Первый среди равных

– Здесь река рядом есть? – спросил, размышляя. Так как карты не было, а залитые знания по географии, явно хромали.

– Так не сезон, – буркнул Вентр, – рыбалка сейчас никакая, проще в лес идти, или тем, что за год уродилось кормиться.

– Я не про это, если здесь стоят враги, то им нужно снабжение и лучше чем река не придумать.

– Поблизости нет, но если в ту сторону идти, река делает крутой крюк и на излучине стоит посёлок Онтискин. У нас в полку как раз местные служат. Они мне и рассказали.

– Далеко до него?

– По таким дорогам это день пути, – недовольно произнёс Вентр, видимо понимая, что я задумал. Провиант на сутки у нас собой. Когда дойдём, то в деревне пополним запасы, а идти надо. Не привык я возвращаться, не выполнив приказ.

Убеждать, грозить не пришлось. Не зря взял с собой братьев. Они были благодарны, что не просто рекомендовал их принять в гвардию, а ещё помог, чем смог. Наделённый, хоть и маленькими, но полномочиями, я, скажем так, подкорректировал результаты их стрельбы. Оба стреляли на средних и дальних дистанциях откровенно плохо. Я видел в этом одну причину – слишком молоды, неопытны. Да и о какой индивидуальной подготовке может идти речь в плотном строю. Вот и братья толком не научились стрелять, хотя, как рассказывали, охотниками были отменными. Но если это именно так, не отпустила бы их община на службу, как бы они не рвались. Рабочие руки, опытные охотники, работяги, умеющие и топором орудовать, и лопатой, ценятся выше всего. Когда ехали на сборный пункт, так за одним из новобранцев прибыла целая делегация с выкупом. Не знаю, по какой причине сразу не отыскалась нужная сумма, но факт известен мне не понаслышке. Сам видел, как вручали Михрону законный отступной…

Шли долго. Часто делали привал. Надеялся, что вот-вот встретится кто из местных. Разузнаем у них, что творится в округе, и вернёмся назад, но нет. Как назло – никого!!! В осеннюю распутицу дороги стали непроходимы. Ни одной телеги, ни одного путника нам по дороге не встретилось. Я уже жалел, что решился на опрометчивый поступок идти дальше к излучине реки, но не поворачивать назад, когда пройдена бо́льшая часть пути. Братья иногда ворчали и я их понимал.

«Трудно будет нашим возвращаться назад с ранеными, но справятся», – рассудил я.

Группа, которую встретили в чаще леса, скорее всего, была одна и вероятно возвращалась назад с задания. Слишком стойкий запах немытого тела ощущался. Не менее пяти дней кружили по лесам, может, заблудились. И не мудрено, без карт много не навоюешь, а как успел приметить, самая плохенькая карта ценится очень высоко. Из-за этого я и перебирал записки недоделанных диверсантов-разведчиков, думал, хоть плохенькую схему-карту раздобуду.

Бредя по непролазной грязи, после каких-то пяти-шести пройденных километров падая от усталости, в голову лезли всякие мысли: «Странно всё-таки в этом мире. Вроде и похоже на наше средневековье, времена так семнадцатого-восемнадцатого века, но и есть существенное отличие: религии как таковой нет. Хочешь, верь в Великий Восход, хочешь, в Морской Прилив, но единая религия для народных масс отсутствует. Возникал вопрос, сколько этому миру лет? Сколько развивается Цивилизация, если отсутствовал тормоз, как религиозные фанатики и заблуждения, сдерживающие технический прогресс. Но копаясь в знаниях, не находил ответа на эти вопросы».

– Недалеко осталось. К вечеру дойдём.

– Такими темпами и к вечеру не дойдём, – возразил, счищая грязь с сапога.

– Провианта мало осталось, – недовольно пробурчал Вентр.

– Тогда дойдём. Делать нечего, – попытался подбодрить, но братья пропустили мою попытку мимо ушей.

В лесу раздалось лошадиное ржание, и едва различимые крики людей.

– Кто это в такую погоду на лошади пытается проехать?!

– На лошади может и проедет, но на телеге, точно не сможет – завязнет. Командир, пойдём, посмотрим?

– Посмотрим, только осторожно, чтобы нас не заметили. Не нравится мне это. Сам говорил, телега не пройдёт в такую погоду, а верхом на лошади разъезжают только караулы, да редкие путники, которых за всё время нам не встретилось. Так что разделимся, я пойду слева от дороги, вы справа. Без команды не показываться. Выступаем!

Глава 17

В покоях Императора темно. Сквозь плотно зашторенные окна едва пробивался солнечный свет, но Странис Первый отвык от яркого освещения и дневной свет доставлял ему неудобства. И придворным приходилось терпеть тусклое искусственное освещение.

– Так, так. Посмотрим. Как вы себя чувствуете?

– Лучше. Только голоден постоянно, – отвечал Император Странис Первый, – где Джессин?

– Джессин Бонса скончался. Годы взяли своё. Я – Ингар Симиони, по решению Совета ваш новый лекарь… Ну, что ж. Очень хорошо, – заканчивая осмотр, удовлетворённо кивнул Ингар, – дело идёт на поправку. Думаю, через пару дней можно постепенно вставать.

– Вызови советников. Что с сенарами? Кто занимался делами, пока я был болен? Пусть придёт и доложит, что творится в Империи?!

– Ваше Величество, моё дело – врачевание, а политикой занимаются другие. Мой совет, подождать пару дней, а потом…

– Потом?! – Странис вскочил с кровати, едва не упав. Недели, проведённые в постели, не прошли даром. Мышцы ослабли, голова от резкого подъёма закружилась, и он чуть вновь не повалился на кровать, но крепкие руки слуги поддержали венценосную особу. – Манэс. Где Манэс?

– Я здесь, Ваше Величество.

– Позови советников. Я хочу знать, что за время моей болезни произошло в Империи! – с каждым словом голос Императора креп, возвращая нотки, присущие властвующей особе. Странис опустился на стул, вытирая пот со лба. Физических сил не хватало, но разум, после продолжительного забытья, прояснялся.

– Думаю, Император прав, – произнёс, наблюдавший действо со стороны Ингар. Он торжествовал. Прогноз о времени начала ремиссии оказался верным. – Манэс, пригласи главного советника.

– Слушаюсь, – с поклоном ответил Манэс и удалился. Ждать пришлось недолго. Буквально через пару минут дверь распахнулась и внутрь вошла эну Доанна.

– Мой Император! Вам лучше! – торжествующе произнесла та, которую Странис не ожидал увидеть в числе первых.

– Супруга, какими судьбами? Я вызывал энца Шонса, главного Советника.

– Любезный супруг, ваша болезнь отразилась на всех нас. Многие не пережили тягот мучений вызванных беспокойством за ваше здоровье среди них и энц Шонса. Он скончался от перенапряжения, прямо за рабочим столом. Организм не выдержал тревоги за дела Империи, не правда ли, уважаемый Ингар Симиони?

– Вы правы, эну Доанна. Я осматривал энца Шонса. Его сердце остановилось в полночь три дня назад. Он неделю не покидал рабочий кабинет, всё работал, не отдыхая.

– Кто избран на его место? Кто занимался делами Империи вместо него?

– Он, точнее она перед вами, мой Император, – широко улыбаясь, ответила эну Доанна, усаживаясь рядом с Императором. – Советники, видя моё рвение в делах Империи, ввели меня в состав постоянного Совета и поручили выполнять функции главного распорядителя… – видя замешательство в глазах Императора, эну Доанна резко бросила, – оставьте нас!

Перечить венценосной супруги не стали и слуги с лекарем удалились, закрыв за собой дверь.

– Супруг, не смотри на меня так. Я делаю это только ради Империи. Знаешь, сколько завистников и желающих навредить короне появилось во время твоей неожиданной болезни? Знаешь, сколько сил мне стоило удержать равновесие и не дать врагам Империи совершить непоправимое? Империя не может существовать без Императора и я, как твоя законная жена, взяла на себя обязанности… – Доанна хотела произнести «обязанности Императора», но вовремя опомнилась, понимая, что ещё рано. Необходимо доказать перед супругом, что верна ему и Империи, – взяла на себя обязанность, служить Империи. Мой долг, любимый супруг, быть рядом с тобой. Помогать исполнять долг перед подданными и, видя, что творится во время твоей временной болезни, не смогла спокойно смотреть, как рушатся вековые устои.

«Как красиво получилось. Как смотрит на меня, не в силах что-либо сказать», – в душе ликовала эну Доанна. Ингар предупредил, что со дня на день Императору станет лучше, и она долго готовилась к этой встрече, проговаривая каждое слово, оттачивая каждую интонацию, чтобы убедить Императора в своей преданности не только ему, но и Империи. Зная характер супруга, она понимала, что именно последнее – чувство долга перед подданными Империи, окажет бо́льшее воздействие на Страниса Первого, чем клятвы любви и преданности. Она понимала, что не столько лестью достигнет расположения супруга, а именно тем, что докажет свою преданность Империи.

– Супруга…

«О, он сказал: «супруга»! Надо же! Столько лет он не вспоминал, что я мать его детей!».

– …я рад, что не осталась в стороне и взвалила на себя бремя власти…

«Бремя власти! Ха! Казнить, нельзя помиловать, ещё б сказал. Где только запятую поставить?!».

– …что с сенарами, что на фронтах? Где сейчас враг, мы всё отступаем?

– Мой Император, о военных делах тебе лучше расскажут генералы… – эну Доанна едва удержалась, чтобы не поморщиться. Единственная сфера, где ей не удалось завоевать авторитет – это армия. Её не воспринимали всерьёз, а когда она попыталась присутствовать на одном из военных советов, вежливо выставили за дверь, сославшись на архисекретное обсуждение. И что было для неё самым неприятным – она не могла ни сместить, ни поставить на ключевые посты своих, верных ей людей. Полномочиями назначать генералов обладал только Император, и было всё равно, может ли он исполнять свои обязанности или нет. Но в других сферах: международных сношений, внутренних дел, ей удалось утвердить своих людей. Самое приятное для неё, что смогла поставить, пожалуй, на самый ключевой пост – советника по экономическим вопросам, преданного ей человека.

– Пригласи генерала энц Вансиса. Мне необходимо с ним поговорить.

– Нет! – встав с места, резко ответила эну Доанна. – Сначала обед, дела потом!

Она стукнула три раза в ладоши и в покои вошли слуги с подносами. Не дожидаясь дополнительного приказа, они принялись сервировать стол на одну персону.

– Присаживайся, давай помогу…

Эну Доанна выставила за дверь слуг и сама прислуживала, помогая ослабленному болезнью Императору. Странис Первый ел молча.

«Сколько я был в забытье, – думал Император, медленно глотая горячую пищу, – что моя супруга так сильно изменилась? Или я брежу? Хотя, нет. Бульон обжигает, я чувствую боль, а значит – не сплю или брежу. Но такие разительные перемены, она ж только и умела, что строить козни, интриговать, оставаясь в стороне, пожиная плоды склок и дрязг в дворянских семьях. А дети, эну Линесса, что с ними?!», – вдруг вспомнил о близких людях Император. Он поднял голову и обратился к сидящей рядом супруге:

– Что с дочерями, как они?

– С ними всё хорошо. Я рада, что не забыл про них. Старшая сейчас занимается языками, младшие – рисуют. Хочешь, они сегодня перед сном придут к тебе пожелать спокойной ночи?

– Нет, не сегодня. Я плохо выгляжу. Не хочу их расстраивать.

«Ещё как плохо выглядишь. Видел бы ты себя со стороны! Меня от тебя воро́тит. А воняет то как!».

– Как племянница?

– Эну Линесса во дворце. Готовится к знакомству с вероятным мужем. Знаешь, она, оказывается, хорошо вышивает, а сколько читает?! Мне пришлось заказать из библиотеки, ну, которая в загородной резиденции, кучу книг, чтобы немного отвлечь от предстоящей встречи с супругом.

– Супругом?

– Ну, да. Она после совершеннолетия изъявила желание выйти замуж и выбрала какого-то малоизвестного короля. Но наступившая зима мешает послам отправиться с ответным визитом. Знаешь, в наше время верить портретам – непозволительная роскошь. Сколько раз видела выполненные искусными мастерами портреты, а когда встречалась на приёме, так не узнавала. Прям, как в тот раз, помнишь, когда не узнала посла Залепундии и отправила его менять фужеры, – Доанна тихо засмеялась, обнажая красивые, ровные зубы. Пожалуй, это было её единственное достоинство, и она не пренебрегала демонстрировать его окружающим. В большинстве своём женщины её возраста после неоднократных родов теряли зубы, становились щербатыми, но данное обстоятельство обошло стороной супругу Императора, и она этим очень гордилась.

– Вот молодец, теперь полежи, отдохни.

– Пригласи энц Вансиса, – ответил Император, но в его голосе не прозвучали те властные, сводящие судорогой нотки, заставляющие или цепенеть, или без оглядки бросаться исполнять приказ.

Император был слаб физически, а кардинальные изменения в поведении жены поставили в тупик. В его голове боролись две мысли: его обманывают, скрывая что-то очень серьёзное, случившееся за время его болезни или… Мир перевернулся. Не желавшая безропотно нести бремя власти, блюдя Закон, супруга вдруг изменилась, выказывая рвение в государственных делах. Странис Первый прислушивался к своим ощущениям. Голова болела, но по телу растекалось приятное тепло, придавая сил: «Ничего. Разберёмся! Сначала поговорю с генералами, что там, на фронтах. Потом с советниками. Узнаю, что их подвигло ввести в Совет женщину. Не помню за ними такого рвения к смене вековых устоев. Никогда! От начала Империи среди Советников не было женщины! Хотя, времена другие. Правильно говорил отец: «Всё в Мире меняется и для того, чтобы не оказаться позади телеги, надо бежать впереди неё».

– Хорошо, мой Император. Я приглашу энца Вансиса, но после того, как разрешит главный лекарь. Здоровье Императора превыше всего. Ингар, войдите!

– К вашим услугам, – ответил вошедший Ингар Симиони, намеренно не указывая, чей приказ он готов исполнить.

– Уважаемый Ингар, ответьте, состояние здоровья Императора позволяет принимать посетителей?

– Здоровье Императора в неопасности. Но первое время я рекомендую ограничиться приёмом одного посетителя в день. Через пару недель, Ваше Величество, восстановит силы и вернётся к привычному для него распорядку.

– Решено! Тогда так и поступим! – не дав Императору ответить, заговорила эну Доанна, – через месяц организуем большой приём. Обязательно пригласим дипломатов, представителей знатных семей. Хорошо бы приурочить это мероприятие с победным событием на фронте, но… Ваше Величество, думаю, вы сами определите официальный повод. А я, с вашего позволения, займусь организацией приёма. Всё должно выглядеть так, словно… не было болезни.

– Совершенно согласен с вами, эну Доанна, – поддержал Ингар.

– Тогда, мой Император, сегодня отдыхайте. Делами займётесь завтра. Тем более, необходимо известить энца Вансиса о высочайшем повелении, предстать перед Императором.

В покои вошли слуги с кувшинами тёплой воды и чистым бельём.

– Мой Император, не буду вам мешать, – гордо произнесла эну Доанна и вышла, не закрыв за собой дверь. Убедившись, что Император занят умыванием, покинул покои и Ингар. Его ждали.

– Всё прошло лучше, чем я думала. Он всё время будет таким заторможенным?

– Вводить в более сильное состояние прострации, считаю нецелесообразным, – отрезал Ингар.

– Думаю, да. Лучше, чтобы придворные видели благоверного супруга в здравом уме, чем шептались на каждом углу, что Император сошёл с ума. Сколько у меня времени?

– Не много эну Доанна. Не больше двух-трёх месяцев, но это предельный срок. Скорее всего, недель пять, может восемь. Потом резкое ухудшение.

– Мне хватит и пары недель. Главное не допускать к Императору тех, кто против меня. Но этих людей немного.

– Я позабочусь об этом.

– Не утруждайте себя, уважаемый Ингар, я уже позаботилась. Заметили, что стража возле покоев Императора другая? Не заметили, хотя, да. Вы не осведомлены о геральдических особенностях Империи. У стражника на кирасе куст шиповника окаймлён не белым кантом, а жёлтым. Этот символ указывает на принадлежность к царственной особе, но не к Императору. Да, вы правильно поняли. Мне, как главному распорядителю Совета, позволено содержать небольшой контингент стражи. Но об этом поговорим позже. Жду тебя сегодня вечером в своих покоях. Необходимо обсудить особенности приёма микстур на ночь, – с озорными нотками в голосе добавила эну Доанна и удалилась. Смотря ей в след, Ингар произнёс:

– Смерть, а не женщина!..

Императорский дворец бурлил от долгожданного известия: «Император пришёл в себя!», – шептались одни. «Император вставал с кровати и сидя за столом, изволил отобедать», – шептались другие.

Слухи о невероятном исцелении Императора быстро распространялись по дворцу и, выйдя за пределы Столицы, обрастали невероятными подробностями. Поговаривали, Император специально инсценировал свою болезнь, чтобы обдумать план предстоящей летней кампании, и мало кто обращал внимание, что до её начала долгие месяцы зимы.

Что Императору стало лучше Линесса узнала одной из последней. После разговора с эну Доанной она перестала покидать свои апартаменты, забросила прогулки и погрузилась в любимое зимнее занятие – чтение книг. По повелению супруги Императора ей из библиотеки загородной резиденции доставляли древние фолианты и современные книги с рассказами о быте заморских стран. Вспоминая завтрак с эну Доанной, Линесса понимала, что её готовят к замужеству и противиться не стала. Она стремилась прожить последние месяцы в столице, не думая о предстоящем отъезде, и по ночам, оставаясь в одиночестве, уговаривала себя: «Король Мирос не так и стар. На портрете выглядит красавцем, а его труд по истории королевства, прям история любви». Но известие о выздоровлении дядюшки вновь разожгло затухающую искорку безрассудства и она с упрямым постоянством, появлялась возле комнат Императора, ловя на себе косые взгляды придворных.

Два дня, делая вид, что прогуливается по дворцу, эну Линесса появлялась возле покоев Императора, но возле дверей постоянно толпились люди, добиваясь приёма ещё не до конца окрепшего после болезни Императора. Отчаявшись, она предприняла попытку прорваться внутрь и броситься дядюшке в ноги с просьбой не отправлять из страны, а дать возможность выбрать самой спутника жизни, но её безрассудную попытку пресекла бдительная стража. Только в этот момент она обратила внимание, что на входе стоят не гвардейцы Императора, а стража в схожем обмундировании, но жёлтый цвет – цвет принадлежности к императорской семье, ей бросился в глаза, и только эну Доанна могла его использовать в геральдических знаках. Тут эну Линесса всё поняла и разрыдалась. На неё, стоящую возле стены и тихо всхлипывающую, никто не обращал внимания. Слуги проходили мимо, а придворные бросали пренебрежительные взгляды, сокрушаясь о недостойном поведении молодой эну. Но Линессе было всё равно. Её не волновал этикет и то, что о ней подумают придворные. Пару дней назад ей передали письмо, что скоро в столицу прибудет представительство от короля Мироса и она, с большой долей уверенности осознавала, что её не оставят в покое, если не уедет вместе с ними…

– Что с вами, эну Линесса? – прозвучал незнакомый голос.

Линесса подняла опухшие от слёз глаза и не узнала стоявшего рядом дворянина. То, что перед ней дворянин, сомнений не было. Одет, как подобает энцу. Да и во дворец, тем более в крыло, где располагались покои Императора, посторонних не допускали.

– С кем имею честь беседовать?

– Возьмите, – незнакомец протянул платок, – вы скорее всего меня не помните, я – энц Роила Донса, – вычурно представился молодой человек.

– Очень приятно, – склонив в полупоклоне голову, ответила эну Линесса.

– Позвольте полюбопытствовать, почему такая красивая девушка не в духе?

– Это личное, – ответила эну, но поколебавшись, добавила. Она вспомнила этого молодого человека. Как ей рассказывали, именно он несколько месяцев назад вступился за её честь и бился на дуэли, а поблагодарить отважного кавалера она так и не смогла, – кстати, благодарю, что исполнили долг чести, вступившись за…

– Полно-те, эну Линесса. Любой на моём месте поступил бы так же… – быстро ответил энц Роила, но тут же замолчал, понимая, что произнёс банальность. Хоть он и прибыл из провинции, но и до него доходили слухи, что эну Линесса впала в опалу. И он тут же сменил тему разговора. – Позвольте вас проводить.

– Проводите. И ответьте на один вопрос: что привело вас во дворец? Вам назначена аудиенция у Императора? Как он себя чувствует, вы его видели?.. – вопросы сыпались, как из рога изобилия. Эну Линесса осознавала, что поступает так, как не подобает поступать незамужней эну, но удержаться не могла. Она спрашивала и спрашивала. Её интересовало абсолютно всё: от слухов о состоянии здоровья Императора, до того, какая погода стояла во время путешествия. И всё из-за того, что погрузившись в себя, она забросила прогулки и оставалась в своих покоях, только изредка выходя поинтересоваться, когда прибудет гонец с новыми книгами.

– Во дворец привело меня Высочайшее повеление Императора, точнее, не только меня, всех дворян старше двадцати пяти лет созвал Император. Скоро будет большой приём, на котором верным слугам Империи необходимо присутствовать. Не удивляйтесь, именно так звучало послание. Вот я и поспешил прибыть.

– Приём? – не выказывая удивления, ответила эну Линесса.

«Большой приём!!! – внутренне ликовала она, – это шанс встретиться с дядюшкой и может он позволит»…

– Я не слышала объявления, знаете, зачиталась. Погода не располагает к прогулкам, а по дворцу много не погуляешь.

– Понимаю, если не против, буду иметь честь прибыть на приём вместе с вами, – набравшись смелости, выпалил энц Роила. Кто бы мог подумать, что его грёзы осуществятся. Он встанет рядом с той, о которой мечтал долгое время и не мог забыть.

– Не против. Напомните, когда приём?

– Через неделю. Я приехал раньше, чтобы уладить кое-какие дела, а во дворец, как было велено в письме, прибыл засвидетельствовать своё почтение и доложиться о прибытии.