Элли

VII

Вернувшись ко мне домой, первым делом мы скинули мокрую одежду и, по очереди приняв душ, переоделись в свою повседневную одежду. Сенге пришлось воспользоваться тетиным феном, чтобы тщательно высушить волосы.

Томас собрал одежду и спрятал её и бутылку с горючей смесью в багажник.

– Главное, завтра вернуть всё это в сырую каморку, и проблем не будет, – сказал он.

Переодевшись в сухое и высушив волосы мы поднялись ко мне в комнату и до шести часов утра пировали. На самом деле выпили всего по паре бутылок пива – мы были слишком разгоряченные чтобы всерьез напиться. Всё это время мы обсуждали случившееся, каждый со своей позиции, занимаемой на местности во время операции.

– Я такого никогда в жизни не видела, – сказала Сенга, – в кино это не так оглушительно.

– Да, помните, как тогда в детстве помогали тушить пожар? – вспомнил Томас.

– Да, такое не забывается, – сказал я, вспоминая, как мы вместе со взрослыми бегали с ведрами и тянули поливочный шланг из ближайшего сада, – самое обидное, что нас – детей, игравших неподалеку и заподозрили в поджоге.

– Да пошли они! – сказал Томас. – Главное, чтобы сейчас не заподозрили.

– Жалко что у меня не вышло, – сказал я. Не знаю, что меня волновало больше – то, что я не смог сжечь экскаватор, и что у нас на руках осталась бутылка с зажигательной смесью, или то что мне не удалось доказать своё мужество? – Проклятый фитиль, надо было лучше заматывать!

– Вообще, у меня была мысль заменить фитиль электронным таймером, – сказал Томас, – но как по мне, вещь это тоже не особо надежная. Да, не бери это в голову, это может даже и лучше, если бы было два взрыва, то всем однозначно стало бы ясно, что это поджог, и все сразу ринулись бы на поиски, а вот один взрыв говорит о возможной неисправности, или еще о каком форс-мажоре.

– Нет-нет-нет, все прошло отлично – добавил Пол, – всё прошло идеально, как мне кажется.

– Главное, чтобы всё не обернулось против нас, – сказала Сенга.

Но, думать о плохом нам не хотелось, и до самого утра мы больше не затрагивали негативную сторону произошедшего. А затем мы легли спать, конечно, я без проблем мог разместить всех гостей по комнатам и по диванам, но у нас даже в мыслях не было расходиться, поэтому Сенга уснула на моей кровати, а все остальные расположились на полу.

Но, очевидно, большое количество адреналина не дало мне долго спать, и поэтому в восемь часов утра, после бодрящего двухчасового сна, я открыл глаза и больше уснуть уже не смог. Тогда я спустился вниз и сварил кофе. Дождь прекратился и черные тучи сменились светло-серыми, ветер изменил направление, и утро было довольно-таки холодным даже по нашим меркам. В ожидании когда будет готов горячий черный напиток, я сидел за столом, смотрел в окно и неторопливо поедал овсяное печенье, и только собрался налить кофе в чашку, как раздался стук в дверь.

На пороге стоял местный полицейский Реджинальд Эванс. Высокий, с чуть седеющими на висках соломенными волосами, аккуратно уложенными под фуражкой с шашечками, и густыми усами, скрывающими верхнюю губу. Этот утренний визит резко выбил меня из колеи, но моё волнение и даже легкое заикание в этот момент легко можно было списать на ранний подъем.

– Инспектор Эванс, что-то случилось? – спросил я.

– Привет, Соэрли, – поприветствовал он меня. Сделав ударение на моём имени, которое так нравилось учительнице литературы, считавшей что меня назвали в честь поэта Сорли Маклина, хотя на самом деле это была местная вариация древнего имени ярла Сумарлиди, которое приглянулось моим родителям, любителям истории, – обхожу всех, кто мог что-то слышать.

– Пройдёте?

В этот момент его глаза встретились с желтыми глазами выглядывающей из-под длинного халата черной пантеры, вытатуированной у меня на ноге по эскизу Моряка Джерри.

– Да, благодарю, – сказал он и прошел в дом.

Мы прошли на кухню, я наконец-то налил себе чашку кофе и предложил гостю, при этом тратя все силы на то, чтобы кофейник не дрожал у меня в руке.

– Да, не откажусь от чашечки, с раннего утра на ногах на обходе.

– Ложечку бренди?

– Нет, нет, на работе даже ложечке не место, – он отхлебнул кофе и сказал, – дальше по домам идти смысла нет, уж очень далеко. Ты ничего ночью не слышал?

– Нет, у меня вечеринка была, с ребятами просидели наверху, музыку слушали, – ответил я и, подумав, добавил, – не громко, конечно. А что произошло?

– Ночью на стройке прогремел взрыв, – сказал Эванс, – с ночи ходим по округе и всех расспрашиваем, кто слышал взрыв, и не было ли ночью, или вечером чего подозрительного. Может, вечером кого-то подозрительного видели? Хм, в четверг вечеринку закатили? – добавил он, обратив внимание на несколько пустых бутылок на столе.

– Нет, мы с вечера из дома не вылезали, ничего не слышали даже. А что взорвалось? Никто не пострадал? А, вечеринка… да, Сенга со своей группой недавно в городе на танцевальном конкурсе первое место заняла, вот мы и решили её успех отпраздновать.

– Экскаватор рванул, жертв нету. Да, я для протокола спрашиваю, там и соседи, что ближе живут, ничего не видели и не слышали. Но эта стройка мне уже поперек горла, тут ещё экспертов вызвали из города на проверку техники из-за несчастных случаев, так я их везде должен сопровождать постоянно. Всё-таки летальный исход, это вам не шутки.

Кофе из маленьких чашечек мы допили уже в молчании.

– Слушай, как ты заметил, я без напарника пришел, – после раздумья добавил он и аккуратно вытер капли кофе с усов, – отпустил его отсыпаться и решил по старой дружбе с тобой поговорить наедине.

– Да?

– Хочу поговорить как старый друг семьи. Я не уверен на сто процентов но, кажется, я знаю, кто виноват в порче имущества экологического клуба. Хорошо они не подали заявление в итоге, уж слишком многим они не нравятся, даже жене моей. Она, как говорится, женщина сознательная, но один раз сходив к этим «экологам», больше не пошла. Говорит, марксистский кружок какой-то, может, шпионы советские они вообще!

– Да уже и советского союза нет, так, скорее сочувствующие.

– Да, но не суть, ты понял к чему я. Они не подали заявление и черт с ними, вроде все тихо. Думаешь, я не знаю, кто в замке на севере лисью охоту сорвал? Я эти вегетарианские штуки не особо люблю, но и богатеи эти с жиру бесятся – живности в лесах и так мало, а они последних лис и кроликов губят. Но и эти охотнички не направили запрос в наш округ, а то пришлось бы мне искать виновных, и я бы их нашел! Так вот, к чему это я, порча частной собственности по мелочи это одно дело, но если выяснится, что в этом взрыве вы, ребята, как-то замешаны, я не посмотрю на то что хорошо знаю всех ваших родных, это уже дело серьезное. Там на месте работают эксперты, и собак с собой привезли, но пока тушили экскаватор, все следы затоптали, да и дождь всё размыл, но если что-то найдут, то уж мне придется землю рыть, а виновных найти.

– А могла это быть молния? – спросил я, только ради того чтобы спросить.

– Могла, конечно могла, но надо ждать заключение.

Вдруг на лестнице раздались громкие шаги Томаса.

– Инспектор Эванс? Вы тут по делу? – невозмутимо спросил он.

– Привет, Тавас. Да, ночью на стройке взрыв произошел, но вы, ребята, ничего не слышали, значит? – у инспектора была привычка произносить имена на местный манер, как они звучат по-гэльски. И, на самом деле, собеседникам нравилась эта его привычка.

– Нет, абсолютно ничего. Никто не пострадал?

– Нет, всё обошлось без жертв. Возможно, какие-то неполадки с проводкой были, или ещё что. А наш тренер, значит, перед работой кутит? Скажи мне, как там мой Бриан, усердно тренируется?

– Да, я не то чтобы прямо кутил, – смущенно ответил Томас, – Бриан молодец, если не будет лениться, скоро будет гордостью школьной команды.

– Кофе? – я знаком предложил Томасу присоединиться к нам за столом.

– Нет, спасибо, – ответил он, – надо торопиться, в школе попью. Пока. Инспектор Эванс, всего доброго.

Не знаю, почему Эванс не завел и с Томасом тот же откровенный разговор, что и со мной? Наверно, ко мне было особое отношение из-за тёти, в которую он был когда-то влюблен и, возможно, из-за этого испытывал к нашей семье теплые чувства. По сути, сказать было больше нечего, и полицейский ушел через пару минут после того как от дома отъехала машина Томаса. Я снова остался на кухне один, но одиночество мое длилось недолго, шум отъезжающей машины разбудил Пола и Сенгу и через несколько минут они уже спустились вниз.

– Томас уже уехал? – спросила Сенга.

– Уехал, и Эванс ушел.

– Тут уже была полиция? – воскликнул Пол, – они уже что-то искали? Он уже что-то знает?

– Нет, опрашивал всех кто что-либо слышал. Но он, скорее, догадывается – не скажу что он угрожал, скорее предупреждал держаться подальше. Лучше нам в ту сторону на прогулки вообще не соваться и вести себя как ни в чем не бывало.

Неделя прошла в мучительном напряжении, ко мне снова вернулась бессонница, которая не мучила меня уже довольно давно. К счастью, срок годности старых рецептов ещё не вышел и мне не пришлось околачивать приемные перед врачебными кабинетами. Возвращаясь из аптеки и ещё не приняв таблетки, я уже испытал заметное облегчение и позвонил Сенге, пригласил её на прогулку, чтобы узнать последние новости. От неё я узнал что строительство гольф-клуба отменено и наши холмы пока в безопасности. Следствие зашло в тупик, собаки, носившиеся всё утро среди холмов, ничего не унюхали из-за дождя, да и ничего подозрительного в экскаваторе не нашли – уж слишком сильно он обгорел, хотя очаг возгорания все-таки вызывал вопросы. И как оказалось, уничтожение экскаватора не было главной проблемой, хотя и стало катализатором, ускорившим процесс развала всего проекта. Неисправную электронику ещё не сбросили со счетов, но хозяин проекта, от которого начали уходить инвесторы, заявил, что это однозначно был поджог, и виноваты или те рабочие, что получили травму на стройке, или родственники погибшего в результате несчастного случая. Потерпевшие же, которые надеялись на мирное разрешение конфликта и компенсацию за испорченное здоровье, были оскорблены до глубины души и подали встречный иск, обвиняя нанимателя в преступной экономии средств на своих работниках, и к медицинским затратам прибавилось требование компенсации морального вреда. Неудивительно, что про черный скелет экскаватора на самом деле все почти сразу забыли, это была уже не самая серьезная проблема.

«А что если какой-нибудь завод выкупит эту землю?» – такие мысли начали меня мучить постоянно. Это порождало очередную волну сомнений, которая полностью прошла только два года спустя, если говорить забегая вперед. Землю выкупил фермер, чьи родители жили в этой деревне много лет назад, и вот на пенсии он решил вернуться на историческую родину вместе со своей семьей, чтобы посвятить остаток жизни фермерству.

Мы с Сенгой шли вдоль дороги у выезда из деревни. На той стороне стояло несколько белых жилых домов и магазинчиков, а на нашей стороне каменным змеем уходил вдаль невысокий забор, сложенный ещё несколько веков назад, за которым начинались зеленые поля, неожиданно обрывающиеся глубоким оврагом, из которого торчали верхушки деревьев. А дальше, за горизонтом, было голубое море. Мы присели на нагретые ранним летним солнцем зеленоватые камни.

– Так, говоришь, раз твои родители дружат с Эвансом, ты бы точно знала, если бы в полиции про нас что пронюхали?

– Конечно, они с ним ужинали на днях. Если по горячим следам ничего не обнаружили, то теперь уж точно ничего не найдут, – сказала она и откинула прядь непослушных волос со лба, но ветер сразу же вновь поправил её прическу по своему усмотрению, – может, зайдем в лавку, возьмем по пинте? – спросила она и кивнула в сторону лавки по ту сторону дороги.

– Не, мне нельзя, – сказал я и распахнул свой черный харрингтон, обнажая клетчатую подкладку, достал из глубокого кармана пластиковый контейнер, чуть больше спичечного коробка, застучавший как кастаньеты, – я опять принимаю антидепрессанты, неохота с инсультом свалиться.

– Ааа, ну ладно, тогда и я не буду, – сказала она и посмотрела на меня с сочувствием, – ты же вроде уже давно их не принимал? Это у тебя после той ночи?

– Да, опять не сплю и эта мания преследования опять развивается.

– Тебе надо отвлечься. Мы, кажется, совсем забыли что у нас концерт через полторы недели. Я думаю, нам надо каждый день собираться и нормально репетировать. Заодно и мысли прояснятся.

Она была полностью права, программа была у нас нехитрая, и знали мы её назубок. Но сейчас было важнее отвлечься.

– А ты не будешь против, если мы на концерт позовем Элли? – внезапно спросила она.

– Ты про ту самую Элли? Нет, а почему я против должен быть? Зачем у меня разрешения спрашивать?

И тут я увидел во взгляде Сенги странный сердитый блеск. Она явно была недовольна моим ответом, кажется, я что-то упустил, какой-то тонкий намек.

– Аааа, ты имеешь в виду не просто послушать музыку? Под «позовем Элли» ты подразумевала «мы позовем Элли с тобой на свидание», я так понял?

– Ну, а почему бы и нет? Мы с ней в последнее время очень сдружились, а вот с ребятами она мало общается, она, как и ты, вообще мало с кем общается. И она очень симпатичная. Мы вчера с Полом созванивались и обсуждали это, он подумывает на старости лет уйти в монастырь, но ты то нет! Пора, быть может, уже и залечить сердце, разве я не права?

По идее, я должен был рассердиться что друзья у меня за спиной пытаются устроить мою личную жизнь, но Сенга была права – пора было уже и залечить сердце. Последние годы в любви мне не везло, пару лет назад я постоянно встречался и расставался со своей возлюбленной, и вот после самых горячих признаний в любви и заверений, что она бросает своего бойфренда и на этот раз мы будем вместе уж точно навсегда, вскоре объявила что беременна от своего парня. Она ушла от него, но и наши отношения рухнули как карточный домик. Меня она видела отцом своего ребенка только в перспективе, в будущем, а я себя в этой роли, признаюсь, вообще не видел. После я бросался в любовные авантюры без разбора, и последние отношения вновь привели меня в кабинет врача за очередным рецептом на транквилизаторы. И если до этого мне разбивали сердце, то в последний раз мне напалмом выжгла все нервы одна навязчивая особа «первой дивизии патологических лжецов», выдумывающая себе биографию и после расставания продолжавшая слежку. Что ж, если сам я не могу организовать свою жизнь и построить личное счастье, может, не стоит отказываться от помощи друзей? Вот до начала нашего века по всему миру браки вообще организовывались родителями, может, со стороны оно и виднее.

– Да ладно, зови её, познакомлюсь наконец, а то я единственный, кто из нашей компании до сих пор с ней не знаком. Ну что, вечером созвонимся и начинаем репетировать у Пола?

VIII

Следующую неделю мы посвятили репетициям перед выступлением в пабе-гостинице в соседней деревне. Благодаря музыке и компании друзей приступы паники и мания преследования отошли. Кроме того, до меня дошли слухи что анализ останков экскаватора показал вероятность преднамеренного поджога, но больше никаких улик в деле не было. Никто из нашей компании не заинтересовал полицию, даже как свидетель. Кажется, жизнь возвращалась в своё русло и единственное, что волновало меня сейчас, это предстоящий концерт.

В нашей деревне тоже был паб и никто не запрещал распевать там песни, но он был очень маленький и не предназначен для выступлений. В деревне же, что стояла к северу от нас, была гостиница, в которой довольно часто останавливались туристы, а в паб на первом этаже и местные очень любили заглянуть. Это было традиционное для этих мест трехэтажное здание, сложенное из белого камня, с крышей, покрытой тёмно-синей черепицей и высокими окнами. И вот, у входа в эту гостиницу при помощи Томаса каким-то образом появилась афиша с названием нашего проекта. Жанр мы решили не указывать чтобы не отпугнуть местных слушателей словами вроде «пост индастриал», «апокалиптический фолк» или «тёмный фолк». Да и программу мы составили довольно легкую для слуха, поэтому Полу для выступления не понадобились так любимые им различные примочки для создания электронных шумов и скрежетов, и он ограничился детским синтезатором.

В день концерта мы приехали за час до выступления, этого времени вполне хватило чтобы настроить звук и переодеться. По сути, настраивать было нечего кроме синтезатора, а переодевание состояло в том что мы скинули куртки и одели маски. Сначала мы хотели одеть маски фестивальные, которые изредка можно встретить на деревенских праздниках, но потом решили, что такие маски хороши в своё время и на своём месте, и выбрали себе дешевые венецианские маски в сувенирном магазинчике. Мой выбор остановился на полумаске серебряного цвета, чей узор вызывал аналогии с Зеленым Человеком, только тут узор был похож не на дубовые листья, а на листья болотного растения с острыми зубцами. Изнутри я приклеил тонкую черную ткань, так что никто не видел моих глаз.

В назначенное время перед сценой собралось несколько десятков человек. Но это была не наша заслуга, в субботний вечер они и так собрались бы как обычно, тут были и местные, и спустившиеся из своих комнат туристы, которым захотелось приобщиться к нашей культуре пабов, в чем в наших краях им никогда не отказывают.

В зале горел тусклый, но тёплый оранжевый свет, отражавшийся от красноватого лакированного дерева, которым были обшиты стены. Слушатели пока стояли ближе к барной стойке, чем к сцене. Сценой я называю это условно – небольшой подиум, возвышавшийся на полфута, на котором мы еле уместились вчетвером – впереди стояли мы с Томасом, который сегодня играл на акустической гитаре, а по бокам от нас и чуть дальше стояли Пол с небольшим синтезатором и Сенга с бубном в руке.

Томас поприветствовал публику, и нас авансом наградили аплодисментами. Первой начала аплодировать рыжеволосая девушка, подошедшая ближе всех к сцене. Пол зажал первую клавишу и по залу разлились медленные волны приглушенного охотничьего рожка. Первая волна гула, вторая, и вот уже пальцы Томаса ударили по струнам, наполняя зал волнующим звуком. Пока публике все нравилось, но впереди оставалось самое волнительное – сама песня.

Основными вокалистами были мы с Томасом – два баритона, правда его голос был более звонким, в то время как я пытался петь максимально ниже. Начать мы решили с воинственной песни о разрушении лондонского моста из древней исландской рукописи «Круг земной». Впервые эти стихи я увидел в старом библиотечном издании и решил исполнить их как песню:

Лондонский мост разрушен.

Завоеваны здесь злато и слава,

Щиты звучат,

Поют рога боевые

Хильд гордо гудит

Стрелы поют,

Кольчуги трезвонят

Один победу Олафу дарит

Король Этельред друга обрел:

Храбрый Олаф защитник трона -

В кровавой битве

Отстоит своё право,

Отвоевал свою землю

Кроваво-красной рукой,

И сын Эдмунд на троне его заменяет -

Эдмунд, звезда королевского рода!

На лондонском мосту Олаф вещал

Волю Одина воинам храбрым -

"Победите или падите!"

Эта песня понравилась нам всем, в ней была история, сражения и героические подвиги королей и святого Олафа. И у публики она, кажется, тоже вызвала интерес.

Затем мы решили исполнить переделку старинной песни, которую мы позаимствовали из книги Элис Гомм «Традиционные игры Англии, Шотландии и Ирландии». Пол сменил синтетический охотничий рожок на звук пастушьей флейты, и Сенга запела:

Дисы, дисы, зеленая трава,

Дисы, дисы, дисы;

Приходите все вы милые девицы

И танцуйте вместе с нами.

Есть ли у тебя селезень,

Или у тебя есть юноша

Чтобы ручаться за тебя?

У меня не будет утки,

У меня не будет селезня;

Но у меня есть милый

Что ручается за меня.

На эту песню обратила внимание моя подруга по переписке Алисса, она посчитала что «дис» не просто набор букв для заполнения вакуума в детской песенке, а память о древнегерманских женских божествах дисах.

В тот вечер мы практически не исполняли своих собственных песен, а сосредоточились на фольклорных, которые могли быть знакомы некоторым местным. По моим меркам концерт прошел замечательно, консервативная деревенская публика не выставила нас из паба, а некоторым даже понравилось наше исполнение, хотя некоторых смутил наш внешний вид и черный гардероб с элементами милитари, да ещё и карнавальные маски на лицах выглядели чудаковатыми. Мы отнесли инструменты в машину и вернулись в паб, по пути к стойке нас пару раз дружественно похлопали по плечам и отметили наше исполнение как «интересное», мужской публике особенно понравилась Сенга, а также Томас со своей акустической гитарой.

Вся наша компания собралась у стойки, когда Сенга подвела к нам за руку ту рыжеволосую девушку, стоявшую в первом ряду. Теперь, без маски с затемненными глазницами, я смог разглядеть её получше. Роста она была невысокого, почти на голову ниже меня, рыжие волосы, непослушной волной лежащие на плечах, были расчесаны на косой пробор и время от времени закрывали левую сторону лица. В её лице было что-то печальное – взгляд больших зеленых глаз, нерешительная улыбка нежных розовых губ, а также нечто кукольное – светлая, даже бледная кожа как у фарфоровых куколок, мягкие черты лица и очаровательный вздернутый носик и тонкие, будто нарисованные, брови. Она была одета в короткое черное платье с глубоким декольте и без рукавов, едва доходившее до коленок. И я, кажется, увлекся тогда, разглядывая её – ещё чуть-чуть и это уже выглядело бы неприлично. Но тогда я был поражен именно цветом кожи: меня всегда привлекали бледные девушки, и я вспомнил девушек в стиле «бэткейв», каким же нелепым мне казался теперь их вид – загорелые плечи и шея и белое лицо. А сейчас я наслаждался, созерцая настоящую природную бледность её длинных ног, открытых плеч и груди.

– О, привет, Элли! – поприветствовал её Пол.

– Привет, – улыбнулся ей Томас.

– Привет, ребята, – ответила она тихим и нежным голосом.

– Позволь тебе представить, – сказала Сенга, – всё никак не удавалось вас познакомить! Элли, это Сорли. Сорли это Элвина, для друзей Элли.

Мы обменялись приветствиями, и я по привычке притянул её ладонь к своим губам и поцеловал. Многие считают такие манеры устаревшими, но так уж я был воспитан книгами и фильмами про рыцарей. Элли была немного смущена этим жестом, но Сенга быстро отвлекла её разговором. Друзья успели взять себе по кружечке пива и я остался у стойки один.

– Вот уж не думал что молодежь ещё интересуют старые легенды, – сказал хозяин паба, высокий старик с роскошными седыми бакенбардами, – мы некоторые из этих песенок в детстве распевали постоянно, да я уже позабыл давно слова.

– Рад что понравилось, я боялся что освистают. А так песни же хорошие. Уж лучше повториться и перепеть древнюю песню, чем сочинять вроде того что по телеку крутят.

– Не, а что освистывать? Мрачновато, конечно, но, с другой стороны, у нас без мрачности никуда на самом деле. А паб у меня приличный, ребята, завсегдатаи люди душевные, никого не освистают просто так. Вот это верно. У меня эта коробка стоит в пыли – включаю, когда внуки приезжают. Господи, как такое крутят! Я им свои пластинки поставил, они говорят старье мол, не понятно ничего, а сами и слушать не хотят. Вырастут, вообще деревню забудут… Англичане они теперь…

– Да, надежда ещё есть, я вот детство в городе провел, а как переехал, так сердце здесь и оставил.

– На все воля Бога, – сказал он и на секунду провалился в свои размышления, – ты выбирай, я сегодня вас угощаю!

Я разглядывал содержимое полок за его спиной и изучал, будто покрытую белым туманом, зеленую меловую доску со списком напитков и ценниками. После недолгого изучения списка я озвучил свой выбор.

– О, так это же тоник безалкогольный! – удивился хозяин.

– Да, я знаю, – начал оправдываться, – с лекарством нельзя алкоголь.

– А понимаю, понимаю, – и протянул мне зеленую бутылочку с тоником.

Наша пятерка еще около часа провела в пабе, обсуждая прошедший концерт и планы на будущее. Хозяин угощал нас на протяжении всего вечера, и мои опасения, что его оскорбит выбор безалкогольных напитков, не оправдался. Томас, также как и я, сегодня пил только тоник – ведь ему ещё предстояло отвезти нас обратно. Сенга предложила покинуть паб и остаток вечера провести вместе уже у кого-нибудь дома, и лучшей кандидатурой на роль радушного хозяина единогласно был выбран я.

Весь вечер я наблюдал за Элли – кажется, её смущал шумный паб и больше всего она общалась с Сенгой. Элли попросила подкинуть её до дома, но подруга уговорила продолжить веселье. Кажется, план Сенги был очевиден, и она втянулась в роль свахи. С одной стороны, я не любил когда кто-то вмешивается в мою личную жизнь, но с другой, вечер прошел замечательно в компании хороших друзей и я не видел причины заканчивать веселье раньше времени.

– А я не помешаю вам? – смущенно спросила Элли.

– Да брось, не говори глупости, – сказал Пол. Он уже не раз виделся с ней, как и Томас, и, кажется, она произвела на них очень хорошее впечатление. Возможно, здесь сыграла роль её неподдельная скромность, так располагающая к себе.

– Если бы я тебя не вытаскивала на прогулки, ты бы так и сидела дома, – добавила Сенга. Похоже, за мной было решающее слово.

– Конечно, зачем так рано заканчивать нашу встречу? – сказал я, – Сенга столько про тебя рассказывала, а сегодня толком пообщаться так и не успели.

Мы распрощались с хозяином и договорились как-нибудь ещё выступить у него в пабе, и впятером с инструментами втиснулись в машину Томаса. Порой в общественном транспорте не так тесно, как было тогда в салоне авто, но в компании друзей теснота перестает быть проблемой. Я сидел на заднем сидении справа и держал на коленях гитару Томаса. Солнце клонилось к закату и вот-вот должно было погрузиться в одно из множества полей, которые мы проезжали. Я любовался то заходящим солнцем, то гитарой, которая отбрасывала красные солнечные зайчики от лакированной поверхности, затем повернул голову налево и залюбовался рыжими волосами Элли, которые светились как незамутненная бронза, но я не стал надолго задерживать на ней свой взгляд, ибо это могло показаться неприличным и вновь уставился на сияющую поверхность оранжевой гитары.

Мы, как всегда, расположились в моей комнате. Гости взяли из холодильника по бутылочке пива и продолжили неторопливый разговор обо всем и ни о чем, сидя на полу в центре комнаты, я периодически менял пластинки в проигрывателе, а потом мы отвлеклись на обсуждение, какую кассету с фильмом выбрать для просмотра перед сном. Тут я заметил, что Элли внимательно разглядывает мои книжные шкафы.

– Не стесняйся, иди посмотри поближе.

Мы встали и подошли к шкафам.

– Как здорово, как много книг, – сказала она.

– Тут собраны мои самые любимые, внизу в гостиной и в комнате тети тоже много книг.

– Можно посмотреть поближе? – спросила она и её пальцы уже нерешительно тянулись к полке.

– Да, конечно.

Её пальцы заскользили вдоль корешков, остановились рядом с книгой Изабель Хендерсон о пиктах и она взяла с полки большую книгу о волшебных существах, немного полистала до середины и поставила на место. Затем её внимание привлекла подборка книг по исландской магии. Листая одну из них, она особенно долго рассматривала фотографию чаши, которую эльфы подарили пастору местной церкви.

– Как интересно, – сказала она не отрываясь от книги, – мне такие книги редко попадаются в книжных.

– Надо знать места. Я, кстати, в понедельник еду в город с Томасом, у него там свои дела, но он обещал подкинуть меня в один магазинчик, где много хороших книг. Не хочешь с нами?

– Было бы здорово, – она подняла глаза от книги, посмотрела на меня и улыбнулась.

– Сенга сказала что ты очень интересуешься темой эльфов?

– Можно и так сказать, я не особо люблю на эту тему говорить. Скажем так, это очень личное, может, в следующий раз, если тебе будет интересно, я что-нибудь расскажу, – и чтобы её ответ не показался мне грубым она одарила меня улыбкой и убрала за ухо прядь волос, упавшую на глаза.

– Классная линза! – сказал я, когда впервые заметил что её левый глаз отличается от правого. Он был такого же ярко-зеленого цвета, но зрачок был не человеческий, а вытянутый кошачий. Наверно, это могло бы меня испугать. Но я вырос на новой волне и видел в журналах фото Пита Бёрнса с абсолютно черными глазами и пару раз видел в городских готик-клубах ребят с разноцветными глазами. Меня скорее удивило ношение такого аксессуара в нашей глуши.

– Это не линза, у меня это с рождения. Говоря научным языком, колобома. Правда, от этого я не стала видеть в темноте, как кошка.

– Извини, я подумал это линза для красоты. Выглядит и правда очень красиво.

– Спасибо, но не все с тобой согласятся.

Элли смутилась и, полистав книгу, решила поставить её на место.

– Я смотрю, тут много университетских книг по этнографии и истории. Ты учился на историка?

– Если честно, я бросил учебу. А интерес к истории и далеким странам – это у нас в семье наследственно. У тёти Бонни в комнате отдельный шкафчик с журналами по этнографии. Не знаю, может ещё поднакоплю знаний и попробую поступить туда, куда действительно интересно. Но, с другой стороны, мне не особо нравится университетская политика во многих вопросах.

– Это здорово, что у вас в семье все такие любознательные.

В комнате повисло неловкое молчание, и только сейчас я вспомнил, что пару минут назад Сенга увела ребят вниз, на кухню, чтобы позаботиться об ужине, и мы с Элли остались в комнате одни. Я почувствовал себя пресквернейшим хозяином, неспособным развлечь гостью. Кажется, затронутые темы про её глаз и про эльфов заставили её ещё больше погрузиться в себя, спасти вечер можно было двумя способами – начать пустой разговор на нейтральную тему, которую она поддержит из вежливости, или перейти к более решительным действиям – я сделал два шага навстречу и коснулся кончиками пальцев её щеки, она лишь подняла свой взгляд на меня и позволила себя поцеловать.