Таня. Повесть

4. Уныние

Когда Юля вошла в комнату, Таня сидела на кровати с высушенными волосами и чистила себе мандарин.

– Будешь? – беззвучно предложила она девушке.

– Слушай, а в бульон можно морковку положить? – внимательно посмотрела та на девочку.

– Даже лук! – Татьяна улыбнулась. – Если ты все это будешь сама есть. Мне одну водичку. – уточнила она.

– Привереда. – фыркнула на нее Юля и вышла из комнаты.

Не успела девочка доесть свой мандарин, как гостья уже вернулась и начала двигать кресло, чтобы сесть напротив. Как только она устроилась, Таня взглядом предложила ей фрукты.

– Ну, давай. – согласилась та и взяла уже очищенный мандарин. – Как ты? – поинтересовалась она у девочки ее самочувствием.

– Лучше. – выдохнула та. – Температура видно спала.

– Надо больше пить!

– Потом. – отрицательно покачала головой Таня. – Дай передохнуть. Хоть сухой посидеть. – усмехнулась она.

– Ой, тоже не люблю, когда болеешь и вся насквозь мокрая. – передернула плечами Юля. – А я, пока ты спала, все стихи пыталась найти…..читала-читала, так ничего пока и не выбрала. Там поэтический вечер в моей бывшей школе будет, а меня как местную знаменитость пригласили хоть что-то прочитать.

– Рождественские стихи? – переспросила девочка.

– Да, тема любая, только вечер посвященный Плещееву. У них каждый год разных поэтов берут.

– Взяла бы любые, да и выучила. – пожала плечами Таня.

– Как это любые? – удивилась девушка. – Мне нужно, которые мне самой нравятся, раз такая возможность выбора есть.

Таня изобразила недоумение на лице и развела руками.

– Что-то пока ничего не нашла. Почитала, может уляжется? – он посмотрела на телефон, который держала в руках и положила его рядом. – Слушай! – вдруг всплеснула руками она. – Зато у меня такая история приключилась!

Девочка подняла указательный палец, чтобы гостья немного задержала свой рассказ и старательно взбила подушки, чтобы можно было слушать полусидя.

– Перед Рождеством меня знакомая позвала в храм, чтобы помочь убраться перед праздником. Чтобы не тащить одежду для переодевания, я постаралась на себя нацепить что-то попроще. Мне же не красоваться и женихов там искать, а убираться нужно было. Поэтому я надела свою черную юбку, ну ты сто раз ее видела, коричневую удлиненную кофточку и сверху безрукавку, чтоб спину не надуло. А еще тонкий бежевый платок повязала так, чтобы волос совсем не видно было. И сапоги старые, которые я еще хотела на дачу отвезти, да так и не отвезла. В общем к обмундированию я подошла серьезно. – засмеялась она.

– А храм этот далеко от тебя? – поинтересовалась девочка, представив Юлю, которая сидела сейчас в тонком трикотажном фисташковом платье и такого же цвета плотных колготках.

– А нас на машине туда отвезли. – пояснила та.

Таня кивнула головой и показала, что внимательно слушает собеседницу.

– Так вот, мы целый день там убирались. Хотя народу было много, но и работы хватило на всех. Я вымыла два окна, потом вдвоем с какой-то женщиной мыли купальню содой, потому что химией нельзя – там деток крестят, а потом мне дали швабру и надо было мыть пол, потому что чистили и мыли все-все-все и на полу грязь была как на ступеньках в метро. Я как-то быстро к этой швабре приноровилась, так что мыла, мыла и мыла. И вот уже под вечер мыла как раз у входной двери. Люди открывали ее, видели, что я мою, и аккуратно проходили боком. И тут в очередной раз открывается дверь, входит пожилая женщина в сером пальто с воротником типа бобрика и говорит мне: «А, Вы кто? А Вы вообще православная? Да, Вы себя вообще в зеркало видели?» Я никак не могла понять, что этой женщине нужно от меня, и как можно спокойнее попыталась выяснить, что ей нужно? Она презрительно посмотрела на меня, и прошла за свечками. Я в это время продолжала мыть пол. Через минуты три я уже снова была на середине храма, а она, присев на скамеечку, которая от меня находилась метрах в трех, громким хорошо поставленным голосом снова обратилась ко мне. Типа: «Эй, ты, иди сюда, и сядь около меня.» Я поинтересовалась, зачем я это должна сделать. Она снисходительно посмотрела на меня и сказала, что может хочет меня пригласить в гости. И смотрела она на меня так, что вспоминалась фраза, что у нас с семнадцатого года господ нет. Я, чтобы не затевать смуту в храме, снова попыталась выяснить, что же она от меня хочет? Она снова попыталась уколоть меня моим не славянским, в ее понимании, видом. На что мне очень хотелось расхохотаться, но это не то место, где я смогла бы поиграться в гастарбайтера. Поэтому я сказала ей, что если она пришла в храм молиться, то никто ей не мешает в этом, и обратилась к ней: «Матушка.» Видно, это обращение совсем сбило ее с толку. В ее понимании гастарбайтеры, которые моют полы, не знают таких слов, и она, покривившись от этих слов, почти сразу же удалилась.

– Почему она решила, что ты не православная? – Татьяна сидела с вытаращенными глазами.

– Видно человек совсем – совсем не знает, что происхождение и вера это разные вещи. – весело рассмеялась девушка. – Она, наверное, раньше большим начальником была, попыталась и тут покомандовать, а у нее ничего не вышло. Да еще и не поняла, наверное, что не в ближайший магазин зашла, а в храм.

– Тебя нерусской обозвать? – возмущенно прошептала девочка.

– Я потом оооочень смеялась, – поправляя белокурые волосы, произнесла гостья, – хотя там мне было не по себе, потому что я боялась, что неправильно поведу себя, и снова будут говорить, что в храмах уборщицы всех выгоняют.

– Ты бы сказала ей, что бесплатно убираешься, и чем командовать, лучше бы помогла. – у Тани щеки горели от возмущения.

– А зачем, Танюш? – пожала плечами Юля. – Она знала куда идет, и если она так себя ведет, то скорее всего очень одинока. Зато теперь я понимаю, как людей унижают просто так, и если надо будет, то смогу это сыграть. – задумчиво произнесла она.

– И почему бабки такие противные бывают? – передернула плечами девочка.

– Ну, не все же? – возразила ей собеседница.

– Нет все, но много.

– Ну? прости их, Тань. – пожала плечами девушка. – Старость, болезни – не самое лучшее в жизни.

– Но ведь некоторые и в болезни такими не становятся! – у эмоциональной девочки на глазах выступили слезы, и она посмотрела на портрет.

– Не все. – согласилась Юля. – Многие просто годами живут-коптят свои жизни, и эта копоть так въедается, что уже за ней и ничего не различишь и видишь все только в черном свете. А другим не нравится смотреть на мир в закопченное окно, и они стараются с этим бороться, и видят там и солнышко и зеленую траву.

– Только вот эти хорошие меньше живут. – насупилась Таня.

– Ну, нет, – не согласилась девушка, – я так не считаю. Видела прекрасных пожилых людей, которые не растеряли за многие годы своей детской чистоты и прожили, да и продолжают жить, помогая своей мудростью и светлым примером многим. У всех своя судьба.

– Судьба, судьба. – проворчала девочка. – Кто-то здоровый как конь бегает, а я тут валяюсь с температурой.

– Вот если ты будешь ворчать, так постоянно и будешь болеть от этого. – улыбнулась девушка. – Бабушка-то твоя любимая и во время болезни так, наверное, не ворчала.

После этих слов Таня поджала губы, снова посмотрела на портрет, и надувшись начала рассматривать свои ногти.

– И по твоей логики я тоже должна сейчас сидеть и ныть, потому что у меня на ушах аппараты. – развела руками Юля.

– Прости. – нехотя прошептала Таня, исподлобья взглянув на крестную. – Тебя не хотела обидеть.

– А ведешь иногда, как те самые бабки, которых ты осуждаешь. – покачала головой крестная.

– На-до-е-ло бо-леть. – прошептала девочка, еле сдерживая слезы.

– Ну, не плачь.. – Юля понимающе кивнула. – А то, глядя на тебя, вспоминаешь стишок про Нашу Таню…

Девочка только поморщилась от этих слов.

– Все-время мне его напоминают. – пробурчала она.

– А я, пока искала свои стихи, наткнулась на подражание как бы Тютчевым.

– Тютчевым? – переспросила девочка.

– Ну, помнишь стихотворение. – она взяла телефон, и заглянув в него, начала декламировать, —

 
Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний, первый гром,
Как бы резвяся и играя,
Грохочет в небе голубом.
 
 
Гремят раскаты молодые!
Вот дождик брызнул, пыль летит…
Повисли перлы дождевые,
И солнце нити золотит…
 
 
С горы бежит поток проворный,
В лесу не молкнет птичий гам,
И гам лесной, и шум нагорный—
Все вторит весело громам…
 
 
Ты скажешь: ветреная Геба,
Кормя Зевесова орла,
Громокипящий кубок с неба,
Смеясь, на землю пролила!
 

– Ну, помню.

– А тут есть ему подражание на тему«Уронила Таня мячик.» – она снова заглянула в телефон, и продолжила свое выступление перед единственным зрителем. —

 
Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний, первый гром,
Как бы резвяся и играя,
Пугает деву в голубом…
 
 
Вдали уж слышатся раскаты,
Дождь брызнул – мяч из рук летит,
И неожиданно и странно,
В откос на озеро уж мчит.
 
 
С горы бежит проворно Таня,
И по лицу слеза течет,
И никого уж нет в тумане
И не аукнется никто…
 
 
Ты скажешь: ветренная Таня!
Смотрела вверх, расслабив рук,
И не ждала того обмана,
Когда скатился вниз твой друг.
 
 
Не плачь, Танюша, мы поможем!
Привстав, окинем все кругом,
И отягченный уж водой
Твой мяч вернем тебе….Вернем!
 

Девочка за время выступления немного оттаяла, и концу прочтения, уже улыбалась, незаметно постукивая ладонью в такт стихотворению.

– И не ветреная я совсем. – кокетливо наматывая на палец длинный локон произнесла она.

– Ну, есть немного. – расхохоталась Юля и, вскочив, обняла девочку.

Таня, отбиваясь, беззвучно смеялась, морщила нос и показывала язык.

После непродолжительной борьбы, было объявлено перемирие, и Юля ушла на кухню.

5. Мечта

За окном падали редкие снежинки, но промозглая серость никуда не уходила, и поэтому можно было не надеяться на чудесное преображение природы после наступившего Рождества.

«Когда все обволакивает серостью, то совсем нет никакого настроения. – вздохнула девочка, и с сожалением посмотрела на лампочки развешанные на окне. – И зачем я их вообще вешала? – приподняла она чуть вверх одну бровь. – Ведь не маленькая уже, а маме точно этого не нужно. Ведь самый главный подарок для меня мы должны были выбирать только сейчас.»

– А ты у нас останешься? – посмотрела она на Юлю, когда та заглянула в комнату.

– А Нюша как же? – вздохнула та, прижавшись к дверному косяку.

– Может соседка покормит? – просипела девочка.

– Я же ключи ей не оставляла.

Таня приподняла вверх плечи и резко опустила их вниз, обреченно взглянув на собеседницу.

– Нюшу тоже нельзя бросать. – с укором ответила девушка.

Таня снова вздохнула и кивнула в ответ.

– Надо было ее с собой привезти. – постучала она указательным пальцем себя по лбу, показывая не сообразительность крестной.

– Ага! На одну ночь. – покачала отрицательно головой та. – Да, еще мне завтра по делам нужно с утра.

– А я бы с ней играла. – Таня покачалась из стороны в сторону.

– Купите себе кошку и будешь с ней играть. – спокойно ответила Юля.

– Может мы собаку купим. – пожала плечами девочка.

– Так Настя сказала, что не будет по утрам с ней гулять.

– А мы может мааааленькую. – Таня показала руками размер небольшой собачки. – Чтоб в лоток могла ходить. Мы решили поехать и посмотреть.

– Так надо заранее решать кого брать-то. – чуть недовольно проговорила девушка. – То кошку хотите, то собаку. Вы уж определитесь, а потом езжайте.

– Я за собаку. – улыбнулась девочка. – Только мама не верит, что я с ней гулять каждый день буду.

– И правильно делает. – рассмеялась гостья. – Ты вон постоянно болеешь. Так что ты пока не надежный товарищ для собачьих прогулок.

– А померанцевых шпициков не нужно выгуливать. – снова покачалась из стороны в сторону девочка, взглянув победно на собеседницу.

– Ха-ха! – картинно развела руки девушка. – Только они и стоят не три копейки.

– А может нам повезло бы? – поморщилась Таня и, прищурив глаза, внимательно посмотрела снова на крестную.

– Нет, ну бывает. – пожала плечами та. – Это все твои пожелания были? А то ведь и моя доля оплаты твоего подарка там была? – усмехнулась она.

– А из кошек мне девон-рексы нравятся и селкирк-рексы. – прошептала девочка. – Они такие миииилые. – потрясла она кулачками перед собой, будто хотела похлопать в ладоши. – Ми-ми-мишные….

– Понятно. – снова как и прежде развела руками девушка. – Губа у тебя, солнышко, не дура.

– Я не дура. – насмешливо ответила та.

– Конечно. – согласилась Юля. – И выбор неплохой. Вот только денежек это все стоит немало. Может лучше найти бездомного друга в приюте или на передержке?

– Не ха-чу! – возразила девочка. – Я и от день рожденьского подарка отказалась, и от новогоднего, и от рождественского, и только для того, чтобы у меня появился такой красивенький дружочек. – она снова потрясла кулачками перед собой.

– Нуууу, красивенькие дружочки могут и не стать друзьями. – попыталась возразить Юля. – Будет у тебя звезда, а не собачка, и сама как собачка взвоешь. – чуть усмехнулась она.

Таня скривила рот и насупилась.

– Хачу хаааарошенького. – еле слышно произнесла она.

– Не зря тебя Настя осликом иногда называет. – не выдержала и рассмеялась девушка. – Ооочень на него сейчас похожа.

– Бе-бе-бе. – Таня высунула язык. – Мне говорить тяжело, а ты еще дразнишься.

– Прости-прости. – подбежала к ней Юля и поцеловала в макушку. – Бедная больная девочка. Надо ж скорее тебя бульоном кормить!

Девочка искоса посмотрела на нее, но промолчала.

– Вкусный хоть? – после секундной паузы поинтересовалась она.

– Прекрасный! – Юля подняла руки вверх, посмотрев при этом в потолок, а потом с жаром продекламировала. —

 
Я помню чудное мгновенье,
Когда бульон просила ты,
И к супу было то стремленье,
Щи не хотела видеть ты!
 
 
И температуру мы не в силах,
С тобою просто так прогнать.
Ведь для борьбы нужны нам силы!
Бульон прекрасный может дать!
 
 
Шло время, и бульон уж сварен,
Он дожидается тебя,
Я принесу в бульонной чашке,
Чтоб не плеснуть бы на тебя.
 

– Браво. – шепотом произнесла девочка, улыбнулась и захлопала в ладоши. – Только у нас бульонной чашки нет. Мне мама в кружку большую наливает.

– Значит она будут теперь бульонной чашкой. – подняла указательный палец вверх Юля.

Таня только кивнула в ответ.

Девушка переставила с подноса на стол термос и миску с мандаринами, и вскоре там стояла большая кружка с бульоном, а рядом маленькая тарелочка с поджаренными гренками.

– Может захочешь? – указала на них взглядом Юля.

Таня посмотрела на нее и поморщилась.

– Бульон. – коротко ответила она.

– Я сейчас тоже супчик себе принесу. – теперь отодвигая кресло к столу, произнесла девушка. – Вермишель кинула, и суп готов! – развела она руками.

Таня в это время уже отпивала маленькими глоточками бульон.

– Ох, хорошо. – вытирая выступившие слезы от горячего, прошептала она.

– Потом чайку? – предложила девушка.

– Пока нет. – вздохнула Таня. – Выпью и посплю. А ты уж без меня чай пей.

– Тогда здесь суп, потом на кухне чай. – подвела итог Юля.

Девочка не ответила, потому что от горячего ей стало жарко, и пот катился с нее градом.

– Полотенце дай, пожалуйста. – жалобно посмотрела она на девушку.

– Потеть во время болезни это хорошо! – сказала та, и выполнила просьбу девочки.

Когда она вернулась в комнату с тарелкой супа, то Таня уже обессиленная лежала навзничь, и вытирала лицо полотенцем.

– Все выпила? – удивилась она, увидев пустую кружку.

Девочка осоловелыми глазами посмотрела на нее, и завернулась в одеяло как в кокон.

– Гусеничка моя. – улыбнулась Юля. – Чтобы после сна была здоровой бабочкой. – погрозила она пальцем крестнице.

Та попыталась открыть глаза, но не смогла и тут же заснула. Сон ее был глубоким, но не очень долгим, потому что она вся пропотела и проснулась от того, что ей было неприятно лежать в мокрой постели.

– Мокро. – прошептала она. – появившись на пороге кухни, закутавшись в одеяло.

– Рубашку принести? – вздохнула Юля, которая только собиралась пить чай.

– И всю постель. – девочка обиженно выпятила нижнюю губу.

Девушка встала и прошла в комнату.

Уже через полчаса Таня сидела на чистой постели и расчесывала волосы, чтобы собрать их в хвост.

– Ну? – посмотрела на нее Юля, когда вернулась в комнату.

– Ненавижу болеть! – сделала страшное лицо Таня.

– Что делать? – развела руками девушка. – А ведь есть дети, которые очень-очень долго и много болеют. – вздохнула она.

Таня молчала, всем видом показывая свою обреченность.

– Не вредничай. – посмотрела на нее Юля. – Подумай, каково детям, которые больны раком.

После этих слов девочка вжала голову в плечи и испуганно посмотрела на крестную.

– Им приходится принимать свою болезнь, выполнять назначенное лечение, и не унывать как некоторые. – Юля внимательно посмотрела на девочку.

– Я не унываю. – почесала нос та, отвела взгляд в сторону. – Зачем детям такие болезни? – подперла кулаком щеку девочка.

– Не знаю. – искренне ответила девушка. – Наверное, чтобы все остальные ценили жизнь. Настя говорила что болезнь часто дается не одному болящему, а и всем тем, кто в его окружении.

– Ага! – подняла палец вверх девочка. – Значит я болею и для вас тоже! – хитро взглянула она на девушку.

– Ага. – кивнула в ответ девушка. – Когда буду играть капризную принцессу из «Двенадцати месяцев.», то обязательно тебя вспомню!

Таня сморщила нос, тяжело вздохнула, приподняла ногу и покачала ею. Потом посмотрела внимательно на Юлю, снова вздохнула, махнула рукой и пересела поближе к подушкам.

6. Блин комом

Во время короткой передышки, перед тем как снова заснуть, Таня предложила свою помощь в поисках нужного произведения.

– Может что-то про погоду?

 
– Под дыханьем непогоды,
Вздувшись, потемнели воды —
 

прошептала девочка, заглядывая в свой телефон.

Юля обреченно на нее взглянула и предложила свой вариант.

 
– Осенней позднею порою
Люблю я царскосельский сад… —
 

проникновенно прочитала она первые строки.

– Или это?

 
Обвеян вещею дремотой,
Полураздетый лес грустит… —
 

еле слышно произнесла девочка.

– Погода точно влияет на наше настроение. – вздохнула Юля, поглядывая на серость за окном.

– Такие поэты писали про любовь? – обреченно посмотрела на девушку Таня.

– Ой, а у него-то паааално! – воскликнула та, и махнула рукой. – Все его жены и женщины были его же музами.

– И много у него их было?

– Ну, не очень. – улыбнулась в ответ Юля. – Дело в том, что тогда трудно было получить развод, и поэтому нередко пребывая в браке, на самом деле люди жили совершенно другой семьей. Хотя не официальные дети все-равно считались незаконнорожденными и не имели права на наследство.

– А дети-то в чем виноваты? – возмущенно покачала головой девочка.

– Ну, это сейчас уже люди, которые по каким-то причинам разводятся, стараются, чтобы дети при этом не пострадали, а раньше это были прописанные правила, которые очень трудно и тяжело поддавались изменениям.

– И что у этого Тютчева были такие дети?

– Дочь и один сын умерли в детстве, а старший хоть и назван был Федором в честь отца, но нес все тяготы незаконнорожденного, от которого после смерти матери отец держался в стороне.

– Умерли дети? – глаза Тани были наполнены ужасом.

– Раньше так часто бывало. – пожала плечами Юля. – Детей рождалось много, но и болезней, которые еще не научились вылечивать, было больше, чем нужно.

– Я бы вот так тоже могла умереть. – выдохнула девочка.

– Если сидела бы так и кисла, то наверняка. – с легкой усмешкой произнесла девушка.

– А со старшим-то что было? – продолжала Таня раздумывать о горькой судьбе незаконнорожденных, предварительно скорчив в ответ смешную рожицу.

– В пятьдесят шесть лет умер от ран, полученных на фронте.

– Это он в пятьдесят шесть лет воевал что ли? – изумилась девочка. – Неплохое у него видать здоровье было. Ну, хоть в чем-то повезло. – успокоилась она.

Юля посмотрела на девочку и улыбнулась.

– И много стихов у Тютчева о любви? – пролистывая в телефоне стихи? поинтересовалась девочка.

– По тем временам хватает. – потянулась собеседница. – Тогда ж компов и гаджетов не было, и писать и править приходилось на бумаге.

– Да ты чёёёёё? – насмешливо произнесла девочка и беззвучно рассмеялась.

– И даже авторучек еще не изобрели. – в ответ рассмеялась Юля.

– Бедные. – покачала головой Таня. – И как они жили-то?

– И жили, и любили, и детей растили, и прекрасные произведения создавали.

 
Я встретил вас – и все былое
В отжившем сердце ожило;
Я встретил время золотое—
И сердцу стало так тепло… —
 

начала проникновенно декламировать Юля.

 
– Зимою раннею порою,
Бывают дни, когда дождь льет,
И уж от сырости порою
Теперь уж сердце не поет… —
 

добавила она, хитро поглядывая на девочку.

– Там такого нет! – потрясла кулачком Таня, заглядывая к себе в телефон.

– Упс. – развела руками девушка. – Неудачка. – рассмеялась она. – Совсем-совсем нет?

– Совсем-совсем! – принимая игру и грозя пальцем крестной, произнесла та.

– Виновата. – наигранно жалостливо произнесла Юля и, утрированно вздохнув, опустила голову.

– Я тебе! – снова погрозила девочка пальцем. – Человек старался, писал кому-то… А кому? – вытаращила она глаза.

– Много-много лет спустя (почти сорок), своей первой любви, которой не разрешили выйти за него замуж.

– Прям Ромео и Джульетта. – фыркнула девочка.

– Они были постарше. – рассмеялась девушка.

– Но стихи он ей писал?.. – прищурилась Таня.

– А то.. – развела руками собеседница.

– Как все запущено. – покачала головой девочка. – И главное, не разберешь, кто когда кого любил. – она возмущенно потрясла головой.

 
– Прекрасный дар ему с небес,
Был дан не просто так.
Ведь не гранит, не бриллиант,
Не ловелас, не франт.
 
 
Он чудный веер слов имел,
Играя ими в такт,
И опахалом этим мог,
Палитру чувств поднять.
 
 
От боли к песне он умел,
Вести свои стихи,
Как дуновеньем ветерка,
Любовью оплести.
 
 
Словами вязью рисовал,
А мог другой взять слог,
Но только этих слов река,
Без музы – не поток.
 
 
И как хотелось бы понять,
Кого зачем любил?
Не суждено нам все принять,
Хоть он поэтом был. —
прочитала Юля в своем телефоне.
 

– Ох, уж эти поэты! – покачала головой Таня.

– Ну, он хоть поэт был, – засмеялась девушка, – ему без влюбленности никак.

– Дааааа? – поморщилась девочка. – Совсем-совсем? Это ж так ужасно! – передернула она плечами.

– Это почему это? – поинтересовалась Юля

– Ой! – недоверчиво покачала головой девочка. – А ты не влюблялась? – хитро взглянула она на собеседницу.

Та в ответ только рассмеялась.

– Ты так говоришь, как будто сто раз влюблялась, да все неудачно? – посмотрела она на девочку.

Та сморщилась и закусила губу.

– Один раз было. – горестно вздохнула она и покачала головой.

– В первом классе что ли? – стараясь поддержать разговор, который обычно бывает между подругами, а не старшим и младшим поколением.

– Нуууу, нет. – обиженно выпятила Таня губу. – В первом классе мне Юрка Борискин нравился, который впереди меня сидел, и всегда смешил меня. А на собрании его маме потом всегда говорили, что учитель видит только его затылок.

– Отвлекала мальчика от учебы значит. – подвела итог Юля.

– Неа! – возразила Таня. – Он сам!

У девушки во взгляде читалась ирония, но она сдержалась и промолчала.

– Так вот! – девочка подняла указательный палец вверх. – Я же этим летом влюбилась! – доверительно произнесла она.

– Говорят, что обычно влюбляются весной. – подмигнула Юля. —

 
Природы трепетный расцвет,
Все принимают как завет,
Чтобы томленьем запастись,
И хошь-не хочешь, но влюбись…. —
 

рассмеялась она.

– Ну, и как ты? – обратилась к ней Таня.

– Да, как-то по-разному бывало. – улыбнулась та.

– Эх! – махнула рукой девочка. – А у меня значит первый блин комом… Не весной. – беззвучно рассмеялась она. – Только ты не думай, – через минуту продолжила она, – это мне сейчас смешно, а тогда я даже плакала.

– О! – махнула рукой собеседница. – Так это у всех так.

– Он был такой красивый. – вздохнула девочка.

– На море что ли познакомились? – как можно корректнее спросила девушка.

– А ты откуда знаешь? – посмотрела на нее девочка. – Мама все рассказала? Я же ее просила никому не рассказывать.

– Неа, не мама. – пожала плечами Юля. – Просто все очень просто. Вы ездили на море, там все такое солнечное романтичное, и все кто там встречаются, кажутся тоже очень красивыми.

– Как все просто. – фыркнула девочка.

– Ой, ты думаешь у меня такого не было? – засмеялась собеседница. – Оооох. – вздохнула она.

– И? – внимательно посмотрела на нее девочка, ожидая хоть какой-нибудь истории.

– Ну, не знаааю. – пожала плечами Юля и взяла телефон, который в это время зазвонил.