Элли

Далее на празднике были традиционные танцы с мечами, участники которых ловко переставляли ноги между лезвиями лежащих на земле скрещенных мечей. Возможно для привычного зрителя это уже не самый интересный танец, но все меняется, когда подключаешь воображение и пытаешься представить каким этот танец был раньше. Мне вспомнились описания германских танцев из сочинений Тацита, который писал о том как обнаженные германские юноши прыгают и исполняют акробатические номера среди врытых в землю мечей и фрамей. Не знаю, обращалось ли внимание ученых несколько веков назад на эти описания, когда в Шотландии была популярна теория о готском и тевтонском происхождении шотландского народа. Ну и конечно же мне вспомнилась легенда о Малькольме III, который положил свой меч поперек меча поверженного врага и танцевал над обнаженными клинками танец победы. Английские танцы с мечами как правило относят к древним культам плодородия, но в нашем случае мне четко видятся триумфальные танцы в честь богов войны.

Особенно я ожидал представлений ряженых. Некоторые туристы, приезжающие к нам, думают что шотландцы – это англичане в килтах и с волынками, и в целом мы больше ничем не отличаемся. Да, у нас много общего, как у двух индоевропейских народов постоянно перенимающих какие-то обычаи, но в некоторых аспектах наши различия очень и очень заметны. В Англии до сих пор популярны игры и представления ряженых, у нас же это большая редкость и сейчас почти не встречается. Конечно, раньше у нас тоже была традиция ряженья, но и тогда она была менее популярна, у нас всегда пользовались большим уважением праздничные военные наряды и силовые состязания. Поэтому новость о том что будут разыграны народные пьесы с гримом и масками меня очень заинтересовала и воодушевила.

Пьеса, которую сейчас должны были разыграть, как я узнал позже, была реконструирована по обрывочным записям и традиционно игралась не в конце сентября, а через месяц – на Самайн или, как он более известен, Хэллоуин. Но фольклорной театральной группе было очень интересно показать свою пьесу зрителям, и они решили сдвинуть её на месяц от каноничной даты. И ничего страшного в этой подвижке нет, ряд наших праздников по своим церемониям очень схож, когда дело касается ключевых положений солнца. и даже весенние и осенние праздники порой очень похожи. К тому же разные кельтские народы отмечали приход осени в разное время – так ирландцы бывало провожали лето и встречали осень в начале августа, а обряды начала сбора урожая порой визуально пересекались с обрядами окончания сбора, и разве что празднования двух солнцестояний символически отличаются друг от друга сильнее всего.

На поляну вышло девять человек. Поверх обычной тёмной одежды на них были накинуты широкие накидки-плащи всех цветов радуги, исключением были два персонажа в коричневой и белой накидке. У некоторых на головах были яркие береты. И почти у всех по давней традиции были зачернены лица, кроме персонажа в зеленом одеянии, лицо которого было скрыто надвинутым капюшоном и маской, вырезанной из дерева. В этой маске легко угадывалось изображение «зеленого человека» – брови в виде листьев над круглыми прорезями для глаз, а из прямого рта вырастали вверх длинные листья и стебли.

Подобные пьесы часто не отличались богатством действий, и актеры, как правило, громкими голосами с выражением зачитывали свой текст, изредка демонстративно потрясая оружием. Каждый по очереди пропел по приветственному четверостишью, и вот слово перешло к зеленому человеку. Он вышел чуть вперед и начал декламировать свой стих, из-за маски голос звучал чуть приглушенно, будто донесенный издалека эхом.

Мой меч сразит любого наповал

Средь многих, кто достоин уваженья

Никто победу надо мной не одержал

Все они пали в доблестном сражении.

Но может быть смельчак средь вас найдётся,

Кто б обладал искусством фехтованья,

Тот, кто со мной в бою сойдется

Рискнув забрать у чемпиона его званье.

Каждый участник действа бросал вызов смельчаку, и перед нами разворачивалась короткая битва на деревянных мечах. Эти мечи по форме не были похожи на те что используют для наших танцев или для английского морриса, они были вырезаны скорее по образцу древних коротких мечей. Начиная шуточную битву, актеры вмиг преображались: до этого стоявшие неподвижно, словно статуи не способные к действию, они начинали наносить быстрые удары и выпады в сторону противника, деревянные мечи сталкивались с громким стуком. Несмотря на кажущуюся хаотичность ударов, всё это было отрепетировано и звон бутафорского оружия будто наигрывал нехитрую мелодию на деревянном ксилофоне.

После очередной победы, широкоплечий зеленый человек резко вскинул вверх руку с мечом в приветственном жесте, движение было настолько резким, что зеленый рукав туники и одетой под нее черной футболки с длинным рукавом, соскользнули к плечу, обнажая мускулистую руку до локтя. На этом самом локте красовалась рыболовная сеть, а на внутренней стороне руки я увидел знакомый рисунок – синее одеяние Девы Марии в сиянии желтых тату чернил. Не отрывая глаз от татуировки, я тронул Пола за рукав.

– Видал? – только и смог выговорить я.

– Ты смотри… – ответил он, – прямо как у Томаса…

Рядом зашептались девушки, татуировки на руке произвели на них такое же сильное впечатление, а ведь мы только начали осознавать произошедшую трагедию, и перестали видеть Томаса в каждом втором встречном.

Теперь пьеса притянула нас ещё сильнее, мы ждали логического конца, когда актер снимет маску.

– Сделай фото, пока он так стоит! – затараторил Пол.

А ведь я и забыл что у меня в руках фотокамера. Я быстро сделал снимок и понял что снимаю на широкоугольную камеру, которая визуально отдаляет объекты в центре кадра, я быстро передал камеру Элли, и дрожащими пальцами полез в спорран за компактной камерой. Зеленый человек всё это время стоял, подняв руку вверх, будто позируя мне и, увлекшись, я сделал сразу семь одинаковых кадров. Но вот рука его опустилась, ткань волною накрыла тату, и слово перешло к герою, одетому в белые одежды. Он выглядел особенно контрастно на фоне остальных, настолько необычно смотрелся его черный грим с белым одеянием. Белый рыцарь произнес речь, высказав желание помериться силой с чемпионом.

Вновь по полю разнесся звук звонких ударов дерева о дерево, противники наступали друг на друга. На минуту зрителям показалось, что это не постановка, настолько быстро наносили соперники удары друг другу. И если бы мечи не были бутафорскими, то в пору было бы беспокоиться о жизни одного из актеров. Зеленый воин начал серию наступательных ударов, нацеленных то в плечо, то в бок противнику, последний его молниеносный рубящий удар, нацеленный в голову соперника, был играючи отбит и рыцарь в белых одеждах перешел в наступление. Обменявшись ещё несколькими стремительными ударами, они чуть снизили темп и вот точка была поставлена – белый рыцарь проткнул грудь противника, который прижал вражеский смертоносный меч локтем к своему левому боку. Зеленый человек покачнулся, подогнул колени и аккуратно упал на спину, не выпуская зажатый подмышкой меч. Белый рыцарь произнес торжественную речь, по окончании которой раздались громкие аплодисменты, которые оказались преждевременными.

Среди остальных персонажей совершенно затерялся актер в коричневой тунике, который не принимал участие в сражении и сбоку у него висели не ножны с деревянным мечом, а небольшая кожаная поясная сумочка.

Зовусь я Доктор Браун, господа,

И лучше лекаря вам не найти в округе

Что здесь случилось – вовсе не беда.

Вдове несчастной возвращу её супруга!

Доктор вытащил из тела убитого меч, затем расстегнул сумку и достал из неё небольшую вытянутую бутылочку из зеленого стекла, вытащил плотно сидящую в горлышке пробку и вылил несколько капель воды на деревянный меч. Затем доктор приподнял голову зеленого человека и вылил несколько капель прозрачной жидкости прямо в прорезь маски на месте рта, при этом капюшон сполз до самой макушки и стали видны короткие черные волосы. Зеленый человек выпив лекарство вскочил на ноги и, поклонившись доктору, поправил капюшон.

Так и закончилась пьеса, актеры вышли на поклон, а мы так и не дождались когда зеленый человек снимет свою маску.

– Вы ведь тоже это видели? – спросила Сенга, – я даже не знаю как это понимать… как же тату похожи и по телосложению такой же, точь-в-точь! Не бежать же за ним и просить снять маску… – её голос звучал неуверенно.

– Сейчас! – сказал я, – подождите меня здесь, попробую рассмотреть поближе.

Актеры не успели скрыться в толпе, а я уже побежал за ними, и почти догнал, когда они уже заходили в просторную белую палатку с красными вертикальными полосами. Последним в палатку вошел доктор, а я остановился у входа на несколько секунд, собираясь с мыслями, такого сильного присутствия умершего друга мне ещё не приходилось испытывать за это время ни разу. Мне нужно было убедиться что это не он, иначе я бы просто не смог нормально спать. Наконец я набрался решимости и нырнул внутрь палатки выкрашенной в цвета паруса викингов.

– Извините, не побеспокою? – с порога сказал я, и множество перепачканных сажей лиц сразу обратилось в мою сторону.

– Чем обязаны? – с недоверием спросил «доктор», который как и все остальные, видел меня впервые.

– Я хотел поблагодарить вас за выступление. Именно так я и представлял себе старые церемониальные пьесы, – затараторил я, на ходу подбирая слова, – можно вас сфотографировать всех поближе? – тут мой взгляд упал на фигуру в зеленом, вышедшую вперед, – Томас, это ты? – просто не выдержал я и задал вопрос неизвестному существу под маской, все силы я направил на то, чтобы сдерживать дрожь в голосе и коленях.

Бородатое лицо вымазанное сажей всплыло передо мной и громко рассмеялось.

– Томас?! Ха-ха-ха, вот те раз, за какого-то Томаса тебя приняли! – хохотал бородач в желтой тунике.

Этот оглушительный смех, заставивший меня вздрогнуть, на самом деле сильно меня успокоил, уняв мой страх неизвестности, теперь из-за этой реакции я уже точно знал что под маской не будет Томаса.

Зеленый человек одной рукой стянул с головы капюшон, другой снял маску с лица, крепившуюся на эластичной резинке.

– Значит, я напоминаю тебе Томаса? – раздался сердитый голос с хрипотцой, больше не искаженный маской. Юное девичье лицо смотрело на меня с нескрываемым недовольством, темные глаза гневно сверкали, пухлые губы сердито надулись, подчеркивая всю ее враждебность по отношению ко мне, длинные светлые волосы растрепались из-за капюшона.

– Извиняюсь, – только и смог сказать я. Глядя на девушку, скрывавшуюся под маской, я понимал что её широкие плечи это всего лишь синтепоновые накладки, и я не мог понять, как её фигура, скрытая просторной туникой, могла напомнить мне крепкое телосложение Томаса, – голос показался знакомым, – соврал я.

– А я тебе говорил, завязывай курить, – сказал доктор, – голос посадила совсем, как мужик скоро говорить будешь.

– А я то боялась, из-за фигуры обознался, – с облегчением вздохнула девушка.

– Милочка, так мы же тебя специально как парня одели! – сказал высокий мужчина в красной тунике, – ладно парень, давай щелкни нас пару раз и мы пойдем грим смывать.

Всё это время я скрывал своё недоумение – ладно наплечники, ладно мне померещились черные короткие волосы, но как я мог принять её тонкие ноги за накачанные ноги Томаса? Актеры встали рядом и достали из ножен свои деревянные мечи. Девушка вновь натянула маску зеленого человека и встала в центре. Зрение могло сыграть со мной злую шутку, но позируя перед камерой она подняла меч над головой, обнажив тонкую руку на которой из украшений не было ничего кроме нескольких фенечек, цветных татуировок не было и в помине. Утешало меня только то, что кроме меня эти татуировки видели ещё три человека, но видели мы их точно не на этой тонкой ручке, а на руке спортсмена.

У меня не осталось сомнений, что пока остальные актеры и вся публика наблюдала за сражающейся девушкой, нам четверым под прикрытием чужой маски явился Томас. И молодая актриса, выбирая маску смотрящую на всех сверху вниз с вершины древней постройки, не подозревала что за этим ликом уже скрывается чей-то образ!

XVIII

Мои друзья стояли у палатки и подслушивали мой разговор с актерами, поэтому мне не пришлось пересказывать им всё что я видел и слышал, точнее сказать что я ничего не увидел и не услышал. Пол считал что совместное веселье, как в старые времена, сплотит нас, и мы действительно стали ближе друг другу в тот день. Но нас объединила тайна, одна на четверых. Каждый из нас, даже Пол, постоянно в такие моменты напоминавший себе что богу не угодны клятвы, готов был поклясться что видел на месте реального актера умершего друга.

Но пока мы решили отказаться от любых обсуждений того что произошло. Как-никак у меня на руках была фотопленка, на которую я заснял выступление, и всем было интересно дождаться что покажет проявка: было ли это явление реальным не только для нас, но и для светочувствительной пленки и для главных свидетелей – лучей солнца?

Уже на следующий день Пол заехал за мной на машине, чтобы вместе отправиться в ближайшее фотоателье.

– Чего ты будешь трястись в автобусе, – сказал он, когда я сел на пассажирское переднее сиденье, – да и новость тебе пора сообщить. Я в ближайшее время уезжаю на пару месяцев.

– Куда?

– Отец решил что мне пора начинать изучать дела нашей маленькой компании. Немного поживу в Лондоне, а потом мы с ним полетим в Германию, он нашел там наших дальних родственников, охота повидаться и у него есть планы открыть филиал на континенте.

– Это круто, попутешествуешь заодно, – сказал я и уже нерешительно добавил, – у меня ощущение что всё вокруг разваливается. Скажи честно, есть риск что ты там останешься?

– Где, в Германии? – изумился Пол, – ты издеваешься?

– Ну, немецкие корни вдруг заговорят, они же всегда были важны для тебя. Ты всегда подчеркивал свою чуждость.

– Нет, моё происхождение для меня очень важно. Но, не забывай что я, как и ты, занимаюсь переводами с немецкого на шотландский, а не наоборот, мой родной язык все-таки шотландский. Да, мне нравится подчеркивать что я чужак, но потому что мне не всё нравится что происходит вокруг, как и тебе. И я очарован Нибелунгами, Гёте и рейнскими мистиками. Но ты думаешь, я найду всё это на исторической родине?

– Да уж, маловероятно, – согласился я, – если судить по твоей библиотеке, то твой немецкий который ты учил дома, скажем так, на век отстал от современного, это я не в упрек.

– Про язык тоже верно. Вот приеду я туда и все будут говорить, мол этот шотландец говорит как мой прадед, я ничего не понимаю что он тут несет. Я у себя в комнате создал свою мистическую Германию как важную часть своего прошлого, и, кроме того, я принадлежу к Римской церкви, но костры-то на холмах я жгу с шотландскими язычниками! – и он засмеялся. – В семейный бизнес надо вливаться. Ты знаешь, он для меня никогда не будет на первом месте, это просто средство достойного существования. Мне расширение бизнеса и создание крупных сетей неинтересно, один офис здесь рядом и всё. Главное чтоб семья была обеспечена, – Пол немного помолчал и добавил, – ты знаешь, я тоже чувствую что всё разваливается, хотя и понимаю что все мы смертны. Не забывай, я дал клятву верности нашему родному краю, так что жди, к рождеству вернусь. Ладно, поехали уже, а то мне самому не терпится посмотреть на готовые фото, быстрее сдадим – быстрее получим.

Через пару дней Пол также рано утром отвез меня в город почти к самому открытию фотоателье. Получив заветный конверт, мы вернулись в машину и принялись за изучение фотографий, я быстро пролистал фотографии музыкантов, наездников, ярких ярмарочных палаток, пока не дошел до интересующих нас снимков. На шести фотографиях в полный рост был запечатлен зеленый человек, чья туника немного сливалась с зеленой поляной, в отличии от других актеров на заднем фоне, но загорелая татуированная рука, держащая меч, была отчетливо видна на всех фото. Далее шли три фотографии, сделанные в палатке, и уже не оставалось никаких сомнений – там в зеленом костюме был запечатлен совсем другой человек!

Накануне мы с друзьями договорились что встретимся в полдень на нашем любимом месте – церковном кладбище с пиктским крестом. И когда Пол припарковал свое авто неподалеку от церкви, Сенга и Элли уже ждали нас.

Октябрь вступил в свои права. Пожалуй. в это время кладбище выглядело ярко как никогда – сочная зеленая трава начала увядать, но серость каменных крестов скрашивали яркие красные и желтые листочки, принесенные ветром из ближайшей рощи. Элли и Сенга не заметили наше приближение, они сидели на скамеечке и о чем-то неторопливо вели беседу. Одеты они были как сестры-близнецы – короткие кожаные курточки, узкие черные джинсы, у Сенги на ногах были черно-белые кеды, а Элли была в сапожках на невысоком каблуке.

Элли что-то увлеченно рассказывала подруге, при этом, не прекращая разговора, вставала со скамейки и поднимала с земли яркий листочек, то отходила чуть дальше и подбирала листья лежавшие под надгробиями. Золотой букетик в её руках всё увеличивался, она переставляла листочки с места на место в какой-то известной только ей последовательности. Когда я подошел ближе, мне показалось что она пытается сложить из листочков маску зеленого человека.

– Привет, Сенга, – поздоровался я с подругой, с Элли мы уже виделись утром, когда я уезжал она уже не спала. Обменявшись приветствием с Сенгой я перевел взгляд на Элли и её букетик, но теперь видение маски исчезло.

– Показывай, что вышло! – сказала Сенга в нетерпении.

Я сел в центр скамеечки, по бокам от меня уселись девушки. Пол, уже успевший внимательно изучить фотографии, сел подальше.

– Невероятно! – воскликнула Элли, сравнивая фото с выступления с фотографией из палатки, – у меня ещё были сомнения, что мы видели мираж или, скорее, коллективную галлюцинацию, но камера же не даст соврать!

– Да, но вот в чем проблема, мы это видели и камера запечатлела то же самое. Но актеры похоже видели свою партнершу. Вы посмотрите какой контраст – видно же что руки толще, а тут на статичной фотографии можно разглядеть что силуэт под туникой женский. Они бы сразу заметили, если бы кто-то другой заменил их коллегу. А про тату я вообще молчу. Я помню, на празднике людей с камерами хватало. Если они засняли этот момент, было бы очень интересно взглянуть на то, что у них получилось. И мне почему-то кажется, что у них на фото зеленый человек будет сильно отличаться от нашего.

– Не знаю как это объяснить, – сказала Сенга.

– Из рациональных объяснений есть только одно – против нас плетут заговор и нас хотят свести с ума. И поэтому совершили такую подмену, – сказал я, – но это откровенный бред и я даже в качестве шутки не рассматривал бы это. А нерациональных объяснений миллион.

– Здравствуйте, – услышали мы рядом знакомый голос. Мы не заметили как перед нами предстал высокий силуэт пастора Брадена, – давно вас здесь не видел, – сказал он, одаряя нас своей белоснежной улыбкой.

– Да, давненько мы сюда не заходили, – подтвердил Пол, – увы, совсем не до прогулок было в последнее время.

– Понимаю, – ответил Браден и улыбка медленно сползла с его лица, – очень соболезную вам…

Повисло молчание, я посмотрел на друзей и, кажется, они поняли мой немой вопрос. Получив их согласие я встал со скамейки и подошел к пастору Брадену с фотографиями.

– Скажите, что вы здесь видите? – спросил я и протянул фото.

– Что это? Фестиваль? – он поднес верхнюю фотографию поближе к глазам, – не уверен, но я так понимаю, что это Томас? У нас в округе немного людей с цветными тату, не уверен, но похоже что это он, а что это за костюм?

– Да, вы угадали, но мы сняли это на днях. И что вы думаете об этом, как священник церкви Шотландии?

– В смысле на днях? Я вижу что это осень, но я скорее поверю что это прошлый год, – ответил он.

Я взял у него из рук фотографии и начал по очереди их показывать и комментировать.

– Да, здесь во время выступления под маской мы узнали Томаса, а по окончании выступления под маской оказалась эта девушка, и вот доказательство что это фото совсем новое, – я достал из пачки фотографий одну на которой запечатлен наш с Элли поцелуй, – в том году мы ещё не были знакомы.

– Как священник я вам скажу что церковь к таким вещам относится с большой осторожностью и не делает поспешных выводов. Но сам я верю что это Томас, и всё что я могу сказать точно, что душа покойного и его спасение только в руках Господа, и на всё Его воля, – от последней фразы Пол аж переменился в лице, но решил не начинать католико-кальвинисткий спор о спасении, – и хоть я вам и верю, но если вы опубликуете эти фотографии, наша церковь вряд ли признает их как явление призрака в наш мир…

– Нет, нет, нет, – перебил я его, – давайте представим что это была исповедь, и то что вы видели останется в тайне, мы не хотим это публиковать. Не очень хочется повышенного внимания ни к нам, как к свидетелям, ни тем более к родителям Томаса.

– Это конечно не исповедь, но как друг я обещаю, что сохраню эту новость в тайне, – сказал священник.

– Хорошо, мнение церкви мы узнали. А что вы как человек думаете? – спросил я.

– Мне кажется его душа вернулась ненадолго в наш мир для какого-то символического послания, – пастор задумался и почесал подбородок, – я слышал что раньше в этих краях вообще часто видели призраков, но сам я их не встречал. Меня учили в них не верить, хотя мой учитель после поездки в Африку с миссией, намекал, что и не в такое поверил, даже экзорцизмом начал интересоваться. И если тут нет никаких ошибок на фотографиях и в вашем рассказе то, пожалуй, это пока самое невероятное и необъяснимое что я встречал.

– Приятно, что мы вас удивили, – сказал Пол.

– Да, пожалуй, в ближайшие дни я займусь изучением книг, описывающих подобные возвращения, – сказал он, – я понял что вы хотите оставить это в тайне, – и после недолгой паузы он добавил, – я рад что вы мне доверились, я всегда знал что мы можем стать друзьями.

Когда кончик черной мантии пастора скрылся за стеной и мы остались одни, Пол произнес:

– Это хорошо, что он как друг пообещал, а не тайной исповеди прикрылся. Этим ребятам на исповеди ничего нельзя доверить, – под «этими» он конечно имел в виду последователей Кальвина, – и всё-таки кто что думает, как это можно объяснить? У меня нет никаких идей кроме того что душа нашего друга осталась неупокоенной.

– Вариантов множество, – сказала Сенга, – может, мы запечатлели душу, но скорее это было эфирное тело.

– Да, вариантов посмертия кельтские и германские традиции знают великое множество, – подтвердил я, – так сразу сказать тяжело.

– Элли, как ты думаешь, – сказал Пол, – а это мог быть тот же двойник? Или вроде того?

– Я двойника-то один раз в жизни видела, на деле я знаю об этом не больше вашего. И насчет эфирного тела или вещей в таком духе я сомневаюсь, – начала она, – ведь если бы это были некие тонкие материи или неупокоенная душа, то скорее всего она явилась бы нам у дороги, – она невольно остановилась и продолжила, – в месте гибели, но не за десятки миль от дома.

– Тут ты права, мне кажется, – сказал я, – но у меня версия немного другая. Тут скорее символы. Вся суть во времени явления, праздник осени – сбора урожая, понимаете, к чему я веду?

– Да, последние остановки перед самой черной ночью, закат не только природы, но и человеческой жизни, нашедший свое отражение в праздниках, когда почитаются умершие родные, которые могут легко приходить в наш мир, – сказал Пол.

– Именно. Поэтому мне кажется что дело не в том, что душа не нашла покоя, это было наоборот прощание. И удачно совпал момент, под масками во время карнавала можно не только спрятаться от вернувшихся с того света, которые могут увести раньше времени, но и сам умерший может воспользоваться маской и принять участие в мистерии. А что если такое происходит до сих пор во время подобных представлений, пусть они уже и не такая важная часть нашей традиции? Может, в толпе ряженых всегда есть умерший, но просто именно нам повезло узнать друга по особым приметам? – мои друзья обдумывали сказанное и кивали, – и главное, роль воскресшего персонажа… он выбрал её неспроста. Наверно, он хотел нам сказать, что он воскрес духовно и обрел новую жизнь, как думаете?

Моя версия показалась моим друзьям самой вероятной. При жизни у нас нет возможности проверить насколько она точна. Но, скажу опережая события, что Томас действительно с нами попрощался, и как бы Шотландия не была богата историями о приведениях, его духа мы больше никогда не видели.

Мы ещё час посидели у церкви, переключив разговор на иные отстраненные темы, а затем разошлись по домам. Элли шла, держа меня за руку. Задумчивая, полностью погруженная в себя и загадочная, прижимая к груди букетик, неторопливо идущая вперед – она выглядела как невеста, только свадебный букет из опавших листьев был собран на кладбище.