Нина дала согласие приехать к Тодору в Болгарию – на весь летний отпуск. А чего тянуть – в их-то прекрасном возрасте?
И прилетела.
Роста Тодор был небольшого – даже чуть ниже Нины. При встрече в аэропорту он усмехнулся:
– Ты, Кис, длинная, а я – бешеный!
– В каком смысле – бешеный? – не поняла Нина. Она была немного разочарована – всю жизнь предпочитала кавалеров повыше.
– Увидишь, – ответил Тодор коротко.
Тоше жил на краю села. По скайпу он привиделся Нине благородным бедным художником, а оказался вполне зажиточным работягой-фермером: по утрам выгонял из огромного покосившегося сарая на горное пастбище жалобно бебекающих кучерявых овец; позади увитого виноградными лозами двухэтажного дома возделывал плантацию одуряюще сладкой жёлтой сортовой малины.
Два дня Нина пребывала в раю. Замучила взрослую дочь потоками снимков – затянутые синей дымкой горы, капли росы на лепестках садовых лилий. Обнималась с ягнятами, купалась в прозрачном бездонном озере. Тоше кормил её с ложечки грубоватыми деревенскими салатами – помидоры, брынза, домашние яйца. На закате пили домашнее вино…
На третий день Нина вышла на крыльцо, сладко потягиваясь. Раздвинула края антимоскитной сетки, да так и оставила дверной проём открытым – торопилась пробежать босиком по росистой траве.
Далеко не ушла: услышала за спиной адский рёв. Тоше мчался за ней, красный от гнева, выкрикивая что-то по-болгарски.