СССР 2.0

В этот момент все вернулись к чуму, начиная его разбирать. Петро пытался подойти к матери Сэвтя, чтобы выразить соболезнования, но она смотрела на него разгневанно, закричала что-то на ненецком и ударила, потеряв контроль над собой. Все еще ослабленный, Петро не смог устоять на ногах и упал, застонав от боли. Остальные поселенцы отвели бедную женщину в сторону, с презрением глядя на этнографа, который почувствовал себя ничтожеством. Его целью было восстановить мир в этом месте, но с тех пор, как он приехал, стало только хуже. Ему не удалось быть посредником, он не смог остановить резню. Теперь, когда поселок потерял одного из своих лучших воинов, он чувствовал себя виноватым, как представитель русскоязычного народа, который принес им столько бед. Его действия как этнографа также не могли принести каких-либо важных результатов, ведь судьба поселка была предрешена. Не позднее, чем в конце лета, русские придут снова, собрав все силы, отомстить народу, который доставлял им столько беспокойства. Петро ничего не мог поделать.

Раз все русские погибли, у него еще была какая-то возможность вернуться домой, но он не мог отправиться сейчас же, будучи слишком слабым. У Петра кружилась голова и были галлюцинации. Иногда он видел Иннокентия Петровича, улыбающегося, протягивающего ему руку; иногда, глядя на Саване, он думал, что видит Наташу; иногда фантазии отправляли его обратно в детство, когда мальчиком он играл в самодельном чуме у себя дома. Жизнь северных народов уже не выглядела такой забавной, как ему казалось в детстве. Так долго далеко от дома, в такой мороз, жить среди таких своеобразных народов иногда создавало у него впечатление, что он останется здесь, на севере, навсегда. Может, это и была его судьба – быть погребенным, как Сэвтя, в снегу. Может на севере, о котором он так мечтал, он и обретет вечный покой.

Петро засыпает. Несколько часов спустя, открыв глаза, он видит сноподобное явление, от которого пытается проснуться даже наяву: полярное сияние. Легкие струящиеся ленты света, переливающиеся всеми цветами самых разных оттенков – от изумрудно-зеленого до ярко-алого, как будто медленно танцуют среди звезд. Они проходят, как облака, гонимые северным ветром, как будто всегда движутся на юг, вместе с созвездиями, которые, похоже, их сопровождают, образуя величественную звездную процессию. Это так красиво, что Петро, который уже сдался и не пытался больше проснуться, поднял левую руку – правая онемела – к небу, чтобы потрогать это свечение. Но прикоснуться к нему оказалось невозможным, звездная процессия двигалась быстро, и находилась чуть дальше, чем можно достать рукой. Резкий толчок вернул Петра обратно в реальность. Оглядевшись, он заметил фигуры ненцев на санях (их собственных, убитых русских и его, Петра), запряженных оленями. Рядом с ним бегали собаки самоеды, которые напоминали белые облачка, следующие за санями, привязанные за ошейники. Он также заметил, что его самого привязали к последним саням, управляемым тадебя, на которых тот вез разобранный чум.

Петро дрожал от холода, похоже, это жар. Раненный живот продолжал болеть, Петро пытался что-то сказать, но Ясавей, кажется, его не слышал. Сани летели по ухабам, и каждая кочка отзывалась ударом по спине, теперь уже почти онемевшей от боли. Петра везли не на санях, а привязанным к ним сзади, как простой груз, балласт, который можно было бросить в любой подходящий момент. Скорее всего, только благодаря милосердию шамана он все еще был жив. Если бы не он, Мюсена давно убил бы бедного ученого самым жутким способом, еще когда тот приехал в поселок. Но Петро его не осуждал. Учитывая ситуацию, ненцы были очень дружелюбными, принимая к себе врага. Русские, наверно, не были бы так гостеприимны, если бы какой-нибудь ненец пришел один в Малые Кармакулы, во время вражды народов.

Безусловно, судя по опыту Петра с народами, находящимися под угрозой исчезновения, в регионе Северного полярного круга, да и в других местах, к сожалению, лучшее решение, которое народ мог бы принять, встретившись с незнакомцами – безжалостно их уничтожить. Если бы ненцы, которые имели первый контакт со славянами, поступили именно так, может быть, история была бы другой. Также и колонизация Америки европейцами не произошла бы, если бы коренное население не приняло их с распростертыми объятиями. Из учебника истории, который он прочитал еще в детстве, Петро узнал, что майя – единственная из трех великих цивилизаций доколумбовой Америки, не исчезнувшая с лица земли. В отличие от ацтеков и инков, которые приняли европейцев с почестями, веря, что они боги из легендарных предсказаний, майя видели их такими, какими они были на самом деле – иноземцами, врагами. Враждебные к испанцам с самого начала, майя не покорялись им и не давали захватить свои земли на протяжении веков. В то время, как могущественные империи ацтеков и инков сдались спустя несколько лет, земли майя испанцам приходилось завоевывать шаг за шагом, с ружьями, сильными союзниками из других коренных народов Америки, и огромным арсеналом болезней, которые уничтожали целые нации. Испанцам удалось захватить последнее независимое царство майя чуть больше двухсот лет назад.

«Но мировая история написана кровью, – думал Петро. – Так и рождаются народы. Они не появляются просто так, а возникают в результате столкновений народов-предшественников. Кто знает, может ненцы, так же, как и русские, и народы современной Америки, – которую Петро отказывался называть „новым светом“, в отличие от европоцентристских историографов, – появились именно из-за таких конфликтов? Это просто – смотреть на коренных жителей где бы то ни было и думать, что они были там всегда и ведут тот же образ жизни, как и тысячи лет назад, в то время как свою историю колонизаторы видят гораздо более сложной, разделяют ее на эры и эпохи, как славяне, которые разделились на западных, восточных и южных, а потом уже, среди прочих, возникли русские, в результате различных государственных образований, войн и союзов, сопровождавших всю историю этого региона».

Все эти мысли отвлекали Петра от боли и холода, пронизывавших его тело.

«Именно потому, что народы не появляются из ниоткуда, а происходят от слияния или разделения других, трудно определить, кто иностранец, а кто нет, непросто нападать на первый попавшийся незнакомый народ».

Ненцы уже давно знали русских. Может, их первая встреча и была враждебной, но в какой-то момент появилась связь между ними, из-за любопытства, которое живет в сердцах людей.

«Бьюсь об заклад, если однажды к нам прибудут гости с других планет, люди рано или поздно захотят пойти на контакт с ними, потому что человечество никогда не научится, как следует разбираться с чужаками: убивать их, прежде, чем они расправятся с нами, а также потому что наше любопытство выше всего остального. Оно – двигатель цивилизации, технологии и прогресса. Если бы люди не были любопытными и не думали бы о том, как раскрывать природные тайны, просто соглашаясь со всем, как оно есть, мы бы до сих пор жили в пещерах, – размышлял Петро. – Однако есть и другая важная причина такого поведения при столкновениях между разными цивилизациями – это отсутствие единства внутри человеческой расы. Никогда мы не были едины. Всегда разделяемся: в семье, племени, клане, нации или империи. И всегда боремся друг с другом. С прибытием инопланетян, которые наверняка будут иметь более развитые технологии, чем наши, очень вероятно, что кто-то решит первым наладить контакт с межзвездными гостями, чтобы воспользоваться их знаниями против самого человечества, завладеть новым оружием и смертельными технологиями, чтобы эксплуатировать, убивать и покорять близких соперников – другие народы человеческой расы».

Глядя на звезды, Петро воображал, сколько еще таких планет, как Земля, существует в бесконечной вселенной. Сколько еще Петров было в его положении на других галактиках. Наверное, немного. Иногда казалось, что он сходит с ума, если еще не сошел. Говорят, сумасшедшие никогда не признают себя таковыми. Оставить красивую милую молодую супругу дома, а самому отправиться искать приключения в холодных северных землях – чем не признак сумасшествия?

Наташа была ревнивой и боялась, что Петро влюбится в какую-нибудь ненецкую девушку, такой сильной была его страсть к Арктике. Возможно, поэтому она не выражала восторга, когда муж рассказывал ей о своих исследованиях. Еще во время медового месяца, проведенного в Крыму, он рассказывал жене о красоте северного сияния, которое мечтал однажды показать ей. Наташа после этого не разговаривала с мужем весь день, а тот не понимал причину такого недовольства. Чтобы обрадовать ее, он решил подарить супруге ожерелье-талисман, на которое он выменял компас в саамском поселке на Кольском полуострове, – превосходная ручная работа, типичное местное украшение. Увидев подарок, Наташа спросила Петра, откуда ожерелье. Петро, застегивая его на шее супруги, ответил, а она сначала не поняла. Наташа не блистала знаниями географии и никогда не слышала о саамах. Когда она спросила, находится ли Кольский полуостров недалеко от Крымского, и услышала в ответ слово «Арктика», то сорвала ожерелье с шеи, выбросила его в окно и разрыдалась. Петро разбирался в женщинах не так хорошо, как в народах севера, поэтому он был в ужасе от истерики возлюбленной. Он осторожно подошел к несчастной и наивно спросил: «Тебе не понравился цвет?» – и получил звонкую оплеуху в ответ. Наташа убежала в спальню, крича: «Ненавижу Арктику! Ненавижу саамов! Ненавижу тебя!» – и заперлась. След от пощечины не проходил все выходные. Вспоминая об этом случае, Петро поглаживает щеку с некоторой ностальгией, скучая по тому, как она пылала после удара, по тому теплу, несмотря на то, что тогда ему было очень больно. Холод пронизывал его тело. Зима приближалась, обещая быть суровой.

Тем временем, в нескольких километрах на юг от ненцев, ремни, удерживавшие Олега на спине оленя, разболтались и наконец высвободили его тяжелое тело, которое упало на землю. От удара здоровяк очнулся, испуганный, с трудом открыв глаза, из-за намерзлых сосулек на ресницах и бровях, выросших от пара его дыхания. Он не замерз насмерть только благодаря теплу оленя. Олег плохо помнил, что случилось, казалось, он потерял память. Он не знал ни где он, ни как попал сюда. Ноги онемели так, что ходить было невозможно. Он ощупал свое тело в поиске ранений, потом голову, нащупал небольшую шишку, еще грязную от свернувшейся крови, но не помнил, откуда она появилась. Последнее его воспоминание было о том, как он направился в порт Архангельска по пути на Южный остров, где находятся Малые Кармакулы. Он был капитаном торгового судна и охотником за вознаграждениями в свободное время, особенно, когда имелся драгоценный груз для перевозки. Он и его моряки – алкаши и дебоширы – были специалистами в плавании по морям и рекам Северной Европы, известные как «Арктические пираты». Они слышали о ненецких повстанцах из Новой Земли и решили отправиться туда. После этого он уже ни о чем больше не помнил, зная точно одно: он должен добраться до Малых Кармакул любой ценой.

Голова раскалывалась, и Олег не слишком хорошо ощущал свои конечности, что беспокоило его, ведь это было похоже на начало гангрены. Он тяжело опирался на оленя, который пытался поесть, разрывая снег в поисках растительности. Олег старался размять суставы, шевелил руками и ногами, чтобы разогнать кровь по телу. Затем искал кремень в кармане жилета, надеясь развести костер и согреться, но не нашел его. Морской волк чувствовал себя как будто после кораблекрушения, выброшенный на незнакомый берег и заблудившийся на забытой богом земле. Он пробовал найти какой-нибудь след, по которому можно добраться до станции, но в слабом освещении трудно сориентироваться. Олег знал, что если останется здесь, то замерзнет насмерть, поэтому доверился своим инстинктам и чувству ориентирования в пространстве, определяя направление ветра и выбирая, куда пойти, наугад, с закрытыми глазами.

«50% шансов пойти по правильному пути, 50% – по неправильному», – подытожил Олег, намеренно проигнорировав факт, что в 360-градусном поле шансы угадать правильный путь минимальны. «50% шансов выжить, 50% шансов умереть. Вот и вся история моей жизни», – посмеялся он сам с собой.

Олег взобрался на оленя и поехал верхом по пути, который ему подсказывала интуиция. Бедный зверь еле выдерживал вес здоровяка, медленно передвигаясь. После пары часов такой езды, Олег заметил, что быстрее будет идти рядом с животным.

– Эх, сейчас бы нам здоровую бутылку водки, а, коллега? – шутил Олег.

Он знал, что олень мог бы стать его спасением в случае, если бы блуждания затянулись надолго. В голенище сапога у него был спрятан ножик, которым можно было заколоть его и питаться его мясом, но эта идея не очень нравилась моряку, было жалко убивать спокойное миролюбивое животное, спасшее ему жизнь своим теплом, однако этот вариант тоже нужно было рассматривать на крайний случай. Вдалеке он увидел странный элемент для типичного пейзажа тундры. Приблизившись, Олег понял, что это тело человека славянской внешности, хорошо сохранившееся на морозе, и кажется, он погиб от пулевых ранений и истощения. Похоже, он умер, убегая от чего-то. Чего-то страшного. Олег, стараясь не думать о нем как о себе самом в будущем, решает обыскать труп, в надежде раздобыть что-нибудь полезное. Он находит карту, компас и кремни, – все самое необходимое, в обратном порядке по значимости. Мысленно поблагодарив мертвеца, моряк определяет свое местонахождение и отправляется в путь, на юго-запад, чувствуя себя неловко от осознания, что прежде, по интуиции, двигался в обратную сторону, но обрадованный тем, что нашел это тело, которое, вероятно, спасло ему жизнь.

Капитан продолжал свой путь, собирая по дороге мох, лишайник и веточки, чтобы кормить Вано – это имя он только что придумал для своего спутника – и чтобы потом развести костер. Ветер дул сильнее, и моряк опасался, что это могло быть предвестием бурана. Ему нужно укрытие, на случай, если метель застанет его врасплох. Спустя несколько часов Олег и Вано, оба измученные, видят горку камней на горизонте, выделяющихся на плоской и гладкой местности. Они направляются к насыпи и находят место для ночлега, хотя сама ночь была понятием относительным в это время года.

Олег собрал все веточки кустарников и лишайники, которые смог найти, чтобы поджечь их, выбивая искру из кремня. Сам он чувствовал искушение есть мох, как и его друг Вано, но даже того, что он собрал, было бы мало. Он знал, что если не согреться хотя бы немного, то умрет от холода, не сразу, а долго и мучаясь от угрожающей ему гангрены. Когда наконец удалось развести небольшой костер, достаточно теплый, чтобы согреть руки и ноги, и Вано лег у огня, наконец обретя заслуженный отдых, Олег заметил совсем недалеко несколько светящихся точек в темноте.

Это не огни на горизонте. Они движутся парами, приближаясь. Не очень понимая, что происходит, Олег привстал, чтобы получше разглядеть, потому что пламя костра ослепляло его. И тогда понял: это тундровые волки! «Как же я об этом раньше не подумал!?» – Олег хлопнул себя по лбу. Огонь привлек внимание троих волков, которые подходили ближе и ближе. Они уже учуяли мягкое мясо Олега и Вано. Моряк поднимает камни и бросает их в волков, но это только рассерживает их и раззадоривает. Вано заметил хищников и тихо наблюдал за их приближением, но он слишком устал, чтобы что-то делать. «Если б только у меня был факел…» – сокрушался Олег, пытаясь придумать какой-нибудь план, чтобы отпугнуть зверей. Он взял из костра зажженную веточку и начал отмахиваться ей от волков, которые подошли теперь на опасно близкое расстояние. Похоже, они боялись огня, но веточка маленькая, и пламя быстро погасло.

Один из волков, на вид самый агрессивный, двигался в сторону Олега, который, собрав все силы, поднял с земли огромный булыжник и бросил, придавив им зверя к земле. Остальные двое испуганно завыли, пока их вожак корчился от боли. Олег закричал:

– У, проклятые волки! Думали нас сожрать, да? Это у меня сегодня будет шашлык из волков!

Его громогласный крик отпугивал зверей, которые в страхе отступали, однако, еще кружили по насыпи, даже после того, как Олег продолжал бросать в них камни. Капитан поднял булыжник с уже мертвого животного и оттащил труп к костру. С помощью ножа, он начал разделывать тушу, отдирая шкуру, как вдруг услышал шум за спиной. Это был другой волк, хитро обогнувший стоянку, чтобы напасть сзади. Олег заметил его в тот момент, когда зверь уже был готов прыгнуть в его сторону, начав борьбу не на жизнь, а на смерть между сэр варк и сэр сармик – «белым медведем» и белым волком. Хищник набросился на Олега, стараясь ухватить его зубами, а тот пытался задушить зверя. Ножик выпал из кармана и оказался у костра. Глядя на нож, Олег заметил, что другой волк готовился напасть на Вано, который едва приподнялся, встревоженный угрозой, нависшей над его другом.

– Сзади! За тобой, идиот! – закричал Олег, как будто олень понимал по-русски, а волк, раскрыв оскаленную зубастую пасть, напал на бедного оленя, который прыгал и уворачивался, пытаясь освободиться от хищника, впившегося ему в спину.

Стеная от боли, Вано упал в костер, потушив его своим телом. От его падения в снег ножик отбросило в сторону Олега, который из последних сил боролся с волком, отталкивая зубастую пасть от своего бородатого лица. Но зверь острыми когтями разрывал изношенную одежду морского волка, который разъяренно рычал на тундрового волка, так дико, что трудно было разобрать, кто из них зверь, а кто человек. Олег освободил одну руку, чтобы нащупать ножик в темноте вечных сумерек, пока Вано изворачивался и, обезумев, барахтался в снегу, стараясь стряхнуть с себя дикого зверя, не оставляющего попыток поужинать оленем. Клыки волка уже почти дотягивались до носа Олега, рука которого угрожала отказать от усталости, позволяя хищнику вонзиться зубами в лицо здоровяка, а это означало бы его конец. Олега тошнило от зловонного запаха из пасти волка, который рычал прямо в его лицо, это мешало думать. Как будто сама по себе, правая рука Олега в суматохе искала ножик, лежащий всего в нескольких сантиметрах.

После нескольких безуспешных попыток, Олег наконец нащупал пальцами ножик. Капитан быстро схватил его и вонзил в живот волка, теплая кровь полилась на его руку, продолжавшую наносить удары, пока зверь не перестал сопротивляться. Тогда великан поднялся и молнией подбежал к волку, атаковавшему Вано, пнув его так сильно, что хищник улетел на несколько метров, завыв от боли. Последнее, что зверь увидел в жизни, – устрашающая фигура русского гиганта, с окровавленным ножом в руке, а затем огромный ботинок, раздавливающий его кости. Олег подошел к Вано, который тяжело дышал, не двигаясь. Бедный олень сильно пострадал от нападения, но его толстую шкуру было не так просто прокусить. Олег гладил бедное животное, не зная, как ему помочь. Он решил развести новый костер, используя остатки отностительно сухого мха, собранного раньше неподалеку. На этот раз он сделал костер более незаметным, скрытым в углублении среди камней, так что издалека он не был виден никакому хищнику.

При слабом свете огня Олег разделал ножом шкуру одного из волков, укрыв ей Вано, прижал пальцами над местами ранений, чтобы остановить кровотечение. Моряк, как и обещал, приготовил шашлык из волка на ужин – зажарил окорок на костре. Он пил кровь зверя, еще теплую, испытывая жажду и веря, что кровь животного придаст ему сил. Капитан предложил кусок окорока Вано, который, тяжело дыша, отвернул морду с отвращением. Олег засмеялся и легко похлопал оленя по спине:

– Эх ты, травоядный мой друг. Не знаешь, от чего отказываешься!

Капитан «Арктических пиратов» вдруг вспомнил о своих компаньонах. «Где бы они могли быть»? – думал он. Найдутся ли они в Малых Кармакулах? Пока что Вано выполнял роль его компаньона, на котором он и улегся, укрывшись шкурой волка – отличное одеяло для такой холодной ночи. Олег спрашивал себя, после стольких лет на борту легендарного «Морского царя» – так назывался его корабль – стал ли он зависимым от общества. Одиночество – самый большой страх в жизни морского волка, всегда окруженного друзьями и женщинами, за искючением моментов, когда необходимо бороться с врагами, которых он тоже имел немало. Теперь, когда он оказался один, потерял память, только Вано и спасал его, давая ощущение, что он не всеми брошен и позабыт.

Измученный великан наконец задремал, глядя в изумлении на представление природы, который северное сияние устроило над его головой. Олений живот служил ему большой подушкой, и Олег провалился в глубокий сон, мечтая найти своих соратников и вернуться к цивилизации.

После почти целого дня в пути, ненцы остановились, выбрав место для нового поселка, в нескольких километрах на северо-запад от предыдущей стоянки. Мюсене хотелось пойти еще дальше, если возможно, даже на Северный остров, на другую сторону света, тогда бы русские точно не добрались до них, но из-за плохой погоды караван шел трудно, медленно. Видя, что ненцы не могли уже идти дальше, Мюсена, который вел группу, сжалился над несчастными и решил остановиться. Как это ни грустно, на самом деле он знал, что куда ни направляйся, русские все равно их отыщут. Вместе с Хадко и Ясавэем, он начал ставить чум. Вокруг была горная ухабистая местность, что доставит неудобства поселенцам, но и вероятным экспедициям также будет сложно добраться до них. Хотя, поднявшись на одну из ближайших гор, чтобы осмотреться, Хадко заметил, что они находились недалеко от моря, а это могло быть опасно. Близость к берегу означала более высокую влажность, а значит, еще и пронизывающий холодный ветер. С одной стороны, горный рельеф местности, где решено было поставить чум, создавал естественный барьер для врагов, будь то люди или дикие звери – волки и медведи, – однако, здесь опасность могла угрожать им с другой стороны, в виде вражеских кораблей. Море еще не вполне замерзло, так что сюда могло прибыть даже большое судно.

В такой ситуации необходимо быть осторожными и не подавать знаков своего присутствия, которые могут заметить с берега. Вернувшись к поселению, Хадко рассказал о своей разведке Мюсене, починявшему сани. Они обсуждали, что предпринять в случае нападения, пока поселенцы, в большинстве своем, женщины и дети, собирали мох и веточки, чтобы развести костер.

Ясавэй подошел к Петру, лежавшему в импровизированном спальном мешке, в мучениях от жара и галлюцинаций. Петру показалось, будто это не старый шаман пришел, а его отец Мыкола.

– Тату, це ти? – спрашивал он по-украински: «папа, это ты?»

Ясавэй понял только то, что мужчина бредит, и начал жестикулировать, говоря что-то по-ненецки. Петро, на этот раз по-русски, отвечал:

– Ничего себе, папа…! Я… не знал, что украинский настолько… отличается от русского! – и ему было чему удивиться, ведь ненецкий не похож ни на один из языков индо-европейской семьи.

Ясавэй решил, что лучше затащить иноземца в чум, где уже собирались разжечь костер.

Народ собрался внутри чума на обед. Саване думала дать немного еды Петру, который ничего не ел с тех пор, как его ранили, и потерял много крови, но угрюмый Мюсена не пустил ее, не комментируя свое решение ни единым словом. Для него было бы лучше, чтобы иностранец просто сдох. С самого начала он был против присутствия русского и принял его в чум только из уважения к Ясавэю. Еще вчера было несколько моментов, когда воин целился в Петра, и не выстрелил только потому, что был занят другими русскими. Кроме того, тадебя осудил бы его за такой поступок, а раз нельзя убить, пусть нежеланный гость умрет от жара, корчась от боли. Это даже приятнее, наблюдать, как он страдает от медленной и мучительной смерти, чем устроить ему быстрый и безболезненный конец.

Погода заметно ухудшалась, чум трясся от сильного ветра. После взрыва, устроенного сэр варк во время сражения, жилище было местами повреждено, его залатали на скорую руку, используя доски из саней пиратов и шкуру погибших в стычке оленей.

– Будет метель, – сказал Ясавэй, чувствуя холод от ветра, приносящего маленькие снежинки.

– Нам обязательно нужно поесть и отогреться хорошенько, – наставляла Саване детей, собирая их вместе.

Старый шаман оглядел горы вокруг и покачал головой: «Похоже, здешние духи недовольны. Я чувствую плохую энергию, ненависть и обиду вокруг меня», – рассуждал старик, беспокоясь о жизни Петра. Он знал, что большая часть этой энергии исходила от Мюсены, презиравшего иноземного исследователя.

Мюсена сильно изменился. Раньше он был славным скромным парнем и ненавидел драться. Ему пришлось научиться воевать, когда ненцы убежали на север острова, а русские преследовали их. Во время первого же сражения отец Мюсены, Саваня, храбро погиб, защищая убегающих поселенцев и отвлекая внимание русских в другую сторону от чума, чтобы ненцы смогли скрыться. Во время второй атаки русских, Мюсена отправился по следам отца навстречу верной смерти, после того, как мать, раненная пулей в легкое, умерла у него на руках. Обезумев от гнева, он пошел с копьем против русских, собственноручно убив троих. Когда же бой закончился, с ножевыми ранениями, избитый и с простреленным боком, он все еще рвался воевать, не различая, где враги, а где друзья, ослепленный ненавистью. Только с помощью Саване он научился сдерживаться, начал пропускать свой гнев через винтовку и стал отличным стрелком. В то время они были влюблены друг в друга и, среди хаоса и войны, попросили тадебя соединить их тела и души, чтобы быть вместе навсегда, что бы ни случилось.

Саване немного младше Мюсены, ей около 17 лет, но она обладает умом и рассудительностью зрелой мудрой женщины. Она единственная могла поддерживать психическое здоровье Мюсены. Пока еще единственная, так как – воин не знал об этом – Саване ждала от него ребенка. Все, чего хотела девушка, – родить в спокойном месте, где дитя могло бы вырасти счастливым и здоровым. Очевидно, что место, где они находились, не было подходящим. Это самое «спокойное место» существовало, по-видимому, только в мечтах Саване, ведь они все время переезжали из-за жутких обстоятельств. Но даже так она не теряла надежды и верила, что, в конце концов, все будет хорошо. А если сейчас не все хорошо, значит, еще не конец. Только она подумала об этом, как чум затрясся. Это метель наконец подобралась к ненцам.

Снег, прежде тихо падавший маленькими снежинками, танцующими на легком ветерке, теперь резко обрушился сильными ударами невидимой плети. На самом деле, не такой уж невидимой: это ветер невидим, а снег, который он несет, завихряется и рисует красивую, но страшную картину. Ветер дул изо всех сил, так что вскоре ненцы снова пошли просить тадебя сделать что-нибудь, чтобы остановить жестокое представление метели. Ясавэй, который до тех пор спокойно сидел в уединении в своем углу чума, открыл глаза и выслушал просьбы поселенцев. Некоторые спрашивали, почему чум не поставили ближе к подножию горы, чтобы защититься от ветра, и Мюсена сразу отвечал:

– Посмотрите, сколько снега на вершинах гор! Мы поставили чум в самом лучшем месте из всех, что можно было найти вокруг, и изучили все возможные выходы из ситуации, в которой оказались. Здесь наш чум уязвимее для метели, но зато дальше от возможных лавин!

По нервному тону голосов Мюсены и поселенцев шаман заметил, что ситуация становится критичной. С одной стороны, они позаботились, чтобы их не поглотила снежная лавина, с другой стороны, если их подметет бураном – такой исход будет не лучшим для и без того многое переживших людей. Ясавэй поднялся и начал исполнять ритуал для духов-хранителей ветра, с песнопениями, размахивая посохом, но все зря.

После каждой безуспешной попытки поселенцы, нервничая, глядели на шамана, притихнув так, что слышались только стоны иноземца, который лежал в чуме, мучимый жаром.

Тадебя исполнял специальные танцы и ритуалы, но мороз только крепчал. Похоже, что духи природы больше не слышали его, может, оттого что, будучи мудрыми, они впали в спячку, как медведи…

– Тадебя, а где еще можно найти этот камень? – любопытствует Петро. – Я хотел бы получше его изучить.

Ясавэй показывает жестом идти за ним. Снаружи чума день кажется светлее, а погода значительно приятнее, чем вчера вечером. С трудом Петро идет по следам шамана на снегу. После того, как они добрались до вершины одного холма, тадебя останавливается и смотрит вдаль.

– Знаешь, Петро… – начинает объяснять по-русски старик после долгой паузы, перебитый кашлем, мучившим этнографа. – У этой земли, называемой нами Сиртя, есть такие секреты, которые человек объяснить не может. Под нашими ногами находится бог Нга, который держит весь мир. Только самые могущественные из шаманов могут общаться с ним, с помощью силы того камня, что я использовал. Я последний шаман, у которого есть такая сила. Тот камень передается из поколения в поколение, происходит он из этого самого места, где мы сейчас находимся. Я верю, что случившееся вчера – это ветер судьбы, предсказавший, что скоро произойдет нечто грандиозное. Грандиозное, но не обязательно хорошее. Я верю, что ничего не бывает просто так, и ты сюда приехал с целью, поставленной богами. Если ты сможешь раскрыть тайны этого камня и познать его настоящую силу, ты будешь способен сделать великие подвиги ради человечества.

Петро слушает внимательно. Он понимает значимость момента, и видит, что вся его жизнь до сих пор была как будто одной большой головоломкой, и он только что нашел важнейшую деталь, чтобы ее решить. Его детские мечты о том, чтобы путешествовать во времени и увидеть древние цивилизации, отправиться в будущее и посмотреть, какими мы станем… Как будто сейчас он мог потрогать эту мечту своими замерзшими руками, как будто его боль отступила, он был охвачен чувством эйфории, словно получил сокровище, которое всегда искал, сам того не зная.

– Но есть одно но, – предупреждает старик. – Сила камня Нга неизмерима и может быть использована во благо и во зло. Я вижу, что ты дух добра, принесенный сюда богами, ты свободен от жадности и злодейства. Ты – посредник, который должен принести силу этого камня миру, став его хранителем. Я не могу завести на полную мощность этот неоценимый подарок, но ты посланник богов, который сможет развить силу этого камня до невообразимого уровня. Используй его во благо, и он принесет Земле мир. Используй его во зло, и пострадаешь от жутких последствий!