День 434
― Идём? – спросила Кристина.
Посмотрел в деревянное окно: на улице, медленно и размеренно, падали снежинки. Они плавно спускались, пританцовывая, а затем ложились на землю, плавно образовывая слой за слоем.
– Куда? – спросил я, поднимаясь со старой ободранной кровати.
– Я первая спросила, вообще-то. Нельзя вопросом на вопрос отвечать, – она отошла от деревянного шкафа и пошла к выходу.
– Да-да, идём-идём. Но… куда? – немного растерялся я.
Девочка остановилась, развернулась, и раздражённо посмотрела на меня:
– Да как это «куда»? Вперёд! Сколько раз говорила! Раз за разом! И всегда ты спрашиваешь!
Опешил.
– Когда я это спрашивал?
– Всегда, – коротко ответила Кристина, подошла к двери, и открыла её, впуская внутрь потоки холодного воздуха. – Идёшь?
Молча вышел за ней. На улице было светло и очень тихо. Ещё и солнце светило, которое, отражаясь от снега, практически лишало зрения. Сугробы оказались небольшими, по щиколотку. Снег хрумкал под ногами.
*Хрум-хрум, хрум-хрум*
– Хорошо. Если ты не говоришь «куда» – скажи, хотя бы, «зачем»! – не унимался я. Кристина шла впереди, не давая себя обогнать.
– «Зачем», «куда», «почему», «как» – зачем тебе вообще это знать сейчас? Будто ты перестанешь идти и будешь стоять…. Ну даже если остановишься ты – и что? – она выждала несколько секунд. – И ничего. Возьмёшь и догонишь.
Мы шли мимо старых полуразрушенных домов – какая-то деревня. Даже названия не помню. Все знаки на домах были тщательно стёрты.
– Почему ты так настойчиво не хочешь мне говорить? – девочка молчала. – Кристина! Скажи мне!
Она резко остановилась, развернулась и я увидел на её лице замёрзшие слёзы.
– Ты это хотел увидеть, да? – плакала она. Новые капли, стекая, сразу же застывали. – Доволен?!
Отступил на шаг.
– Почему?
– Да потому, Костя! Всё лишь «потому»! Причина всегда одна и та же! Ты! – она толкнула меня со всей силы, и я упал, случайно закинув на лицо холодный снег.
– Я… Я не понимаю, – говорил я растерянно. – Что происходит?..
Тут раздался новый голос. Монотонный, тихий, ужасающий:
– Ты никогда ничего не понимал.
И появился мальчик.
– Я же тебе говорил, Костя, а ты никогда не слушаешь. Он ведь не слушает? – обратился мальчик к Кристине – та кивнула. – Вот видишь.
Я непонимающе смотрел на них, пока не появился высокий обритый мужчина.
– Пойдём, – сказал он Кристине. Она молча посмотрела на меня заплаканными глазами.
– Ты ведь обещал… – осуждающе, с отчаянной мольбой, сказала девочка, повернулась и пошла за руку вместе с мужчиной.
– Стой! – вытянул я руку, попытался подняться, но тело не слушалось. – Нет! Стой!
Мальчик смотрел на меня укоризненно, но, одновременно, и с какой-то грустью:
– Эх, Костя, я же говорил. Ты знал. И всё равно наступил на эти грабли. Я уж думал, что ты позврослел.
Я пытался подняться, и, кое как, мне это удалось. Но их след уже пропал.
Снегопад усилился, поднялся ветер.
– Кристина! – кричал я, но ответа не было. – Кристина!!
Я не мог потерять ещё и её.
«Нет…»
Побежал вперёд, как мог, пытаясь найти следы на снегу, но они привели лишь к каким-то замёрзшим зарослям, где резко обрывались. Я упал на колени, дрожа от холода и слёз.
– Нет! Нет… Сука! – я с силой ударил вниз – лёд подо мной треснул, и я тут же оказался в ледяной пучине, которая затягивала внутрь всё сильнее с каждой секундой. Через несколько секунд полностью скрылся.
Было темно. Холодно. Одиноко.
«Зачем я здесь?.. Кто я?.. Что это за место?..» – проносились мысли без ответа.
– Ты должен выжить! – раздался голос откуда-то. Голос строгий, но в нём была нотка теплоты. – Должен прожить жизнь за нас обоих! Костя, ты ведь помнишь?
«Костя?.. Кто это? Я, что ли?.. Я… кто я?.. Вроде бы, я… Да… Я – Костя. Или нет?.. Нет… Точно! Моё имя Костя Рудвенов», – пронеслось в голове.
Резко двинулся и вынырнул, оказавшись на берегу реки. Было темно, но вода оставалась тёплой. Вылез и упал на колени, с силой прокашлялся, чтобы остатки речной воды вышли из желудка.
– Сука… – сказал я тихо, и тут же услышал чей-то смех сверху.
Встал, пошатываясь, и полез наверх, на вершину крохотного берегового обрыва – туда, откуда шли звуки жизни.
Поднявшись, увидел вдали несколько силуэтов среди деревьев у костра. Пошёл к ним.
– О, Женька, послушай… – говорил знакомый голос. Высокий парень в белой спортивной одежде и кепке. Он резко обернулся и его, прежде смеющееся лицо, исказилось удивлением. – Костя?..
* * *
― Эй, малой, спишь? – спросили, открывая дверь и впуская холодный, пробирающий до костей, холод. Это был Дима. Он прошёл, спустил рюкзак и поставил его на пол.
– Закрой дверь, а… – пробубнил я. Дома и так было холодно – огонь в печке давно потух.
– Разбирайте, короче, – сказал он, развернулся и на выходе добавил: – Через час, чтобы был собран – едем в город.
– Зачем? – протянул я.
– В кино, блять, сходить! – резко ответил он. – Пожрать набрать – места много, а зима идёт. Жрать-то все хотят – не только ты.
– Постой! А можно с нами сестра моя поедет? – спросил я в надежде. Прошёл месяц или два (даже точно не знаю), а мы так и не сбежали – некуда, и до города далеко через леса идти. У меня-то часто выпадала возможность, но Кристина всегда оставалась с ними.
– Да как же ты меня заебал уже с этим вопросом… – устало ответил Дима, выдыхая светлый пар изнутри. – Нет. Нельзя.
– Почему? – спросил я.
– Я тебе уже тысячи раз отвечал: нехер ей там делать, ясно? Только под ногами путаться будет. Хочешь, чтобы она сдохла, да? Заебись ты брат. Я такого бы себе не хотел, – ответил Дима и вышел.
Понимал, о чём он, и при других обстоятельствах был бы согласен, но не сейчас – а кто бы согласился? Тем более, что он мог специально давить на мою ответственность.
Сел на кровати, тихо скрипнула пружина: что делать?..
– Костя? – спросила тихо Кристина, спавшая рядом. – Что такое?
– Ничего, спи, – обернулся я, улыбаясь и поправляя одеяло над ней.
– Кто-то заходил, да? – она укуталась в одеяло и стала похожа на огромного младенца.
– Да, ну, это Дима был, – быстро ответил я.
– И что?
Я молча посмотрел на неё, надеясь, что отвечать не придётся, но её взгляд говорил сам за себя: выкладывай.
– Я еду сегодня в город, – тихо сказал я.
– Один? – с грустью спросила девочка.
– Один.
Она накрылась с головой и отвернулась к стене. Я тихонько дотронулся до неё.
– Кристина… я найду выход, – сказал я.
Девочка не отвечала.
– Не переживай. Серьёзно. Мы скоро уйдём. Потерпи, пожалуйста.
Она повернулась и выглянула из одеяла. В её глазах стояли слёзы.
– Я верю, но мне страшно… Они… они так смотрят…
– В смысле? – спросил я.
– На меня. Смотрят на меня, – тихо ответила Кристина.
Возникла пауза. Я подскочил, но не знал, что сказать. В голове была невыразимая буря, которую я сам не понял.
– Не бери в голову, – сказала Кристина, улыбаясь как-то холодно. – Я потерплю. Ничего не случится.
– Кто? – спросил я. – Назови мне кто это.
– Какая разница? Зачем? – спросила Кристина.
– Затем! – ответил я. Во мне кипела злость. – Скажи мне, и я… я не дам тебя обидеть. Убью нахер этого урода.
– Вот поэтому и не говорила, – сказала Кристина. – Ты меня тоже пугаешь… Сядь, пожалуйста. Не нужно убивать.
– Но…
– Я надеюсь на тебя. Ты сможешь придумать что-нибудь. Мы как-нибудь тихо сбежим, но позже, – улыбнулась Кристина, вытирая слёзы. – А за меня не волнуйся. Пока ничего же не случилось?.. Что со мной случится, когда ты рядом? Они побоятся… – она вылезла из-под одеяла и раскинула руки.
Сел обратно и крепко её обнял. Маленькое тельце было таким тёплым…
– Всё будет хорошо, – сказала она.
– Обещаю, – сказал я. Снова встал с кровати, надел холодные джинсы, кофту, куртку.
Очень холодно…
– Что принесли? – спросила Кристина
– Точно, – вспомнил я про рюкзак, который скромно стоял у входа. Подошёл, раскрыл его, порылся – внутри оказался пакетик с мясом (даже не знаю, откуда оно взялось, но запах был нормальным), литровая бутылка воды, пару консервов. – Консервы, вода, какое-то непонятное мясо, – при этих словах я приподнял над собой пакетик. С него капала кровь.
– Мясо? – удивилась Кристина. – Откуда?
– Не знаю, – с этими словами я аккуратно положил пакетик на стол, который был рядом со входом, затем и всё остальное достал, положив рядом. – Не думаю, что это выдали на один день – будем экономить, хорошо?
– Ладно, – кивнула Кристина, тихонько выбираясь и, подрагивая от холода, надевая одежду.
Отошёл к печке, что находилась за стеной – там когда-то была кухня – и, закинув пару маленьких дров, принялся потихоньку разжигать костёр. Крохотные язычки огня, будто маленькие дети, медленно и неуверенно, как бы спотыкаясь, росли, поглощая всё больше щепок, пока не стали достаточно сильными для маленьких поленьев. Вот после этого особо можно и не следить – только вовремя подкидывай топливо.
Потрогал печку – камень потихоньку нагревался. Закинул ещё пару дров и вернулся в зал. Кристина уже достала вилки и подготовила тарелки – не знаю, зачем она их вообще моет и убирается, если мы собираемся отсюда уйти.
Да и не всё ли равно? Помыл ты вилку или нет – взял другую. Мир перестал принадлежать кому-либо – бери, что хочешь. Но нет. Она, всё равно, упорно моет посуду за нами и убирает дом.
«Ещё бы ты понимал… – сказал Голос. – Она хочет, пока есть возможность, жить по-прежнему».
Подошёл к столу, взял открывалку и вскрыл большую банку консервов – изнутри пахнуло странным сочетанием: мясо и железо. Отложил половину себе на тарелку, а другую – Кристине. Мы с жадностью принялись за еду, которой было всё меньше с каждым днём.
Казалось, что с каждой вилкой дом наполнялся теплом.
– А куда именно ты поедешь? – спросила Кристина.
– Не знаю, – ответил я и улыбнулся: – Думаю, очередной супермаркет.
– Снова в Кургутию?
– Не думаю. Там если что и осталось – этого совсем мало, – ответил я и подытожил: – Сама же видела. А сколько раз мы ещё туда ездили потом? Так что… нет. Возможно, снова, как на прошлой неделе, в Крувию.
– Так туда же ехать около часа, – удивилась Кристина.
– Выбора особо нет. Город почти нетронутый стоит. Нетронутый… – повторил я, вспомнив то, что люди моментно исчезли.
«Это действительно было странно. Конечно, восставших было много, но как-то это не сходилось. Живых-то людей было в сотни раз больше, если не в тысячи. Куда же всё пропало?.. Не могло же оно вот так взять, и за пару месяцев сгинуть?.. Или могло?»
«Убили друг друга, да и всё. Ты и сам двоих убил. А подумай, если каждый двоих убьёт? А если десять? И при этом сам станет одним из десяти других?» – сказал Голос.
Я доел и, взяв тарелку, пошёл на кухню.
– Оставь там, я потом сама, – сказала мне вслед Кристина, и я поставил тарелку в раковине. Рядом было ведро с водой. Большое такое ведро, железное.
Вышел в зал, подхватил рюкзак.
– Уже пойдёшь? – Кристина всё ещё не доела. Она любила есть медленно, тщательно разжёвывая пищу. Даже ругала меня иногда, говоря, что на желудок большая нагрузка. Иногда кажется, что это мне девять лет, а ей – семнадцать, если мне уже столько…
– Да. Пока соберёмся… и все дела, в общем. Я пошёл. Пока, – сказал я, выходя.
– Удачи! – воскликнула Кристина мне вслед, а затем быстро добавила: – Привези мне что-нибудь!
– Обязательно, – улыбнулся и вышел на улицу.
Вокруг толстым неплотным слоем лежал свежий снег. Изо рта серым облаком вырывался пар. Прошёл мимо окон по двору, к дороге, по следам, которые оставил Дима.
«За ночь снова намело…»
Деревня, в которой мы жили, была небольшая – около десятка домов всего. Видимо, это раньше было деревней, но потом началась перестройка под дачный посёлок, но только не всё успели закончить. Зато везде были заборы из тонких металлических пластин, пластиковые окна, почти все дома с слайдингом и въезды сюда закрывались при желании – в общем, в теории довольно уютное должно было стать место, и дорогое. Даже жаль, что хозяева так его и не дождались.
Мы с Кристиной жили в маленьком кирпичном домике, совсем в конце улицы. Возле входа была маленькая прихожая, а затем сразу шёл большой зал, к которой примыкала маленькая кухонька, где стояла печка. В общем, совсем маленький домик старого образца.
Достал из рюкзака пачку сигарет, которую прихватил несколько дней назад в одном из рейдов – даже не знаю, зачем это сделал. На ней был изображён синий круг с двумя перекрёстными сигаретами и надпись: «Борусия-1» – такие мой брат курил, когда в школе учился. Помню, мама сильно его ругала, когда узнала. Я тогда ещё только после младших классов вышел. Как же это было давно… Как-то пообещал Кристине не курить никогда. Но эту пачку зачем-то прихватил, и с тех пор она лежит у меня в рюкзаке, закрытая. Ещё немного подержал её в руках, а затем кинул обратно. Курить совсем не хотелось, но и выбросить её не мог. Пусть будет.
Подошёл к северным воротам – совсем рядом стояли два внедорожника. Толик, Дима и Кирилл о чём-то тихо разговаривали, стоя вместе.
– Что такое? – спросил я, подходя. Разговор резко прекратился.
– Ничо, – ответил Дима. – Залезай к Толяну в тачку, и погнали.
– Вчетвером поедем?
Не очень мне хотелось в такой обстановке оставлять Кристину. Особенно с Барсуком – он меня бесил больше всего.
– А что? – спросил грубо Дима, во время того, как они рассаживались по местам. – Нам чё, всей гоп-шарагой ездить или как? Может ещё и срать ходить будем вместе, как девочки маленькие?
– Нет, – опешил я. – Просто спросил.
– «Просто спросил», – передёрнул меня Дима и выдохнул тяжело: – Бля, малой, не беси. Лезь в тачку и не еби голову.
Я молча забрался на заднее сидение. Барсук быстро осмотрел дорогу за воротами и, убедившись, что ситуация нормальная, спустился вниз и открыл ворота, выпуская нас. Мы промчались мимо, и закрывшиеся мигом ворота становились всё дальше и дальше. Кирилл молча вставил потрёпанную кассету в старенькую магнитолу, и мы ехали до города под шансон. Пелось, как я понял, про войну.
Дорогу стеной окружали деревья, а по заснеженной дороге ехать быстро не получалось.
Примерно через час лесополоса кончилась, и нам открылся город впереди, вокруг которого будто и не было ни одного дерева – сплошные, покрытые снегом, поля. Небольшой монумент в виде треугольника с надписью «Добро пожаловать в Крувир – город больших надежд» обвалился сверху, где должна была идти верхняя бетонная балка, и осталось что-то вроде английской буквы «V».
Чуть в стороне, справа, виднелись потемневшие от времени зелёные плиты магазина. Большой логотип на стене «Дюрасинка» говорил о том, что это один из магазинов когда-то успешной сети, раскинутой по всей стране. Толик повернул туда и подъехал к входу, оставив машину на бордюре, напротив.
– Вылазим, дамочки, – сказал он, вылезая из машины.
Мы все выбрались на улицу. Дыхание морозного воздуха ударило в лицо, вызывая неприятное покалывание. Вокруг было тихо и спокойно. Кроме слабо несущегося ветра ничего не смело нарушать гармонию. У меня неприятно свело живот – не нравилось мне это, слишком тихо. Мы подошли к багажнику.
– Хватайте всё, что плохо лежит, – сказал Толик, схватывая за дуло автомат и подтягивая его к себе.
– Шмалять можно? – улыбаясь, спросил Дима.
– Во всё, что херово двигается, – ответил Толик и посмотрел на часы. – На всё про всё у нас часа два.
– А если люди? – спросил я.
– Смотреть по обстоятельствам, – ответил Толик. При этих словах Дима улыбнулся.
Мне выдали пистолет, и мы пошли к магазину.
Я встал настороже, внимательно вглядываясь в белоснежное покрывало, что устилало землю. Солнце медленно проходило зенит, будто совсем не двигалось. Было такое ощущение, будто весь мир замер. В такие моменты кажется, что всё это лишь чей-то глупый сон. Вот же, он, мир, спокойный, без опасностей – только живи и радуйся. А потом чьи-то гнилые зубы резко впиваются в твою ногу, пробивая штаны и отрывая кусок кожи…
– Чего встал? – спросил Дима, стоя у двери. Все уже вошли внутрь.
– Сейчас, – ответил я.
Внутри было достаточно светло – внутрь, сквозь большие окна, проникало много света. На полках у кассы лежали разные жвачки, конфеты, батончики. Рожица улыбающегося медвежонка, который надул большой шарик из жвачки, смотрела на меня с упаковки, весело подмигивая – взял её и положил в карман.
«Думаю, Кристине понравится».
– Лучше разделимся, – предложил Толик. – Я здесь пошарю, Димон – ты в мясной, Кирилл – на склад, а ты, – он посмотрел на меня, – идёшь на другую часть склада, подальше.
– Один? – удивился я.
– А чё? – спросил Толик. – Пушка есть, глаза – тоже. Или ты, как целка, испугался?
– Нет, но…
– Значит, нехуй тут нюни разводить. Пошёл.
Я двинулся на дальний склад, достал фонарик. В холодильниках по сторонам давно всё сотни раз растаяло, смешалось и снова замёрзло. В итоге, там сейчас была какая-то непонятная каша из этикеток, масла, рыбы, мороженного и ещё неизвестно чего. И посреди этого была огромная крыса, которая безжизненно смотрела изо льда – она даже не поняла, что произошло с ней на самом деле. И никогда не поймёт.
Аккуратно ступал, просвечивая каждый угол и пространство под всеми холодильниками, где встретил лишь ещё пару мышей, которые, издав тонкий тихий писк, убежали куда-то вглубь самого здания по скрытым проходам. Приоткрыл двери и зашёл на склад, где стенами стояли ящики, коробки с разными крупами, макаронами, напитками и банками. Здесь были целые коробки с растаявшим, а потом застывшим, шоколадом – по краям были видны следы от крохотных зубов.
Было холодно, и каждое поскрипывание или случайный скрежет нагоняли страх, будто по сердцу кто-то водил ржавым гвоздём. Хотелось бежать отсюда назад, на свет, но я шёл вперёд, в густые объятия темноты. Кучи коробок выглядели особенно опасными.
Но вот я дошёл до конца небольшого склада, всё ещё раз тщательно проверив, и ничего не обнаружил.
«Вроде как, безопасно».
Я развернулся и услышал позади непонятные обрывки разговоров. Пошёл быстрее, и у самой двери уже мог кое-что расслышать:
– …луйста, нам немного нужно, – говорил мужской голос жалобно. – У меня жена… в машине.
– Послушай, браток, – я узнал Димин голос, – езжай по-хорошему.
Пошёл быстрее и увидел в конце зала, возле входа, свою троицу, и ещё одного неизвестного высокого мужчину в грязной, когда-то белой, куртке.
– Будьте людьми, пожалуйста… У нас уже неделю ничего не было!
– Что такое? – спросил я, когда подошёл.
– Не твоё дело, – ответил Дима. – Толик, что делать будем?
– Уведите малого отсюда сначала, – сказал Толик размеренно и монотонно, даже не посмотрев в мою сторону. – Сейчас разберёмся.
Дима развернулся и схватил меня за руку, потянув к выходу:
– Пойдём.
– Я никуда не пойду.
– Пойдём, – напряжённо повторил он, резко дёрнув меня. Я одёрнул руку обратно. Дима с некоторой злостью посмотрел мне в лицо. – Не выёбывайся, малой. Идём по-хорошему.
– А то что? – спросил я. Мужчина в белой куртке жалобно уставился на меня.
– Не выводи, – сказал он устало, пропустив мой вопрос, и резко вытянул на улицу, где швырнул вперёд, в снег – я не успел собраться и упал.
– Пусти! – я резко встал и толкнул его, но он даже не дёрнулся, и вместо этого ударил меня в живот, от чего воздух из лёгких мигом вылетел, и я снова упал.
– Иди, в машину сядь, успокойся, – говорил Дима сдержанным голосом.
– Сука… – простонал я, лёжа на земле. Кое-как удавалось дышать.
– Будем считать, что я не услышал, – резким движением он поднял меня железной хваткой и повёл к машине. Я плёлся рядом – не было сил сопротивляться.
– Пусти меня туда, – сказал я тихо, когда он открыл дверь, чтобы запустить меня внутрь.
– Сиди в машине, Рембо комнатный. Не кипешуй – они просто перетрут, и всё.
Я медленно потянулся к рюкзаку, где лежал пистолет.
– И рюкзак мне отдай, – добавил Дима, замечая моё действие. – Не хочу, чтобы ты хуйню наделал.
– Ничего я не сделаю…
– Рюкзак, – повторил он уже более грозно, протягивая руку. Я понял, что это не шутки, и что лучше выполнить требование. Поэтому сбросил рюкзак и передал ему. Затем влез в машину. Заметил, что чуть дальше стояла небольшая серая легковушка.
Прошло несколько минут – я всё это время нервно поглядывал то на часы, то на вход, откуда ещё никто не вышел до сих пор. Из другой машины только один раз женщина выходила, но сразу же возвращалась.
Спустя пятнадцать минут раздался тихий выстрел.
– Что это? – спросил я, потянувшись к двери.
– Сиди, – всё так же напряжённо приказал Дима.
– Ты же слышал – там стреляли!
– Сиди. Успокойся. Сейчас выйдут – и разберёмся, – при этих словах Дима достал измятую пачку из внутреннего кармана своего чёрного пуховика, и зажигалку. Затем вытянул сигарету, взял её в рот и поджёг, нажав на кнопку зажигалки и вызвав огонёк.
«Не сопротивляйся. Лучше сиди спокойно», – сказал Голос. И я послушно сидел.
Минуты тянулись медленно, будто часы. Но спустя ещё минут десять вышел Кирилл, держа в руках большой ящик. Дима резко вылез из машины, и побежал открывать багажник. За Кириллом вышел Толик с огромной упаковкой, в которых обычно перевозят крупы или макароны.
– Ну что там? – спросил Дима.
– Всё нормально, – тихо ответил Кирилл. Он погрузил ящик и побежал обратно. Толик, как погрузил, тоже вернулся. Таким образом, они ещё по четыре раза сходили, а затем сели в машину. Мужчина в белой куртке так и не вышел.
– Что там произошло? – спросил я.
– Ничего, – ответил Толик.
– Я слышал выстрел! – возразил я.
– Мы восставшего грохнули, понятно? – ответил он резко. Я замолчал – он мне врал, потому что там всё было чисто. Но я понимал, что узнать правду сейчас всё равно не выйдет.
«Ты отлично знаешь, что произошло там внутри, и просто так это допустишь? Ты же у нас защитник справедливости в мире, который живёт по правилам джунглей – как так? Будешь мириться? Вот так спокойно?» – спросил Голос. Я не мог ему ответить.
А что я мог вообще сделать сейчас? Уже ничего не сделаешь – только глупая смерть…
«Вот видишь. Это и есть вся твоя справедливость. Одна близкая девочка оказалась важнее, чем двое незнакомых людей».
Толик сел в машину, завёл двигатель. Кирилл тоже залез. Через несколько секунд машина, развернувшись, поехала обратно.
Мы отдалялись, а я смотрел в окно на двери магазина. Лишь только из машины выбралась женщина, когда мы отъехали, и бросилась к дверям, но дальше я не успел увидеть – мы повернули на трассу. Крувир оставался позади, вместе с тем, что произошло в магазине. Мы ехали молча, только звук мотора разрезал густое пространство.
«Он им ничего не сделал…»
Мы приехали в лагерь когда уже почти стемнело. Меня мутило, ноги дрожали. Мне было страшно. За себя, за Кристину. И вот теперь, когда мы приехали обратно, страх усилился, потому что ощущал себя загнанным в ловушку.
«Если они так с ним, то почему с нами так не смогут?.. Нужно бежать, но куда?.. А если они уже?..»
Как мог, быстро вылез из машины и пошёл к своему дому, быстро соврав что хочу в туалет. Ноги еле двигались. В голове был небольшой туман. Холодно…
– Кристина! – крикнул я с порога, быстро входя в дом. Никто не отозвался. Я ещё больше испугался, прошёл внутрь – она тихо спала за столом на кухне, у печки. Тихонько блестели оранжевыми огоньками сгоревшие дрова в печи. Тяжело повалился рядом на стул и выдохнул. – Испугала…
– А?.. – отозвалась сонно Кристина и улыбнулась: – Костя. Уже вернулся, – после этого она немного потёрла глаза и воскликнула: – Уже вечер? Ничего себе! А я днём как-то уснула… Спать захотела, думала посидеть отдохнуть – и уснула.
Я улыбнулся в ответ.
– Ничего страшного, – погладил её по голове. – Наверное, тёплая печка в сон свела.
– Ты чего? – удивлённо спросила Кристина, уставившись на меня.
– Просто рад тебя видеть, – ответил я, слегка смутившись, а затем встал и вздохнул. – Нам… нам нужно уходить.
– Я знаю. Ты говорил. У тебя план появился, да?
– Нет, ты не поняла… Мы уходим… Сейчас. Надо… надо собираться. И идти. Завтра… или даже сегодня. Даже может и сегодня… Тогда надо сейчас… – я начал проговаривать мысли вслух.
– В смысле? Прямо сейчас?
– Да, – ответил я.
Кто-то постучал в дверь. Я обернулся и увидел входящего Диму.
– Вечерочек, – искусно улыбнулся он. – Не помешал?
Я узнал этот говорок. Ему что-то было нужно. Так приятно говорил, что аж тошно.
– Конечно. Ты что-то хотел? – я решил сразу перейти к делу.
Дима прошёл через зал и встал в проходе на кухню. Я заметил, что его щёки слегка горят и улыбка какая-то непривычно широкая, довольная.
– Костя, пойдём, выпьем, – предложил он.
– Нет. Я не пойду. И ты лучше иди спать… Постой, ты пьяный, что ли уже? – я попытался его слегка подтолкнуть к выходу.
– Да пойдём… – он схватил меня за руку, как в магазине. Кристина в панике подскочила и начала отцеплять его руку.
– Пусти! – сказала она.
– Малая, не бойся, мы быстро, – он странно ухмыльнулся при этих словах.
– Я никуда не пойду, – сказал я упрямо.
– Пойдём, – уже серьёзнее сказал Дима. – Толян хочет, чтобы ты с нами посидел. Или ты его не уважаешь?
Я замолчал. Если так, то лучше будет поддаться сейчас: когда они напьются – мы без проблем сбежим. И может даже возьмём машину.
«Да, так будет даже лучше».
– Хорошо. Пойду. Только пусти руку – я сам.
– Так-то, – улыбнулся он. Кристина посмотрела на меня испуганно. Я подмигнул ей, чтобы она успокоилась.
Мы с Димой вышли на тёмную улицу. Я шёл впереди, а Дима позади, слегка шатаясь.
Подходя к дому, я услышал Мишу:
–… это хоть не как в тот раз… с белобрысой майоршей… что у нас ещё тачку угнала… ну, вы помните, да?..
Через несколько секунд я вошёл в тёплый дом, где играла музыка, и горел свет нескольких свечей. Четыре человека сидели за столом, весело смеясь и слушая историю Толика.
–… и я ему такой… – он приостановился, увидев меня. – А вот и наш юный Рембо! Давай-давай, веди его. Садись, сюда. Да ты не бойся, – Толик встал со стула, уступая мне место, и пошёл на кухню. – Сейчас…
Под взглядами и хитрыми улыбками окружающих сел на уступленный стул. Что-то было не так, но я не мог понять, что именно.
– На вот, выпей, – сказал Толик, принеся мне стакан с прозрачной жидкостью.
– Я не буду пить. Спасибо, – ответил я. – Так с вами посижу.
– Выпей, не огорчай меня, – повторил он твёрдо. В его глазах был виден лёгкий туман. – Как там в Библии было? Кто не со мной, тот против меня, да? А мы все тут пьём – или ты не с нами?..
Нехотя взял стакан в руку и немного покрутил его.
– Пей, – сказал Толик, стоя надо мной. Я понюхал – в нос ударил резкий запах. Затем сделал глоток, и огненная жидкость резко обожгла рот и горло. – Пей ещё. Всю выпивай.
Изо рта вырвался кашель.
– Не буду. Сам пей свою водку ебучую, – вырвалось у меня.
– Я тебе сказал «пей», – приказал Толик и сам поднёс стакан к моим губам. Я начал брыкаться, пытался вырваться, но он одной рукой удерживал мои обе руки. Я пытался плеваться, но жидкость всё вливалась и вливалась.
Резкий комок подкатил к горлу, но сумел его сдержать. Толик отпустил меня, и я упал на пол, ушибив руку и ударившись головой об деревянный каркас кровати. В голове помутнело.
– Теперь можешь идти нахуй отсюда, – сказал Толик и сел за стол, и остальные начали ржать.
– Смотрите, сейчас пол заблюёт!
– Ха-ха! И это с одного стакана!
Кое-как поднялся и, пошатываясь, побрёл к выходу. На улице в лицо ударил морозный воздух. Сделал шаг, ещё один, затем ноги резко подогнулись, и меня повело в сторону, а затем сознание отключилось.
* * *
Очнулся от резкой боли в голове.
– Сейчас… бляха… я тебе засажу… – долетели до меня обрывки чьих-то слов. – Ох, кайф, ещё тёплая…
Кто это говорил?
Было очень холодно. Пальцы горели, но я не мог ими пошевелить. К горлу подкатил резкий комок и меня стошнило.
– Блять, ты ещё не сдох? – сказал кто-то недовольно совсем рядом. Послышалась возня, а затем последовал резкий удар в лицо, и я снова потерял сознание.
Новая волна головной боли заставила меня снова открыть глаза. Я лежал на земле, а напротив была Кристина.
– Крис… тина?.. – она смотрела на меня, широко раскрыв глаза, не моргая. Позади неё был ещё кто-то. – Что?.. Ты?.. Крис… тина? – я слегка тронул её, но никакой реакции.
– Блять, ты меня уже заебал, – сказал кто-то позади неё, послышался шорох. Я вгляделся в темноту, сквозь боль напрягая лицо. Это был Барсук. Он пошатывался. Я кое-как встал, посмотрел на Кристину. У неё не было штанов, а на ногах уже посинела кожа. Рядом вставал Барсук.
– Что… – панически вырвалось из меня, и я отшатнулся назад. – Что?..
Барсук приблизился ко мне, попытался ударить, но я увернулся и ударил в ответ, повалив его в снег.
– Сука, – простонал он.
– ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ?! – я прыгнул на него и начал наносить удары по лицу. – ЧТО. ТЫ. СДЕЛАЛ?
«Убей его. УБЕЙ».
Удар, ещё один, и ещё, и ещё… Его окровавленное лицо уже было неживым. Я встал, пошатываясь, и подошёл к ей, упал рядом на колени, потрогал – она была вся холодная и… мёртвая.
По лицу текли слёзы.
– Кристина… – я приподнял её и приобнял, прижимая к своей груди её голову. – Пожалуйста, Кристина… почему… не оставляй меня… Нет… Так не должно быть…
Её тело было тяжёлым. Неестественно тяжёлым.
– Почему? – простонал я, рыдая.
«Я тебя предупреждал, – сказал Голос. – Это из-за тебя. Все умирают, кто сближается с тобой».
– НЕТ!!! – закричал я, зажимая уши руками и выпуская маленькое тело – она тут же упала. Я мгновенно её поднял. – Извини. Извини меня… это… да… это всё моя вина…
Взглянул в сторону – туда, где лежал Барсук. Снег вокруг был красным.
– Извини меня… Я… я должен был… но не смог. Я привёл тебя… Зачем?.. Зачем я вообще полез тогда?.. Я … – аккуратно опустил её обратно на землю и вытер слёзы, – отомщу. Они… сука… нет… НЕТ!.. Я убью их. Убью всех их. Они все… да. Все…
Рядом лежал автомат – видимо, Барсука. Взял его. Руки тряслись. Откуда-то сзади, недалеко, шла музыка – пошёл туда.
– Они заплатят… Заплатят… За всё заплатят… – повторял я, как заведённый.
Подошёл к воротам.
– Костя? – спросил дозорный – Миша, затем приподнял автомат, но я оказался быстрее и, вскинув быстро ствол, выстрелил – он пошатнулся, а затем перевалился через ограждение и свалился вниз.
Перекинул автомат, затем сам перелез через забор и оказался внутри. Пошёл сразу в сторону дома Толика.
– Ты?.. – не успел договорить Ваня, выходящий из дома, как и его тело повалилось.
Зашёл внутрь. За столом, пьяные, спали Кирилл и Дима, уткнувшись в тарелки. Толика не было. Повсюду была разбросана еда. Из машины во дворе играла музыка. Постель была смята. Я держал автомат наготове. Толик лежал на кровати со спущенными штанами. Рядом были джинсы, куртка, трусики Кристины и несколько пятен крови.
Несколько секунд я стоял в оцепенении.
– Сука… – я подошёл к нему и, схватив, кинул на пол, при этом держа на прицеле автомата. – Вставай, тварь! Просыпайся, блять! НУ!