Янтарный меч

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Очнулась она быстро. Веревки, что опутывали руки, исчезли, оставив вместо себя кровавые следы на коже. Перед глазами танцевали цветные искры. Ярина дернулась и свалилась бы вниз, не поймай ее Тильмар. Он крепко прижимал ее к себе и пытался влить в рот какую-то гадость. Полынно-горькое зелье полилось в горло, тут же подступила тошнота, зато дурманящая слабость исчезла без следа, в голове прояснилось.

Ярина уткнулась носом в пропахшую дорожной пылью куртку, пережидая дурноту. Слезы подступили сами, сколько она ни пыталась крепиться.

– Ну-ну, птичка, не плачь, – мягко пробормотали над ухом.

Почему они сидят на той самой осине, на которой ее пытались повесить? Ярина не успела спросить, как рядом свистнул болт. Не долетел, стукнулся о невидимую преграду и отскочил, вызвав возмущенный рев толпы.

Тильмар заговорил отрывисто и зло, усиливая голос чарами:

– Я в последний раз спрашиваю, где местный маг? Темноволосый боевик, рожа кислая, нрав, как у упыря. При себе таскает такой же перстень!

Слезы сразу просохли. Гор! Пока они тут сидят, он умирает!

Ярина вцепилась в отворот куртки и попыталась выдавить хоть слово, но вышло лишь сипение, смешанное со всхлипами.

К чести Тильмара, тот все понял.

– Знаешь, где он?

Она неистово закивала.

– Не слушайте! Он с ней заодно! Убьют господина, а потом и наш черед придет! – раздался звонкий и злой голос Весёны.

– Они всегда такие несговорчивые? – Тильмар сердито поморщился. Порывшись в сумке, выудил горсть мелких, с горошину, прозрачных шариков и кинул в людей. Те зашлись в ответ площадной бранью. Снова тренькнули стрелы, но щит стоял крепко – ни одну не пропустил.

– Гор умирает! Скорее!

Сказать было проще, чем сделать: стоит им слезть, и их растерзает толпа, а магией чародей почему-то пользоваться не спешил.

– Скорее – это, конечно, хорошо, но щит я уже поставил, и перенести его не получится, долго. Как-то я не подумал. Сколько они будут беситься? Странные какие-то.

Селяне тем временем копошились внизу, явно собираясь избавить дерево от непосильной ноши. Приблизиться им не давал щит. Вилы, топоры и стрелы отскакивали от него с издевательским свистом, от которого толпа ярилась еще пуще.

– Несите хворост. – Староста скрылся в доме Гора, вместо него командовал тот самый мужик, который кидался на нее у избушки. – Значит так, господа хорошие, – обратился он к ним, то и дело вытирая пот со лба, будто каждое движение давалось с трудом. – Мы вас к себе не звали. Вы нашего господина чуть не сгубили, вот и получайте сполна.

– Эй, мужик! Вы тут все глухие, что ли? – Тильмар с любопытством наблюдал, как осину берут в кольцо. Он не понимал, чем это может грозить. А вот Ярина знала: не растерзают, так спалят. Будет, как с избушкой. Но она снова даже отголоска силы в себе не могла отыскать. Уже знакомая слабость накатила, заковывая в колодки руки и ноги. Как в лесу, когда ее повязали, а она даже оправдаться не могла.

– Сделай что-нибудь, – взмолилась Ярина. От огня щит их закроет. А от дыма? – Мы здесь угорим.

– Пока не могу. – Тильмар предъявил ей увесистую связку разномастных оберегов и тряхнул перед лицом. – Вокруг белый шум. Ну… когда возникает область магических помех, большая часть амулетов лишается силы. Я еще на подъезде заметил. Приходится импровизировать.

– Ты же чародей!

– Я не боевик, – растерянно огрызнулся он. – Не могу обезвредить всех разом. Хочешь, чтобы я в каждого заклятиями швырялся? Так они еще больше взбеленятся.

– Нас сожгут!

– Насчет этого – не волнуйся. Огонь я потушить могу. И не подпустить их к дереву – тоже. Подождем, пока они остынут.

– Не остынут! – Ярина готова была плакать от бессилия. Хотелось привалиться к Тильмару и разрыдаться. Наваждение какое-то! Даже в лапах Вальда она не чувствовала себя такой сломленной. Вспомнив ощущение бурлящего внутри ключа с ледяной водой, она позвала чужую силу, которой у нее никогда не было. В жар бросило резко, зато напускное безволие разом отступило.

– Остынут. Заклинания такого уровня не держатся долго без подпитки, а если кто-то начнет колдовать в толпе, я замечу и приму меры. Пусть хоть архимагом будет, средство найдется. – Тильмар сильнее сжал перстень на пальце: три затейливых завитка с темным лалом в центре. Такой же, только с синим камнем, лежал у Гора на столе.

– Они под чарами?

– Я же говорю. – Тильмар мягко погладил ее по волосам. – Не трусь, птичка. Надо подождать.

– Мы не можем!

Сельчане тем временем и правда не могли приблизиться к дереву, поэтому пытались разжечь хворост вплотную к щиту.

– Мы не можем ждать, – повторила Ярина, тревожно оглядываясь. – Гор умрет, ты не понимаешь!

Долго ли Тильмар сможет удерживать людей подальше? И не возьмется ли за них всерьез тот, другой колдун? Кто-то ведь наложил на местных заклятие. Значит, он рядом. Вальд мертв. Вряд ли это его посмертный подарок.

Алый камень в перстне вдруг вспыхнул и замерцал, а сам Тильмар выдохнул с таким облегчением, словно от этих искорок зависела его жизнь.

– Эй, вы! – заорал он с новой силой, вытаскивая из сумки очередную горсть прозрачных шариков и осыпая ими толпу. – Я требую, чтобы вы пропустили нас к моему другу. Слышите? Остался в этом бедламе тот, кто может соображать?

Шарики с хрустальным перезвоном посыпались на землю. На первый взгляд, ничего не изменилось, но люди вдруг начали замирать, движения стали дергаными, на лицах все чаще мелькала растерянность.

– Давай же! – рыкнул Тильмар, вновь сжимая камень в перстне. – Ну!

– Что ты делаешь? – Ярина не понимала, что происходит, не знала, что делать. Она боролась с незнакомой силой, пытаясь направить ее лучом, чтобы можно было безопасно добраться до Гора. Бесполезно. Легче реку в новое русло загнать, чем справиться с магией, которая не хотела признавать ее хозяйкой. Вот если бы ослабить чужое заклятие, заставить людей хоть на миг задуматься. У Тильмара почти получилось.

– Бужу одного идиота, пусть сам здесь разгребает, – он быстро улыбнулся ей. – Старосту сюда позовите, слышите?! Смотри, кажется, прислушиваются.

Так перстень – это связь с Гором? Но он же его не носил. И как может умирающий вдруг встать и пойти?

– Гор не встанет, перстня нет у него на пальце, он лежал на столе, когда я его видела, – испуганно выдохнула она.

– Этого достаточно. Поверь, ты его недооцениваешь. И силу моего убеждения – тоже.

В подтверждение его слов в доме колдуна раздался шум и возмущенные вопли.

– Что я говорил? – Тильмар ухмыльнулся и расслабленно откинулся назад, заложив руки за голову.

Сначала на пороге появился перепуганный староста: он пятился, нелепо размахивая руками, бормотал что-то.

А за ним… Ярина радостно вскрикнула и чуть не свалилась с ветки.

Гор походил на мруна. Полуголый, весь в кровяных разводах. Он едва на ногах стоял, цепляясь за стену, но был зол, как голодный вурдалак.

– Что тут происходит? – И вроде тихо сказал, а голос набатом разнесся по деревне.

Селяне застыли. Кто с вязанкой хвороста, кто с топором, а кто со взведенным самострелом.

– Когда же вы уйметесь?

– Ваше чародейство… – заикнулся староста, но сник под бешеным взглядом.

Ярина, себя не помня, слетела с дерева, забыв про опасность. Ее будто ветер нес, как в тот раз, когда шагнула к Пустоши. Люди шарахались в стороны, прикрывали лица руками.

Гор начал заваливаться, она успела вовремя, проскользнув ему под руку.

– Ты не можешь ни во что не влезть, да? – выдавил он и перевел взгляд на Тильмара, который как ни в чем не бывало шел сквозь толпу, словно не его минуту назад пытались убить.

– Смотри-ка, живой, – благодушно заявил он. Но Ярину не обманула эта напускная безмятежность. Взгляд у сестрицыного мужа был пронзительный, тревожный.

На искаженное болью лицо Гора как черная туча набежала.

– Ненадолго. Вы меня в гроб вгоните, –  почти беззвучно выдохнул он, опираясь на Ярину все сильнее. У нее ноги подогнулись от тяжести, и Тильмар отстранил ее, перехватывая друга. – Слушай. Соберите мои вещи. Быстро. И везите меня в лес, в избу. Поняли?

– Но… – Ярина не успела заикнуться, а Тильмар уже кивал.

– Иди. Я тут… разберусь. – Гор заскрипел зубами от боли. Он зло уставился на замершего старосту, а Ярина метнулась в дом.

К счастью, в доме никого не оказалось. Стол больше не закрывали чары, она беспрепятственно смела все в дорожный мешок, едва не обожглась о раскаленный перстень, близнец того, что светился на пальце Тильмара, метнулась к сундуку, выгребая одежду. Сейчас возьмет самое необходимое, остальное потом можно забрать.

Со двора долетали обрывки фраз.

– Господин…

– Перван, делай, что говорят. Телегу. Живо. Выполняй.

– Нейтрализатор действует слишком медленно, надо бы улучшить, – лениво отметил что-то непонятное Тильмар, словно не сидел только что на дереве, отбиваясь от обезумевшей толпы. – Но тебя он слушает, а когда я пытался с ним говорить – ухом не вел.

– Нашел время… эксперименты ставить.

– А ты нашел время куда-то ехать. Посмотрел бы на себя: упырь упырем. Таким красавцем стал, как только люди не шарахаются.

Ярина закусила губу. Зачем Тильмар его подначивает? Видит же, как Гору плохо!

– Посмотрел бы я на тебя, если б ты умирал, а тебя заклятьем из дома вытащили.

– Извини, друг мой, выхода не было. Твое появление подействовало на людей… оздоравливающе. Они же не соображали ничего!

– Вот потому и нужно ехать.

– О, смотри-ка, телега! Готова?

Сумка получилась увесистой, Ярина тащила ее волоком. Когда выскочила на крыльцо, Гор уже без сознания лежал в телеге, бережно укрытый чужой курткой. Сам Тильмар обнаружился на козлах, рассыпая очередную порцию шариков. Люди вокруг застыли изломанными куклами, даже шевелиться им было невмоготу.

– Что с ними? – Она кое-как забросила сумку в телегу и села рядом с Гором. Тильмар не стал ждать, понукая лошадь, и пегая кобылка, пофыркивая, затрусила по тропе.

– Ничего, отойдут, им полезно, – откликнулся он. – Присмотри лучше за нашим героем, как бы он дуба не дал.

– Он не умрет! – голос сорвался. Гор был бледным до синевы, волосы налипли на лоб, а хриплое дыхание то и дело срывалось в стоны. Ярина осторожно перекатила его на живот, чтобы осмотреть рану. Староста успел ее промыть, но края оставались воспаленными, хотя кровь уже не шла.

– Конечно, не умрет, – удивленно ответил Тильмар. – Не бойся, птичка. Это такие пустяки. Выкарабкается. Лучше расскажи мне, как вас угораздило? И на вот, на шею ему надень.

Он снял вплетенную в волосы подвеску и навесил ее на шнурок. Ярина осторожно обвязала витую нить вокруг шеи Гора, коря себя за неповоротливость.

– Ты же говорил, что обереги не работают.

– Смотря какие. Есть амулеты, вот их выжгло: и сторожевые, я на подъезде видел, и те, что у местных были, потому воздействие и удалось. А есть артефакты, как этот, например. Такие вещи ненаправленным магическим всплеском не уничтожить.

Покосившись на ее расстроенное лицо, Тильмар добродушно хмыкнул:

– Я тебе потом покажу на примере, в чем разница. Сейчас это неважно. Рассказывай.

И Ярина сбивчиво принялась объяснять, стараясь донести главное: про бой, про смерть Вальда-детоубийцы, про истощение Гора и про открывшуюся рану. С остальным после.

Она и половины не дорассказала, когда телега со скрипом замерла перед знакомым частоколом, осиротевшим без черепов.

– Ты одна тут обитала? – Тильмар с удивлением присвистнул.

– Дедушка еще. Домовой. – Ярина соскочила с телеги, голова закружилась, но сейчас слабость позволить себе было нельзя. Она хотела навалиться на ворота, но Тильмар успел первым: распахнул тяжелые створки и повел лошадь под уздцы во двор. Ярина двинулась следом, не сводя взгляда с Гора. Вдруг ему хуже станет.

Звать дедушку она почему-то боялась, хотя откуда-то знала: он жив и ждет ее. А еще знала, что ни капли чар в доме больше не осталось. Теперь, спустя почти тысячу лет, он был мертв. Сила, что хранила его, ушла вместе с Девой и ее братьями.

– Вернулась, – раздалось с крыльца. Домовик не стал ждать, пока она позовет, сам вышел. Выглядел он потрепанным и смотрел отчего-то виновато.

– Да, дедушка. – Ярина оглянулась: Тильмар как раз вытаскивал Гора из телеги, ругаясь сквозь зубы.

– Ты прости меня, девонька, – дедушка, не поднимая головы, теребил подол рубахи, – что не вернулся к тебе. Ведь обещал я. А поутру выйти из избушки не смог. Как черту кто-то затворил, что у ворот, что у калитки. Я и так и эдак – не дает. И не узнаешь, сгибли вы али нет. Прости старика.

– Тебе запретить выходить могла только хозяйка, а она, как видишь, этого не делала. Просто магическое эхо возникло, – пропыхтел Тильмар, поднимаясь на крыльцо. – Здравствуй, дед. Извини, разговаривать некогда. Нам бы уложить этого… и горячей воды побольше.

У Ярины из головы все мысли мигом вылетели. Она распахнула дверь пошире, пропуская их в горницу. Домовик засуетился, забормотал что-то себе под нос и умчался.

Они уложили Гора на ошпаренную кипятком лавку и принялись за дело. Оттирали кровь, стягивали края раны. Ярина разыскала все снадобья, которые были в доме, только бы снять воспаление, пока хуже не стало. Тильмар навешивал амулеты и что-то ворожил. Когда дедушка расщедрился – принес ларец с украшениями, только хмыкнул, увидев драгоценное ожерелье, и немедленно надел его Гору на шею.

– Лишним не будет, – пояснил он.

Хотела бы Ярина использовать силу, которая засела внутри, но обуздать ее времени не хватало, поэтому она делала то, что больше всего удавалось – лечила. Травы и зелья помогали, но без чар их было недостаточно. Не приди Тильмар на помощь, горячка бы выжгла Гора.

Но спустя день жар ушел, а на следующий – дыхание выровнялось. Они одолели болезнь.

Ярина не отходила от Гора ни на шаг, даже спала рядом, держа его за руку. В баню и то дедушке пришлось ее силой гнать.

– Иди, – ворчал он. – Дружок твой присмотрит. Иначе откроет эта бестолочь патлатая глаза, а тут ты, на навью похожая. Что скажет?

Ярине оставалось подчиниться, на разговоры сил не хватало, она и с Тильмаром перемолвилась лишь парой фраз да спросила у домовика про Орма. Ребенок жил в ее спаленке, был тихим и радовался всем, кого видел, не зная, что теперь сирота.

Она помнила данную Ивару клятву, но сейчас думать о ней сил не было, как и о самом северянине, оставшемся лежать в подземелье. Надо бы его похоронить как следует, но попросить некого. До русалок добраться сначала нужно, а на людей Ярина даже смотреть не могла. Они стучались пару раз в ворота: то ли справиться о своем заступнике, то ли снова хотели напасть. Она не знала, говорил с ними Тильмар. Он же развесил вокруг избы амулеты и подновлял дважды в день, потому как они постоянно портились из-за того самого «белого шума», про который она и не поняла толком.

Пустошь отпустила, сны к Ярине больше не приходили. Глаза ее так и не сменили цвет обратно, остались яркими, отливающими янтарем. И в волосах над ухом теперь пробивались мелкие рыжие перышки – прощальный дар дивьего стражника. Их она тщательно спрятала даже от Тильмара, не желая лишних расспросов.

На третий день разбудила Ярину странная тяжесть на затылке. Кто-то гладил ее по голове. Она заторможено открыла глаза и уставилась на Гора. Выглядел тот – краше в гроб кладут, но смотрел пристально, с теплотой.

Ярина встрепенулась, соскочив, и заметалась по спаленке.

– Как ты? Хочешь что-нибудь? Воды? Надо дать тебе настой…

– Сядь, – мученически выдавил Гор. – Не мельтеши.

Под усталым взглядом она смутилась и села на место. В голове звенело, но сердце захлестывала дурная радость – живой, разговаривает!

Гор слабо дернул уголком губ в ответ на ее обеспокоенный взгляд.

– Что я пропустил?

– Многое, – раздалось от двери. Тильмар был бодр и свеж, несмотря ни на что. – Ты чуть на своих похоронах не побывал. Мы думали, придется от тебя белокосую деву метлой отгонять.

– Почему так долго?

Во взгляде Гора облегчение смешалось с раздражением, Ярина даже удивилась. Позавчера она была слишком измотанной, поэтому приняла дружбу Гора с мужем сестры как данность, но сейчас опять задумалась. Если дедушка не посылал весточку в Ольховник, да и как бы он успел, откуда Тильмар знал, что она здесь?

– Ну извини! – Тот фыркнул и уселся в изножье кровати, с удовольствием похрустывая свежим хлебом. У Ярины от запоздало проснувшегося голода тут же свело живот, но разговор пропускать было нельзя. – Как только прилетел твой вестник, я сразу выехал, но на подступах начались проблемы с местным населением, пришлось доказывать, что я не навий и не душегуб. Бурную же деятельность ты развил: людей обработал, амулетов понатыкал. Неплохо сделано, жаль, они выгорели все. А вообще из твоего письма я ничего не понял, и уж точно не ожидал, что приеду на казнь своей маленькой свояченицы.

Ярина фыркнула, но смолчала – до того потешным вдруг стало выражение лица Гора. Тот вытаращил глаза и с усилием моргнул – раз, другой, но потом все же переспросил, не веря ушам. Смотрел он на нее так, словно уличил в родстве с навью. Но она так устала и запуталась, что не могла улыбнуться.

– Кого?! – булькающе выдохнул он.

– Ты не знал? Ярина сестра моей жены, – удивленно ответил Тильмар. – Тогда что же ты мне писал про «мою девчонку?»

Ярине изумление Гора не понравилось. Она хмуро глянула на него в ответ. Он знал Тильмара, знал, что она едет к нему и молчал. Почему?

– Я думал… – пробормотал Гор и снова уставился на нее. – Но ты… совсем не похожа?

– На Нежку? – удивилась Ярина. – Да, она другая.

– Я не об этом, она же…

– Осторожней, друг, – в голосе Тильмара скользнули предостерегающие нотки. – Не забывай, меня характер моей жены устраивает.

– Я думал… – Гор все никак не мог прийти в себя.

– Да, вот мне тоже интересно, что ты такое думал, раз написал мне письмо, полное невнятных обвинений.

– А что там было? – тихо встряла Ярина.

– Ничего конкретного, к сожалению, – покачал головой Тильмар. – Что-то про «мою девчонку», которую он встретил в Пожарищах, про бусы из бирюзы. Это те, что я тебе передавал? А еще там было требование немедленно приехать и не заставлять других страдать за мои ошибки. Мог бы написать яснее, рука бы не отвалилась.

Гор насупился.

– Я не мог исключить возможность, что письмо попадет к Нежане, – нехотя признал он.

Щелк! Загадка сложилась в голове, заставив задохнуться. Сердце упало. Вот, значит, как… а она-то…

– Ты узнал ту нить с бирюзой. И решил, что Тильмар заморочил мне голову, а потом уехал. И бусы подарил, чтобы откупиться. Решил, что обманутая дурочка бросилась за ним в погоню, оттого и рвалась в Ольховник, – шепотом выдавила Ярина, уставившись на одеяло, потому что в лицо Гору она больше никогда посмотреть уже не сможет.

– Ярина…

– Ты и замуж за Ивара хотел меня отдать, чтобы друга спасти от скандала с женой, – продолжила она, задыхаясь все больше. – А когда не вышло, предложил с тобой поехать, лишь бы я до Ольховника не добралась. Я никак понять не могла…

– Ярина.

Тильмар с тревогой смотрел на них обоих, а она не могла оторвать взгляда от пальцев Гора, нервно комкающих лоскутки одеяла.

– Пойду, посмотрю, что там с травами, – вымороженно улыбнулась она, поднимаясь.

Только бы не заплакать. Только бы…

– Послушай…

Ярина подавила порыв зажмуриться и зажать уши. Она давно не дитя, справится. Только коса-то выросла, а вот ум – нет. Так дурочкой и осталась!

Надо просто уйти туда, где никто не увидит.

Холодные пальцы коснулись запястья, и она не выдержала – вылетела из горницы. Едва не скатившись с крыльца, пронеслась по двору, к бане и со всех сил опустила за собой засов. Колдовству он не помеха, но должны же они понять.

Подступившие слезы исчезли без следа. Не осталось ничего, в душе словно Пустошь раскинулась. Нет, даже та была живой, теплой. А здесь – один черный пепел, как на той прогалине.

– Вот оно как… – повторила Ярина в темноту и не узнала свой голос.

Все ведь одно к одному сошлось. Гор отчаянно хотел ее спровадить, потом, поразмыслив, признал в бусах знакомую работу. Конечно, злился каждый раз, когда она упоминала Ольховник. Тильмар ему друг, Нежку любит, семья у них счастливая, а тут полоумная какая-то вбила себе в голову невесть что. Вот и решил остановить.

Смешно, но Ярина его понимала. Если б дело касалось сестры, разве б не придумала она какую-нибудь хитрость? Не захотела бы остановить, чтобы чужак счастье Нежке не порушил?

Но больно.

Она по стенке сползла на пол.

И некого винить, себя только. Глупость свою! Размечталась! Дурища деревенская! Когда забылась? С чего решила, что Гору могла понравиться? Ему, чародею!

Задыхаясь, Ярина рванула ворот рубахи.

Душно!

В груди жгло, жгло, жгло. Облегчение не наступило, даже когда по лицу потекли горячие слезы.

Она плакала и плакала, привычно зажав рот ладонями, надеясь, что грызущая боль притупится, как раньше. Но Охранители, наверное, наказывали ее за глупость.

Стук прорвался сквозь всхлипы не сразу. Ярина в ужасе замерла.

Пусть это будет дедушка. Пожалуйста!

– Ревешь?

Голос у Гора был глухим и странным каким-то, неживым.

«Наверное, от боли. Встал ведь, хотя лежать надо», – решила Ярина и крепко зажмурилась. Может, уйдет?

– Я не стану просить прощения.

Темнота перед глазами неожиданно расступилась, Ярина как наяву увидела двор, будто сидела на крыльце. Гор подпирал дверь бани, уперевшись в нее лбом. Выглядел он таким измученным, что сердце сжалось.

И от этого стало еще больнее.

– Зачем встал? – спросила Ярина и испугалась всхлипа, который невольно сорвался следом.

– Хочу, чтобы ты поняла. Сначала я решил, что ты сообщница этого…

– Вальда.

– Да. Тебе несказанно везло. Я считал, что ты прячешь силу, но понял, что ошибся. А потом Перван вернул тебе бусы. Признаюсь, я узнал их не сразу. Заподозрил, да, но дошло до меня только после той нашей встречи, на болоте. Я сразу отправил вестника, сгоряча, не подумав. Вложил столько силы, что из-за этого чуть не завалил ритуал прощания. Все понять не мог…

– Когда Тильмар успел со мной спутаться?

– Не нужно так, – тихо закашлявшись, Гор заговорил с невыносимой мягкостью, от которой захотелось зажать уши и завыть. – Я хорошо знаю его, видел их с Нежаной вместе и был уверен: он любит жену и не возьмется за старое. Но ты казалась достаточно наивной, чтобы неправильно понять его… внимание. И эти проклятые бусы из бирюзы. На первый взгляд подарок невероятно дорогой, но этот болван ценит только то, что напитано магией, а значит, для него они просто красивая безделушка. Хотя откуда тебе было знать такие тонкости. Зато я помню бешеный нрав твоей сестры, она не стала бы разбираться. Твое появление в Ольховнике разрушило бы их брак. Ты должна понять меня.

Самое страшное – она понимала. Нежана долго не думала, всегда рубила с плеча. Явись какая-то полоумная вместе с вещью, которую создал Тильмар, что бы она сделала? Вряд ли за четыре года ее характер хоть сколько-нибудь изменился.

Видение все еще было рядом, стоило лишь поманить, и перед глазами снова оказался двор. Гор крепко держался за дверь, то ли желая открыть ее, то ли просто сохраняя равновесие. Жаль, лица не разглядеть – далеко.

– И ты решил сделать так, чтобы я его забыла, – с горечью шепнула Ярина. Во рту пересохло, не сглотнуть.

Что ему какая-то девица, когда нужно спасать друга?

Он ведь понял, что она… что понравился ей. Никогда Ярина скрывать чувства не умела! Тильмар, вон, тоже четыре года назад знал. От того и Нежка сердито поджимала губы, завидев, как она взглядом его провожает.

Стыдно как!

Смотрел мягко, внимательно слушал, не насмехался, заботился. Жизнью ради нее рисковал, хотя кто другой прикопал бы тихонько. Или просто не стал вмешиваться, дал бы местным расправу учинить.

Много ли нужно, чтобы привязаться?

– Я не солгал тебе. Ни разу, – твердо ответил Гор.

И это тоже было правдой.

Он не обманывал. Некого ей упрекать, кроме себя, жалкой и глупой!

– Теперь все закончилось. Тильмар здесь. Уедешь с ним, забудешь всю эту чушь, лет через пять вспомнишь – посмеешься.

Говорил он спокойно, для него все было решено. Убийца сгинул, рана затянется, к чему тащить на плечах обузу?

– А если я не хочу? Забывать, – выдавила Ярина, желая оборвать все нити разом. Пусть больно, зато она узнает, услышит ответ от него.

– Тебе не стоит здесь оставаться, – с удушающей мягкостью сказал Гор. – Уезжай. Ты ведь так рвалась к сестре. Да и Орма нужно отвести к родичам, русалки упомянули про обещание, которое взял с тебя Ивар. Мы здесь закончим, и вы поедете.

– Что будешь делать ты? – Наверное, не надо было спрашивать. Какое ее дело? Но Гор оставался здесь, в доме, который стал ей родным.

– Закончу дела и отправлюсь в Арсею. Кругу стоит узнать, что случилось. – Он оторвался от двери и утер лоб ладонью, тяжело вздыхая. Видение моргнуло и исчезло, перед глазами осталась лишь темнота.

– Уезжай, – глухо закончил он. – Все забудется.

Шаги его давно стихли, а Ярина сидела, уткнувшись лицом в колени и глотая жгучие слезы.