Картина, как и в моем случае, повторилась. Там, в отражении, он разговаривал сам с собой, лишь зная, что это я. – Осознавая. С разных сторон мы видели лишь себя, зная, что это мы. Зная, что мы делим на разных «людей», одно целое.

Иными словами, мы общались, не имея возможности обняться. Как бы мне этого не хотелось.

Я понял, что могу его снова потерять. Это уничтожило во мне все, что только я имел. Не зная, тело это, или ум, или сон, виртуальная реальность, да что угодно.

Решившись на кардинальные меры, я попрощался сам с собой. Мне казалось, что своим существом, я стираю его из поля информации. Не знаю почему, но я забывал его в любых из миров. А как источник информации, я знал, что, забывая, отворачиваясь, исчезает то, чего не видно.

Поэтому, я растворился в нем. Стерев свое отражение. Оставив, лишь его. Как умирающий старик на земле, оставляя себя в сыне, внуке, правнуке…

В ПОИСКАХ ПАПЫ.

Я смотрел на здание с множеством окон – порталов в иные измерения, где мы последний раз виделись с папой. Оно мне ужасно надоело, хотя я здесь находился, чтобы его увидеть. Я ждал его. Скучал и надеялся на встречу.

Но он не приходил.

И все волшебные свойства окон не работали. Это были обычные картинки с иными мирами, а не двери в другие миры. Порталы стали обычным визуальным обманом.

Я отошел от дома, пообещав себе, постоянно сюда возвращаться, в ожидании папы.

– Моя надежда, – думал я, – все преодолеет. – Тем более, я чуть-чуть поживу. Чуть-чуть подумаю. Вне отца. Вне ожиданий.

Мне показалось это некрасиво. Но, что поделать, не вечность же здесь стоять. Я уже и забыл, как это было на земле. Там, хотя бы, можно было обманывать вечность, придумывая время, истории, другие миры. Читая книги, отдаваясь фантазиям. Там можно было спать, и видеть сны.

– В этом новом мире, все постоянно! – Говорил я обиженно. – Все неизменно. И еще этот дом – последняя надежда на перемещение, мысли, фантазию. Он стал мертвым после того, как папа исчез! Я остался стоять там, куда не приходил, и откуда не уйти… Я узник в собственном мире!

Я задумался.

– Что-то нужно делать, – думал я, – иначе я стану просто фотографией на чьем-то комоде. А потом, и вовсе исчезну. Ведь фотография может быть выброшена. Или ее потеряют. А может быть всех скроет земля, всех тех, кто помнит того, кто изображен на этой фотографии.

Внутри, как и снаружи, ведь мир был единым целым, все замерло от местного ужаса. И он не проходил, как это бывает на земле. Когда боль притупляется, после продолжительного своего существования.

Мир стал ужасом.

Я стал ужасом.

Единственный функционал, который здесь еще работал, это перелистывание кадра. Времени не было, чувства имели иную форму. Не было сна, ночи, дня. Было лишь, некое, цифровое поле информации. А ее можно было лишь перелистнуть, оставляя основу, меняя ответвления полностью.

– Но это значит, что я могу забыть папу! – Горестно думал я. – Но иного выхода нет. Я здесь уже целую вечность, в ожидании. И ничего не меняется. У меня даже нет возможностей изменить все это. С исчезновением папы, я словно потерял себя, как сущность этого мира. Превратившись в неподвижный мир.

Решившись на отчаянный шаг, от безысходности, я в надежде, что в новом поле информации, все-таки найду папу, я перелистнул новый мир, как таковой.

Красивое и неспешное утро. Немного пасмурное и холодное.

Почему неспешное? Да потому, что можно поваляться на кровати, и пускай уже обед. Ведь сегодня выходной день!

– Саша, хватит пролеживать бока! – Раздался голос мамы. – Пора завтракать. И нужно делать дела.

– Ну, мам. – Отозвался я. – Какие еще дела? Сегодня же выходной!

– Это не значит, что ты теперь все выходные проваляешься на кровати. – Строго крикнула мама. – Тебе еще осталось планшет в руки взять, и тебя точно, не вытащить оттуда. Быстро вставай.

Я поднялся, нацепил футболку. На штаны не было сил.

– Лень. – Подумал я.

И не спеша, побрел в кухню, шаркая во всеуслышание ногами.

Демонстративно сел, выказывая свое недовольство. Но меня растопил аромат, который доносился, от только испеченных блинов.

– Бабуля! – Подумал я. – Наверно уже убежала по магазинам, предварительно, с самого утра, пожарив блинчики.

– Куда хватаешь? – Строго сказала мама, увидев, как я обжигаю пальцы. – Быстро умываться. Что за лентяй?

– Как обычно! – подумал я. – Что за жизнь? Делай то, делай это. Когда я уже вырасту? Смогу есть блины в кровати, не вставая, всю свою счастливую жизнь.

Я пополз в ванную, в прямом смысле этого слова.

– Как я буду есть блины, – думал я, перемещаясь в ванную комнату, – не вставая с кровати, когда без бабушки их не будет. Ведь в моих планах взрослой и самостоятельной жизни нет места постоянным просьбам. Нет распоряжений от мамы и бабушки. А с ними это невозможно. А нет их, нет и блинов. Эх. Замкнутый круг!

Я умылся. Если это можно назвать умыванием. Так, покривлялся у зеркала, воображая зубную щетку микрофоном. И вернулся в кухню.

– Умылся? – Спросила мама.

– Да, – ответил я, вкладывая все актерское мастерство в свой ответ.

– Ну конечно, – сердито посмотрела на меня мама, – губы аж коркой покрылись со вчерашнего вечера. Наверно, и капля воды на них не попала.

– Ну, мам! – Искривил я голос с лицом. – Честно, умылся.

– Как хочешь! – Отвернулась от меня мама. – Выпадут все зубы, тогда будешь знать. Ешь давай, только осторожно. Горячее!

Как всегда, я просидел за столом пол дня. То ли мечтал, а может быть, я просто не хотел доедать последний и холодный блин. Если бы я знал, что это непомерное счастье, вот так просто сидеть, не делая ничего. И именно тогда, когда тебя ждут какие-нибудь, непонятно для чего, дела. Я бы навсегда закрепил за собой эту привычку. И пронес бы ее через время, в свою взрослую жизнь. Во всем есть свои хитрости. Тянуть кота за хвост, оттягивая дедлайн, это же так прекрасно. Но во взрослой жизни все по-иному, другие сроки, и наказание за их несоблюдение. Хотя, если разобраться, то все однотипно, лишь листья осыпаются, и вновь набухают почки.

Поэтому я утратил свои навыки мирного созерцания. И как только слышал строгий голос мамы, тут же пытался исправиться. Забывая о том, что всегда можно договориться. Стоит только улыбнуться, и объяснить, что последний блин – это сила. И я, просто-напросто, обязан его съесть.

– Хватит здесь сидеть! – Сказала мама, словно следила за мной из-за угла. – Иди прибери комнату.

– Зачем нужно это делать, – думал я, – если вечером все равно начну строительство нового города лего. Сейчас же его придется сломать, убираясь в комнате. Каждый день одно и то же.

Я впился в одеяло жирными руками, чтобы заправить кровать.

– Упс. – Прозвучало во мне.

Но было уже поздно. Пришлось полностью вытереть руки об одеяло, потерев им о сухие места, дабы потерять улики с места преступления.

И я начал свое разрушение. Я наблюдал за своими действиями, и это напоминало мне цивилизации, которые бесследно исчезли с лица земли. Я любил всякие истории, которые мне рассказывали родные. Но истории про затерянные и исчезнувшие миры, я любил больше всего.

Через очень долгое время, так как я постоянно мечтал, представляя, как взлетаю в небо прямо из окна своей квартиры, комната была убрана. Она напоминала выжженную и мертвую землю. Ни души. Вся жизнь была погребена в изолированных контейнерах для игрушек. Так их бездушно называла мама, не понимая, что здесь творится настоящая история.

– Беда не приходит одна! – Подумал я, когда услышал, как открывается дверь. – Ну конечно, как только я закончил с одним делом, тут же появится другое.

Я знал, что это пришла бабушка. Они словно меняли друг друга, как агенты Смит в матрице, создавая целую цепочку интернетного мироздания.

– Не успела мама успокоиться, – думал я, – а ее обычно, надолго не хватает. Раздав мне разные поручения, она всегда удалялась в свою обитель взрослых дел и мыслей. Тут же появляется бабуля. Нет, я конечно же люблю ее, пока она готовит вкусности, или рассказывает интересные сказки. Но вот в остальном, это настоящая машина по изучению. Причем, я подозреваю, она сама плавает во всех этих вопросах, зная наверняка только тогда, когда возьмет в руки очередную книгу.

– Сашенька, – ласково крикнула бабушка, – ты покушал?

– Да, бабушка! – Ответил я, ожидая следующего вопроса. – Раз, два, три…

– А чем ты занимаешься? – Прозвучал второй, ожидаемый вопрос.

– Убираюсь в комнате. Мама сказала. – Добавил я, делая ударение на авторитетное «мама».

– Ну, раз мама сказала, – сработал мой хитрый ход конем, – тогда убирайся, а потом, мы с тобой позанимаемся письмом, и почитаем стихотворения. И одно нужно будет выучить!

Я отсрочил свое наказание выходного дня. Во мне кипела кровь умного диктатора – властного царя, который ждет своего часа, когда взойдет на трон. Но только отсрочил. Неминуемая гибель моего детского счастья была близка, как ни крути.

Я присел на пол, и закружился в своих мечтаниях. Больше мне ничего нельзя было делать. Иначе бы мой хитрый план развалился. Грохот игрушек, или звуки интернета, услышала бы бабушка.

– Что за выходные? – Иногда думал я, прерываясь в своих фантазиях. – А завтра еще бассейн и танцы. Нет, поначалу, конечно же интересно, как все новое. Но потом начинается одна и та же работа, сквозь «не хочу». А так хочется ничего не делать.

Я задумался:

– А вдруг, это единственный двигатель земли? Как планета будет крутиться, если все будут лениться, и просто сидеть, фантазируя движения? Если мама не заставит меня сломать город из конструктора, то как я его потом заново отстрою? Мне уже через неделю надоест этот неизменный город.

Я был в восторге от того, что мог мыслить по-взрослому. Не понимая того, что взрослые приходят в восторг, когда мыслят по-детски. Ведь детство всегда открыто и наивно.

– Так-то оно так, – продолжал я рассуждать, – но хотя бы, раз в неделю ломать мой шедевральный город, а не каждый день.

Я глубоко вздохнул, и устав от земных мыслей, вновь погрузился в свои фантазии.

За окном потемнело. Возможно, это тучи, нависшие над домом, а может быть, уже вечерело, я не знал, да и не интересовался. Но темная комната придавала моим мечтаниям легкий шарм. От чего, мое тело покрывалось слабыми мурашками.

Внезапно, комната стала сверкать лучезарным светом. Стены стали раздвигаться, и я оказался в своих фантазиях полностью, с головы до ног. Вместо потолка красовалось голубое небо, озаренное ярким солнцем. Вместо комнаты, вокруг меня страстно дышали тропики. Они передавали все звуки природы, которые только можно было вообразить.

Я был одет в походную одежду. Мощные ботинки на тракторной подошве. Штаны защитного цвета, с множественными карманами. Футболка, поверх которой красовался ремень с чехлом. А в нем покоился стальной нож. Шляпа, как у ковбоев, и пиратский платок, повязанный вокруг шеи.

В руке я крепко сжимал мачете. Здешний лес был очень густым, и мне необходимо было расчищать себе путь.

Я аж взвизгнул от радости, которая переполняла меня.

– Я путешественник далеких миров! – Крикнул я восторженно.

Эхо раздалось со всех сторон, вернувшись ко мне. Это меня порадовало.

Я долго бродил по здешним зарослям. Мо поиски приключений никуда не продвигались. Я только шел, и шел, постоянно рассекая кожу до крови о высоченные кустарники.

Впереди показался небольшой просвет. Лес, словно облысел. Доносились крики чаек. И я с звонким смехом, направился туда. Когда я миновал последний ряд деревьев, передо мной открылся необъятный простор морской стихии.

– Как красиво! – Завороженно произнес я.

Я долго и упорно скатывался вниз по склону. Вязкий песок постоянно старался всосать меня внутрь. Но все-таки я добрался. Свежесть моря кружила мне голову, в прямом смысле этого слова. Я даже плюхнулся на попу, потеряв координацию.

Но каким было мое удивление, когда я посмотрел в горизонт. В сторону моря, к которому так долго добирался.

– Что за обман? – Вопросил я небеса.

Моря не было нигде. Абсолютно. Лишь бескрайние просторы пустыни, зловеще угнетали мой взор.

– Песок, песок, песок! – Чуть ли не заплакал я. – Один песок, и больше ничего.

Я вымотанный сидел на раскаленном песке, мне страшно хотелось пить. Я обернулся, но лес куда-то исчез. Позади была такая же картина, как и спереди. Бесконечная равнина песка. Я задрал голову кверху, чаек там тоже не было. Лишь небольшая туча, из каких-то черных и огромных птиц. Они словно, не кричали, а хрипели противным и истошным звуком.

Я на мгновение сдался, и закрыл глаза, чтобы не видеть эту дикую опустошенность.

Когда я начал приоткрывать веки, песок наглым образом залетел мне в глаза, словно он прятался от ветра. Я стал моргать, и тереть руками лицо. И вот, через мгновение, я сидел весь в слезах, соплях и с грязной моськой.

Найдя в себе еще немного воли, я все-таки открыл свой взор, пробивавшийся сквозь тоненькую щелочку.

– Не может быть, – прошептал я.

Передо мной стоял дом, вернее я видел только его очертания, в связи с моим размазанным видением. А равнина из песка искажалась визуально, но не от грязи в глазах, а как картинка в двухмерной компьютерной игре. Ну или, как в моей любимой игре майнкрафт.

Я, конечно, слышал про то, что в пустыне могут быть галлюцинации. Но сейчас моя память не была способна на такие подвиги. Мне казалось, что я схожу с ума. Больше не хотелось строить из себя взрослого героя.

– Мама! – Протяжно взвыл я.

Я долго лежал, уткнувшись носом в песок, и рыдал. Мне было настолько себя жалко, что это перебарывало даже страх в моей голове, от того, что я сюда попал.

Делать было нечего. Я не мог здесь валяться целую вечность. Приподнявшись, я с опаской вновь посмотрел в сторону, где появился дом.

– Да нет. Ну что за наваждение? – Взмолился я, когда уже отчетливо рассмотрел тот самый дом.

Это была громадина, от земли до неба. Серая, и непонятной формы. Но, что меня поразило больше всего, дом был усеян множеством окон. Разных форм, и величин.

– Да их здесь миллион! – Проронил я вслух.

Действительно, если собрать все дома в моем городе, то окон в этих домах, было бы все равно меньше, чем на этой экспозиции окон.

– Невероятно! – Не верил я своим глазам.

Я постарался приблизиться к дому. Но, как только я сделал первый шаг, все вокруг затряслось. Знойная жара стала разбавляться с небольшим и прохладным ветерком. Все в глазах потемнело.

– Саша! – Услышал я строгий голос бабушки. – Ты чего тут замер? Сидишь и ничего не делаешь. Ты строитель?

– Нет, – не понимая вопроса, но обрадовавшись бабуле, ответил я.

– Тогда, чего ты сверлишь стену взглядом, да еще улыбаешься? – проявила свое остроумие бабушка.

Я только и делал, что улыбался. Нет, мне было интересно в своих фантазиях узнать, что же это был за дом. Но и своему возвращению, я безмерно был рад. А бабушка играла роль моего спасителя.

– Улыбайся, улыбайся! – Немного растопив свою интонацию, сказала бабуля. – Пойдем на кухню. Я буду готовить, а ты читать вслух стихи.

Я подчинился, и пошел за ней.

В кухне все уже было разложено по полочкам. Как продукты для будущего супа, так и всевозможные книги для меня.

Я долго и упорно читал. Криво, косо, но старательно. Иногда мы дружно смеялись над странными рифмами, а порой, проваливались в загадочный мир поэтов.

Мы договорились, что я выучу стихотворение завтра. Но время письма все-таки настало.

– Ох уж эти иероглифы! – Думал я. – Кому они вообще нужны?

– Письмо, очень полезный предмет! – Словно, прочитав мои мысли, сказала бабушка. – Вот, как бы поэт написал тебе такие прекрасные строки, если бы не умел писать?

– Да. – Безынициативно согласился я.

Я открыл тетрадь, и начал писать слова, превращая их в кляксы.

– Опять куры наследили? – Засмеялась бабушка, когда посмотрела в тетрадку.

– Ну бабуль! – Завыл я, смягчая стон улыбкой.

– Чего бабуль? – Более строго сказала она. – Складывается впечатление, что кто-то расписывает ручку, а не пишет слова.

Этот долгий суп, никак не хотел готовиться. Мне казалось, что я перечитал все книги, и написал все слова, которые только существуют.

Но этот счастливый момент наступил.

– Идите кушать! – Позвала бабушка маму и сестру к столу. – Давай Саша, все убирай, и будем есть.

Кухня наполнилась ароматом пряного борща, с нотками чеснока и свежей зелени. Это так будоражило мой организм, что у меня побежала слюна.

Я быстро отнес тетрадку с книгами в комнату. И первый раз в жизни, сам, забежал в ванную, чтобы помыть руки.

– Что это с Вами, любезнейший случилось? – Спросила мама.

– Волшебный аромат борща! – Сказала сестра, и мы дружно рассмеялись.

Так было приятно находиться в кругу семьи. Жалко с нами не было папы. Папы, который, как ветер, постоянно куда-то мчался вдаль. Перед уходом он сказал обидные для меня слова: «Когда в семье рождается писатель, семья разваливается! Прости меня сынуля.»

Мы смаковали вкусный борщ. Много общались, смеялись. Нам было очень тепло и уютно находиться рядом друг с другом!

Когда мы наелись, наступила тихая пауза. А потом мы разошлись по комнатам. Благо, в мои обязанности не входило мытье посуды.

Я включил свет в своей комнате, и присел на кровать. Мне не хотелось смотреть телевизор, поедать глазами ролики в интернете. И к игрушкам я не притрагивался. Я испытывал мирное спокойствие души.

– А как же тот дом? – Спросил я себя внезапно. – Страшно, но любопытно.

За окном стало темно. Я выключил свет в комнате, чтобы насладиться вечерними сумерками. Густые и черные облака дополняли картину приятного мрака. Где-то вдалеке, за линией горизонта, проступал красный закат. Он связывал небо и землю воедино, очаровывая своим переплетением тонов. По окну лупил ветер, словно хотел мне что-то сказать. Я услышал знакомый мотив, который весело выстукивал неугомонный поток воздуха. И словно заколдованный, я впал в свои фантазии.

Я стоял на облаке. Его кучность позволяла ощущать его твердь. Как большая и могущественная подошва, оно парило меня над землей. Я не был уверен, где именно нахожусь, но точно не на своей родной планете. Все было похожим и знакомым, с небольшой визуальной погрешностью. Ландшафт напоминал ту самую пустыню, где я увидел дом с множеством окон. Каждая, линия этого мира делилась на разные геометрические фигуры, если ее рассмотреть под самым мощным микроскопом. Куда там виртуальной реальности, с ее квадратными пикселями? Здесь творился геометрический хаос, который, при этом, соединялся воедино, без пробелов и недочетов.

Рядом находились еще облака. Они, как продолжение этого, тянулись ступеньками куда-то вниз. Или вверх. В этом мире было непонятно, где какая сторона. Мое тело крутилось и вертелось, как бы цепляя, за ногами облака. Хорошо хоть, голова не кружилась от этого, унося разум в отпуск. И направление читалось какой-то там подсознательной мыслью. Поэтому, я двигался, переступая облачные ступени.

Облака растворились, когда я ощутил себя на огромном, и возможно, твердом пространстве. Дом стоял передо мной. А пустыня выглядела, как прозрачная вуаль. Вроде, слегка прозрачной картинки, наложенной на темный фон. Поэтому, вокруг было достаточно мрачно, не считая света, исходящего от дома. Его стены имели серый и пошарпанный вид. Когда я приблизился к нему, то смог разглядеть, что такой эффект создавался, за счет серых лепестков, похожих на лепестки розы. Смотрелось изящно, но в то же время, очень скудно.

– Странный мир противоречий! – Подумал я.

– Как и ты сам! – Ответил голос из неоткуда.

Я попятился назад, запнувшись о свою ногу. Упал, и состряпал испуганное лицо.

– Тебе нечего бояться! – Сказал странный, но до боли знакомый голос. – Ведь здесь все – это ты сам!

Я ничего не понял, но доверился голосу. Поднялся, и смелым шагом направился к дому.

– Кто ты? – Спросил я, когда достаточно близко подошел к дому.

– Я – это ты! – Ответил голос.

– Интересно, что аж ничего непонятно. – Подумал я.

– Так и есть, – продолжил голос, словно услышал мои мысли, все непонятное, всегда интересное.

Это напомнило мне взрослые передачи, где много слов, и мало смысла. Другое дело, мультики. Всегда знаешь, где хорошее, а где плохое, где смеяться, а где грустить.

– Может быть, в этом мире, – подумал я, – нет такой же системы общения, как на земле. И мысли выражаются наравне с речью.

– В этом мире все возможно! – Ответил голос, не скрывая своей осведомленности, в моей внутренней болтовне.

– Если ты, это я. Значит ты мой внутренний голос? – Спросил я, оставив лишние церемонности.

– Конечно! – Ответил голос. – Я же говорю, в этом мире все возможно! Я твой внутренний голос, я – это ты, весь мир – это ты. Считай, как хочешь, все это правда.

Я почесал затылок, потому что подобное, еще не прижилось в моих мозгах. Хотя здесь, я ощущал себя гигантом интеллекта. Если сравнивать со мной, земным. Где я всегда замыкал в нашей семье цепочку ума.

– И что будем делать? Чем займемся? – Начал капризничать мой детский мозг, получив мгновение тишины.

– Не знаю. – Ответил голос.

– Что значит, не знаю? – Не успокаивался я. – Ты здесь главный, вот и придумай.

– Я же тебе сказал, я – это ты. – Ответил голос. – Без тебя, я ничего не смогу придумать. Ты создал этот мир, не спрашивая меня, как. Я появился тогда, когда тебе понадобился друг. И ты начал сам с собой разговаривать. Так появился я.

– Ты мое сумасшествие? – Осторожно спросил я.

– Считай, как хочешь! Все будет существовать по твоему велению. Я могу быть твоим другом, тобой, сумасшествием, мыслью, или помощником. Могу стать отражением, или ты будешь моим. А если захочешь, я отойду от зеркала, и ты исчезнешь, оставляя лишь меня.

– Как все это сложно! – Затопал я ногой.

– Как и все в этом мире! – Успокоил меня голос, не имея важности в этом вопросе. – Новый мир только создается. Он на стадии своего развития. И если ты захочешь, это не прекратиться никогда.

– Именно поэтому, здесь все такое жалкое, недоработанное? – Спросил я.

– Как твое отражение, я отвечу, да! – Голос изменил свой тембр. – Но, если ты захочешь ответ от того меня, который является этим миром, а не твоей земной памятью. Я отвечу, нет. В новом мире все прекрасно. Это настоящее чудо, наблюдать за тем, как распускается цветок.

Я ясно понял аналогию, которую привел для меня голос.

Осмотревшись вокруг, я увидел яркую точку вдалеке. Она отличалась от здешней топорной пустоты. В ней была истинная жизнь. Она мерцала и переливалась всеми оттенками радуги. Я смотрел и восхищался. Это позволило мне погрузиться в чулан моей памяти. Мои воспоминания открыли мне кадры, где я гостил у родственников в Крыму. Тогда я сильно провинился. Теплый морской воздух, море, каникулы, вскружили мне голову, и я оторвался от разумного. – Перестал слушаться родителей. Далеко убежал. Долго не возвращался. А когда вернулся, был чумазым, и вся моя одежда походила на рваную тряпочку. Меня тогда сильно отругали, и наказали на целый день. Без сладостей, моря и солнца, я провел целый, долгий и мучительный день. Тогда, он мне показался вечностью.

И в ту ночью, я лежал в кровати. Окно было приоткрыто. Доносился теплый ветерок с моря. Пел свою загадочную песню сверчок, да так старательно, что она заставляла сердце напевать ее нотную симфонию. Небо было абсолютно чистым, не считая ярких звезд. Если бы меня не наказали, я бы весь день бесился, как угорелый. А ночью бы спал без задних ног. Строгий запрет привел меня к тому, что я наконец-таки разглядел, каким было невероятным звездное небо южных простор.

О, эти звезды! Они были повсюду. Маленькие, большие, огромные. А если приглядеться, из них можно было рисовать настоящие картины. Загадочные миры, неведомые города, бескрайние моря, суровые пустыни, могущественные горы, мягкие леса, людей, животных, и тех существ, которых еще не придумали.

Я стал настоящим художником. Мое наказание превратилось в сладкую сказку. Звездочка к звездочке, и получался шедевр, от которого мир аплодировал мне. Мой разум получал такие сильные импульсы, что тело дрожало в предвкушении волшебства.

Самая яркая звезда, особенно страстно манила меня. Она пульсировала, и передавала всевозможные цвета. Она была так далеко, что являлась для меня недосягаемой. Безграничный космос был суров, он не давал мне прикоснуться к ней. Погладить, попробовать, поиграть с ней. Но я так этого хотел, что готов был свернуть горы. Я смотрел и смотрел на нее, будто бы взывал магические силы притяжения. Глаза слезились, лицо дрожало, силы кончались. Но я не успокаивался, испепеляя ее своим взглядом.

Испытав легкое помутнение, словно мне не хватало воздуха, Я стал видеть иначе. В моих глазах появился бинокль, затем подзорная труба, а потом, и вовсе телескоп, с самой современной начинкой. Звезда превратилась в красочный холст, который передавал, сверх насыщенную палитру. Холст начал меня оборачивать, обнимая сзади. Мгновение, и я оказался в мире красок и картин. Вернее, это был мир одного холста и множества красок. Таких цветов я еще не знал. Они постоянно делились на оттенки, не имея предела.

Набравшись мужества, я начал рисовать. Мне не понадобилось для этого кисти. Все получалось само собой. Линия к линии, силуэт за силуэтом. На глазах, появился цветок, такой ранимый и прекрасный, что меня повергло в дымку всех мироощущений. Цветок давал свои плоды, помогая мне творить дальше. Я рисовал еще, и еще. Точка к точке, фигура к фигуре. И вот уже передо мной, распахнул свои объятия волшебный лес. Гуща изобилия, которую нарисовал я. Местами, это было тонкое изобразительное искусство, а местами, это были толстые и грубые мазки. Но они, почему-то, смотрелись умопомрачительно дополненными. Так я нарисовал целую планету, а затем бескрайний космос, и бесконечное множество горизонтов. Всю эту сказочную бесконечность я заселил жизнью, сущностями, природой мышления.

Картинка ожила, мой новый мир начал свое движение. Шаг за шагом, я претворял свои фантазии в жизнь. В один момент я увидел, как нарисовал землю, южный Крым, комнату, в которой лежал, окно, в которое смотрел. И ту самую звезду, с которой начинался мой путь художника и творца. Сильнейшая вспышка разума создала меня в один миг. Того меня, которому еще предстояло себя создать. У меня тогда закружилась голова, я сильно устал, и уснул. На следующее утро я все забыл.

– Вот видишь, – внезапно развеял мои воспоминания голос, – в этом мире все возможно, как и в любом другом!

– Все, все? – Спросил я.

– Абсолютно! – Ответил голос. – И серость, недосказанность, которая присуща этому растущему миру, дело твоих рук. Твоих глаз. Твоего восприятия, если убрать тело за единицу существа.

– Я понял! – Отозвался я. – Этот мир, как фантазия, где все возможно. И только от меня зависит, будет ли он красивым, и живым, или останется серым, исчезнет, умрет.

– Конечно! – Поддержал меня голос.

– Значит, – подумал я, – голос может быть кем угодно, если я этого захочу. Мной, голосом, мыслью, богом, отдельным существом, что создает реальность.

– Да! – Затих голос, прошептав напоследок.

Я подумал, что трудно будет без голоса, он хоть как-то меня развлекал. Но я точно понял его посыл. Люди иногда проваливаются в вязкое забвение, отрекаясь от общения, красивых историй, чувств, убегая от других людей. Ведь они, как единое целое. Если ты сам не будешь создавать, чтобы смотреть и любоваться. Значит это сделают другие. Это все очень просто понять. Главное, окунуться в чистое молчание. Услышать себя. Поверить себе. И тогда, врата рая распахнут свои ставни. Это место чистого и непорочного творчества. Место пустоты, где нет никого, кроме тебя. И оно ждет, когда ты сотворишь чудо – нарисуешь эту пустоту красиво, ласково. Наполнишь ее собой, даруя жизнь всем остальным!

– Делать нечего! – Сказал я сам себе. – Я остался один. Новый мир еще совсем юн. Он не может дать ту жизнь, которую бы я хотел ему дать. Ведь это мое восприятие. Откуда я знаю. Может быть ему и так хорошо и спокойно? И он безмерно счастлив. Как счастливы земные деревья, к которым люди всегда пристают со своими идеями. Скворечники, ленточки, качели, плоды, мебель…

Я посмотрел на мерцающую точку. Она словно ждала меня, увеличившись в размерах. Подобно тому холсту, из моих воспоминаний, она позволила мне рисовать. Я окрасил ее невиданными цветами. Какая-то неведомая сила возродилась в ней. Ее пульсация усилилась. Движение возобновилось. Можно сказать, возродилось с новыми силами. Точка двигалась под моим пристальным взглядом, оставляя после себя шлейф из красок. Когда она остановилась на миг, позади нее озарялась симпатичная линия. Еще скромная, и неловкая. Тогда точка продолжила свое движение, только в обратном направлении, отматывая назад каждый свой шаг.

Я нарабатывал практику художника, превращая черновик в шедевр.

Серое и глухое пространство, теперь разбавляли линии, пока одинокие и самобытные. Но уже чувствовалось приближение цельного творчества.

Когда я соединил линии, пространство ожило. Оно стало дышать и двигаться. Все вокруг было разноцветным, веселым, и кричащим во всеуслышание.

В момент сотворения мной творчества, я не испытывал воспоминания. Во мне не было ничего земного. Именно поэтому, пространство наполнилось новыми красками, новыми силуэтами, формами, и даже жизнью. Странный ландшафт раскрывал мою новорожденную душу. Это была поэзия в чистом виде.

Странные растения, странная планета, необычные сущности. Непонятные водоемы, с сыпучей жидкостью. Здания в виде гор с пещерами. Пустыня превратилась в красивую и волшебную массу из песка. Нет, не как в земной пустыне. Он не собирался от ветра в барханы. Здешний песок имел свою собственную силу. Свое намерение. Разум. Он легко лепил сам из себя целые города, небольшие миры, делящиеся на еще более маленькие миры.

– Большое тебе спасибо! – Сказал голос.

– И я тебя благодарю! – Ответил я.

Я ясно знал, что этот голос не был прежним. Мной, эхом, мыслью, или кем-то другим. Теперь со мной разговаривал новый мир.

Я слышал ритм его жизни. Я слышал его жизнь. Дыхание, биение сердца. Все было иным, но с тем же осознанием.

Первый раз в жизни, я почувствовал свою любовь к своему творению.

Мне не нужно было чье-то одобрение. Заискивание благодарности. Я не стремился показать, сказать, донести. Я творил, и мое творение сотворяло любовь к нему. Творение творило меня!

Я посмотрел на огромное здание, которое сильно отличалось от нового мира. Возможно, я даже рассмеялся. Хотя, я чувствовал в нем мощную изюминку. Как бы оно не выглядело, но оно несло в себе сильный посыл волшебства, необычности.