Усевшись обедать на булыжной кладке у самой пристани, они жевали пироги, держа их над обёрточной бумагой, и разговаривали об английском языке, об особенностях произношения английских слов иностранцами, обсуждали название стоящего через дорогу книжного магазина «Afterthoughts»14, а еще – Себастиан пытался ей объяснить значение слова «serendipity»15. Юля не до конца понимала, но звучание этого слова ей нравилось.
Покончив с пирогами, они пошли в прокат велосипедов, где Себастиан выбрал по железному коню для неё и для себя, после чего они двинулись по специальному велосипедному маршруту к некому известному ему винодельческому хозяйству, спрятавшемуся посреди обширных виноградников над речушкой Camel. Им предстояло проехать на велосипедах километров десять-пятнадцать в один конец.16
Мысленно поражаясь длине этого дня и его неправдоподобной насыщенности событиями, Юля уже на задавала Себастиану вопросов, откуда он так хорошо знает здешние места. «Вон в том магазине я купил эту куртку!», «Тебе нужен туалет? – пойдем, я покажу, там есть, на набережной», «Вот увидишь, по каким красивым местам проходит этот велосипедный маршрут!» Она просто поддерживала без лишних сомнений любую его идею и следовала за ним туда, куда он задумал.
Единственной Юлиной маленькой заслугой, её маленькой лептой в общий успех того дня стал барсук. Когда они проезжали лесом, именно Юля первая увидела шикарного, толстого барсука, который смело вышел прямо на обочину велосипедной тропинки и пил воду из придорожной лужи. Она остановилась и замахала руками Себастиану, делая знаки и ему притормозить. Оба схватились за фотокамеры и успели сделать целую серию замечательных снимков крупным планом, пока их мохнатый приятель не опомнился и не уковылял обратно в заросли.
Юлиной веры в удачу этого дня не смог омрачить даже дорожный инцидент, случившийся с ней на обратном пути, когда, отдохнув немного в конечной точке их путешествия – уютном винном баре, разместившемся на холме в центре большого виноградника, – и продегустировав местного домашнего вина, они тронулись в обратный путь.
Себастиан ехал в паре десятков метров впереди Юли. Когда они въехали в небольшой городишко, через который проходил их велосипедный маршрут, им предстояло пересечь довольно оживленный перекрёсток. Юлин спутник, имеющий опыт многокилометровых и многодневных велосипедных пробегов, виртуознейшим образом разъехался с машинами, движущимися как справа, так и слева. Она же растерялась, и не только от того, что не знала в точности, кто кого должен пропускать, согласно имевшейся дорожной разметке, но и из-за непривычного для неё левостороннего движения.
В общем, хотя Юля и успела затормозить перед пересекающим ей дорогу автомобилем, но избежать удара передним колесом велосипеда о крыло этого самого автомобиля ей не удалось.
Юля едва успела осознать, что лежит на земле, но, несмотря на болезненное падение, кажется, всё же осталась цела и невредима. В этот момент из остановившейся машины вышла расфуфыренная, полная – собственного веса и достоинства – чернокожая дама. Юля вся сжалась в комок. Ох, она готова была поклясться чем угодно, что только чернокожие женщины в развитых западных странах бывают так разряжены и обладают таким гипертрофированным чувством собственного достоинства!
Между тем, дама, даже не потрудившись поинтересоваться, все ли с Юлей в порядке, хорошо поставленным голосом уверенно заявила, словно пропела: «You’ve damaged my ca-a-ar!»17. Еще не осознав всей серьезности ситуации («Кто нарушил правила – наверное, я? Входит ли страхование гражданской ответственности в стоимость аренды велосипеда? Покрывает ли страховка этот инцидент? А если на минуточку вспомнить, что я выпила вина?» – все эти мысли пришли Юле в голову позже, гораздо позже), не осознав ровным счетом ничего, Юля поднялась с земли, подошла к «повреждённому» автомобилю и, скорее в машинальном любопытстве, с несильным нажатием провела пальцем по следу, оставленному на крыле колесом её велосипеда. След резины стёрся под Юлиным пальцем, и больше на глянцевой поверхности цвета «серый металлик» не осталось ничего: ни царапин, ни вмятин.
Юля не сказала ни слова. Не потому, что питала какие-то враждебные чувства к чернокожей даме. И не потому, что вид неповрежденного корпуса автомобиля говорил сам за себя. Ей просто не пришло в голову ни одной подходящей случаю фразы.
От пережитого потрясения Юля даже забыла, что была не одна, а с Себастианом, но тот уже спешил к ней на помощь. Подъехав к ним, он немедленно осведомился у Юли, все ли у неё цело. Она кивнула. Потом он обратился к важной автомобилистке, и та как-то засуетилась, быстро-быстро вернулась на водительское место, завела мотор и отправилась своей дорогой. На прощание, впрочем, своим хорошо поставленным голосом она посоветовала Юле быть впредь поосторожнее на дороге.
Себастиан чувствовал себя виноватым, хотя Юля вовсе не разделяла его беспокойства.
– Я даже не сразу обернулся и понял, что ты отстала, что с тобой что-то случилось.
– Ну понятно, ведь ты же ехал впереди, у тебя нет глаз на спине.
– Я должен был позволить тебе ехать впереди.
– Да ты что, тогда я тем более не знала бы, как проехать этот чёртов перекрёсток!
В общем, надо ли говорить, что оба вздохнули с некоторым облегчением, Юля – за себя, а Себастиан – за Юлю, когда, наконец, добрались до Padstow и вернули свои велосипеды в пункт проката. Естественно, лишь за пять минут до закрытия: ведь это был удачный для них день!
А чтобы ещё разок подергать удачу за усы и окончательно убедиться в том, что она с ними, парочка отправилась покататься на пароме в маленький посёлок, расположенный на противоположном берегу пролива как раз напротив Padstow. Там они выпили кофе и съели по мороженому, а потом, как сумасшедшие, неслись обратно к причалу, потому что рисковали упустить последний на тот день обратный рейс парома.
Себастиан порядком обогнал Юлю и буквально стоял одной ногой на берегу, а другой – на пароме, когда она – в слетающих босоножках, не рассчитанных на спринтерские забеги (да и на велосипедные поездки, впрочем, тоже!) – влетела на паром. Через минуту они отчалили.
Стало холодать, Себастиан укутал Юлю в свою куртку и фотографировал её, сидящую на открытой палубе парома с развевающимися от ветра волосами. Потом какие-то весёлые и всё понимающие тётеньки в годах предложили сфотографировать их вдвоём, и Себастиану ничего не оставалось, как усесться и позировать рядом с Юлей. Так было сделано единственное за эту поездку – да и вообще за всё время их знакомства – фото, запечатлевшее их вместе.
Закончился тот долгий день, как и предыдущий, ужином в уже знакомом им поселковом пабе и огнём, пылающим в камине.
***
На следующий день, в воскресенье, утром, которое предстояло их отъезду из Корнуолла, Юля проснулась ни свет ни заря. Закончив свои утренние упражнения и приняв душ, снова примостилась на краешке кровати рядом с Себастианом, разметавшимся так, что места ей почти не оставалось. Подумала: «Вот они, привычки завзятого холостяка – занять полностью целую двуспальную кровать и даже и думать забыть, что тут может захотеть прилечь кто-то ещё!»
Она полулежала на подушке и одной рукой строила на прикроватной тумбочке домики, башенки, мостики и дорожки из евроцентов и английских пенсов, каждый вечер в изобилии выгребаемых её спутником из кармана на эту самую тумбочку. «Вот и кончаются наши длинные выходные, кончается наш Корнуолл», – думала Юля с грустью.
Себастиан сладко потянулся и открыл глаза.
– Где ты была? Я просыпался, но тебя не обнаружил.
– Наверное, в душе.
– Теплая… теплая снаружи и теплая внутри, – тихо, словно в задумчивости, прошептал он, кладя ладонь Юле на плечо и медленно продвигая её к груди.
От его слов, а ещё от затуманившегося взгляда, и правда, всё у Юли внутри потеплело. «Вот дуры мы, бабы, – подумалось с горькой ехидцей. – Скажет нам мужик пару ласковых – а мы уж и таем, как сливочное масло».
А Себастиан уже сидел на коленях в кровати перед Юлей, и руки его блуждали по всему её телу: исследовали бугорки и впадинки, заглядывали в складочки, лепили её, формовали, словно её тело и вправду было куском размякшего сливочного масла или пластилина.
– Господи, ну почему ты так меня возбуждаешь! – прошептал он наконец.
– Может, потому что ты – фламандец? Помнишь полотна старых фламандских мастеров? – на них там всё сплошь такие, как я, полнотелые обнаженные дамы. Может, ты был Рубенсом в прошлой жизни?
– Если я и был Рубенсом, то ты была моей самой любимой натурщицей, – а потом, помолчав немного, воскликнул, – да я могу получить оргазм, просто глядя на тебя!
Пытливый читатель (а скорее – читательница) вправе задаться вопросом: вот автор все пишет об оргазмах Себастиана, а как же сама Юля – она-то получала ли свою долю удовольствия? Да, получала. Избалованная собственным мужем – страстным и искусным любовником – она, конечно, вынуждена была проявлять некоторую гибкость, подстраиваясь под более сдержанные ласки Себастиана, так что ради получения собственного оргазма ей порой приходилось потрудиться, чего с мужем никогда не бывало.
Но, как уже говорилось ранее, непритворное страстное влечение к ней Себастиана, его постоянное желание сметали на своём пути все барьеры, возводимые его относительной сексуальной неискушенностью, а точнее – некоторой ограниченностью набора его сексуальных приёмов и ласк.
Таким образом, своё главное удовольствие от секса с Себастианом – так же, впрочем, как и от секса с мужем – Юля получала не вследствие собственного оргазма, а вследствие ощущения своей потаённой власти над мужчиной, возможности разделить его страсть и возбуждение и, в конечном итоге, – вместе пережить вожделенный финал.
Порой Юле казалось, что любой мужчина и сам мог бы забрать неограниченную власть над ней, если бы только он достаточно убедительно сыграл, просто сымитировал мощное желание, влечение к ней. Но слава Богу, мужчины умеют притворяться, но не в интимных делах и не до такой степени, чтобы обмануть опытную женщину. Поэтому Юля продолжала верить, что абсолютное большинство мужчин, когда-либо желавших её (а при определённом везении – и получавших), были искренни в этом желании. Она просто не могла поверить в иное, воскрешая в памяти каждый конкретный случай и обстоятельства, сопутствовавшие тем или иным отношениям.
***
Не торопясь позавтракав, Юля и Себастиан погрузили в багажник свои нехитрые пожитки, попрощались с хозяйкой и покинули уютное корнуэльское прибежище. Но прежде чем взять курс на Лондон, они решили заехать еще в одно местечко – Порт-Айзек (Port Isaac). «Почему не St Isaac? – разглагольствовала она по дороге. – Насколько можно судить по названиям местечек, этот Корнуолл просто кишит всевозможными святыми: St Ives да St Dennis, St Isey да St Just, St Mawes, St Columb, St Austell».
Улицы Порт-Айзека, этого по-своему замечательного городка, притулившегося на склоне холма, настолько узкие, что две машины не могут разъехаться. Сам холм, щедро отдавший едва ли не каждую пядь своей земли жителям города – либо под жилище, либо под проезжую часть, либо уж, на худой конец, под тротуар – круто спускается к бухте, в часы отлива обнаруживающей свои глинистые отмели, а в часы прилива скрывающейся под двухметровым слоем воды.
Мест, пригодных для парковки, в городе немного, если они вообще есть. «Stupidity is not a handicap. Park elsewhere»18, – красуется табличка на одном из домиков, перед которым чудесным образом пустует незастроенный и ничем не занятый пятачок площадью два на три метра. Поэтому неудивительно, что в часы отлива быстро подсыхающее дно бухты рассматривается – в особенности приезжими – как отличное место для временной парковки авто прямо в центре городка. А сам городок так мал, что целиком теснится круто изогнутой подковою вокруг этой бухточки.
Но вот о чём порой забывают, а то и вовсе не знают, легкомысленные гости Порт-Айзека, так это о том, что всего несколькими часами позже прилив по-хозяйски вступит в свои права и поглотит все, что «плохо лежит», вернее – неправильно стоит на дне бухты, так недавно казавшемся твердью земной.
Вот почему на съезде к бухте стоит табличка «Не забудьте забрать свою машину перед приливом». Это – предупреждение горе-автомобилистам о том, что в случае забывчивости у них есть все шансы превратиться в искателей затонувших кораблей и ныряльщиков за подводными сокровищами.
Юля с Себастианом спустились на своей машине к бухте, но не решились там припарковаться, поскольку скоро должен был начаться прилив. Они были вынуждены подняться уже по другой дороге снова к окраине городка и там оставить машину, после чего пешком спустились обратно в центр.
Как всегда, Юля была озабочена поиском тарелки из Порт-Айзека для своей коллекции, но городок был так мал, что почти не оставалось надежды на то, что кто-то в нем озаботился производством сувенирной продукции. Справедливости ради отметим, что на одном из домиков, прямо над входной дверью, действительно, красовалась тарелка с указанием адреса, но Юля с Себастианом сошлись во мнении, что воровать её, лишая домик столь очаровательного украшения, нехорошо.
Вообще, Себастиан, казалось, проникся важностью этого аспекта Юлиной жизни, заключающегося в коллекционировании тарелок. На протяжении всего их короткого совместного путешествия он искренне старался помочь ей в её «охоте на тарелки».
Вот и теперь они метнулись в магазин открыток, потом в какую-то галантерейную лавку, потом – в кондитерскую, где накупили ужасных – но зато аутентичных – сливочных тянучек и заодно расспросили о тарелках. Жизнерадостная продавщица сладостей направила их туда, где они уже были и ничего не нашли, прибавив, впрочем, что ещё один магазин посуды есть чуть поодаль, в двух кварталах от её собственного заведения.
«Магазин посуды… вряд ли это то, что нам нужно», – они разочарованно переглянулись. Но Юля, скорее для галочки, всё же отправилась в «магазин посуды», попросив своего друга подождать её в кафе попить пока что кофе на изящном балкончике, нависающем прямо над бухтой.
Она с высокой вероятностью ожидала увидеть в искомом магазине ряды кастрюль и сковородок. Между тем, посуда, составлявшая ассортимент магазина, была в основном декоративная – керамическая или просто-таки глиняная. И каков же был Юлин восторг, когда среди всего этого добра она увидела замечательную, аутентичную-преаутентичную (точно не «Made in China»!) средних размеров плоскую глиняную тарелку с изображенной на ней розовой рыбой и крупной надписью внизу «Port Isaac». Y-yes!
Прижав к груди драгоценную тарелку, плотно завёрнутую в местную газету с названием то ли «Port Isaac Tribune», то ли «Port Isaac Community», уже и не вспомнить, Юля появилась в дверях кафе, выходящих на балкон. Она сияла так, что Себастиан только спросил: «Неужели?». Юля гордо развернула газету и ответила новым для себя, но, как она надеялась, подходящим к случаю словом: «Serendipity!» Миссия была выполнена, можно было возвращаться в Лондон.
***
Первая половина их обратной дороги в Лондон была весёлой. Они всё ещё находились под влиянием незабываемых двух дней и двух ночей, проведённых в Корнуолле в компании друг друга. Себастиан заметил: «Каждая пара должна время от времени устраивать себе такие “корнуэльские выходные”, чтобы эмоционально подзарядиться».
Пробираясь узкими дорогами местного значения к шоссе A303, поглядывая на дорожные указатели, Юля и Себастиан припоминали местечки, которые они проезжали, катаясь по Корнуоллу в предыдущие два дня.
Кроме того, по дороге они сделали интересное открытие: в регионе много населенных пунктов, чьи названия начинаются с «Tre». Они ехали, время от времени выкрикивая: «Помнишь – Trevose!», «Еще были Trevelgue, Trebetherick и Trerice», «Смотри – поворот на Trelights, а дальше будет Trewethern!». Trewornan, Trevanson, а также многочисленные «леса»: Treworder Wood, Tregwindles Wood, Treraven Wood, Treveigan Wood.
Уже много позже Юля задала вопрос одному интеллигентному молодому человеку родом из Иванова, обладателю оксфордского диплома по английской филологии. Она спросила, с чем может быть связано такое количество селений в Корнуолле с началом на «Tre». Тот немало удивился Юлиной наблюдательности и пояснил, что в давние времена жители Корнуолла говорили на корнском диалекте, который наряду с уэльским и бретонским берёт свое начало в древнем британском. Сегодня на корнском диалекте говорят от силы несколько сот человек, и в последнее время как раз активизировалось движение за его возрождение, так что корнский официально признан как один из миноритарных диалектов Великобритании.
Однако корни заинтересовавшего Юлю топонимического феномена её знакомый филолог объяснить не сумел. Юле хотелось бы верить, что «Tre» – это усеченная форма от «tree» («дерево»), хотя почти наверняка она заблуждается.19
Стремясь приехать в Бромли засветло, наши путешественники двигались на большой скорости и старались не останавливаться. По мере приближения к Лондону их настроение портилось, так же, впрочем, как и погода, в конечном итоге обрушившаяся на них проливным дождём.
Уставшие и измученные, Юля и Себастиан всё же остановились на заправке, чтобы быстренько выпить кофе и размяться. И там они самым идиотским образом умудрились не поделить какой-то пирожок. Хотя и не разругавшись в пух и прах, любовники всё же были недовольны друг другом.
Им трудно было даже самим себе в том признаться, но причина столь крутого разлада в их отношениях лежала на поверхности. Они понимали, что их счастливое время утекает и что они со скоростью, превышающей 70 миль в час, движутся навстречу той минуте, когда снова станут абсолютно чужими друг другу. Просто – сотрудниками двух международных компаний, которые случайно пересекутся на конференции, перемолвятся парой ничего не значащих фраз, а может и того меньше – просто раскланяются издалека и разойдутся навсегда. Чужие. Чужие…
Есть у Юли дурацкая привычка – расставлять точки над «i». Особенно если это «i» неприятное. Действительно дурацкая, пагубная привычка, никому еще не приносившая удовольствия.
Вот и на этот раз она почему-то вознамерилась облечь в осязаемую форму их с Себастианом будущую чуждость друг другу. Вдобавок, Юля понимала, что Себастиан продолжал находиться в поисках женщины, которая могла бы стать ему постоянной партнёршей, женой, а в идеале – родить ему детей. Поэтому Юля предложила Себастиану познакомить его с одной своей не очень близкой подругой.
Катя, казалось, идеально ему подходила. Она была года на четыре старше Юли, а значит – примерно на шесть лет младше Себастиана. В свои сорок два она обладала роскошной внешностью красивой от природы и к тому же холёной женщины, никогда не знавшей заботы о детях или о семье, всецело сконцентрированной на себе, любимой. При том Катюша уже невероятно хотела замуж и родить ребёнка. Как и Себастиан, она мечтала о дочке. В дополнение ко всему, Катя была очень умна, сделала головокружительную карьеру и проживала в собственной шикарной двухкомнатной квартире в самом центре Москвы, на Маросейке.
В общем, всё в Юлиной подруге было по-чеховски прекрасно: «и лицо, и одежда, и душа, и мысли». Но первый вопрос, который задал Юле Себастиан в ответ на данную Кате самую лестную характеристику и предложение их познакомить, был из другой плоскости и несколько неожиданным:
– И ты совершенно не ревнуешь меня, предлагая познакомиться с твоей подругой?
«Господи, ну зачем он мучает меня – конечно, она ревновала. – Но эта точка над «i», её же надо поставить».
Точно так же, как когда-то в их первую встречу, когда Юля поспешила (и правильно сделала – это было честно!) предупредить его о том, что замужем, что у неё дети, так же и теперь – она должна была сжечь мосты. Для его же спокойствия, а может быть – прежде всего для своего. Не ответив прямо на заданный им вопрос, Юля, тем не менее, ответила достаточно прямо:
– Но мы никогда не будем вместе, Себастиан, а я очень хотела бы, чтобы и ты, и моя подруга Катя были счастливы. Прежде всего – ты. Ведь ты мне не чужой («Чужие, чужие», – стучало в её мозгу). Я искренне хотела бы тебе помочь, если только могу это сделать.
– Ну хорошо, а почему, если Катя, судя по твоим рассказам, – настоящий идеал женщины, почему она всё ещё не замужем и никогда не была замужем?
– Ну, карьера, немного эгоизма, разборчивость в выборе партнёра. В конце концов – почему ты, такой замечательный, не женат?
– Да, действительно, – хмыкнул он. – Хорошо, я был бы очень рад, если бы ты познакомила меня со своей подругой.
Он потыкал пальцем в панель радиомагнитолы, нашёл свою любимую волну с лиричными, мелодичными песнями. Оба надолго замолчали. Казалось, слушали музыку, а на самом деле каждый думал о своём.
Вдруг в радиоприемнике зазвучало:
When you're weary, feeling small,
When tears are in your eyes, I will dry them all;
I'm on your side. When times get rough
And friends just can't be found,
Like a bridge over troubled water
I will lay me down.
Like a bridge over troubled water
I will lay me down.
When you're down and out,
When you're on the street,
When evening falls so hard
I will comfort you.
I'll take your part.
When darkness comes
And pain is all around,
Like a bridge over troubled water
I will lay me down.
Like a bridge over troubled water
I will lay me down.
Sail on silvergirl,
Sail on by.
Your time has come to shine.
All your dreams are on their way.
See how they shine.
If you need a friend
I'm sailing right behind.
Like a bridge over troubled water
I will ease your mind.
Like a bridge over troubled water
I will ease your mind.
Прекрасная мелодия этой песни Саймона и Гарфункеля, её изумительные, душевные слова звучали в абсолютной тишине в салоне их автомашины, пробиравшейся сквозь стену дождя в растущем потоке других машин, спешивших в Лондон на исходе уикенда.
Эта песня словно отвечала на Юлину невысказанную мысль о сжигании мостов, и ответ был: «Невозможно. То, что было между вами, не забывается». Себастиан, похоже, был на той же волне. Он словно почувствовал борьбу, которая в тот момент происходила в Юлиной душе, – борьбу между осознанием необходимости сжечь мосты и желанием сохранить их.
Like a bridge over troubled water I will lay me down.
Их руки непроизвольно сцепились, Юлина правая и его левая, и так они ехали, молча держась за руки, до самого Бромли. Себастиан только изредка отнимал свою руку, чтобы переключить рычаг механической коробки передач на светофоре, а потом снова клал свою ладонь на Юлино колено, где терпеливо дожидалась её рука.
Они подъехали к дому Себастиана в Бромли уже затемно. Занесли в дом вещи. Себастиан помог Юле набрать воды в ванну, и пока она её принимала, кажется, рассматривал фотографии, сделанные за время их путешествия. По крайней мере, когда Юля вышла из ванной и присоединилась к нему в гостиной, он был занят именно этим.
Кроме того, проверив свою рабочую почту, Себастиан обнаружил, что некоторые срочные вопросы потребуют его присутствия в офисе завтра и, возможно, послезавтра, так что из предстоящих трёх дней конференции он попадал лишь на третий, в среду. Юля только вздохнула: что ж, продолжение таинственных ночных свиданий в Эрандле отменяется.
Они с Себастианом поднялись в спальню, где наскоро занялись любовью, после чего заснули мертвым сном в преддверии предстоящей им напряжённой рабочей недели.
***
Утром Себастиан на всё ещё не возвращённой в пункт проката машине отвёз Юлю с её чемоданом на железнодорожную станцию Бромли и помог взять билет. Когда на подходе показался лондонский поезд, они крепко обнялись.
– Я буду скучать по тебе, – прошептал он.
– Я тоже, – ответила она и добавила. – Да, кстати, не забудь записать для меня на отдельную флешку корнуэльские фото.
Он удивился:
– И ты не побоишься хранить копии этих фото у себя? А вдруг их обнаружит твой муж?
– Это моё дело. Пожалуйста, привези флешку с собой, когда приедешь на конференцию.
– Ок. Да, кстати, по поводу конференции. Не связывайся там с другими мужчинами («Don’t carry on with other men»), хорошо?
Юля засмеялась и ответила:
– Я свободна делать всё, что мне заблагорассудится, но у тебя нет оснований подозревать, что я неразборчива в связях.
Он тоже засмеялся и поставил её чемодан на подножку поезда.
***
Прежде чем они снова с ним увиделись – в среду, на третий день конференции – Себастиан прислал ей две смс-ки. Первую – утром в понедельник: он справлялся, успешно ли она добралась до Эрандла. Из центрального Лондона был организован трансфер для участников конференции, так что Юля успокоила Себастиана: всё в порядке, она уже в Эрандле, заселяется в номер и как раз успевает к началу первой сессии.
Вторая его смс-ка пришла в тот же день поздно вечером: «Как ты?» – «Лежу в постели одна. Может, приедешь на ночь? Хотя вряд ли ты на это решишься», – так ответила она ему. «Ты хорошо меня знаешь», – так ответил он. Это означало «нет». А Юля в глубине души надеялась!
***
Когда в среду утром Юля с небольшим опозданием вошла в конференц-зал, то почти сразу увидела Себастиана, сидящего в группе своих коллег. Их взгляды встретились, она едва заметно кивнула ему и прошла в глубину зала, на один из последних рядов, так, чтобы, не обернувшись, он не мог её видеть. Она же сама в течение всего дня конференции видела его прекрасно (точнее – его спину) и, кстати, на сей раз заметила среди его коллег привлекательную молодую особу, которая сидела в аккурат рядом с Себастианом. Между прочим, снова схожий с её, Юли, тип внешности.
Она немного ревновала, безотчётно, при том что за весь день не заметила никакой особой фамильярности между Себастианом и его прелестной соседкой, которая давала бы ей повод для подобной ревности. В конце концов, успокоила себя Юля, как можно заводить шашни с коллегой, с которой или которым постоянно вместе работаешь?! И на работе, и после работы – одна и та же физиономия, а если ещё и трудиться над общим проектом… Либо ты вносишь в проект больший вклад, и тогда в твоей душе постепенно зреет недовольство, либо твой партнёр воображает, что он выкладывается больше, и тогда обиженным чувствует себя уже он.
В общем, уже через месяц близких отношений с коллегой обоих просто начнет тошнить, заключила Юля. Она совершенно забыла в тот момент, что сама познакомилась со своим будущем мужем на первой работе и умудрилась влюбиться в него, ни много ни мало, после трёх лет каждодневного общения и перманентных перепалок, то и дело вспыхивавших в их тесной рабочей комнатке на пятерых.
Оба – и Юля, и Себастиан – в этот третий день конференции были довольно активны: каждый из них задал выступающим по нескольку вопросов. Юля в особенности гордилась выступлениями Себастиана: её любовник поднимал очень глубокие и интересные темы для обсуждения.
Конференция подходила к концу, а они всё ещё не перемолвились ни единым словом. Только когда прозвучала прощальная речь председателя, и участников пригласили на заключительный фуршет, Юля подошла к Себастиану и молча протянула руку ладонью вверх. При этом сердце её отчаянно колотилось – так ей хотелось прижаться к нему, поцеловать его.
Себастиан смутился и сказал:
– Она у меня не с собой – там, наверху, в номере.
– Принеси, пожалуйста, я подожду. Мы с моим коллегой не сможем остаться на фуршет –рискуем опоздать на самолет.
Себастиан поднялся в свой номер и вернулся с флешкой. Передал её Юле, а сам не отрывал от неё глаз:
– Ну как ты?
– Очень скучаю по тебе.
– Я тоже.
Сердце её забилось еще сильнее: ничего она не могла с собой поделать.
– Почему же ты не приехал ко мне на ночь? Взял бы такси, это было вполне реально сделать.
– Ну ты же знаешь: там, где нужна решительность, я не всегда способен её проявить. Вдруг меня кто-то заметил бы? Нет, я не мог.
В это время к ним подбежал Юлин коллега Мишка. Он прилетел в Лондон позже неё – в понедельник утром, непосредственно перед конференцией, а улетать они должны были вместе. И сейчас Мишка, наскоро раскланявшись с Себастианом, сообщил, что такси подъехало и им пора.
Юля растерялась, как будто Мишка застал их с Себастианом на месте преступления. Начала суетливо запихивать в портфель свои бумаги, официально пожала руку Себастиану и понеслась вслед за Мишкой на ресепшн забирать чемоданы.
Когда они устроились в такси, Юля пустилась проверять, не забыла ли чего из документов. Чёрт, где же она? Сначала она рылась в своем портфеле бессистемно, потом начала выгребать и перетряхивать его содержимое предмет за предметом: папка с материалами конференции, мобильный, визитница, носовой платок, паспорт, билеты на самолет. Сомнений не оставалось – случилась катастрофа: флешка с корнуэльскими фото пропала! И – что было еще страшнее – Юля просто-напросто не помнила, в какой момент и при каких обстоятельствах она выпустила её из рук.
Юля пришла в ужас от одной только мысли, что флешка случайно попадёт в руки кого-то из участников конференции, и, просмотрев содержимое, человек вдруг узнает на фото её или – что ещё более несправедливо – Себастиана. А ведь он её предупреждал! «Господи, Господи, помоги, вразуми!» – взмолилась она мысленно, как обычно в подобных случаях, вспомнив о Боге не тогда, когда она ему была нужна, а когда он стал ей нужен.
Сидящий рядом с Юлей на заднем сиденье машины Мишка, хотя ничего не понимал, наблюдал за её судорожными действиями с дружеским участием.
– Юль, что стряслось? – наконец спросил он.
– Миша, случилось непоправимое! Я потеряла важную флешку с жутко конфиденциальной информацией!
– Чем я могу помочь?
– Пожалуй, только одним: давай развернем такси, я вернусь в отель, а ты поедешь в аэропорт. Если мне удастся отыскать пропажу, я вызову себе такси сама.
Так они и сделали. Пока машина ехала в обратную сторону, Юля несколько раз набирала номер Себастиана. Думала попросить, чтобы он поискал флешку, хотя в то же самое время ей ужасно не хотелось признаваться ему, какая она растяпа. Телефон Себастиана был постоянно недоступен и предлагал оставить сообщение на автоответчик.
Юля знала эту особенность отеля, в котором проходила конференция: в ресторане и холле мобильная связь отсутствовала. Вероятно, Себастиан был на фуршете. Она, наконец, решилась оставить ему голосовое сообщение, хотя бы и в завуалированной форме, поскольку её слышал Мишка. Она сказала: «Привет, это я. Похоже, я оставила флешку там, где мы разговаривали. Сейчас я возвращаюсь в отель и попробую её поискать, но если ты сможешь сделать это раньше, пожалуйста, займись этим».