– Да всё пройдет стандартно: получу очередную порцию нравоучений, выслушаю и приму к сведению. Хорошо, что это случится не сегодня. Надо будет Николая Николаевича попросить не сообщать дедушке о том, что он увидит.

– А что он увидит?

– Мое расцарапанное лицо. И дубленку, – вздохнув, объяснила я.

– Это мелочи.

– Вряд ли дедушка воспримет это именно так…

– То есть и Николай… Николаевич пляшет под твою дудку? Забавно…

– Что значит «пляшет под мою дудку»?

– Значит, и его ты прогибаешь под свои интересы. Как деда.

– Не понимаю, о чем вы толкуете…

– Всё ты понимаешь… Только, когда будешь давить на Серова, учти: если Громову не перед кем отчитываться, кроме как перед самим собой, то Николай Николаевич по долгу службы обязан доложить своему работодателю о любом подозрительном нюансе, связанным с объектом его охраны.

– К чему вы это?

– К тому, что ты собираешься предложить Серову нарушить должностную инструкцию.

– Ну почему сразу нарушить? Просто чуть-чуть от нее отойти…

– Это одно и то же.

– И потом… насколько мне известно, объект его охраны – наш дом, так что он ничем не рискует.

– Ошибаешься. Не только. В обязанности Серова входит охранять прежде всего домочадцев.

– Это всего лишь вопрос трактовки… А откуда вы знаете фамилию Николая Николаевича? Я ее не называла.

На меня посмотрели, как на несмышлёное дитя. И помолчав, ответили:

– Согласен, вопрос трактовки. Но внесу поправку: вопрос верной трактовки.

– А вы зануда, скажу я вам! Если дед узнает об этих самых «подозрительных нюансах», то вмиг посадит меня под домашний арест. А это не входит в мои планы.

– А что входит? – поинтересовался мой, ставший задумчивым собеседник.

– Не важно… Ладно… В мои планы входит жить своей жизнью, вот и всё. А с чего вы решили, что я «прогибаю» деда под свои интересы?

– Сужу по фактам… Попытка прогнуть номер раз: твоя летняя поездка за город. Вполне успешная, стоит заметить… Далее была предпринята попытка номер два: переезд в общежитие. И снова успех, Миледи!

– Вы и об этом знаете?

– Не задавай вопросов по-глупому.

– Почему по-глупому?

– Правильнее было бы спросить: «Откуда вы об этом знаете?» Тогда была бы возможность отследить источник моей информации.

– Не факт. Вряд ли бы вы им поделились.

– Верно, – плутовская усмешка озарила лицо моего дотошного визави. – Но в этот раз, полагаю, твои козни с сокрытием информации не пройдут.

– Почему?

– Делаю ставку на то, что сегодня Громов явится сюда собственной персоной.

– С чего бы это? Нет, это не входит в его планы. И потом: откуда вам знать?

– Знаком с ним много лет, значит, могу просчитать старого лиса … На пару ходов вперед, уж точно…

– Нет. Он не обещал приезжать. Всего лишь спросил: «К которому часу прислать Николая?»

– Громов никогда надолго не оставляет объект без личного контроля.

– Объект?

– Объект своего внимания. В данном случае – тебя.

– Ну знаете…

– Уже много лет он воспринимает тебя исключительно как объект опеки, девочка. Со всеми вытекающими. Для тебя это новость?

– Объект опеки… Никогда не думала об этом в подобном ключе… И потом: я уже полгода, как совершеннолетняя!

– Приму к сведению… Но для твоего деда это ровным счетом ничего не значит. Ты для него объект перманентной опеки. Была таковой, таковой и останешься.

– Нельзя ли как-то попроще?

– А что непонятно? Перманентной – значит: пожизненной. Вне зависимости от того, насколько старше и самостоятельнее ты станешь с годами. Громов – особый тип личности. Упертый. Настырный. Контролирующий всё и вся. И по большому счету – бескомпромиссный. За редким исключением. Вижу, тебе не по нраву то, что я говорю.

– А кому понравится, что он будет пожизненно сидеть на крючке? Вот вам бы понравилось?

– Нет. Но советую смириться с этим и не тратить времени на бессмысленную борьбу. Лучше найди способ мирно с ним сосуществовать.

– Как?

– Ты стала отстаивать свои интересы, и он делает вид, что под них прогибается. Но долго так не будет. Пружина не может сжиматься вечно. Пережмешь пружину – узнаешь деда с новой стороны.

– Это с какой же?

– Он может быть беспощадным. Твоя мать однажды в этом убедилась.

– В чем убедилась? Не говорите загад…

– Я сказал по этому вопросу всё, что планировал, – перебил меня Кирилл Андреевич. И добавил: – Научись добиваться своего деликатно, чтобы не задевать его гордое эго. Не дави на него.

– Вопрос в том, как это сделать…

– Разыгрывай партию так, чтобы он полагал, что инициатива исходит не от тебя, а от него самого.

– Легче сказать, чем сделать…

– Старайся. После одного печального случая у твоей матери это отлично стало получаться.

– Какого случая?

– Я просто дал совет, а решать тебе, – негромко известили меня, не потрудившись ответить на вопрос.

– Обожаете читать нравоучения? Точно ментальный двойник деда…

– Не имею такой привычки. В данном случае сделал исключение. Так во сколько придёт машина?

– В двадцать ноль-ноль.

– Отлично! Есть время для беседы.

– О чем ещё будем беседовать?

– На разные темы, – неопределенно ответили мне, продолжая разглядывать, как игрушку с сюрпризом… Или как неведомую зверушку. А я задумалась о том, что ещё он хочет у меня выпытать.

– О чём задумалась? – нарушил тишину тихий голос моего собеседника.

– Все выходные чувствую себя вашим подопытным кроликом. Просто спросите о том, что ещё хотите узнать – я отвечу… Говорила уже, кажется, что не люблю юлить.

– Хорошо. Давай поговорим начистоту. Зачем ты появилась в ресторане Сити? – озадачили меня.

– Пришла на помолвку подруги, – поспешила ответить я, пожав плечами.

– Почему именно в тот вечер и в тот ресторан? – прозвучал второй странный вопрос.

– Понятия не имею… Все организационные вопросы решала Марья.

– Вот как?

– Кому ж ещё решать, если это ее помолвка?

– То есть ты оказалась там случайно? Только потому, что Стоцкая выбрала это место.

– Это очевидно. Почему вы уделяете всему этому столько внимания?

– Пытаюсь разобраться.

– В чем?

– Чем было наше пересечение в том ресторане: простым совпадением или чем-то иным?

– А чем иным оно могло быть?

– Чем-то вроде запланированной акции…

– Для меня это пересечение, как вы его назвали, было случайным. А вот для вас – не знаю…

– На что намекаешь?

– Как выяснилось, вы отлично осведомлены о моей жизни, значит, могли легко просчитать ситуацию и оказаться в том же месте в тот же день.

– Ты путаешь причину со следствием.

– То есть?

– Моя осведомленность о твоей жизни – следствие. Причина – в твоем появлении в ресторане.

– Вы пытаетесь сказать… Что сначала увидели меня в ресторане и только потом навели справки о моей жизни?

– Верно.

– Что-то слабо верится…

– Зачем мне просчитывать какую-то ситуацию относительно тебя?

– Вы ищите моего отца, так?

Орлов не удостоил меня ответом, но явно был удивлен.

– И если это так, – продолжила я рассуждать, – то можете рассматривать меня как источник информации. Поэтому и появились в том ресторане в пятницу.

Глаза Кирилла Андреевича на мгновение округлились в изумлении. Да, я бы назвала его реакцию именно так.

– Я рассуждаю… Сами же просили… как это…. «продемонстрировать рассудительность папы». Гены, и всё такое… Вот я и демонстрирую.

– Продолжай, – милостиво позволили мне, бесшумно постукивая костяшками пальцев по подлокотнику кресла.

– Отлично… Сначала вы пересеклись со мной в ресторане, а потом в «Империале». Для чего? Вы же не отдыхаете тут каждые выходные, верно?

– Верно, – ответил он, снова показательно продемонстрировав мне свое удивление.

– А в эти – вдруг решили сюда нагрянуть…

– И рестораны я не жалую… Предпочитаю ужинать дома. – Прозвучало как подсказка. Иронично так.

– Воот! Не странно ли?

– Интересно девки пляшут… – усмехнувшись, негромко проговорил мой «дознаватель».

– Что? Какие девки?

– Это так… старая присказка отца. Он баловался ей, когда был оочень удивлен.

– А, ну да. Наверное, как и вы сейчас.

– Не то слово. Отлично сыграно, Миледи! Снимаю шляпу!

– Да какие уж тут игры! Я предлагаю обсудить, как могли оказаться случайными сразу два наших с вами пересечения в один день. Хотя, почему два? Три! Целых три раза за день!

– Не намекнёте ли о третьем? – осторожно поинтересовался Орлов. Кажется, мне снова удалось его удивить.

– Да какие намеки, сударь! Скажу прямым текстом: вы же проезжали мимо Университетского сквера в пятницу в районе четырех часов вечера?

– В пятницу?.. – уточнил он и задумался. – Да, ехал на встречу. Примерно в то время…

– Вот! Я увидела вас тогда в первый раз. Вернее, вашу машину. Вы неслись на ней, как настоящий Летучий Голландец!

– Голландец… Летучий? – проговорил он и снова ненадолго задумался. А потом, усмехнувшись, добавил: – Вот и по поводу международного уровня прояснилось…

– Какого ещё уровня? И почему международного? Не понимаю…

– Значит, справимся своими силами, – негромко проговорил он. Проговорил, похоже, скорее себе, чем мне.

– Опять загадками изъясняетесь, – пробурчала я разочарованно и услышала:

– Забудь. Ну, и фантазия у тебя! Впредь буду учитывать…

– Да уж, учитывайте, пожалуйста… – пробубнила я, пытаясь сообразить, что к чему. Не получалось. – Бабуля величала ее воображением. Буйным.

– В точку! – Он вдруг рассмеялся. Негромко, но так задорно. Заразительно. От души.

– А что вы скажете по существу вопроса? – спросила я, не удержавшись от улыбки.

– По существу? По нашим пересечениям? – уточнил он сквозь смех.

Я молча кивнула.

– Так уже ответил. Фантазерка ты знатная! Но не каждый сможет так мастерски сместить вектор. Хвалю.

– Сместить вектор?

– Да. Развернуть его на все сто восемьдесят!

– Что «на все сто восемьдесят»? Градусов, что ли?

– Да на них, на них родимых, – проговорил он, отсмеявшись и покачав головой.

– Ничего не понимаю… – с досадой заметила я. – То есть все наши пересечения вы считаете простым совпадением, так?

Вдруг он приблизился ко мне, не вставая из своего кресла, благо рост позволял. Склонился надо мной, некрепко обхватив пальцами мой подбородок, и таинственно так произнес: – Не совсем… Но вот что занятно: за все выходные ты не задала ни одного вопроса о том, с кем сейчас вынуждена проводить большую часть времени в замкнутом пространстве. Почему? Приехала уже информированной?

– Информированной? О чем? Александр… – Орлов удерживал мой взгляд, а я… Я таяла от поглаживаний его пальцев. Плавных. Чертовски медленных. Разгоняющих мурашки по коже лица и шеи. – Я… я говорила только с ним…

– С Беловым?

Мне позволили кивнуть. Я сделала это медленно, остро ощущая подбородком теплую упругость и цепкость его пальцев.

– Насколько подробно он преподнес информацию? – прозвучал вопрос. Сосредоточившись на этих, совсем новых для себя ощущениях, я едва уловила его суть.

– Информацию? – поймав за «хвост» концовку вопроса, я «открутила» его назад: – Подробно? Нет, только в общих чертах… Бизнесмен приехал отдохнуть с родственниками… Но думаю, знает он больше.

Мой «экзекутор» снова усмехнулся. Лукаво. Как-то по-пиратски, что ли. Сразу припомнился мой недавний сон. Лошадка, на которой я кружусь в детстве по «арене». Он. И мама, с которой он разговаривает…

– Ему по службе положено, – оповестили меня.

– По службе? У полиции есть на вас компромат?

– Вряд ли… – через паузу предположил он.

– Но вам есть что скрывать, да?

– Нам все есть что скрывать, не так ли, Миледи?

Я не нашлась с ответом, завязнув в зелени глаз напротив, глаз с в миг потемневшей радужкой. Резкая смена настроя их хозяина поражала. Я не понимала, что могло стать причиной такого перепада его настроения, но он придвинулся ко мне почти так же близко, как вчера, когда я провернула эксперимент с поцелуем, чтобы проверить «эффект Орлова». Так я успела окрестить «феномен» с отсутствием «дождя», «обрушивающего» на меня каждый раз, стоит кому-то мужского пола пересечь границы моего личного пространства. Причем совсем не важно, каким образом их нарушить: нечаянно ли столкнувшись в толпе прохожих, в лифте ли, в транспорте ли или как-то ещё… А вчерашний поцелуй с Кириллом Андреевичем напрочь снес мою грешную голову, но не пролился на нее моим личным паническим дождем. Ни капелькой! В памяти остались только вкус его губ и охватившая меня тогда эйфория. Дикая. Абсолютно безрассудная…

«Боже мой, о чем я думаю!» – мысленно возмутилась я, чувствуя тепло гибких пальцев на подбородке. По телу уже вовсю бегали ошалелые мурашки. По венам шумно бурлила кровь, отдаваясь в ушах громким набатом. Так же, как вчера, когда эти ладони уверенно разгуливали по моей спине, жадно прижимая к каменному торсу своего хозяина. Мое шальное воображение, разбуженное бесстыдно нескромными мыслями, уже вовсю разрисовывало картину, в которой я выбираюсь из своего одеяльного «окопа», который ещё недавно так старательно возводила, встаю во весь свой невеликий рост в этом свободном махровом балдахине – халате, скрепленным на талии лишь поясом, и ноги сами несут меня к креслу, в котором восседает панацея от всех моих кошмаров.

Чтобы хоть немного привести голову в порядок, я с трудом разорвала контакт с, кажется, вездесущими, всё замечающими глазами напротив. Медленно опустила взгляд на ворот своего халата и оторопела…

«Так вот в чем причина!»

Мое банное одеяние, на пару—тройку размеров больше моего, было совершенно бесстыдно распахнуто на груди и обнажало всё, что возможно обнажить! Занятая беседой со своим внимательным визави, я даже не заметила, как долго сидела в таком провокационно—непотребном виде, но догадалась, что вполне достаточно для того, чтобы его раззадорить. Ощутив, как обдало жаром щеки, наверное, превратив их в пунцовые, я судорожно схватила полы своего балдахина и наглухо наложила их одна на другую так, что они стянули и горло. И услышала насмешливое:

– Мастерства не хватает… Ну ничего, это дело наживное.

– Мастерства? В чем?

– В соблазнении, Миледи, в соблазнении…

– Что?! О каком соблазнении может идти речь, если на мне халат на три размера больше моего! Я же в нем утонула! И выгляжу…

– Бесформенной шишкой, да, – усмехнулся мой палач, – Но это будет вам уроком: к операции нужно готовиться тщательно.

– К какой ещё операции?!

– Захватили бы из своих запасов что-нибудь убойное, не пришлось бы пользоваться казненным.

– Да я вообще не планировала сюда приезжать, чтоб вы знали! И никого соблазнять тоже не собиралась! – в сердцах воскликнула я, резко качнув головой. Господи, лучше бы я этого не делала!

Мой тюрбан из полотенца вдруг ослаб и пополз вниз, опасно нависнув над глазами. Я инстинктивно дернула головой ещё раз и, похоже, окончательно ослабила закреп из «ушей» полотенца, которые завернула под нижний его слой. Мохнатые концы упали прямо на лицо, напрочь скрыв обзор и реакцию Орлова, наблюдающего за моими бесполезными потугами хоть как-то исправить положение.

«Вот же прокол!» – мысленно возмутилась я, представив, насколько неуклюже сейчас выгляжу.

– Не сдавайтесь, Миледи! – послышался насмешливый голос моего «экзекутора», – Хочется верить в вашу победу в этом полотенечном бою.

Мысленно чертыхнувшись, я резво стянула махровую штуковину с головы.

Получив долгожданную свободу, мои буйные, всё ещё влажные локоны заструились по плечам, замысловатым образом нырнув под воротник халата и заставляя ёжиться от влажной прохлады. Но весомая часть распушившейся от желткового шампуня гривы упала на лицо, снова лишив возможности лицезреть усмехающегося Кирилла Андреевича.

– А ты забавная… – едва слышно проговорил он. И иронично добавил: – Позвольте подправить вам бурку, Миледи. Качественная текстура… не до конца испорчена, – заметил он, коснувшись моих косматых прядей.

– Испорченная? Чем же? Вашим шампунем?

– Вашими недальновидными манипуляциями с их цветом. Но оставим пока это. Обещаю дать вам возможность объясниться. Позже. А пока важно модифицировать бурку в хиджаб.

Мне очень хотелось возразить, что ничего объяснять не намерена, но незнакомые слова затребовали внимания – привычка с детства.

– И чем же они отличаются?

– Хиджаб не скрывает лица.

– А у вас глубокие познания в этом вопросе!

– Не то, чтобы очень, но…

– Что «но»? – не сдавалась я, нервно отбрасывая непослушные волосы назад.

– Аккуратнее! Вы спутаете их окончательно… – Мои руки перехватили и опустили вдоль туловища. И заявили: – Займитесь лучше воротом своего наряда. Вы снова его распахнули.

– Что! Я же ничего не вижу! – проворчала я. И, вслепую нащупав «разбежавшиеся» полы халата, снова скрестила их на груди.

– Аль момент, Миледи! – Кирилл Андреевич ловко, явно со знанием дела распутывал накренившееся на глаза «гнездо» из моих спутанных волос и приговаривал: – Хиджаб для вас сейчас предпочтительнее, Миледи… Чисто с практической точки зрения.

– Почему? – Получив возможность созерцать своего собеседника, я воззрилась на его, почему-то довольное лицо.

– В нем легче ориентироваться в пространстве. Придет время ужина и вам нужно будет как-то добраться до стола. Или мне снова транспортировать вас до места назначения?

– Зачем вы так! Я умею ходить! – обиженно воскликнула я и, сердито отбросив назад самую капризную прядь, рванула с постели и отлетела к окну. Прижавшись лбом к холодному стеклу, почувствовала, что охватившее меня разгоряченное напряжение, наконец, отпускает. А обида на собственную неуклюжесть – рассеивается. Щеки горели уже не так сильно, а ошалевшие мурашки – притихли.

Но поселившаяся было во мне успокоенность полетела коту под хвост, стоило только послышаться слабому хрусту кожаной обивки кресла, а затем – едва уловимым шагам. Орлов приближался ко мне. Неспешно, но неотвратимо. Как хищник, настигающий свою добычу, не оставляя у той и тени сомнения в своей участи.

Глава 11 Лорд

«Но, как! Как же можно быть такой неуклюжей?! – мысленно ругала я себя, прислонившись лбом к холодному стеклу окна. – Неудивительно, что он надо мной надсмехается!»

Кирилл Андреевич стоял у меня за спиной. Так близко… Почти вплотную. Я затылком ощущала его дыхание. Размеренное. Спокойное. Его цепкие пальцы проникли в самую гущу моих влажных спутанных прядей и принялись терпеливо распутывать локон за локоном, проводя по ним пальцами, словно гребнем. Гибким массивным гребнем с длинными редкими зубьями. Упругие округлые «кончики» этих «зубьев» неспешно вели от макушки до талии, терпеливо отделяя прядь за прядью. Не дергая, а деликатно разравнивая спутанные волосы и позволяя им прохладным каскадом снова опускаться на спину.

Вот его пальцы коснулись кожи и разбудили табун моих неугомонных мурашек. Ошалелые, они понеслись во все стороны, как угорелые, сбивая друг дружку с ног.

«То есть с «лапок» или что там у них имеется?..» – образно рассуждала в мыслях. Они текли вяло, нерационально. Я таяла от размеренных движений неутомимых пальцев, казавшихся мне абсолютно вездесущими и на редкость настойчивыми. Чуть откинув голову назад, я позволила продолжаться этой сладкой пытке. А в голове негромко «журчал» голос Предсказательницы из сквера. Ее слова, сказанные морозным пятничным утром, прокручивались, словно запись автоответчика на повторе:

«Локоны твои точно не оставят его равнодушным…»

– Зачем волосы обесцветила? – из-за спины послышался негромкий голос моего «массажиста».

– Закрепила результат, – объяснила я, заслышав тихий короткий смешок моего соблазнителя.

«Что его вызвало? – задумалась я, – Томность в голосе, которую мне не удалось скрыть? Или мой ответ?» Но додумать мне не позволили.

– По результату – не понял. Разъясни! – негромко, но настойчиво откликнулись из-за спины, продолжая колдовать над моими волосами.

Эта «экзекуция» лишала сил. В ногах проснулась легкая слабость. Мурашки продолжали неистовствовать и теперь будоражили не только кожу головы и шеи. Они были повсюду, даже на кончиках пальцев рук и ног. Желания что-либо говорить не находилось от слова совсем, но мой собеседник ждал пояснений.

– Закрепила результат… выигранного у деда спора…

– В чем его суть? – прозвучал следующий вопрос «экзекутора».

– Дед хотел, чтобы я ездила в универ… из дома, – объясняла я. Медленно. С придыханием, которого не удавалось скрыть, как ни старалась. – А я… хотела жить… в общаге.

– Зачем?

– Хотела ощутить свободу, – проговорила я, лениво пожав плечами, чтобы хоть как-то притормозить «гонки» мурашек «по вертикали». Они отчаянно мешали связно мыслить. Помолчав, я зачем-то спросила: – Вам не нравится?

– Свобода? – в голосе Кирилла Андреевича послышалась усмешка.

– Цвет волос, – лениво уточнила я, и осеклась:

«Боже! Зачем я спросила. И кто меня за язык тянул?»

«Расчесывание гребнем» прекратилось. Касания пальцев к коже – тоже. Мои шальные «партизанки», уставшие от бешенных гонок, угомонились.

– Исчез эффект штучности, – немного разочарованно ответили мне, невесомо пропуская локоны сквозь пальцы.

– То есть?

– Стала как все.

– А вот Лорду понравилось! – гордо заявила я, почему-то расстроившись его ответом.

– Твоему псу?

– Да. Знаете, как он прыгал, когда увидел меня новую!

– Так это он от шока, – послышалось из-за спины. Иронично так. Явно с ухмылкой.

– Ошибаетесь! – не сдавалась я, – Он за меня порадовался и поддержал! Потому что это мой самый верный друг!

– Друг, которого ты бросила? – негромко прозвучало в ответ.

– Я его не бросала! – тут же возмутилась я. И развернулась бы, чтобы взглянуть в лицо своего обвинителя, но мне не позволили, настойчиво обхватив плечи. – Вы как дед, честное слово! – выпалила я, вынужденно продолжая наблюдать за вальсом снежинок за окном.

– А в этом вопросе чем я тебе его напомнил? – уточнил Кирилл Андреевич, оставив мои волосы в покое.

– Так он заявил то же самое!

– И в чем он не прав?

– Да во всем! – не унималась я, перестав чувствовать на волосах его руки. Меня накрыло разочарованием. То ли от того, что «экзекуция» прекратилась, то ли от того, что уже целых два человека не оценили мой новый образ.

«Да какая мне разница!» – мысленно воскликнула я, пытаясь внушить себе, что никакой. Но разница всё же была. Странно, но мне почему-то хотелось получить одобрение от моего нового старого знакомого. Почему – я не понимала. Может потому, что мама когда-то назвала его моим другом?

– А передай-ка мне ваш диалог. Желательно, дословно. Сможешь? – выдернули меня из безрадостных размышлений.

– Да раз плюнуть, как сказала бы Марья! – бравурно приняла я вызов.

– Тогда поехали! – оповестили меня и развернули к себе лицом.

– А зачем вам? – Я с подозрением взглянула в серьезное лицо напротив. – Тестируете мои способности, да?

– Можешь считать и так, – не стал он спорить. – Ну что, пройдешь тест?

– Да запросто! – усмехнулась я и привычно напрягла память. Поднаторевший в воспоминаниях мозг с радостью подбросил нужную информацию. Перед глазами вместо лица «тестировщика» стала постепенно вырисовываться моя комната. Она разрасталась, наливалась красками и объемом. И вот я уже вижу себя, стоящую напротив деда, и слышу его голос:

«А как же твой Лорд, Катерина? Ты его бросаешь?» – озвучиваю я его слова для Кирилла Андреевича.

«Ну зачем ты так, дед! Я же буду приезжать на выходные…»

«Собаке нужно постоянное внимание».

«Лабрадоры умные и всё понимают!»

«В том-то и дело! Он поймёт, что хозяйка его бросила».

Мне вдруг становится грустно. Очень.

«Но… но я уже оставляла его, кккогда уезжала в школу, – шепчу я, пытаясь сдержать слезы. И, помолчав, добавляю: – Я же не могу всю жизнь прожить в этих стенах…»

«И чем же они тебе не угодили?» – спрашивает дед. В его голосе мне слышится недовольство. И разочарование.

«Понимаешь, – пытаюсь растолковать ему я, – я тут как в капсуле. В полностью стерильной капсуле…»

«В безопасной капсуле!» – поправляет он меня. Как всегда – в своей категоричной манере.

«Пусть так! – не сдаюсь я, – но там – снаружи кипит жизнь! Я хочу ее… прочувствовать… Ощутить все краски…»

«Эта твоя красочная жизнь кишит опасностями! – заявляет дедушка. – Поэтому нет. Из дома будешь ездить».

«Ну какие опасности, дедуль? – уговариваю его, – Чем я важнее остальных?»

Он молчит. Всегда закрывается, когда я задаю вопросы, которые он называет «неудобными».

«Этих самых опасностей у меня будет не больше, чем у других, дедуль. – делаю ещё одну попытку его уговорить, – А если я буду осторожна, то даже и меньше. А я буду! Обещаю».

«Я против!» – категорично заявляет он. И выходит из комнаты. Всё.

– Получается, ты без разрешения переехала в общежитие? И Громов смирился? – удивленно уточнил Кирилл Андреевич. И задумчиво добавил: – Мда… Не похоже на старого лиса. Стареет… О сантиментах глаголет…

– Почему без разрешения? Он разрешил, но позже. После того, как Николай Николаевич попал в аварию. На нашей машине.

– Ясно, – бросил мой «дознаватель» и о чем-то задумался. А я снова отвернулась к окну. Чтобы справиться с соблазном спросить, что именно в моем пересказе заставило его погрузиться в раздумья. Не ответит же…

– Кого ты всё за окном высматриваешь? Сообщников?

– Не поняла… – растерянно проговорила я. Вопрос о каких-то там сообщниках на несколько мгновений ввел меня в ступор.

– Или подружку?

– Марья не любит бродить в одиночестве.

– Я бы не был так уверен… Но в сравнении с вами, Миледи, да – не любит.

Мой собеседник снова перешел на «вы». Такой резкий переход на официальность уже не раз озадачивал меня…

– Вы неплохо осведомлены… – вздохнув, негромко проговорила я и повернулась к нему лицом.

– Кто владеет информацией – владеет миром.

– Даже так?

– Вам неизвестен этот постулат, Миледи?

«Опять это странное «Миледи», – разочарованно заметила я про себя, – Интересно, какой смысл он вкладывает в это слово?.. Ах да… что-то вроде сокращения от «медовой леди». Значит, он продолжает считать меня кем-то, вроде нее?»

– Екатерина, вы здесь? – Перед моим носом щелкнули пальцами.

– Да где ж мне быть… Постулат, как вы его назвали, мне известен… Дед так часто говорит.

– С привычкой бродить по городу в одиночестве придется на время завязать. – вдруг заявили мне вполне себе менторским тоном.

– Это почему же?

– В целях твоей безопасности.

– На время – это на сколько? – не без сарказма поинтересовалась я.

– Ограничим действие этой директивы… месяцем. Да, думаю, месяца будет достаточно.

– Достаточно для чего?

– Для устранения некоторых… помех.

– Каких ещё помех? Ааа, вам тоже что-то постоянно мерещится, да? Как дедушке. А может… Может это он попросил вас надавить на меня, чтобы я съехала из общаги и вернулась домой? Играете с ним в тандеме, да?

– Умерь самомнение, девочка. И включи мозг. Это бывает полезным. До конца января откажись от блуждания по городу в одиночестве. В идеале – оставь любые вылазки в свет. Походы в клубы, дискотеки… Где ты там ещё обычно бываешь?

– С клубами и дискотеками – легко! Там я как раз не бываю. А вот относительно «блуждания по городу» обещать не могу. Материал для выставки за меня никто не соберет.

– Когда выставка?

– В конце января. Точной даты пока нет.

– Помнится, дед ворчал тебе по телефону, что материала этого у тебя пруд пруди.

– Ну… Не знаю. Чувствую, что недостаточно.

– Достаточно! – довольно категорично пресекли мои доводы. – Что с планами по новогодним праздникам?

– Домой поеду.

– Отлично. Старайся избегать скопления народу. И сведи к минимуму общение с малознакомыми людьми, – методично выдавали мне «ценные указания».

– Мне кажется, или вы все-таки решили контролировать меня. Если так, то предупреждаю – мне достаточно паранойи деда. – твердо заявила я.

– Уверен, Громов неплохо справляется, но дополнительная бдительность тебе не помешает.

– Вам известно что-то, что может мне навредить?

– Возможно… Нужно время, чтобы разобраться. Поэтому часы свои с руки не снимаешь. Ревностно следишь за зарядкой всех гаджетов. Ясно?

– Что-нибудь ещё?

– На связь с Громовым выходишь регулярно!

– Будет исполнено, господин.

– Не ёрничай. И не разочаровывай меня.

– Чем?

– Неточностью исполнения моих указаний. Я этого не терплю. Одно уточнение: ты утверждаешь, что тебя использовали в темную?

– Что значит использовали в темную?

– С поездкой в «Империал», я имею в виду.

– Кто использовал? Маша? Новиков? А знаете… может быть… Он мог организовать мне эту поездку… чтобы выбить из колеи с зачётом… Хотя нет… Он узнал о поездке только в ресторане… Так же, как и я… Это был сюрприз…

– Чей?

– Чей сюрприз? Машин. Мне надо подумать… Но за подсказку спасибо.

– О своих сердечных делах подумаешь после. А сейчас предлагаю провести эксперимент.

– Следственный? – не удалось мне скрыть сарказма.

– Ответный твоему вчерашнему. Стоит заметить, довольно провокационному. Припоминаешь?

– Вы имеете в виду тот поцелуй? – смущенно спросила я. И растерялась: – Извините, я не долж…

– Не извиняйтесь, Миледи, вы были на высоте!

– Послушайте, хватит надо мной надсмехаться, Кирилл Андреевич, – попросила я, заметив смешинки в его глазах.

– И не думал, Миледи. Общение с вами доставляет истинное удовольствие. Так вашему патрону и передайте.

– Какому патрону? Дедушке, что ли?

– А ваш патрон – Громов?

– Странно вы выражаетесь… Знать бы, что имеете в виду… Как бы то ни было дедушка – мой опекун. И патрон, если вам угодно.

– Ладно. Оставим пока этот пункт в стороне. Я упомянул о вашем эксперименте только к тому, что имею право на свой, не так ли? Баш на баш, – усмехнулся сей настойчивый «следователь».

Да—да, именно следователь. Потому что я никак не могла избавиться от наваждения, что меня допрашивают. Нет, я находилась не на стандартном допросе, за которым не раз наблюдала в своих любимых детективных фильмах: небольшой кабинет с давящими на мозг стенами, выкрашенными непременно в холодные оттенки; с ярким освещением и камерами видеонаблюдения повсюду. И столом, за которым напротив подозреваемого сидел бы хмурый дознаватель. Но вопросы, которые, перепрыгивая с темы на тему, бесконечно задавал мне Кирилл Андреевич, очень смахивали на те, что обычно задают, когда ведут допрос. И расследование, о котором мне было ничего не известно…

Мой собеседник вернулся в свое кресло и распорядился:

– Присаживайся. В ногах правды нет. – Мне жестом указали на кресло, стоявшее прямо напротив того, в котором восседал Орлов.