Ветеран десантник
Он жил на самом краю посёлка, туда даже не было дороги, а был проложен тротуар из досок и мне пришлось тащить по этому тротуару свой мопед. От посёлка дом отгородился огородом, а окна фасада выходили на стрельбище.
В преддверии 9 мая, в школе спешно организовали отряд следопытов и дали задание – найти всех ветеранов. Вместе с заданием были вручены и списки. Часть ветеранов мы все знали, они часто приходили в школу, все в орденах и медалях. Рассказывали про войну, а мы им устраивали концерты. Иногда с медалями или «колодками» на «выходных» пиджаках они ходили по посёлку. По своим делам – в магазин, на работу, в гости. Но в списке были фамилии тех, кого мы не знали или знали, но не знали, что они воевали.
Собравшись своим отрядом (первый и единственный раз), мы распределили между собой ветеранов по географическому признаку – кто рядом с кем живёт. Мой ветеран жил от моего дома совсем не близко, но ближе чем от остальных. И вот я – у калитки. Дверь открыла женщина, жена ветерана. Он сам был в комнате – «Ноги опять болят, он же инвалид» – пояснила она.
Ветеран, в домашней одежде, вышел к столу, жена, тут же, накрыла чай с выпечкой и конфетами. И я стал слушать, как это было.
Всё оказалось просто, как многое в этом мире. В Приморье в сорок первом году организовали парашютную дивизию. Тренировались – стреляли, маршировали, несколько раз прыгали с парашютом с гондолы аэростата. Потом посадили в эшелоны и отправили на фронт. Почти сразу с поезда – в самолёты и в бой. Его ранило ещё в воздухе, на парашюте. Очередь вражеского пулемёта прошила ноги и грудь.
Не убили. После боя подобрали и в тыл – война для него закончилась. Выходили и отправили домой. После освобождения Сахалина переехал сюда. С инвалидностью на работу устроится тяжело, а пенсия маленькая. Хорошо, что грузчики предложили работать в бригаде. Нет, он не помогал им разгружать вагоны – ноги пробиты, да и руки плохо держат. Он им заваривает чай, разогревает нехитрую снедь. Долю платят как всем, тем кто разгружает вагоны.
Я был удивлён. Грузчики, которые работали в посёлке на базах, были похожи на каких-то запылённых вялых обезьян. Ссутулившиеся, в грязных робах, двигающиеся всегда с одинаковой, не быстрой, скоростью, почти автоматически. С впалыми, тусклыми, ничего не выражающими глазами, по вечерам, после работы, и выходные – пьяные.
Разговаривали они матом. Из цензурного, в их разговорах, были только знаки препинания и паузы. Не обладая высоким интеллектом, они сохранили в себе человечность.
Другие бригады сами себе заваривали чай, разогревали еду, без какого-либо ущерба для работы. Специально выделенный для этого человек был не нужен. А эти взяли ветерана, сами предложили ему. Он был при деле, он получал деньги, он работал, он был нужен.
Другие, более цивилизованные, образованные и интеллигентные организации, в том числе и заботящиеся о людях – пенсионерах, инвалидах, детях, не могли позволить себе такой роскоши – помочь человеку. Не для отчёта, а реально помочь.
У них не было такой возможности… Или желания?
А государство выплачивало ему пенсию. Небольшую. У него же не было рабочего стажа. Да и что героического или полезного он сделал для страны?
2009 про 1980