто по-человечески, простить нашкодившего несмышлёного ребёнка или пожалеть его. Ему задали вопрос в начале пути – и он в конце на суде на него ответит!

– Ему было очень плохо, очень сильно страдал? – Оля опять тихо плакала в платок.

– Да, очень…, но это ничто по сравнению с тем, как он тебя любил…, я бы даже сказал, что для него страданий и не было как бы, совсем…, это правда, так и было.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

– Небрежно схлынут думы и оставят берег

Позволь узнать – что думаешь ты обо Мне

Без слов без взгляда света без потерь

Ведь Человек знать о тебе не может!

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

***

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

– Нет более всего как нет детей

Лишь смысл воспоминаний тех идей

Лишь сумрак дней пустых затей

Всего что так манит но не тревожит!

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Олег шёл по колонному залу за восемью бесплотными, они подошли молча, как тени к широко распахнутой в этот раз настежь высокой из желтоватого металла двери и прошли внутрь чёрной пещеры. Восемь встали вокруг стола, справа у стены стоял Георгий, слева, напротив него, стоял Владимир. Олег, войдя в пещеру, сразу остановился стоя спиной к дверям. Двери закрылись. Напротив, из тьмы, смотрели два невидимых глаза. В пещере была темнота, света от пламени из-под прозрачного пола не было, огонь был погашен. Только Тор из бесчисленного количества голубых точек медленно вращался, освещая слабым светом неподвижно стоящие фигуры. Они стояли и смотрели в Тор долго и неподвижно, не произнося ни единого звука. Вдруг Тор еле заметно вспыхнул, как пламя от свечи, и мгновенно собрался в бесконечно малую голубоватую точку над кристаллом. Вся пещера погрузилась во тьму. Призрачные фигуры одна за другой медленно ушли во тьму пещеры, за ними вышли Владимир, потом Георгий, последним ушёл Олег. Высокая дверь из желтоватого металла исчезла.

***

Оля остановилась перед дверью и некоторое время стояла, чего-то ожидая, потом осторожно позвонила. Дверь открыла Люба.

– Оля! Вот хорошо, что ты пришла…, у меня как раз Женя.

Оля прошла в комнату и молча села на стул, грустно смотрела на Женю, как та сидит на диване, стараясь устроится поудобнее.

– Сколько уже?

– Четыре месяца…, ой Оль, я что-то боюсь, с каждым днём всё больше и больше, – Женя, трогая свой живот и прислушиваясь, удивлённо улыбалась.

– Ничего с тобой не случится, все через это проходят, всё нормально, только не забивай себе голову всякой      ерундой…, наоборот, от этого даже очень радостно на душе, я же вижу, как ты просто сияешь…. – Люба села напротив грустной Оли. – Ну, чего с тобой?

– От Олега никаких известий, совсем никаких, как исчез всё равно, где он?

– Не знаю, – Люба смотрела на Олю, что-то стараясь припомнить, – знаешь, он как-то говорил, что обязательно надо найти дом Советника, не знаю, что это и где, но может он отправился в горы? Они раньше студентами туда часто ходили искать этот дом. А сколько уже прошло времени?

– Две недели, ну хоть бы предупредил, а так где его искать? Вдруг с ним случилось что-нибудь, но почему один?

– А он чего ни будь говорил тебе, вспомни…?

– Знаешь, после смерти Главного он очень изменился, стал такой молчаливый, задумчивый, я его старалась не отвлекать, не лезть с расспросами, захочет сам расскажет, а он молчал, как будто у него случилось что-то…, что-то очень важное… Подолгу так сидит, смотрит в одну точку и молчит, а лицо… угрюмое, жёсткое, даже суровое, как у старика, я такое лицо видела только у Главного. Главный же мне как родной, я с детства с ним росла…. – Оля замолчала, рассеянно глядя в пол, – когда он умер, я знаю, все с облегчением вздохнули…, даже радовались, а я так плакала, так горько стало, для меня он как родной был, прямо как мама и папа, не знаю почему, но я любила его и он меня любил, очень сильно любил, только виду не показывал, строгим старался казаться. Я только недавно вспомнила, а ведь никто не знал, как его зовут, представляете!? Главный или Академик и всё, а как его имя? Никто не знает и уже никогда, наверное, не узнают, – Женя и Люба смотрели на Олю не перебивая её.

– Да уж верно, его так боялись, как не знаю даже, что и сказать.

Неожиданно в комнату очень тихо вошёл Игорь, Люба аж подпрыгнула от неожиданности

– Ну, напугал, хоть бы позвонил…

– Я за женой, ну как ты, что врачи сказали? – Игорь сел рядом с Женей, серьёзно глядя на неё, потом на живот.

– Ничего, всё нормально, – улыбаясь и глядя на него тихо ответила Женя.

– Игорь, вы долго будете в прятки играть, скажете, в конце концов, что с Олегом, где он, я же вижу вы знаете где он и молчите, а Оля уже места себе не находит…, вы что издеваетесь?! – Люба стояла напротив Игоря и с самым серьёзным видом, как старшая сестра, выговаривая ему.

– Олег в горах, в доме Советника, он просил не говорить …, и не искать его, ему очень важно побыть там одному. Прости Оль, но я не знал, как тебе это сказать, я понимаю, но всё откладывал, не волнуйся он придёт, обязательно придёт. Мы нашли его дом тогда и…, он там немного в стороне от старой дороги, она когда-то была вся выложена камнем…, по направлению к озеру, а теперь там не пройти.

Оля спала очень плохо, нервно, постоянно просыпалась, потом проваливалась опять, как в яму и сразу становилось страшно, она старалась увидеть опасность, но никак не могла определить откуда, и кто ей угрожает. Неожиданно в ночном небе она заметила какое-то движение, кто-то огромный спускался к ней сверху. Она видела широкие крылья, извивающееся тело – Дракон, мелькнула сразу мысль. Оля застыла, наблюдая за его приближением, голова гудела или звенела, как под током…. Оля проснулась резко, неожиданно, вслушиваясь и ничего не понимая, звонили в дверь. На пороге стоял Костя.

– Костя? – Оля спросонья даже не совсем понимала, что это он.

– Оль, прости что так…, посреди ночи, но надо что-то делать, наверное, только ты можешь что ни будь сделать.

– Проходи, что случилось?

Костя сидел на стуле и нервно ёрзал, покачиваясь и потирая руки.

– Пойдём на кухню, чаю выпьем, и ты мне расскажешь всё подробно и спокойно, пошли, – Оля встала, взяла Костю под руку и буквально повела его в кухню.

– Он, наверное, больше не придёт, совсем ушёл…, как пришёл неизвестно откуда, так и уйдёт, совсем.

– Олег? Ты про Олега говоришь?

– Да, понимаешь, он, наверное, не человек…, хотя что я говорю, конечно он человек, но особенный, не такой как все. Вот в этом всё и заключается, он один…, понимаешь, совсем один среди людей.

– Я знаю это, но он именно такой, что можно изменить, ведь не переделаешь его уже?

– Не надо ничего переделывать…, я не о том говорю…, попробую объяснить, я его впервые увидел в больнице у Игоря. Я пришёл тогда к нему вечером домой, мне Люба рассказала, что вчера произошло с Игорем, и я побежал в больницу. Там был Олег…, но не это самое главное, дело в том, что Игорь уже ходил, представляешь, ходил, с перебитым позвоночником. Врачи сказали, что он инвалидом останется, а он на второй день по палате ходит, но как ходит, ты бы только видела с каким мучением – это же пытка, страшная, даже не представить, как он мучился от боли…, – Костя, широко открытыми глазами, смотрел на Олю, и говорил заикаясь, захлёбываясь чаем, – а Олег, как будто не замечает этого, ходит рядом и разговаривает с ним о музыке…, о музыке… у меня первое ощущение было, что он садист, самый изощрённый, что он специально мучает Игоря, заставляя насильно того ходить.

– И что потом, что это было, он правда мучил его? – У Оли, даже сбился голос от волнения.

– Я не понимаю, Оль, не знаю, что это, как это получилось, но мы уже минут через двадцать все вместе ходили по коридору и я им рассказывал о музыке Мясковского…, до сих пор не могу понять, как такое возможно? Игоря через три недели выписали из больницы, направили на курс лечебной физкультуры, и он полностью уже через несколько недель выздоровел. С этого всё и началось, мы строго два раза в неделю встречаемся для того, чтобы вместе играть, точнее мы даже не играем, а общаемся на каком-то только нам понятном звуковом языке. Игорь очень поэтичен, лиричен, глубоко чувствующий человек. Я могу всё перенести на ноты, зафиксировать, что ли, услышать и передать, через аккорд, импровизацию, дать развитие теме. А вот Олег…, он стоит особняком. Когда он взял первую ноту на корнете, то я оказался совсем в другом месте, но только не в музыке. Это, Оля, не музыка, это нечто совсем другое, у меня даже иногда было ощущение, что это противоположно музыке, той, которую мы все знаем. Когда Олег берёт ноту, то сфальшивить уже невозможно, ни при каких условиях. Я говорю не о музыке, там мы ляпаем так иногда, что…, ну это не важно, главное то, что глубина его звука поражает, он наполнен глубочайшем смыслом…, только дин его звук, понимаешь, Оль, один, он всегда один там.

– Я слышала это, когда вы играли, это так, он как что-то неумолимое и неизменное, как основа, а всё остальное снаружи, это было именно так.

– Да, да именно это и было всегда со мной, когда он играл. Главный вызвал нас перед своей смертью, всех троих, и Олега попросил сесть рядом с собой на скамью. Я тогда ещё подумал, что он таким образом говорит или указывает, что Олег его преемник в Академии. Ты знаешь, Главный мне всегда казался каким-то огромным, просто исполином, особенно когда он вместе с восемью академиками входит в зал, то просто гиганты какие-то. А здесь смотрю, рядом с Олегом сидит невысокого роста, сгорбленный старичок, весь сжавшийся, невзрачный. И сидят напротив меня два самых обычных человека, никакие они не гиганты и не исполины, а самые обычные, как все. Что же не так Оля, а всё не так, как должно быть, вот почему он ушёл. Ведь понимаешь, вот у Игоря и Жени всё хорошо, они счастливы, у меня, у Любы тоже всё хорошо…. Почему Олегу так плохо? Что с ним, что не так, почему? Он любит тебя, понимаешь Оля – он тебя любит!

– Я знаю, Костя, он мне об этом сам сказал, да я всегда знала об этом, но я не знаю, что делать, как ему помочь?

– Вот именно, не знаешь…, и я не знаю…, и никто не знает….

Оля в спортивном костюме и горных ботинках, с рюкзаком, осторожно пробиралась вверх по остаткам когда-то горной тропы, ведущей к озеру. Она была уже в пути пятый день, солнце начало клонится к закату, и она искала подходящее место для ночлега, пока было ещё светло. После разговора с Костей Оля вспомнила, что Олег ей рассказал однажды о Советнике и его доме и даже намекнул, где он расположен. Подумав, она решила подняться к озеру и оставить на его берегу знак для Олега, чтобы он наконец понял, что его ждут, любят и о нём беспокоятся. Если он там, то он должен увидеть её знак. Так она для себя решила и пошла в горы. Сидя на камне в темноте и глядя вниз на расстилающийся внизу город, Оля с сожалением и разочарованием размышляла о том, что она не сможет в этот раз подняться до озера. Она рассчитывала подняться и спуститься за пять или шесть дней, но оказалось, что дороги нет, нет даже тропы, по которой можно было бы пройти, потому она оставит своё послание к Олегу здесь на месте этой последней ночёвки, а завтра с утра начнёт спуск. Она сидела в полной тишине и смотрела на звёзды в чёрном небе, когда интуитивно уловила еле ощутимую вибрацию. Оля как от удара током вся сразу выпрямилась и стала внимательно вслушиваться в тишину. Было абсолютно тихо, но она знала – это Олег, это звук его корнета, он где-то совсем рядом и до боли знакомое, то, что она уже слышала… от него слышала:

Прощай, радость, жизнь моя!

Слышу: едешь без меня,

Знать должен с тобой расстаться,

Тебя мне больше не видать.

Темна ноченька!

Да не спится!

Сам я знаю, почему

Ты, девчоночка, меня,

Ты одна меня тревожишь,

Одна решила мой спокой.

Темна ноченька!

Да не спится!

Вспомни, вспомни майский день.

Мы купаться с милой шли.

Мы садились на песочек,

На жёлтый, на мелкий на песок.

Темна ноченька!

Да не спится!

Ну конечно, Оля вскочила в сильнейшем волнении, этот именно звук – его, они играли тогда…, он же для неё играл, ну как же она не поняла! Оле нестерпимо хотелось кричать и звать Олега…, но она тихо опустилась на камень, глядя вверх, на заснеженную вершину.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

– Обрёл чего хотя или ушёл отсюда

Как холоден тот вздох для меня

Нет больше жизни для прозренья

Я так хотел Им стать и выйти из забвенья

Но – вот! Чего желать – всё получил сполна

И жизнь – награда в старости как упоенье

Не думай обо мне каким я был и стал

Нет времени уже желать осталось ли сомненье

Но что желать – скажи без сожаленья?

Я слышу стук копыт коней что скачут прочь

Прошёл тот век несчастий и мечты

Безлик он ты но что ж зато прошёл и тихо

Не вспомнит Человек о том что были Я и ты

Ушёл куда глаза глядят как в неизвестность

Он знал о том не нужен был для Всех – умри!

Прошло уныние как радость мимо жизни

Забвения порок здесь нынче правит им

Но чья пора – кого же настаёт?

Ничья он не лукавит – он больше не поёт!

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Закончив работу, Олег, уже в темноте подошёл к дому, обернулся, бросил короткий взгляд на озеро, открыл дверь и прошёл внутрь. Войдя в комнату, он застыл от неожиданности, посередине на стуле сидела Оля и молча смотрела на него. Она была очень исхудавшая, с тёмными кругами под глазами, поникшее тело, всё в ней говорило о том, что она очень устала и даже с трудом сидит, глядя на Олега потухшим взглядом. Руки, лежащие на коленях, все были изранены и со следами запёкшейся крови.

– Оля…, зачем…, ты же могла погибнуть, как ты вообще нашла меня? – Олег подошёл и встал на колени перед ней, заглядывая ей в глаза.

– Я тебя искала, – Оля еле говорила, с трудом удерживая равновесие на стуле, чтобы не упасть.

– Ну зачем…? У меня нет ничего, всё, я ушёл, навсегда, я здесь буду жить, один, не надо было тебе приходить, я же просил Игоря не говорить ничего, особенно тебе! Я думал ты поймёшь меня….

– Олег…, не прогоняй меня, я с тобой буду, всегда, мне не нужно ничего, я просто буду рядом…, я жена тебе…, – Оля смотрела на Олега и говорила шёпотом сама себе, даже не обращаясь к нему, как в бреду.

Олег на коленях целовал ей руки, а она тихо улыбалась и плакала одновременно. Потом он аккуратно взял её на руки, уложил на деревянную кровать и осторожно накрыл одеялом. Оля крепко спала, а он сидел рядом и неотрывно смотрел на неё.

***

Молодой мужчина в большом закрытом от шеи до самых ступней фиолетовом балахоне, поднявшись по горной дороге до развилки, некоторое время размышлял, глядя вверх на снежную вершину, потом свернул на дорогу, ведущую к озеру. На берегу была только одна молодая женщина, она сидела на расстеленном своём платье на песке и плела венок из только что собранных ею цветов. На её голове уже был надет один сплетённый венок. Мужчина подошёл к ней, снял свой балахон, расстелил его на песке рядом с её платьем и сел на него.

– Здравствуй, Оля.

– Здравствуй, восьмой, – сказала она, не прерывая работы.

– Меня зовут Олег.

– Так значит у тебя, всё-таки, есть имя, да!? – Оля посмотрела на него улыбаясь одними глазами из-под свисающих над ними цветов от венка, – тогда вот тебе, – она надела ему на голову второй сплетённый ею венок. – Как ты жил всё это время? Ты любил кого-нибудь? – Оля смотрела на него из-под цветов, всё также улыбаясь.

– Я тебя люблю… – Олег, внимательно смотрел Оле в глаза, – ты пойдёшь со мной, я закончил дорогу.

– Пойду, потому что я тоже люблю тебя.

Олег и Оля, взявшись за руки, шли по вымощенной камнем дороге, прошли развилку, поднялись на перевал, прошли через трещину по огромному каменному мосту и остановились перед спуском, глядя на расстилающуюся перед ними долину. Внизу стоял небольшой каменный дом, обнесённый по кругу камнями, перед ним был сад, а поодаль небольшие поля, лес и до бесконечности расстилающееся море.

– Это наш дом.

– Как красиво, это просто чудо, как хорошо.

– Там живут довольно странные сущности, ты подружишься с ними.

Змей неслышно выполз из воды и удобно расположился на раскидистых ветвях дерева, прикрыв глаза в полном покое. Дракончик, наигравшись за день, наконец угомонился, крепко заснув в тёплом мешке на животе Дракона, а тот, нежась, погрузился в золото и тоже затих.

Послышался тихий удар гонга.