– Не на что там смотреть, – неожиданно выпалила она, и я заметил несколько крупных слезинок в уголках глаз. – Ты знаешь, что там.
От неожиданности я отпрянул назад и сел на землю.
– Нет…
Женя посмотрела на меня и из её глаз потекли слёзы:
– Да, Костя, – с этими горькими словами она приподняла штанину, и я увидел тёмную небольшую рану на стройной ноге – полукруглые следы укуса. Вся лодыжка была заляпана кровью. Рана была неглубокая.
– Нет… Нет. Нет. Только не ты… – начал я, но Голос прервал меня.
«Успокойся. Это уже случилось. Ты знал, что это может случиться. Ты знал, что это случится. Так всегда происходит: либо люди, либо восставшие – по-другому вряд ли получится».
Несколько секунд мы сидели молча, а затем решил заговорить, успокоившись немного:
– Как это произошло? – тихо спросил я, садясь рядом.
– Я и сама не поняла. Просто подошла к реке, как обычно, поднесла канистру, а затем… затем услышала плеск воды и, сразу же, дикая боль в ноге. Повернулась и увидела восставшего – он с жадностью впился в ногу. Я… быстро достала нож и ударила ему прямо в череп…
– Бля… – протянул я. – Вот сука… Но… но как ты не увидела его?
– Он был в реке. Это… это был маленький мальчик. Костя, я даже не знала, что эта зараза и у детей есть. Даже дети… – начала Женя, будто ничего не произошло. Она нервно прижимала штанину вниз.
– Нам сейчас не об этом нужно думать, – напомнил я, возвращая её к реальности. – Тебя укусили. Ты… ты ведь умираешь!
Женя усмехнулась.
– Мы и так знаем, что будет – зачем об этом лишний раз думать? Со мной уже всё ясно, как белый день.
– Что тебе ясно?
– Мне конец, Костя. Это только вопрос времени, – её слова казались такими холодными и расчётливыми. Не хотел их слышать, но понимал, что это не изменит реальности. – И… послушай, Костя, у меня есть к тебе две просьбы. Возможно, последние. Ты сможешь выполнить их?
– Говори, – тихо сказал я, посмотрев на девушку. Её привычно розовые губы теперь слегка отдавали синим. Встал и начал ходить из стороны в сторону, чтобы хоть что-то делать.
– Не говори Паше сейчас. Я сама… ему скажу. Это должна сделать я. И сделать это, когда придёт время.
– Хорошо, я… – я как будто проглотил камень – так тяжело было проглотить вставший ком в горле. Во рту пересохло, – не скажу. А что второе?
– Пообещай сразу, что выполнишь, – взволновано сказала девушка. Меня это заставило напрячься немного сильнее.
– Женя, что ты хочешь?
– Просто пообещай, что выполнишь.
– Но я не могу пообещать, не зная «что»! – едва не крикнул я.
– Просто доверься мне, пожалуйста, – протянула Женя.
Посмотрел на неё со злостью, обидой и недоумением, но, увидев в её глазах отчаянный страх, понял, что веду себя глупо и сдался:
– Ладно. Я, – вздох вырвался из груди, – выполню.
– Обещаешь?
– Обещаю, – протянул я, отворачиваясь от Жени.
– Всё, что попрошу?
Несколько секунд медлил с ответом, но, затем, ответил:
– Всё.
– Костя, я знаю, что Паша не сможет. Поэтому… тебе придётся, – начала Женя.
– Что придётся? – не выдержал я.
– Не дать мне превратиться в одну из этих тварей.
Весь мир резко втянулся в одну точку, и земля ушла из-под ног.
– Нет…
– Костя…
– Нет… нет! НЕТ! Нет-нет! Только не снова!..
– Костя, успокойся, – её твёрдый голос заставил меня повиноваться. – Мы оба знаем, что надеяться не на что. Все слышали это: лекарства не было. Сейчас им уже некому заниматься.
– И что?.. Нет! Я… не могу! Пусть другой! Не я!
«Мы втроём знаем, что ты сделаешь это. Это уже решено. Ещё один близкий человек умрёт от твоей руки. А я ведь предупреждал.»
– Костя, ты пообещал. Паша не сможет… Других не хочу просить. Я знаю, что ты сильный… и добрый… Ты сможешь.
– Нет…
– Не дашь мне быть одной из них…
– Нет… Я не могу!
Всё это было каким-то дурным сном – одним из тех кошмаров, что постоянно вижу.
– Не дашь мне причинить боль другим людям…
Не мог поверить в реальность происходящего.
– Не дашь мне сломать их жизни, – закончила Женя. Я снова сел рядом.
– Женя, я… я не смогу. Ты ведь знаешь, как много от меня требуешь – зачем? Почему я?
– Потому что ты сильный, Костя. Ты сможешь выдержать.
– Но… – я попытался возразить, что есть более сильные люди в группе, но Женя не дала мне сказать.
– Пожалуйста, позаботься о Паше. Он… ему будет тяжело. Я знаю, что он может попытаться сделать глупости. Уверена даже, что сделает. Просто будь рядом. Ты ему очень нужен. Особенно потом…
– Я не смогу… – жалостно протянул я.
– Позаботься о Паше, – повторила Женя и со вздохом опустила штанину, поднялась, держась за забор. – Поможешь до дома дойти?
– Конечно…
– Спасибо. Только, помнишь уговор? Не говори никому об этом. Я сама скажу, когда придёт время.
Нехотя кивнул головой в знак согласия и взял её под руку.
– Как ты это скроешь? У тебя же кровь…
– Скажу, что ушиблась. Не знаю – придумаю что-нибудь.
Мы шли не спеша. Со штанины на землю падали капли крови, оставляя небольшой след. Шаг за шагом мы поднялись на веранду. Я открыл дверь.
– Позовите кого-нибудь, – крикнул я. К нам подбежал невысокий парень.
– Олег, позови Кэт, пожалуйста, – сказала Женя.
– Что случилось? – спросил парень. Я отпустил Женю, и она села на небольшой стульчик у входа.
– Ногу ушибла. Позови Кэт, – повторила Женя.
– Сейчас, – Олег отвернулся и побежал быстро по лестнице наверх.
– Костя, иди «на стену». У тебя дежурство.
– Но… – начал я.
– Иди. Дальше я сама, – настояла Женя.
Постоял секунду, решая остаться или нет, но решил, что мне нужно закончить дежурство. От меня здесь уже мало что зависело.
Вышел на холодную неприветливую улицу. Поднялся лёгкий ветер. Посмотрел на время: «12:54». До конца смены оставалось ещё семь часов. Вернулся на своё место и начал ждать, пристально следя за окружением. Но мои мысли не покидала сцена с Женей:
«Как такое вообще могло произойти?»
В процессе жевания одних и тех же картин, мыслей, идей – и прошло время. Солнце давно ушло за горизонт – оно с каждым днём оставляло нас всё более холодным ночам.
Сидел возле слабой горелки, когда кто-то меня окликнул.
– Не спишь? – спросил Сергей.
– Нет, – ответил я. – Уже всё?
– Да. Пришёл вот на смену. Пост принял, так сказать, – с улыбкой ответил он. Я не мог ответить на это. Его лицо было спокойным. Видимо, он ещё не знал. Женя не сказала остальным. На часах было «8:11».
– Ты ещё не принял, – всё-таки ответил я, но без тени улыбки. Затем снял телогрейку и передал её ему. – Теперь всё. Я пойду. Удачи, – тихо сказал я, и не дожидаясь ответного «спокойной ночи», начал спускаться вниз, во тьму, а затем пошёл к дому.
Внутри горело несколько свечей. Напротив входа сидела Аня, читая книгу за столом. Наверху услышал громкий задорный смех Кристины.
– Отдыхать пойдёшь? – тихо спросила меня Аня.
– А? Да, да… – протянул я, вырванный из мыслей.
– Женя ногу повредила – так что я за неё на кухне. Там каша осталась – хочешь? – я помотал головой. – Ты голодный же… – Аня встала из-за стола, но я жестом её остановил.
– Нет, не нужно. Я спать сразу, – и пошёл по лестнице наверх. Ноги подкашивались. На дежурстве отчаяние ещё можно было как-то отгонять. Теперь, когда я был дома, не знал, что мне делать. Разум требовал подходящего решения, но не находил его: все варианты были дерьмовыми.
Проходя мимо комнаты Паши и Жени, я услышал:
–… сказала только сейчас? – это был Паша.
– Паша, мы оба знаем, что это значит, – сказала твёрдо Женя.
– Нет! Есть же… должно быть. Хоть что-нибудь!
– Ничего нет. Не нужно фантазировать.
– Но почему? Почему ты?
– Паша… всё.
Дальше слушать не стал. Пашин голос выглядел очень напугано. Хотя, не лучше, чем мой, ведь я до сих пор не мог до конца в это поверить. И боюсь представить, каково будет Паше в ближайшие дни.
Тихо зашёл в комнату, снял ботинки, куртку и просто улёгся на кровать.
«Завтра всё встанет на свои места. С меня хватит этого дня.»
Я знал, что лучше не станет – просто человек всегда хочет надеяться на лучшее. Даже в самые плохие моменты. Особенно в самые плохие моменты.
* * *
С каждым днём Жене становилось всё хуже. В первые дни она ещё выходила, пыталась жить обычной жизнью, изо всех сил не подавая виду, как ей тяжело даётся каждый шаг. Отлично помнил, как это было у Павлова. Смотреть за всем этим снова было тяжело, но знать, что мне нужно будет сделать дальше – ещё тяжелее.
Когда через три дня она неожиданно потеряла сознание и сильно ударилась головой о тумбочку, Паша настрого запретил ей работать. Правда раскрылась всем. Женя сильно возражала, но он и слышать не хотел. Паша был очень мрачным и раздражительным в эти дни – часто встречал его одиноко патрулирующим территорию.
Внутри дома градус отчаяния повышался с каждым днём.
Через неделю Женя почти перестала выходить из комнаты. Лишь несколько раз смог заставить себя пойти её проведать – это было пугающее зрелище: тёмные круги вокруг глаз, бледная кожа, синие пятна на руках и шее. Жизнь действительно уходила из неё. Даже не так, она быстро вытекала, как сквозь пробоину, заменяясь ядом.
Женя пыталась быть весёлой, и даже начинал верить иногда, что ей стало лучше, но резкий кровяной кашель разрушал всякие иллюзии. Понимал, что её время истекает, но не мог это видеть и старался уйти поскорее. Понимал, что Жене было тяжелее всех, ведь даже Паша старался уйти и она оставалась одна, но не мог ничего с собой поделать. Часто к ней ходила только Катрин. Мне даже казалось, что она очень спокойно к этому относится. Может быть поэтому старался избегать и её тоже – старался вообще быть один, как и Паша.
В один день сильная злость резко завладела мной. Злость на жизнь; на людей; на восставших – на всё, что так или иначе виновато в том, что Женя умрёт. Решил пойти зачистить окружающую территорию от восставших. Тогда дежурил Паша «на стене». Он меня не пустил. Хотел даже нагло пробиться, но, вдруг, понял, что он это делает не просто так: не хочет потерять ещё и меня. После этого отступил и пошёл обратно. Занялся единственным физически выматывающим, что мог в это время чтобы забыться – колол дрова. Никита смог починить печь – нужно было топливо.
Через одиннадцать дней Женя перестала выходить. По ночам все слышали её стоны в агонии, из-за того, что тело как будто сгорало изнутри – последние попытки иммунитета побороть активный вирус, выработать иммунитет, но это всё было бесполезно. Любой организм сдаётся – это лишь вопрос времени. И я понял, что день, который пытался отогнать всеми силами, уже почти пришёл.
* * *
― Костя! – ворвался ураганом в комнату Сергей. – Вставай! Быстрее…
Уже не спал в это время. В последние дни вообще почти не сплю. Только лежу, в ожидании утра. И каждый раз со страхом, что это будет тот самый день.
«Кажется, время пришло», – сказал Голос. Не хотел думать об этом раньше времени.
– Что такое? – спросил я, переворачиваясь и садясь на кровати. Смотрел на своего гостя с прищуренными глазами. От недосыпа всё тело ломило – такое ощущение, будто меня били несколько дней подряд.
– Паша попросил всех прийти.
– Зачем? – спросил я, хоть мне и прекрасно был известен ответ.
– Женя… – с трудом произнёс он, – она… время.
После этого Сергей молча закрыл дверь и, видимо, пошёл дальше по коридору. Я медленно перевёл взгляд на свои вещи рядом с кроватью и оделся. Всё вокруг ощущалось каким-то нереальным, искусственным. Будто мир являлся копией настоящего: кошмарной версией. Тогда как в настоящем все друзья остались живы, и вообще мир не стал огромной ловушкой для выживших людей.
«Ты знал, что так будет – нечего ныть сейчас. Я тебя сразу предупреждал, но ты, как обычно, даже слушать не захотел – вот тебе и результат. Пожинай плоды своего упорства.»
– А что? Лучше было сдохнуть? А? Выстрелить тогда, после Кристины? Да? – не выдержал я, но всё же сдержался от того, чтобы не перейти на крик. Даже сам удивился тому, как неожиданно грубо ответил. – Может всем стало бы лучше от того, что я сдохну наконец, а? Ты к этому ведёшь?!
«Нет, но…», – попытался возразить Голос, но не дал ему закончить.
– Что «но»? Разве тут может быть «но»? Если ты не можешь определиться, так и не пизди под руку. Ты меня достал. Я ненавижу тебя. Сыт тобой по горло. Каждый раз, всегда, ты только и делаешь, что путаешь меня – зачем? Почему я? Отвали от меня. Уйди, пожалуйста…
Голос понимал, что на эти вопросы я не хотел по-настоящему знать ответ. Что просто выплёскиваю свою горечь бессилия. Поэтому он не ответил. А я, разгорячённый, встал и со всей силы ударил в стену – удар сразу же отдался болью в руке, и я начал махать ею, чтобы боль отступила. Только теперь снова мог думать нормально.
«Пойдёшь туда?»
– А что мне ещё остаётся делать? Скорее всего, это последний раз, когда я смогу увидеть её живой. Да и… я же обещал.
«Когда её укусили – она перестала быть живой.»
– Ты прекрасно знаешь, о чём я. Не нужно драматизировать.
«Собираешься исполнить обещание? Сможешь?»
– Я… не знаю.
Натянул тёплые джинсы, куртку и вышел из комнаты – возле комнаты Жени и Паши собрались все. Несколько девушек не выдержали и плакали, а остальные собравшиеся лишь мрачно стояли, смотря в пол. Почти все молчали. Только пара человек делилась своими мыслями и сплетнями, но почти неслышно. Заметил, что Никита стоит и смотрит в окно.
Вдруг, Паша резко открыл дверь и буквально вылетел из комнаты, тяжело шагая – он был очень зол. Я примерно понимал «почему». Да и все здесь – тоже. Все мы кого-нибудь теряли, а если этот человек – весь твой мир, то очевидна такая реакция. Просто так смириться не получится. Ты зол на обстоятельства, в которых это случилось; на мир, который это допустил; на себя, который не может ничего сделать – и все эти раздражающие элементы странным образом пересекаются в объекте, который страдает больше всех.
Встал в конец очереди, но неожиданно выяснилось, что Женя ждёт именно меня – поэтому пошёл вперёд. Восприятие времени растягивалось сильнее с каждым шагом вперёд. Шаг, ещё один. Кажется, будто прошли уже целые минуты – нет, даже часы. Наконец, я стоял напротив двери, где был прикреплён листок с нарисованной улыбающейся девушкой. Немного помешкал, но смог заставить себя взяться за ручку – ладонь была вся в поту – и открыть дверь. Скрипнув, деревянная дверца отворилась. В нос сразу проник спёртый кислый запах. Не решался войти.
– Кто… там? – спросила очень слабым, еле слышным, голосом Женя. Она смотрела в потолок, не на меня. Ответил не сразу. Мне потребовалось секунд пять, чтобы окончательно взять себя в руки. После этого вошёл в комнату и закрыл дверь.
Женя лежала на кровати, накрытая плотным одеялом. Рядом, на небольшом кресле, лежал плед – видимо Паша там и спал. Сквозь неплотные занавески сюда проникал слабый дневной свет, который освещал большие плакаты с нарисованными персонажами, которых так любила рисовать Женя. У заражённых в самом начале появлялась небольшая светобоязнь, которая проходила через неделю.
– Кто… кто пришёл? Извини… нет сил повернуться.
– Это я, Женя, – сказал я, подойдя к ней, и взял за руку – она была ледяная. Пятна уже почти слились, оставались только два больших светлых просвета: на правой щеке и лбу. – Как ты?
Сел на край кровати.
– Лучше всех, как видишь, – протянула Женя и грустно улыбнулась.
Решил не медлить:
–Ты хотела со мной поговорить.
Женя не отвечала. Из-за того, что она очень слабо дышала, в голове промелькнула мысль, что она умерла, но в этот же момент девушка заговорила:
– Я… да… Помнишь… ты обещал?..
Теперь уже я не хотел отвечать.
«Не делай вид, будто не знал этого», – действительно, я прекрасно всё понимал и ждал с опаской. Время пришло.
– Помню, – тихо сказал я.
– Хорошо, – прошептала Женя. – Мне нужно… чтобы ты помог… Пока я снова не пропала… и… и… не стала монстром, – говоря эти слова Женя периодически начинала кашлять. Заметил на платке, что она держала в руках, пятна крови. На подушке вокруг головы лежали целые пряди волос.
– Женя… – начал я, но тут же осёкся, потому что понимал, насколько эта просьба будет эгоистичной и мрачно добавил: – Ничего. Я… сделаю.
– Ты помнишь… о другом… обещании? – Женя всё так же лежала, смотря в потолок.
– Да. Помню. Я буду помогать Паше.
– Хорошо… – новый приступ кашля вырвался из Жениной груди. Когда она успокоилась, то добавила: – Она ждёт… тебя.
– Кто ждёт?
– Скоро… узнаешь, – ответила Женя и её лицо чуть искривилось в улыбке. – Пожалуйста… подготовься… Я хочу… попрощаться…
Прямо чувствовал, как тяжело ей давалось каждое слово. Будто она тянула тяжеленную борозду.
– Хорошо, – тихо встал я.
– Я… люблю тебя, – сказала Женя с ещё большей тяжестью. – Всех… вас…
Понял, что, если бы она могла плакать в этом состоянии, то непременно разрыдалась. А я ещё до этого решил оплакать её позже – после того, как дело будет сделано. До этого надо держаться со всех сил.
– Я тоже, – ответил и вышел в коридор. В груди сидело тяжёлое гнусное чувство. Будто предаю её. Но, на самом деле, понимал, что так будет лучше. Для всех. Иногда приходится принимать тяжёлые решения, и кто-то должен брать основную часть ответственности на себя, чтобы остальным было легче.
Вернулся в комнату, взял твёрдой рукой пистолет, проверил, взведён он или нет, и только после этого вышел в коридор, предварительно положив его в карман куртки, чтобы никто ничего не увидел. Сел в конец коридора и стал ждать.
Люди медленным потоком продвигались, заходя по одному. Многие выходили со слезами на глазах и старались быстро скрыться, чтобы никто не увидел их, но все всё видели и прекрасно понимали эту реакцию.
Катрин стояла следующей в очереди. Она периодически глядела на меня, но всякий раз, когда отвечал на этот взгляд, отворачивалась. Хоть она и выглядела спокойной, но мне казалось, что она переживает больше всех.
Через полчаса очередь кончилась. Люди теперь ждали внизу. Молча посмотрел на небо через окно: светлое, голубое, без единого облачка – это было редкостью в эти дни. Если не брать в расчёт корявые голые верхушки деревьев, то это мог бы быть замечательный день…
«Замечательный, чтобы умереть, – сказал Голос. – Успокойся, Костя. Ей будет только лучше. Не противься.»
Встал, проверил пистолет – всё было в порядке – и только после этого пошёл в комнату к Жене.
– Все? – тихо спросила она.
– Да. Больше никого нет, – тихо сказал я.
– А Паша? Его… нет? – я заметил в её голосе нотки грусти.
– Нет.
– Ладно… Костя, помоги… мне встать, – с тяжестью произнесла Женя. Она тяжело дышала. Когда взглянул в её лицо, то мне показалось, что пятна стали ещё больше. – Я… хочу на улицу… сама… в последний раз… Там… будет лучше.
Молча подошёл к кровати и, аккуратно взяв за спину, сначала помог ей сесть, затем она медленно повернулась, свесила ноги, и я подхватил её под руку, а затем правой обхватил тело и медленно поднял. Женя почти не шла сама. В ней было очень мало сил…
Медленно мы подошли сначала к двери, а затем пошли к лестнице. Шаг за шагом. Женя тяжело дышала – я знал как ей тяжело, но она не жаловалась и только молча шла. У самой лестницы она сказала: «Всё будет хорошо» – так всегда говорят, когда хотят успокоить, ведь больше нечего сказать, а человек всегда хочет верить в «лучшее завтра».
Мы начали спускаться. Я крепко держался свободной рукой за перила. Да и Женя, насколько ей позволяли силы, помогала идти.
Внизу люди расступились, давая нам пройти. Хотел пойти к главному входу, но Женя попросила вывести её через выход к заднему двору. Люди молча шли за нами.
– Какой… хороший день… – сказала Женя, когда мы вышли на улицу, и слегка улыбнулась. Я промолчал.
Никита стоял впереди с лопатой в руках. Заметил рядом с ним небольшую горку земли, а позади, скорее всего, была могила.
– Никита… сделал… Хорошо… – Женя разразилась кашлем и, не успев достать платок, укрылась рукавом кофты – заметил на жёлтой ткани красные пятна.
Когда мы подошли, Никита молча воткнул лопату и отошёл в сторону. Заметил, что его губы беззвучно шевелятся в молитве, а в руке он держал крестик на толстой верёвке.
– Спасибо… – сказала Женя Никите и добавила, указывая на неровную ямку: – Положите… туда…
– Но… – хотел возразить я, но Никита коснулся меня и покачал головой. Он подхватил Женю под другую руку и вместе мы аккуратно спустили её и положили на землю.
– Холодно… – сказала с улыбкой Женя. В её глазах проступили слёзы. – Мне… будет… не хватать…
Упал на колени рядом и приподнял её за плечи, приобнял, аккуратно поддерживая голову. Слёзы были и на моих глазах.
– А нам тебя… – тихо сказал я. Кто-то позади громко заплакал – это был детский плач.
Я достал пистолет.
– Не могу… – сказал ещё кто-то и ушёл, рыдая. Остальные же тихо всхлипывали.
Женя попыталась поднять руку кверху, к небу, но ей не хватило сил, и я быстро помог ей своей рукой.
– Я… так и не… достигла… неба… – сказала она, а по щекам у неё текли слёзы. – Но… не жалею… – Женя посмотрела с улыбкой на меня. – Спасибо… тебе… Всем … Всегда… хотела семью… Вы ей… стали…
Из груди вырвался стон: я не смог сдержать новую волну слёз.
– Костя… пожалуйста… – произнесла Женя.
Взвёл курок, переводя пистолет в огневое положение, и поднёс его к Жене. Руки затряслись. Всё тело стало тяжёлым.
– Давай… – сказала она с улыбкой.
Держал дуло у её лба, а она улыбалась, насколько могла. Вдруг как будто что-то обхватило мою руку, а затем спустился курок и прогремел выстрел.
Голова Жени откинулась в одну сторону, а пистолет отскочил в другую. Прижал Женю к себе и плакал. Больше не мог сдерживаться, ведь ещё один близкий мне умер. Ещё одной частицы света не стало в этом мире. Ещё один Человек погиб.
Не знаю, сколько прошло времени, но вспомнил про остальной мир лишь когда кто-то тронул за плечо.
– Не плачь, – сказал детский голос. – Теперь ей лучше.
– Не могу… Это слишком… тяжело, – сказал я, стараясь проглотить душевную боль, что комом встала в груди.
– Мы оба знаем, что можешь. Ты делал это уже не раз.
– Но… – попытался возразить я, но мальчик меня перебил.
– Тебе нужно двигаться дальше – иного не дано. Умершие остаются позади, а ты, хочешь, не хочешь, но двигаешься вперёд – таков уж закон.
– Какой закон? – спросил я.
– Жизни.
Отпрянул немного от Жени и посмотрел на неё – на её лице застыла лёгкая улыбка, а лицо, кажется, разгладилось, стало спокойным.
– Спи спокойно, – сказал я, нежно укладывая её на землю, будто в кровать. – Нам… мне… будет тебя не хватать.
Оглянулся, но мальчика возле себя не увидел.
«Откуда был этот голос? Или, возможно, мне просто показалось, что он был?.. А, хотя, какое это имеет значение …»
Вытер почти засохшие слёзы и встал, подобрал пистолет, вылез из ямки и подошёл к Никите. Он уже держал лопату наготове.
– Всё? – спросил он. Заметил на его лице влажные следы, которые ему не удалось скрыть.
– Да, – тихо сказал я. Было странное ощущение, будто какая-то часть внутри меня пропала и теперь там была пустота.
Рядом стояли всего несколько человек – остальные не выдержали и ушли. Паши среди оставшихся не было.
– Где он? – спросил я. Никита в это время начал засыпать яму землёй.
– Кто? – спросил он.
– Паша.
– Не пришёл. Не смог.
– Понятно.
Среди оставшихся была Катрин, вместе с Аней, Алесей с Кристиной, и ещё несколькими людьми. Уверен, что для всех она была не только другом, но и чем-то светлым в жизни, как маленькое солнышко.
Когда могила была засыпана, и остальные начали уходить обратно в дом, я решил ещё несколько секунд задержаться. Молча смотрел на небольшой холмик свежей перекопанной земли.
– КОСТЯ! – злобно крикнул кто-то позади.
Обернулся и увидел Пашу, который нёсся на меня, как локомотив. В следующую секунду увидел, как он быстро замахнулся и ударил меня в лицо со всей силы. Всё произошло настолько быстро, что не успел никак отреагировать.
– Предатель! – крикнул он. – Зачем?!
От удара упал на землю, а Паша навалился сверху, поднял меня левой рукой за шиворот, а правой ещё раз ударил.
– Зачем ты?!.. Зачем убил её?! – у него были обезумевшие глаза. Никогда не увидел такого. Машинально попытался вырваться, как-то ударить его, но всё было бесполезно – Паша просто этого не замечал. – ЗАЧЕМ? А, ВДРУГ, ЛЕКАРСТВО?!
Нащупал что-то рукой в стороне и ударил Пашу этим по голове – его тело свалилось в сторону, и я быстро отполз.
– Отвали! – я встал, но больше не двигался, ожидая, что будет дальше.
– УБИЙЦА! – выкрикнул Паша, стоная от боли и держась за голову. – Ты убил её!
– Что ты, блять, несёшь?! Это она попросила! Паша, это вообще должен был сделать ты! Она попросила меня! Потому что ты не мог! Думаешь… думаешь мне не больно?!
Паша лежал на земле. Никита подбежал, но я рукой показал, что не стоит. Подошёл к Паше медленно, осторожно.
– Паша, – начал я как можно спокойнее, – пожалуйста, успокойся… Ты всех сейчас пугаешь. Послушай меня.
Он лежал на земле, прямо на кучке перекопанной земли – её могиле, – и что-то шептал. Наклонился к нему.
– Прости меня… прости… – шептал он, захлёбываясь в слезах. Паша пролежал так несколько минут, а затем молча, не говоря никому ни слова, встал и быстро пошёл в дом. Никита бросился за ним, но я остановил:
– Не надо. Я сам. Паша! – окликнул я брата, но он не обернулся.
Пошёл за ним в дом, но чем быстрее я шёл, тем быстрее был его шаг. Мы взбежали по лестнице вверх, и он закрыл дверь в комнату прямо передо мной. Дёрнул за ручку – закрыто. Ударил по двери.
– Открой! – никакой реакции. Снова дёрнул ручку и стукнул несколько раз. – Открывай же, чёрт тебя дери! Что за детский сад?! Давай поговорим!
Но он не открывал. Снова и снова ударял по дереву, но никакой реакции не было.
Кто-то одёрнул меня за плечо.
– Что?! – до меня не сразу дошло, что грубо это выкрикнул. Развернулся, чтобы извиниться – позади стояла Катрин. Она всё ещё держала руку на моём плече. Это меня настолько удивило, что не знал, что делать. Просто стоял и смотрел на неё.
– Пойдём, – тихо сказала она. Её тёмные волосы были аккуратно собраны в небольшой хвостик, а глаза на узеньком лице внимательно смотрели на меня. В них читалась сразу и сочувствие, и горечь, и даже некоторая злоба, но, всё же, больше всего в них была видна печаль.
– Что?.. – переспросил я, уже тихим голосом.
– Пойдём. Он не откроет. А у тебя кровь, – Катрин опустила руку, взяв мою, и потянула за собой – в сторону своей комнаты. Не стал задавать другие вопросы, потому что не понимал, почему так происходит.
Наконец, мы остановились перед её дверью. Дверь была помыта и, в целом, была довольно опрятного вида – по сравнению с моей, конечно.
– У меня небольшой беспорядок, конечно, но, думаю, это сейчас и неважно… – с этими словами она открыла дверь и пропустила меня вперёд. У неё была небольшая комната – примерно, как моя, только ширина немного больше и кровать была двуспальная. Окна уже были аккуратно заклеены, пол – помыт, а вещи висели на вешалках в деревянном небольшом шкафу, где не было дверец, но с первого взгляда создавалось ощущение, что они там и не нужны.
– Присаживайся, – сказала она, подводя меня к хорошо застеленной кровати. – Сейчас подлатаем тебя, – Катрин достала из-под кровати небольшой тазик. – Скоро вернусь.
После этого она вышла, оставив меня наедине с собой. Встал и подошёл к окну на улицу: от лёгкого ветра покачивались деревья, стоявшие полупрозрачной стеной вокруг нашей фермы.
Можно было обдумать то, что произошло. Всё случилось так быстро: смерть Жени, борьба с Пашей, Катрин…
«К чему всё идёт? А, может, в этом действительно вина простого совпадения? Да нет. Вряд ли.»
Знание того, что в этом доме больше нет одного из жителей, лежало тяжким грузом в груди. Всё ещё хотелось просто проснуться, как это обычно бывало. Хотел встать и забыть всё, как страшный сон.
«Не думай об этом как только о плохом», – сказал Голос.
– А как мне ещё думать? – выдавил я, сквозь зубы. – Ещё один друг умер. Совсем недавно. Даже часа не прошло. И мне просто плюнуть на это?! Или подумать «ой, как круто, не нужно кормить одного»?
«Нет, но нужно сохранять разум…»
– Плевал я на разум! – едва сдержался, чтобы не выкрикнуть это.
«Время пройдёт, и ты смиришься, как всегда и бывает. Все умирают рано или поздно, а ты остаёшься жить – хочешь не хочешь, но это факт. Поэтому лучше начать сразу жить дальше, оставив прошлое позади», – мне вдруг стало так тошно от его слов, что ударил со всей силы по голове, чтобы он замолчал.
– Уйди, прошу тебя, – умолял я, стоя на коленях и держась от боли за голову. Голос не ответил.
Подполз к кровати и упёрся головой в неё. По небу летел длинный V-образный косяк птиц – я им позавидовал, ведь они спокойно могут поменять своё место обитания. Им не составляет труда взять и полететь туда, где может быть лучше. Им даже не страшны смерти их товарищей – они просто не обращают на это внимание.
«Хотя, откуда я могу знать? Может, они так же скорбят об ушедших, как и мы. Просто по-своему. По-птичьи.»
Незаметно даже для меня самого, глаза закрылись, и я умчался в сторону тех миров, где мог бы быть… или где хотел бы.
* * *
Когда Кэт разбудила меня, небо за окном уже начало темнеть.
– Пойдём, – тихо сказала она, приподнимая меня под руку. Послушно встал. Напротив кресла, что стояло в самом углу комнаты, и которое не заметил, стоял тазик с водой.
Кэт усадила меня и расстегнула куртку, закатала рукава.
– Ты тоже снимай, – сказала она.
– Зачем?
– А как мне твои раны обработать? Да и ты весь в грязи, – с этими словами Кэт опустила небольшую тряпку в воду, смочила её, а затем приложила к моему лицу – прикосновение мгновенно отозвалось небольшой болью, но я лишь слегка дёрнул щекой. – Больно? – я покачал головой и снял куртку, положил её тут же.
Это было так… стеснительно. Кэт осторожно и очень внимательно счищала с моего лица грязь и кровь сантиметр за сантиметром. Я всё ещё не понимал, как здесь оказался. Всё это время мы даже почти не разговаривали. Лишь исподтишка наблюдал за ней… Не позволял себе даже думать о ней.
Спустя несколько таких минут решил, наконец, узнать:
– Зачем ты это делаешь? – спросил я.
– Ты, правда, хочешь знать? – спросила Кэт. – По-моему, ты уже знаешь – просто не решаешься признать. Впрочем, как обычно.
– Не понимаю… – несмотря на разговор, всё так же сидел, а Кэт всё так же омывала меня.
– Всё ты понимаешь, – тихо сказала она, не убирая внимательный взгляд. – Ты знаешь, о чём я думаю – поэтому не вижу смысла в том, чтобы это повторять.
«Неужели?.. Нет. Этого не может быть… Или, всё-таки?..»
«Не отпугни её. Остановись», – говорил Голос, но уже не слушал его.
– Неужели ты тоже…? – спросил, не договорив половину вопроса.
– Кто знает, – на её лице на несколько секунд загорелась улыбка, а затем лицо снова стало внимательным. – Пообещала, что перестану перекладывать на «потом». Обещаешь – выполняй. Вот и выполняю.