– Кто?
– Да мастер же! Он пехт из Шотландии. Говорят, все тамошние замки и церкви пехты построили. Они мастера были в строительном деле. Только солнечного света не выносили, прятались в своих холмах. А шотландцы жадные, не захотели платить по совести, вот и поставили условие – выстроить самый большой замок за ночь. Пехты ведь как работали: сначала вытесывали на каменоломне камни, потом выстраивались в длинную цепь и передавали их к тому месту, где стройка идёт. Ну вот, они камни передают, а люди в их цепь замешались и давай эти самые камни воровать. В общем, не успели пехты за ночь. А как солнце взошло, они ослабели, люди их и перебили. Брехин последний. Как говорится, плоть его рода сжалась, словно кора на дереве. Надо его к нам забрать, а то он за еду на Ярмарке батрачит.
– Если батрачит, значит должен кому-то, – проницательно заметил Дон. – Так что сначала надо узнать, кому и сколько. Я не любой долг готов выкупать. Ты всё собрал? Тогда пошли завтракать.
– А винтовки куда девать?
– Что не сгорит, то закопаем. Кстати, где заговорённые пули?
– Мы их припрятали. – Вихан приподнял камень, который раньше лежал возле крыльца, а после взрыва откатился к ограде. Под ним в небольшой ямке лежали три стреляные гильзы и два целых патрона. Руны, нацарапанные на них, вызывали интуитивное отвращение.
Получается, что гоблин-стрелок не стал рисковать и ввязываться в драку. Отполз, притворился мёртвым, а сам устроил засаду у ворот. Чтобы уж наверняка. Похоже на то, как подстрелили Лорна.
Дон надел поверх кожаных перчаток резиновые и поднял патроны. Желудок сжался, к горлу подкатила тошнота. Как Вихан с Айри брали это в руки? Впрочем, если проклятье именное, оно никому, кроме жертвы, не причинит вреда.
Дон отнёс свою несостоявшуюся смерть в кабинет, сложил в свинцовую коробку, предназначенную для хранения опасных артефактов. Если получится нанять умелого нюхача, по рунам можно найти того, кто их нацарапал.
Подождав, пока Вихан освободит ванную, Дон тщательно промыл волосы. От горячей воды паутина в глазах истончилась до полного исчезновения, но после того, как манурм вытерся, снова замаячила перед глазами.
«Поеду на первую же в новом году Ярмарку, – пообещал себе Дон, – и начну поиски этого заклинателя. А когда найду…»
Должно быть, его мысли отразились на лице, потому что Дьюи, дожидавшийся манурма возле кухни, шарахнулся в сторону.
– Прости, Листик, я не хотел тебя пугать. Как ты себя чувствуешь?
Дьюи заулыбался и закивал.
– А что у тебя с голосом?
– Ты ведь приказал ему молчать, – напомнила Айри. Она хлопотала на кухне, завернувшись в два фартука. От шёлкового платья остались жалкие лохмотья.
– Верно! – спохватился Дон. – Можешь говорить.
Гоблин протянул ему кольцо из серого камня.
– Вот, возьми. Теперь все из рода Буна, кто выжил, станут тебе подчиняться. Или можно продать. Гоблинские кольца дорого стоят, я знаю.
«Надеюсь, его хватит, чтобы купить информацию, – подумал Дон. – Хотя едва ли. Кому нужны остатки разбитой банды? Ладно, разберёмся».
Он спрятал кольцо в карман халата и сел за стол. Айри приготовила вполне съедобную запеканку из яиц, остатков варёной картошки, тёртого сыра и маринованных грибов. Вихан стонал от удовольствия и закатывал глаза после каждого проглоченного куска, хотя глотал он так быстро, что едва ли успевал оценить вкус. Дьюи попробовал и придвинул свою тарелку лепрекону.
– Не понравилось? – расстроилась Айри. – Надо было что-нибудь сладкое сварить?
– Не надо варить, я могу сырым мёдом питаться, – Дьюи смущённо пошаркал ногами под столом. – И сырыми яйцами.
Дон поставил перед ним банку с липовым мёдом.
– Ешь, сколько хочешь.
– Плющ, а у тебя не слипнется? – Вихан жадно принюхался к медовому аромату.
Гоблин только помотал головой – рот у него был полон.
– Дон, а ты к Лорну поедешь? – спросила Айри, когда они закончили с завтраком.
– Сначала позвоню. Если у них всё в порядке, мы все завтра поедем.
– Это дело! – обрадовался Вихан. – Только приодеться надо, а то обтрепались совсем.
– Сейчас я съезжу, куплю вам обновки. Особые пожелания есть?
– Мне платье с зелёными кружевами! – Айри подпрыгнула и крутанулась на одной ноге. Весело зазвенели бубенчики.
«Ожила, – подумал Дон. – Наконец-то она ожила».
– А мне твидовую кепку! – Вихан мечтательно зажмурился. – Ну, и рубаху со штанами, а то на моих уже заплатки ставить некуда.
– А тебе? – спросил Дон у Дьюи.
Гоблин перестал вылизывать длинным языком банку и посмотрел на него с испугом.
– А это нельзя оставить?
Футболка с дубовыми листьями на нём выглядела на удивление чистой и целой.
– Носи, если нравится. Но разве не лучше подобрать одежду по росту?
Дьюи потупился и пожал плечами. Вихан ухмыльнулся.
– Раз не хочет, нечего зря деньги тратить. Лучше торт купи. Я видел в витрине кондитерской – большой, как колесо, и с марципановыми розами!
– Не лопнешь?
– Так это для всех!
Зазвонил телефон. Морщась от пронзительных звуков, Дон дошёл до гостиной и поднял трубку. На том конце осторожно спросили:
– Дон?
– Рад тебя слышать, Лорни. И буду ещё больше рад увидеть.
Лорн облегчённо рассмеялся.
– Приезжай. Ты всегда желанный гость на День Судьбы. И своих привози. Надеюсь, с ними всё в порядке?
– Вполне. А чем ты расплатился с Котом?
– О, эта потеря невосполнима, – Лорн театрально вздохнул. – Я отдал Кенну. И меня покинула Скай. Так что мой заповедник, можно сказать, разорён, придётся набирать новых жильцов. Нет ли у твоей Айри кого на примете?
– Есть! – громким шёпотом откликнулась из коридора Айри.
Дон погрозил ей пальцем.
– Давай обсудим этот вопрос после того, как разберёмся с главной проблемой.
– Ты о заклинателе? Да, это первоочередное дело. – Лорн помолчал. – Дон, а свою цепь ты мне одолжил или как?
– Разумеется, одолжил. Вернёшь, когда приеду.
– Я так и думал! Ладно, всё равно жду.
Лорн отключился. Дон, улыбаясь, повесил трубку. Впереди у них беспокойный и опасный год, но эта мысль не вызывала досады, только предвкушение – жгучее, как живая вода.
***
Последняя ночь Йоля самая важная в году. Время чудес. Но чудеса сами собой не совершаются.
Кунла, отмытый и причёсанный, в новом зелёном свитере, мялся у двери в спальню Лорна. Наконец решился и постучал.
– Иду я, иду! Полчаса потерпеть не можете?! – рыкнул манурм, открывая.
Кунла восхищённо округлил глаза. Лорн переоделся к праздничному ужину в шёлковую рубашку перламутрового оттенка и чёрный жилет с вышитыми павлиньими перьями. В тщательно уложенных волосах поблёскивали заколки из белого золота.
– Лорн, можно я сегодня сыграю? Я особенную музыку придумал.
– А не лучше отложить до завтра, когда приедут твои друзья?
– Нет, нужно обязательно сегодня. Они услышат.
– Но только одну мелодию. Я не хочу встречать День Судьбы, откачивая тебя. Иди, я принесу Флейту.
– К дубу! Я там играть буду. – Кунла убежал, позванивая бисером, нанизанным на бахрому свитера.
Лорн достал из сейфа Ту Самую Флейту в новом футляре из красного дерева, запер дверь спальни и спустился на первый этаж. Из кухни появилась Спайк. В женском обличье гругаш заметно похорошела. Заплетённые в мелкие косички волосы украшали птичьи перья, веточки остролиста и гребни с ласточками. В руках Спайк несла поднос с разлитым по чашкам пуншем. Запахло имбирём, корицей, гвоздикой, мускатным орехом и яблоками.
– Греться будем, – пояснила гругаш.
Они вышли в морозные зимние сумерки. Повсюду сверкал иней, и только дуб темнел летней листвой. На нижней ветке сидел Кунла, а под ним, прижимаясь боком к стволу, – Винни.
Спайк раздала всем чашки и села рядом с кайт-ши. Кунла выпил свою порцию залпом, проглотил печёное яблоко и взял у Лорна футляр. Достал Флейту, посидел, глубоко вдыхая, как перед прыжком в воду, и заиграл.
Лорну показалось, что весь мир затаил дыхание.
В этой музыке было всё: отчаянье, боль и недоверие Безымянного дня, радость от встречи с друзьями, сумбур тех дней, когда они привыкали к новой жизни и не могли понять, нравится она им или нет?
Были страх и ярость. Гордость и горечь. И надежда.
Та Самая Флейта пела для всех, кто мог её услышать – на Этой стороне и на Той.
Её услышала Скай, танцующая в северном сиянии в окружении юных спрайтов, и засмеялась, добавляя свою радость в небесную красоту.
Услышал Вихан, старательно резавший на куски огромный торт. Лепрекон отложил нож и пошёл искать Айри. Торт никуда не денется, а в гостиной Дон повесил венок из омелы. Всем известно: кто под омелой сегодня поцелуется, потом весь год вместе будет.
Услышала Айри, которая в новом кружевном платье цвета весенней листвы ждала под омелой и уже начинала терять терпение. «Придёт, – пропела ей Флейта. – Он придёт».
На Той стороне Флейту услышал печальный тигр и стал спускаться со стеклянной горы. На середине склона он сорвался и свалился на Йольского Кота, который сидел внизу и думал о непонятных для тигра вещах. Кот вздохнул и лизнул тигра в ухо.
– Исхудал совсем, дурень полосатый. Я тебе поесть принёс.
Тигр благодарно заурчал и принялся за тушу грифона.
В пещере Йольского Кота услышал Флейту брауни Мики. Тихонько поцеловал Редди, уснувшую после всех хлопот, и вылез из палатки, которую они соорудили для себя из полотнищ паучьего шёлка.
У входа в пещеру сидел в одиночестве Микаэль. Баргест где-то бегал, остывал после очередной ссоры с Котом.
– Я видел твоего брата, – сказал Мики. – Джой вырос, у него семь сыновей родилось. Они все в Америку отправились, счастья искать.
Микаэль благодарно улыбнулся. Он плохо помнил брата, зато не мог забыть, как шептала имя Джоя мама, когда умирала.
В глубине пещеры белые руки достали из тайника толстую тетрадь в коленкоровом переплёте. Полистали, сомневаясь, а потом махнули друг другу и отнесли тетрадь Микаэлю и брауни. Пусть почитают, им надо. Кот, конечно, рассердится, но он всегда сердится, работа у него такая.
***
Последнюю ночь Йоля я непременно провожу с матушкой Грюлой. Она женщина суеверная, боится, что если мы новый год вместе не встретим, так уже и не повстречаемся больше. Да и хочется поговорить напоследок, ведь до следующего Йоля мне на Эту сторону путь закрыт.
В этот раз я опаздываю из-за своего тигра, да ещё в пещеру приходится забежать, проверить, как там новички обживаются.
Микаэль при виде меня что-то прячет под накидкой.
– Еду вам принесли? – спрашиваю.
– Две корзины всякой всячины, – отвечает брауни. – Только оно всё странное. И запах, и цвет…
– Привыкайте. А баргест где?
– Бегает в долине.
– Он добегается! Если съедят, пусть домой не возвращается! Так ему и передай.
Искать блудного пса некогда. Остаётся надеяться, что у баргеста ума побольше, чем у моего тигра.
Матушка Грюла хоть и ворчит, что припозднившиеся гости объедки получают, но праздничный пирог отрезает щедро. Как всегда – три куска. Один я съедаю, два других выношу под звёздный свет, кладу на камень, шепчу имена братьев.
Ну да, Вселенский Ткач не одного меня оставил этот мир охранять. Двое нас. Было трое, но у нынешних мышей такие зубы…
Я возвращаюсь в тепло, сажусь возле очага. Матушка Грюла устраивается рядом с прялкой. Сыночки её дебоширят где-то напоследок, без них тихо и спокойно.
– Слышала я, ты помощниками обзавёлся?
Я даже не спрашиваю, откуда ей это известно. С мудрой женщиной, особенно если она из троллей, сама Земля разговаривает.
– Давно пора, – Грюла чешет меня за ухом. – А то всё один крутишься. Ты сказку-то свою закончил?
– Одну закончил, другую начал.
– Расскажешь?
Я молчу, собираясь с мыслями. Это кузен мой, чтоб ему тысячу лет прожить, из пустой миски не евши, сказки рассказывает, не задумываясь, так что и не поймёшь, где правда, а где наглое враньё. А мне каждый раз приходится слова подбирать.
Шуршит прялка, потрескивает огонь, где-то далеко играет Та Самая Флейта.
Я начинаю рассказывать…