Всё для человека

1…

Приятная мелодия, долетев до моих ушей, тут же разлилась по телу сладким волнением и предчувствием наступающего дня. Пора было открывать глаза, что я и сделал, повинуясь внутреннему желанию.

– Доброе утро, Орион 121, – поприветствовал меня спокойный женский голос. – Семь часов двенадцатого нейробря две тысячи пятнадцатого года Нейроэры. Остался ровно час до прибытия на место осуществления трудовой деятельности. Надеюсь ночной сон благоприятно сказался на состоянии вашей нервной системы, и вы готовы надлежащим образом исполнять свои обязанности?

– Доброе утро, Синтия, – ответил я и коснулся пальцами центрального диода своего нейрообруча. – Я прекрасно отдохнул и полон сил.

– Рада это слышать. Завтрак появится в кухонном отсеке через пятнадцать минут.

Я поднялся с кровати, ощущая необыкновенный прилив сил. Это было обычным для утра. Все-таки сон – одно из необыкновенных свойств человеческого организма, которое еще не разгадано до конца. Мы уже многое знаем о нем и научились контролировать, но эксперименты порой заканчивались плачевно и для ученых, и для подопытных. Человечество Нейроэры стремилось сократить количество часов, которое уходит на сон, или же вовсе обойтись без него. Попытки заменить его иньекциями тонизирующих препаратов или нейростимуляцией провалились. Все, чего удалось добиться, это сокращение времени, необходимого для сна, до трех часов и отключение сновидений. Теперь каждый человек засыпал и просыпался под контролем нейрообруча в отведенное ему время, и этого было достаточно для полного восстановления.

Размышляя об этом, я зашел в кабинку для переодеваний. Нажал нужные кнопки, и мельчайшие молекулы моего пижамного костюма улетучились с тела в специальные отверстия. Сделал шаг в соседнюю кабинку для душа, и струи воды окатили меня, приятно массируя и добавляя бодрости. Затем осушение теплым воздухом и снова кабинка для переодеваний. С легким шипением мое тело окутали частицы рабочего костюма, образуя легкий и приятный к телу материал. Парфюмерный блок опрыскал меня облаком аромата. Я бережно снял нейрообруч и держал его в руках, пока встроенная в стену щетка проходилась по волосам. Затем нейрообруч я водрузил на место, его контакты автоматически соединились с контактами под кожей. Я готов к завтраку.

В кухонном отсеке я протянул руку в специальный отдел и забрал коробочку с таблетками и небольшую бутылку. Передо мной светился огромный экран во всю стену, демонстрирующий аппетитно шкворчащую яичницу с ветчиной и помидорами. Благодаря обонятельно-вкусовой иллюзии я ощущал вкус и запах яичницы, когда положил в рот таблетку. Отпив из бутылки, я даже прикрыл глаза от удовольствия, ощущая аромат кофе.

Я припомнил уроки по истории человечества до Нейроэры. Когда-то для людей процесс приготовления пищи проходил как настоящий ритуал. Для них были важны и запах, и вкус, и внешний вид. Ну и, конечно, насыщение. Ученым не удалось избавить человеческий организм от необходимости питаться. Синтетические таблетки, содержащие все необходимые витамины и минералы, с успехом заменили еду, но люди не хотели так просто отказываться от ощущений запаха и вкуса. Это привело к многочисленным протестам. Девиз Нейроэры – «Все для человека, все для человечества». Поэтому ученые придумали красивые картинки и обонятельно-вкусовые иллюзии. Теперь человек мог ощутить буквально все вкусы, какие только пожелает, не боясь при этом похудеть или поправиться, или навредить своему пищеварительному тракту. Меню по желаемым иллюзиям заполнялось вечером каждого дня путем нажатия кнопок на встроенном в стену кухонного отсека экране. А таблетки выдавались в соответствии с ростом, весом и физиологическими характеристиками каждого, которые ежедневно фиксировал нейрообруч.

Я слегка усмехнулся. Все-таки система еще недоработана. Обонятельно-вкусовые иллюзии вызывают желание подольше посидеть в кухонном отсеке, в то время как таблетку можно проглотить за несколько секунд. Нерациональная трата времени, но это достаточно приятно.

Покинув кухонный отсек, я подошел к придверному отсеку и вставил ноги в отверстия обувной кабинки. Напыление обуви происходило чуть дольше, но вскоре на ногах красовались удобные кожаные ботинки.

Хотя на самом деле зачем нужны ботинки? – думал я, выходя из дома. Ведь до транспортировочной кабины буквально несколько метров. Люди Нейроэры сохранили достаточно много анахронизмов обычных людей. Среди них необходимость напылять деловой костюм и ботинки при выходе на работу, хотя достаточно было бы обычного костюма и домашних тапочек, которые гораздо удобнее. Да и картинки эти при приеме пищи, ну жутчайший же анахронизм.

– Уровень вашего недовольства превысил допустимые значения, – сообщил мне голос электронного помощника Синтии, звучащий прямо посередине лба. – Будет проведена нейростимуляция, направленная на уменьшение тревожности.

Нейрообруч зажужжал, виски немного пощипало. В следующую секунду я ощутил умиротворение. Поднял глаза к небу, которое стало удивительно ярким и четким. Теплый ветерок, овевающий лицо, заставил блаженно зажмуриться. В прекрасном расположении духа я шагнул в транспортировочную кабинку. Набрал на экране место, куда хочу переместиться: «Научно-исследовательский институт изучения эмоций человека».

– Место назначения выбрано, – произнес электронный голос. – Пожалуйста, вытяните руки по швам и закройте глаза. В течение нескольких секунд вы будете ощущать небольшое давление. Я буду считать от десяти до ноля. Когда услышите «ноль», можете открыть глаза.

Я выполнил указания робота. Небольшое давление было побочным эффектом распыления на молекулы. Когда я открыл глаза, перемещение завершилось: мое тело, целое и невредимое, собранное из молекул обратно, стояло в транспортировочной кабинке института.

Я прошел по длинному коридору в кабинет. Занял свое место перед большим экраном, расположенным в ряду других. Следом за мной занимали места коллеги. Всего здесь было три ряда по пять рабочих ячеек с экраном в каждом. Они заполнялись строго по времени.

Мой экран загорелся приветственной надписью.

«Рабочая единица «Орион-121», ваше задание на сегодня – изучение способов положительной нейростимуляции переживания горя».

Так, горе. Я провел пальцами по виртуальной клавиатуре. Требовалось освежить в памяти информацию. «Горе – одна из сильнейших эмоций человека до Нейроэры. Возникало в результате печальных событий в жизни, например, утраты близкого». Я хмыкнул. «Утрата», «близкий», ну и задание мне досталось, почти по каждому слову нужно искать информацию. Эпоха Нейроэры направлена на достижение благой цели для всего человечества – уничтожение всех негативных эмоций и умножение позитивных. Именно поэтому понятия горя и утраты уже практически исчезли из нашего обихода. Но все еще не до конца, поэтому способы положительной нейростимуляции все еще были задачей нашего Института исследования эмоций. Я полистал свежую информацию. Оказывается некоторые люди испытывали горе по поводу сломанных вещей. Я чуть не засмеялся, но вовремя вспомнил, что яркое проявление эмоций на рабочем месте запрещено. Надо же какие дураки: переживать о вещах, которые в любое время могут быть собраны из молекул. И из-за них испытывать горе? Именно из-за таких недоумков предыдущие способы нейростимуляции признаны негодными, и мне приходится искать новые.

Удивительное событие отвлекло меня от размышлений: в ячейку впереди меня только что начал пробираться коллега. Он опоздал на работу, это же немыслимо! А я и не заметил этого, когда пришел. Вот бедняга, с его счета за это будет списана существенная сумма нейрокоинов. Но как он умудрился опоздать, если просыпаемся мы по часам, завтракаем и одеваемся тоже. Нейрообруч просигнализирует о любой задержке, и Синтия попросит поторопиться.

– Орион 121, работа слишком долго простаивает вернитесь к проекту, – тут же прозвучал в голове голос помощницы. Я встрепенулся и вернулся к разглядыванию на экране модели человеческого мозга в разрезе.

Но взгляд то и дело возвращался к фигуре коллеги впереди меня. Он вел себя как-то странно. Если все остальные, выпрямившись, вглядывались в экраны перед собой и быстро водили пальцами по виртуальной клавиатуре, то этот то и дело заваливался набок, и слайды на его экране почти не изменялись. Иногда он подскакивал как ужаленный и тогда работал как и остальные, но потом опять начинал клониться набок.

Я не выдержал и тронул его за плечо. Он снова подскочил и повернулся ко мне. Я даже немного испугался, его лицо было пунцово-красным, а белки глаз пронизаны сосудами.

– А, это ты. Я-то уж подумал опять Синтия пинает за плохую работу.

– Слушай, что это с тобой? Опоздал, работаешь кое-как?

Вместо ответа коллега внезапно так широко разинул рот, что я опять перепугался. Нет с ним явно что-то не так.

– Не поверишь, сломался мой нейрообруч.

Я действительно ушам своим не поверил. Нет у нас могли ломаться вещи, но восстанавливались они мгновенно, а на ремонт нейрообруча требовалось какое-то время, поэтому в таких случаях выдавали замену.

– Но тебе же выдали замену?

– Ага, выдали, – кивнул он и снова широко раззявил рот.

– Зачем ты это делаешь? – поразился я.

– Что именно?

– Рот разеваешь?

– А, это. Оно само, я понятия не имею зачем.

– Погоди, а опоздал ты почему? Нейрообруч менял?

– Нет он у меня еще вчера сломался. Но с этой заменой что-то не так, я не смог уснуть и когда встал утром, то все делал в несколько раз медленнее. Синтия объяснила, что это из-за того, что мои режимы сна на замененном обруче еще не настроены.

– Лимит разговоров на рабочем месте исчерпан. Вернитесь к своим обязанностям, – вмешалась в нашу беседу Синтия.

Мы отвернулись к своим экранам. А я начал вспоминать, кажется, это неконтролируемое разевание рта называется зевание. До Нейроэры оно означало у людей нехватку сна.

Я снова покосился на коллегу. Теперь он сидел, свесив голову вперед. Спустя некоторое время его кресло замигало красным. Это означало, что рабочая единица не исполняет свои задачи и грозило очень серьезным штрафом.

Я удивился, неужели один сбой в режиме нейросна так влияет на эффективность? К коллеге подошли двое и, подхватив под руки, куда-то его увели. Что ж надеюсь ему нормально настроят нейрообруч, и он восстановится.

Остаток рабочего дня прошел без происшествий. В положенное время я завершил работу, транспортировался домой, переоделся и опустился в нейросенсорное кресло. Этот прекрасный агрегат снимал напряжение рабочего дня, одновременно массируя тело и стимулируя участки мозга, отвечающие за расслабление. После сеанса в этом кресле возникало ощущение, что можешь отработать еще один день. Да это почти так и было, потому что после ужина я обычно возвращался к решению рабочих задач. Нейросенсорное кресло прекрасно повышало мою производительность, не зря я копил коины на его покупку.

Но сегодня мои планы внезапно изменились.

– В девятнадцать часов ноль-ноль минут вам предстоит встреча для акта соития. Партнерша прибудет в назначенный срок, – сообщила мне Синтия.

Я поморщился, неужели уже подошло время? Встречи с партнершами планировались примерно раз в месяц и каждый раз оказывались неприятной неожиданностью. Иногда сроки могли меняться в зависимости от демографической ситуации. Я уверен, что у меня уже было соитие в этом месяце. Но деваться некуда, если запланировано, то нужно совершить. Несмотря на все развитие нашей медицины, ученые не могли придумать способ рождения детей без физиологического акта. Дети выращивались в пробирках, формировались из молекул, но каждый раз эксперименты оканчивались неудачно. Генетические отклонения, физические и интеллектуальные заболевания – все это приводило к тому, что искусственно созданные люди не могли приносить пользу обществу. Поэтому приходилось совокупляться (я снова поморщился от этого слова) совсем как люди до Нейроэры. Но ради достижения всеобщего блага человечества следует воспроизводить себе подобных. Поэтому встречи с партнершами были подчинены строгому графику и порядку.

В назначенное время двери моего дома автоматически распахнулись. Вошла женщина, закутанная в плащ. Ее волосы были убраны под специальную шапочку, на бледном лице я разглядел только большие глаза.

– Здравствуйте, – вежливо произнес я. – Проходите, располагайтесь на кровати вон там.

– Благодарю, – так же вежливо ответила она.

– Вам необходима кабинка для переодеваний?

– Нет, я переоделась дома.

– Хорошо, тогда я буду через пару минут.

Я вошел в кабинку и напылил специальный костюм для соития. Телесного цвета, он полностью облегал тело, оставляя свободным только детородный орган.

Хорошо, что она не воспользовалась моей кабинкой, – подумал я. – А то вечно перепутают настройки, а на меня потом напыляются платьица.

– Вы испытываете недовольство, это плохо отразится на акте, – сообщила Синтия. – Провожу специальную нейростимуляцию готовности к соитию.

Спустя несколько минут работы нейрообруча я почувствовал удовлетворение, а мой половой орган пришел в готовность.

Я вошел в спальню. Партнерша уже лежала на кровати в необходимой позе. Она тоже была в костюме, который полностью покрывал тело, оставляя отверстие в нужном месте.

– Вы готовы? – поинтересовался я. Женщинам перед соитием тоже проводилась стимуляция, важно провести все в определенном порядке, чтобы никто не испытал негативных эмоций.

– Готова, – ответила мне партнерша.

Я подошел и совершил проникновение. Затем произвел необходимые движения, чтобы моя семенная жидкость извергнулась и проникла в матку женщины. Неудобство этого процесса снова заставило меня ощутить недовольство. Ну почему мы должны это проходить? Неужели нет способа зачать ребенка как-то по-другому? Человечество научилось лечить любые болезни, а процесс зачатия контролировать не может.

Испытываемое мной отдаленное чувство удовольствия подсказало мне, что акт завершен. Я поспешил отстраниться от партнерши. Она лежала чуть повернув голову набок, ее глаза были закрыты. Я прочитал табличку с именем, прикрепленную к ее груди. Ее звали Медея 318.

– Вы в порядке? Акт завершен, можете подниматься.

– Да, спасибо. – Она поднялась, завернулась в плащ.

Я уже не видел, как она выходила, поспешил в переодевальную кабинку, чтобы сменить костюм. Теперь, если повезет, и акт окажется удачным, меня не будут беспокоить с этим месяца три. Я узнаю результат от Синтии примерно через две недели. Если партнерша забеременеет, то переедет в специальную резервацию, где находятся только беременные женщины. Там их обследуют и следят за состоянием здоровья детей. После родов женщинам восстанавливают разрез на животе путем полной регенерации тканей и отправляют домой, а детей передают на воспитание государству.

Этот способ выращивания детей был признан наилучшим после провозглашения одного из принципов Нейроэры: «Свобода от семьи – свобода от негативных эмоций». В нашем обществе нет больше понятий семьи, брака, принадлежности людей друг другу. Все люди независимы и не могут привязываться друг к другу при помощи родства или эмоций. Именно поэтому соитие происходит каждый раз с разными партнершами, а факт рождения ребенка от определенной женщины тщательно скрывается. Новорожденные получают имя с цифровым номером, и это единственное, что они о себе знают. Дети воспитываются и получают образование в соответствии с потребностями государства в представителях определенных профессий. Социальных различий между людьми тоже нет. До такого совершенства мы дошли не сразу, некоторые женщины начисто отказывались отдавать своих детей государству. Изучая историю, я не мог поверить тому, что были и такие, кто пытался сбежать из резервации и родить вне ее. Глупые, без нейрообруча они бы и пары дней не прожили. Им нечего было есть, негде спать. Естественно, таких несогласных быстро находили и возвращали. Но странные желания знать о том, кто твой ребенок, были настолько сильны, что некоторым женщинам приходилось стирать память. Даже удивительно читать о таких предрассудках. Ходили слухи, что такое случается и сейчас, но только я не верил.

– Длительное физическое бездействие вредно для здоровья, сходите, прогуляйтесь по берегу моря, – вырвал меня из размышлений голос Синтии.

Я встрепенулся. И правда что-то я засиделся. Это все акт соития так на меня влияет, мысли вертятся вокруг совершенно неинтересных мне фактов.

Я вышел на улицу. Наступил вечер, но территория освещалась плавно летающими светильниками. Я медленно брел по пляжу, вдоль кромки воды, прокручивал в голове схему человеческого мозга, мысленно отмечая с какими зонами мне предстоит сегодня еще поработать, чтобы выполнить поставленную рабочую задачу.

Вдруг женская фигура впереди привлекла мое внимание. Сначала я даже не понял, чем именно, просто краем сознания отметил, что в ней есть что-то странное, и вернулся к своим мыслям. Потом снова меня пронзило чувство, что эта женщина, идущая впереди меня, чем-то необычна. Я уставился на нее и, поняв в чем дело, даже остановился от удивления. Волосы незнакомки были распущены. Обычно их убирают под специальную шапочку, на ней удобнее носить нейрообруч. У этой же женщины огненно-рыжие волосы развевались на ветру, и выглядело это весьма необычно. Но ладно бы только это, в конце-концов распущенные волосы хоть и редкость, но не заслуживают такого уж удивления. Однако же когда я понял, что на ней нет нейрообруча, я почувствовал волнение и ускорил шаг, чтобы догнать ее и посмотреть внимательнее.

Да, рыжие волосы развевались абсолютно свободно, на голове незнакомки ничего не было. Но как это возможно?

– Ваше сердцебиение усилилось, – сообщила мне Синтия. – Провести расслабляющую стимуляцию?

– Нет, Синтия. Мне нужно идти быстрее, проведи тонизирующую.

Чувствуя как тело наполняется силой, я еще ускорил шаг, идя за незнакомкой. Она будто не замечала, что я ее преследую, шагала легко и свободно.

Она без нейрообруча. Это невозможно. А вдруг она… та самая беглянка из центра репродукции человека, про которых я думал некоторое время назад? Значит я обязан ее задержать! Сообщить в полицию!

Я догнал ее и положил руку на плечо. Она обернулась, и я замер. На ее лице была россыпь веснушек, а голубые яркие глаза смотрели спокойно, но с любопытством. Я бросил взгляд на грудь, где должна быть прикреплена табличка с именем. Но там ничего не было.