На нервной почве: познавательная медицинская мифология

В целом же основу приема врача-невролога составляют не все перечисленные выше заболевания, а именно боль различного происхождения. Прежде всего это боли в спине, которыми в какой-то момент своей жизни страдает практически каждый житель Земли. По некоторым данным, боли в спине составляют до 70 % приема невролога поликлиники, являясь абсолютным «лидером» среди других неврологических патологий. Однако для того чтобы хорошо выявлять и лечить боли в спине, оказалось недостаточно исключительно неврологических знаний. Позвоночник, являясь цепью суставов, стал неким камнем преткновения на стыке неврологии и травматологии-ортопедии, что породило еще одну неврологическую специальность – вертебрологию. Вертебрологи – это неврологи, которые активно используют в работе нейроортопедический статус. Нейроортопедический статус – это совокупная оценка состояния скелетно-мышечной и нервной систем. Вертебрологи занимаются диагностикой поражений мышц, связок и суставов позвоночного столба, оставляя заболевания самого позвоночника ортопедам, а повреждения спинальных корешков, расположенных в канале спинного мозга внутри позвоночного столба, – нейрохирургам.

К сожалению, а может, и к счастью, подавляющая часть болей в спине не нуждается ни в каком особом лечении. В арсенале вертебрологов всего 2–3 группы препаратов, которые не оставляют широкого пространства для полета клинической мысли. Именно поэтому со временем произошло выделение из вертебрологов дополнительных специальностей. В первую очередь это мануальные терапевты. Мануальные терапевты в большинстве своем уходят от классической неврологии и сосредотачиваются на развитии навыков лечения руками. Лишь немногие из них продолжают следить за тенденциями современной медицины и поддерживать знания в области лекарственной терапии. Остальные и вовсе балансируют между медициной и шаманством, иногда пытаясь расширить область своих мануальных навыков на лечение внутренних органов (чаще всего желчного пузыря и почек), исправление косоглазия, а если повезет – то и коррекцию ауры…

Техники мануальных терапевтов делятся на мягкие и жесткие. Жесткие техники, популярные в 90-е годы XX века, постепенно уступили место мягким, однако единичные адепты хлопково-шлепкового метода в мануальной терапии все еще практикуют, иногда подвергая пациентов вполне реальной опасности переломов позвонков из-за недостаточного обследования или нерассчитанной силы при проведении манипуляции.

Отдельную опасность представляют всевозможные устройства для вытяжения позвоночника, которые активно используются как вертебрологами, так и мануальными терапевтами. Эти устройства не имеют доказанной эффективности, при этом зачастую представляют вполне реальную опасность. В частности, могут повреждать мышцы и суставы позвоночного столба. Мануальная терапия при адекватном подходе может быть достаточно эффективна при комплексном лечении боли в спине, однако ее эффективность находится в прямой зависимости от персональных навыков мануального терапевта, выбрать которого бывает крайне непросто.

К сожалению, в последнее время из-за широкого распространения мануальных терапевтов и высокой конкуренции на рынке врачей «больного позвоночника» наметился переход части мануальных терапевтов из пограничного состояния в откровенно шаманскую остеопатию (которая недавно, вопреки логике и здравому смыслу, была признана отдельной медицинской специальностью). В основе метода остеопатии лежит ненаучная теория о некой остеопатической дисфункции, которая выражается в нарушении структурно-анатомических взаимоотношений между различными частями тела. Остеопаты активно продвигают свои методики, внедряясь не только в неврологию, но и в другие медицинские специальности. Несмотря на то что большая часть остеопатов вышла из мануальных терапевтов, неврологов и ортопедов, методом постепенно стараются овладеть врачи других специальностей, поскольку, как и любой метод альтернативной медицины, остеопатия приносит стабильный, относительно безопасный доход без особых усилий со стороны практикующего данную методику врача.

Еще одна подгруппа мануальных терапевтов и вертебрологов увлеклась сравнительно новой методикой – кинезиотерапией. Кинезиотерапевты практикуют гораздо более анатомически обоснованную методику, она опирается на терапию движением. По сути это близко к некогда популярным и достаточно эффективным методикам лечебной физкультуры, но включает гораздо более прогрессивные техники и подходы, учитывающие современные наработки и новые знания. Комплексы упражнений, которые назначает кинезиотерапевт (та самая, в сущности, лечебная физкультура), сочетаются с пассивными движениями (механотерапия), когда кинезиотерапевт сам двигает, сгибает, поворачивает ноги, руки, туловище пациента. Активно используется и кинезиотейпирование – наложение специальных липких лент по ходу травмированных мышц, что позволяет, по всей видимости, уменьшить нагрузку на перенапряженные мышцы, снижая интенсивность болевого синдрома и ускоряя выздоровление. Качественных научных исследований кинезиотерапии и тейпирования пока не проводилось (возможно, они идут, но еще не закончены, обычно это занимает не один год), однако вполне понятная анатомо-физиологическая основа делает данный метод вполне приемлемой альтернативой мануальной терапии в составе комплексного лечения боли в спине и конечностях. О мифах вокруг болей в спине на фоне, как уже было сказано, весьма насыщенного «рынка больного позвоночника» читайте в отдельной главе.

А мы перейдем к другому лидеру. Еще одной частой причиной обращения к неврологу, несомненно, является головная боль. Ей тоже посвящена отдельная глава и богатый набор мифов. Вопреки расхожему мнению о простоте и безобидности данного диагноза докопаться до истинных причин головной боли бывает очень непросто. Среднестатистический невролог сможет вспомнить не более 15–20 видов головной боли. Большинство обходятся 5–7 диагнозами в личном «запаснике». А тем временем Международная классификация головной боли насчитывает более 200 вариантов этой распространённой патологии. Такой объем данных потребовал создания фактически новой специальности в рамках неврологии. Головными болями занимаются неврологи со специальной подготовкой и глубоким погружением в проблему – цефалгологи (цефалгия – головная боль).

Обследование и лечение пациента с головной болью требует от цефалголога максимальной сосредоточенности, ведь головные боли не только похожи друг на друга, но еще и часто сочетаются друг с другом, что еще сильнее осложняет как диагностику, так и лечение. В работе цефалгологи используют специализированные шкалы, позволяющие отделить одни головные боли от других, опираются на данные осмотра и опроса пациентов. Данные современных инструментальных методов обследования (КТ, МРТ, УЗИ, ЭЭГ и др.) для диагностики головной боли почти всегда бесполезны и пользу приносят только самим диагностическим центрам, предлагающим подобные услуги.

Кроме головных болей, сюда же входят и лицевые боли, ими тоже занимаются цефалгологи. Поскольку частой причиной лицевой боли являются заболевания придаточных пазух носа и височно-нижнечелюстного сустава, цефалгологи сотрудничают с оториноларингологами и стоматологами. Активное участие в диагностике и лечении головных болей принимают также психиатры/психотерапевты, ведь головная боль очень часто имеет психогенное происхождение, начиная с самой распространенной головной боли напряжения. При этом важно понимать: если боль психогенная, это не значит, что ее нет, это значит, что надо искать причину в эмоциональной сфере, образе жизни и т. д. А это уже компетенция психотерапевта, в некоторых случаях – психиатра.

В институтах и университетах врачи практически не изучают стоматологию, и это делает крайне сложной диагностику болевых синдромов полости рта. Такое положение вещей потребовало выделения еще одной, хоть и очень малочисленной и редкой подгруппы – стоматоневрологов. Они обычно работают совместно со стоматологами и занимаются выявлением и лечением болевых синдромов полости рта, напрямую не связанных с зубами. Напомню, что богатому набору мифов, недоразумений и заблуждений, связанных с головной болью, в книге посвящена отдельная глава.

К сожалению, болевые синдромы не ограничиваются исключительно головными болями и болями в спине. К неврологам обращаются пациенты с тазовыми болями, болями при поражении периферических нервов, головного и спинного мозга, болями в суставах и после хирургических вмешательств, а также с онкологическими болевыми синдромами. Во всем мире проблемами боли исторически занимаются анестезиологи, но в России лечение боли было и остается прерогативой неврологов. В последнее время наметилось изменение этой парадигмы, но до полной передачи полномочий еще очень далеко. Так появилась одна из самых обширных подспециальностей неврологии.

Специалистов по управлению болью в России назвали алгологами (алгос – боль). Алгологи занимаются лечением трудной, чаще всего хронической боли, той которая не проходит при приеме анальгетиков и не поддается обычным способам лечения, например, мануальной терапии или кинезиотерапии. Алгологами могут быть не только неврологи, но и ревматологи, и терапевты, и онкологи, и нейрохирурги, и конечно анестезиологи. Большую роль в лечении боли играют специалисты по паллиативной медицине, нацеленной на облегчение состояния пациента, даже если нет возможности излечения болезни. Тем не менее большинство российских алгологов по первой специальности неврологи, что не позволяет алгологии развиваться в соответствии с общемировыми тенденциями, ведь основой лечения трудной боли во всем мире являются не таблетки и капельницы, а различные интервенции, начиная от блокад и заканчивая системами нейромодуляции, которые устанавливаются в головной или спинной мозг для облегчения трудноизлечимой боли.

Основу приема американских специалистов по лечению боли составляют пациенты, перенесшие неудачную операцию на позвоночнике. В Европе это чаще онкологические пациенты с выраженным болевым синдромом.

Основным оружием алголога является рентгеновская установка, помогающая в проведении различных блокад. Блокады, проведенные под рентгенконтролем, гораздо безопаснее, чем блокады, проведенные вслепую. Рентгенконтроль позволяет доставить лекарственный препарат непосредственно к источнику боли, что существенно повышает эффективность лечения. Естественно, алгологи регулярно используют лекарственную терапию болевых синдромов, в том числе противосудорожные препараты, антидепрессанты и наркотические анальгетики, а также тесно сотрудничают с психиатрами/психотерапевтами, поскольку хроническая боль требует обязательной помощи и с этой стороны. Лечение боли – мультидисциплинарная проблема, в которой алгологи являются лишь супервайзерами.

Но к кому же на прием попадает пациент, обратившись к поликлинику к неврологу?

На самом деле поликлинический или общий невролог – это отдельная специальность. Он должен хотя бы понемногу знать каждую патологию, уметь анализировать сложные и разрозненные данные и своевременно отправлять пациента к своим узкоспециализированным коллегам. Если бы мне нужно было определить, кто из всех перечисленных неврологов круче, то я однозначно выбрал бы поликлинического невролога, ведь его объем знаний и кругозор существенно превышают среднестатистический для узкого специалиста. По сути, поликлинический невролог – это генерал от неврологии. Проблема в том, что настоящих поликлинических неврологов катастрофически мало, как и настоящих полководцев. Гораздо проще выбрать одну область неврологии и полностью в нее погрузиться, чем разбираться в авгиевых конюшнях общей неврологии. Дефицит качественных общих неврологов определяет недостатки всей неврологической помощи в стране. Огромное количество лишних исследований, горы никому не нужных лекарств, потраченное зря время – все это следствие недостатка хороших неврологов первичного звена, ведь неврологов не просто мало, они еще и не хотят сидеть на поликлиническом приеме, предпочитая работать в стационарах, что само по себе вызывает массу вопросов, поскольку неврологический стационар – крайне сомнительное с точки зрения современной медицины предприятие.

10 лет назад я совершенно случайно оказался в крупной европейской больнице и получил возможность посмотреть, как работает немецкая медицина изнутри. Я учился в ординатуре, и это был мой первый опыт посещения столь крупной и серьезной клиники. Огромный госпиталь поражал воображение. Мне хотелось посмотреть все и сразу, но поскольку я всё-таки планировал стать неврологом, неврологическое отделение представляло для меня особый интерес.

По больнице меня водил известный профессор-нейрохирург, и я тут же потребовал препроводить меня в заветную неврологию. Профессор немного смутился и предложил начать с приемного покоя. Он настолько ловко соскальзывал с темы неврологии, что я начал подозревать, что с отделением неврологии что-то нечисто. Итак, он предлагал мне посмотреть приемный покой, отделение лучевой диагностики, терапию, хирургию, урологию, гибридные операционные и даже морг – что угодно, только не неврологию. Тем не менее я был непреклонен. Профессор попробовал еще раз свернуть в сторону МРТ, но в итоге сдался и усадил меня за столик в кафетерии клиники. Пару минут он теребил очки, а потом, как-то хитро улыбнувшись, предложил мне рассказать, каких пациентов я планировал увидеть в их неврологическом отделении. Я немного удивился такому повороту событий, но быстро ответил, что неплохо было бы увидеть, например, пациентов после инсульта.

Профессор снова улыбнулся и объяснил мне, что пациенты с инсультом лежат не в неврологии, а в реанимации с последующим переводом в реабилитационный центр больницы. Тогда я потребовал пациентов с болями в спине. Профессор предложил мне посмотреть на них в амбулатории или в нейрохирургии. Дело приобретало неожиданный оборот. Я предположил, что пациенты с боковым амиотрофическим склерозом (эту патологию еще называют болезнью Стивена Хокинга), если они есть в больнице, все-таки будут лежать в неврологии, но вновь ошибся. Таких пациентов было двое. Один лежал в реанимации, а другой находился в отделении паллиативной помощи. Я немного удивился, но решил продолжить свои изыскания. Несколько пациентов с полинейропатиями (поражением периферических нервов) находились в профильных отделениях, согласно основному заболеванию, которое и стало причиной полинейропатии. Два пациента были в эндокринологии, еще три в отделении токсикологии. Пациент с энцефалитом лежал в инфекции, а пациент с менингитом – в реанимации. Три пациента с невралгией тройничного нерва готовились к операции в нейрохирургии. Двух пациентов с обострением рассеянного склероза лечили в дневном стационаре. Еще четыре пациента проходили обследование в диагностическом отделении. Моя последняя надежда – пациенты с болезнью Паркинсона – проходили амбулаторное лечение в реабилитационном центре.

Сказать, что я был в шоке, – это не сказать ничего. Профессор мило улыбался и ждал моих дальнейших предположений, однако я уже понял, что его так развеселило. В огромной клинике не было отделения неврологии. Ни одного. После того как я сообщил о своей догадке профессору, он рассмеялся и сказал, что ему было как-то неловко сказать мне об этом сразу, ведь я так надеялся посетить настоящую немецкую неврологию. Как позже рассказал мне профессор, у них было неврологическое отделение, где работало 5 неврологов, которые одновременно преподавали неврологию ординаторам. Только вот коек у них не было. Они вели консультативный прием по всей больнице и лечили пациентов там, где те находились на момент осмотра.

Этот случай заставил меня пересмотреть свои взгляды на будущую профессию. Я ведь проходил ординатуру в клинике, в которой было больше 200 неврологических коек, и всегда считал, что невролог – это врач, работающий в стационаре. Как оказалось, в цивилизованном мире, где не принято держать пациента на койке больше необходимых для постановки диагноза 2–3 дней, потребность в неврологических отделениях отсутствует. Более того, в некоторых клиниках совсем ушли от профилирования отделений. Пациенты лежат не по профилю отделения, а по состоянию и рискам. То есть хирургические пациенты находятся отдельно от терапевтических и «чистые» отдельно от «грязных» – с инфекцией. В остальном никого особо не волнует, как именно называется палата, в которой лежит пациент, и на каком она этаже. Врач идет туда, где находится пациент, а не наоборот.

В моем сегодняшнем понимании неврология – это совершенно амбулаторная специальность. Абсолютное большинство неврологических пациентов не нуждаются в госпитализации. Более того, для многих неврологических пациентов госпитализация скорее вредна, поскольку сопряжена с имитацией лечения, которое практически всегда неэффективно и, главное, далеко не всегда безопасно. Исключение составляют стационары при медицинских вузах, где изучаются сложные диагностические случаи для максимально эффективного, современного, творческого подхода к лечению и для обучения студентов и молодых врачей.