Молчу. Дед пьет лимонад и продолжает.
– А хочешь, я тебе расскажу, что будет дальше? – спрашивает мой собеседник и продолжает речь, не дожидаясь ответа. – А дальше правительство устроит геноцид. Всех, кто проживает вне города Здоровые и Полноценные, убьют. Я не знаю как. Может сбросят бомбы, или расстреляют, или еще как. Вон в городе без запаха вообще все просто. Утроил утечку газа и бах, город стерт с лица земли, как и его жители.
– В городе без запаха правительство установило новую защитную систему. Специальные датчики реагируют на утечку газа.
– Если они их создали, то в нужный момент смогут и отключить. Эх, надо было улетать из страны семьей, пока была такая возможность. Сейчас жили бы вместе. И моя жена была бы здорова, была бы рядом со мной. Как и наши дети и внуки.
Дед плачет. Смотрю на него и не знаю что сказать. За эту поездку это уже не первые слезы, связанные с потерей детей из-за реформы. Во все времена находятся люди, которые не довольны правительством и жизнью.
Забираю свой обед с собой. Хочу похлопать деда по плечу, чтобы успокоить его, но не делаю этого. Вряд ли можно утешить человека, оставшегося под старость лет одного. Ведь он никому не нужен. До реформы подобные ситуации происходили по причине неблагодарных детей, которые ждали смерти деда, чтобы получить его квартиру себе. В новое время проблема заключается в правительстве, в новых законах и правилах, которые отняли у него самых близких.
Еду в последний город на моем пути. На самом деле их на много больше, но для статьи достаточно и этого количества. К тому же мой командировочный лист выписан на неделю. За это время надо успеть вернуться.
Если бы с моей дочкой или женой что-то случилось, рассуждаю я. Допустим, они заболели или повредили конечность так, что ее пришлось бы ампутировать. Тогда их навсегда бы увезли от меня. А если бы их увезли в разные города? Представляю ситуацию, и меня подташнивает. Останавливаю машину, выхожу из салона.
Не представляю жизни без них. Что же мне делать одному? Все что я делаю, все для них. Домой бегу после работы, только чтобы побыть с ними, услышать смех моих девочек, чтобы дочь закричала «папа!» и бросилась мне на шею, крепко обнимая, чтобы жена нежно обняла и спросила, буду ли я ужинать. Как же моя дочь будет одна? Она же не сможет даже спросить у родителей совет, когда мальчик впервые признается ей в любви. Мы не сможем дать ей благословение на брак. Выбор мужа у нее уже ограниченный – только из своего города. Да, дед был прав. Никакой свободы выбора.
В городе Смерти люди приходят умирать, или их привозят уже неживыми. Сюда стекаются как суицидники, так пенсионеры, которые уже вот-вот отойдут в мир иной. Город-кладбище. В город смерти раз в три дня приезжают специальные работники, чтобы закопать очередные тела. Это единственный город, где не бывает радости и никогда не слышно смеха.
Черный мрачный город выглядит как Чернобыль после аварии на атомной электростанции. Разрушенные дома, выжженная земля, иссохшие деревья. Животных в этом городе не было. Как и в ситуации с людьми у зверей было лишь два пути попадания в этот город.
Останавливаю машину в самом центре, в ста метрах от огромного высотного здания. Внутренняя часть сооружения разрушилась. Дом в форме буквы «П» привлекал максимальное количество суицидников. Люди разных возрастов приезжали в город Смерти и прыгали с различных построек. Кто-то сильно травмировался, и его увозили в другие города, кто-то достигал своей цели и умирал от падения.
Подхожу к зданию. Никого лежащего на руинах разрушенной части нет. Это хорошо. Захожу в здание. Тут прохладно и жутко. В воздухе, в бетоне, в самом городе присутствует смерть. Она ощущается физически. А может это духи умерших тут подростков.
Как они выбрались из своих городов и добрались до города Смерти?
Я часто задавался этим вопросом. Почему охранники допускают, чтобы молодежь покидала свои города и приходила сюда? Может, правительству не выгодны слабые ноющие люди, и они с радостью от них избавляются? Но ведь, чтобы совершить самоубийство надо быть сильным человеком.
Поднимаюсь выше по лестнице.
О чем думают люди, которые буквально через пару минут прыгнут вниз и их жизнь закончится? Последний этаж. Выхода на крышу нет. Смотрю на открывшийся пейзаж. Внутренний голос замолкает. Никаких вопросов. Тишина. Только ветер, передвигающий пыль под ногами.
Поездка по городам должна была показать, как прекрасно стало в стране. Как реформа спасла человечество. Но я вижу другую картину. Люди плачут. Они страдают. Возможно, ли все вернуть? А нужно ли?
За спиной слышу хруст, оборачиваюсь. По лестнице поднимается молодой парень. Увидев меня, он замирает, смотрит, затем продолжает путь.
– Очередь? – шутит парень, не улыбаясь.
– Нет. Я не собираюсь прыгать. У меня экскурсия.
– Что ж, тогда ты увидишь эксклюзивную картину. – Парень подходит к краю.