Загадать желание

Глава 4. Ворота предгорья

Горы показались на третий день пути верхом. Их голубоватые вершины поднимались над горизонтом, за зеленой полосой леса. Резкие очертания сглаживались окутывающей склоны дымкой. Вот бы забраться туда, наверх! Но нам не по пути, да и кто знает, каких созданий – волшебных и не очень – можно встретить там, в пещерах, гротах и глубоких расселинах? О троллях здесь слышали только от наших, как и о драконах, а больше я никого и не знала.

Руки у Алины на диво быстро подзажили, и она ехала верхом на серой кобыле, наслаждаясь путешествием. Правда, иногда немного морщилась, когда, сжимая повод, тревожила ожоги. Погода не портилась, днем светило солнце, а ночи, хоть и прохладные, были тихи и безветренны.

Во второй половине дня, переправившись через реку, мы въехали в небольшой городок под названием Вереш. Он встречал путников аркой ворот над дорогой, причудливыми вывесками на аккуратных зданиях, серебристыми куполами церкви и высокой башней управы, видной едва ли не с любой городской улицы.

– Вереш – это ворота предгорья, – негромко объяснял Леон нам с Алиной. – От него идет дорога к перевалу, здесь проходят купеческие караваны с востока. И с юга тоже. Иногда легче перебраться через горы, к тому же дорога наезженная, чем лезть непролазными топями и болотами. Да и Заповедный лес не каждого пропустит.

– Что-то у меня нехорошее предчувствие, – шепотом поделилась я с подругой.

– Что мы пойдем именно туда, куда ни один нормальный человек не сунется? – она обреченно улыбнулась. – Я в этом почти уверена.

Мы остановились возле большого здания, на котором красовалась вывеска: «Змеева Голова». Под ней кто-то не слишком старательно изобразил змею, насаженную на вилы, словно сосиска на очень похожий столовый прибор.

Хозяину лошадей Горыныч пообещал оставить их на конюшне именно этого гостевого дома. Людей было мало. Леон сказал, что после зимы купцов здесь немного ездит, потому что одна горная речушка во время таяния снега частенько размывает дорогу, ведущую через перевал.

Наш змеиный воевода отправился на конюшню – и лошадей поставить, и с конюхом договориться, доплатить за корм и заботу о животных, а мы с подругой и Леоном направились внутрь. Судя по всему, впереди самая трудная часть пути, и мы решили подкрепиться как следует, потому что ночью вблизи Заповедного леса можно всякого ожидать, а против ночевки в городе или других ближних поселках Арис возражал.

Леон открыл дверь, мы с Алиной вошли внутрь и остановились, едва не разинув рты: прямо напротив дверей из деревянной стены торчала драконья голова – рогатая, с открытой пастью. Два длинных белоснежных зуба, словно ядовитые у гадюки, и еще клыки, поменьше, но тоже внушительные. Правда, клыков было не четыре, а три – не хватало верхнего правого. Казалось, что дракон врезался в стену, пробив ее головой, да так и замер.

– Добро пожаловать, уважаемые, в гостиный дом «Змеева Голова», – низкорослый мужичок в переднике, какой-то щупленький, с рыжей бородкой, учтиво поклонился нам и добавил: – Не извольте пугаться, сударыни, он уже давно не кусается.

Только теперь я разглядела, что голова приделана к деревянному щиту, висящему на стене, и что глаза дракона – или, если угодно, змея – ненастоящие, стеклянные.

Немногочисленные посетители сидели по углам, обсуждая свои дела. Чистенько и довольно тихо. Леон выбрал столик под широким окном и попросил горячий обед на четверых, довольно скромный. Но после каши, приготовленной на костре, и жестковатой зайчатины, мы были бы рады и меньшему.

Наш заказ передали кухарке, и пока хозяин со скучающим видом протирал и без того чистый прилавок белой тряпочкой, мы втроем дружно пялились на оскаленную морду, а я гадала – уж не та ли это голова, которую Горыныч откромсал у мертвого змея и куда-то нес-нес, да не донес.

Наш интерес польстил хозяину. Облокотившись о край прилавка поближе к нашему столику, он наслаждался вниманием, которое уделили висящему на стене страшилищу, потом сказал:

– Вы, наверное, слышали о змее-людоеде, который жил в здешних горах лет десять назад?

Мы дружно закивали.

– Не правда ли, голова хорошо сохранилась, – мужичок не без гордости поглядел на клыкастый трофей. – Да-да, это голова того самого змея. Я ее годков пять тому у гишнянского старосты за золото купил. Ему деньжата нужны были позарез. Сынуля добро отцовское промотал, уж и долги платить нечем было. Да и к чему ему-то голова? А мне удачу приносит. И клиентов подманивает. Вот и вы тоже могли ведь в другой дом зайти, а пришли сюда.

И я, и Алина были бы не против услышать историю змеевой головы, вернее того, как эта самая голова с телом рассталась, но задавать вопросы мы побоялись.

– Да уж, зверюга была страшенная, – подал голос седоволосый дедок, одиноко сидевший с кружкой неподалеку. – Я в тот час как раз в Гишнянке жил. Ох и натерпелись! Змеюга бесстыдная скотину таскала, почитай каждый день кто коровы не досчитается, кто козы. Уж думать стали: что ли невесту ему выбрать да откупиться?.. Так отец Иннокентий отговорил. Негоже, мол, отродию бесовскому жертвы приносить. Не по-божески. Хорошим человеком был отец Иннокентий. Правильным, – старик отхлебнул из кружки, громко ухнул ею о стол, чудом не разбив.

– Ты погоди, Никола, – отозвался трактирщик. – Что-то не то рассказываешь. У меня самого дочка в Гишнянке, так она говорит, что кого-то змею таки отдали.

В это время нам принесли горячую кашу с подливой в глиняных мисках, но ни я, ни Алина на еду внимания не обратили.

– Да, было дело, – старичок скривился. – Аж вспомнить стыдно. Был там парнишка один, сирота, да головой будто слабоват… Взялся откель неведомо, говорил непонятно. Сперва Аквилина его приютила: своих-то детишек нет, а парня жалко – дурной ведь совсем, пропадет. А опосля-то соседи замечать стали, что на двор к ней змеи со всей округи сползаются, и что парнишка тот с ними будто беседует. Испугались, значит, всё думали – а как он начнет гадов на людей натравливать? Аквилина-то его защищала, да народ пуганый, ясное дело. Как случай представился – отправили его к змею, чтобы, значит, он с ним поговорил да упросил скотину не красть.

– И как? – удивился трактирщик. – Неужто парень и вправду пошел?

– Да какое там! – старик снова хлебнул из кружки. – Связали да оставили посреди поля. Уползти он не успел, змеюга в тот день рано прилетела.

– И что, слопала?

– А Бог его знает, – вздохнул мужичок. – Думается мне, что гадина эта его за один присест и проглотила. Ни костей не нашли, ни веревки. Аквилина все говорила, что парнишка убежал, видать, ну мы и не перечили… Она долго мучилась после, да и помирала тяжко. Жалобилась все, что это Бог ее карает, да уж ее-то за что? Нас отец Иннокентий тогда совестил, каяться призывал. А после кто-то придумал змеюгу отравить. Спросили у знахарки, чем козу накормить, чтобы мясо ее стало для гадины окаянной ядом смертельным. Сделали, как она сказала. И верно – змея мы больше не видели. А деньков через пять сынок старостин башку эту в село притащил.

Дверь негромко хлопнула, закрываясь. Хозяин трактира вежливо поздоровался с Горынычем. Тот ответил и сел за стол рядом с нами, перед доверху наполненной миской.

– Договорился, – коротко сообщил он Леону. Мы с Алинкой переглянулись и отвели глаза, уставившись в свои тарелки. А трактирщик продолжил разговор, прерванный появлением нового посетителя:

– Вот и мне староста хвастал, что это его старший сын голову Змею срубил. Да только я не поверил: видно, что голову не рубили, а отпиливали.

Арис обвел нас взглядом и молча принялся за еду.

– Агась, – отозвался старичок из Гишнянки. – Он потом и признался, что нашел змеюгу дохлую и башку ей откромсал. Правда, выглядел так, словно взаправду со змеем сражаться довелось – порезанный весь, в синяках да шишках. И дружки его, помощнички, не лучше.

Леон спрятал усмешку. Трактирщик со своим говорливым посетителем стали обсуждать дела гишнянского старосты да его беспутного сыночка, и мы, наконец, смогли уделить должное внимание обеду.

* * *

Задерживаться не стали. До Заповедного леса было не слишком далеко, но ночью туда сунулся бы разве что сумасшедший, а потому стоило найти укромное местечко для ночлега. Арис знал дорогу лучше всех и шел впереди, мы с Алиной – за ним. Подруга осторожно подхватила меня под локоть и задумалась, наверное, тоже вспоминала разговор в трактире.

Миновав церковь, наша компания свернула в узенькую улочку между аккуратных островерхих домиков. Прошли площадь с мраморным фонтаном по центру, еще несколько улиц… и город закончился. На этой дороге не было ни арок, ни сонных часовых. Маленькие тихие домики с нехитрым хозяйством и огородиками подбирались к берегу речки, за которой начинался лес.

Мы как раз шли по мосту, когда Алинка дернула меня за руку:

– Жень, смотри! – запрокинув голову, она глядела в небо. Там, в переливах отгоревшего заката, кружила черная птица. Сперва показалось, что это ворона, но вот птица спустилась ниже… Слишком уж она большая для вороны, крылья рваными лоскутами темнеют на фоне неба, и вместо перьев дрожат на ветру ветхие лохмотья.

– Что это? – прошептала подруга.

Леон схватил ее за запястье:

– Бежим!

Дорога осталась позади. Над нами сомкнулись древесные кроны, но сквозь узор молодой листвы на темнеющем небе виден был черный силуэт.

Птица кричала. Ее голос был похож на скрип колодезного журавля, необъяснимо громкий, пронзительный. А скоро за нашими спинами послышался треск. Погоня прорывалась через лес уверенно и с таким шумом, словно ломала деревья на своем пути. Что-то толкнуло в спину, я едва не упала. Мимо пролетела ветка, царапнув Алинке плечо. Подруга ойкнула, но не остановилась – Леон упрямо тащил ее вперед, за собой.

Новая волна упругого воздуха налетела, сбив с ног всех четверых. Какая-то змея из Горынычевых подопечных, пролетев по воздуху, хлестнула меня хвостом и шмякнулась рядом. Я обернулась.

Арис привстал, ухватил с земли сухую палку и торопливо водил рукой вокруг нее, словно наматывая невидимую нить.

– Отойдите подальше, – крикнул он Леону. Тот подскочил, помог подняться Алинке, мне…

– Быстрее, идем! Идем!..

Показалась луна, ее лучи просочились сквозь листья. Теперь преследователям наверняка легко будет отыскать нас и без этой страшной, непрерывно кричащей над головами, птицы. Леон позволил нам остановиться, и теперь, прячась за деревьями, мы видели темную фигуру Ариса. Подобранную палку он воткнул в землю перед собой и ждал.

Сперва блеснули серебристые блики на доспехах, потом грузными тенями появились люди. Они ехали верхом, деревья перед ними валились в разные стороны, освобождая проход. Одно упало, едва не задев Горыныча.

Его заметили. Кто-то засмеялся, кто-то выругался неприлично.

– Живым? – спросил незнакомый голос.

– Можно, – ответил другой. – Девчонок, главное, не прибейте. Пригодятся.

И снова хохот вперемешку с угрозами уже в наш с Алинкой адрес. Леон крепче прижимает нас к себе.

– Ну, так и будешь стоять? – нетерпеливо спрашивает все тот же голос. Горыныч не двигается с места, и один из всадников небрежно вскидывает руку. Ариса отбрасывает назад, мощный поток срывает еще несколько веток, но воткнутая в землю палка каким-то чудом держится. Только покосилась немного.

Лошади неторопливо трогаются вперед, переступают поваленные деревья. Лунные блики скользят по доспехам. Всадники, словно сонные, качаются в седлах. Один с треском валится вниз, на поломанные ветви, у другого нога застреет в стремени, и обмякшее тело медленно волочится по земле. Еще двое сползают с седел, и тоже падают прямо у ног Ариса. Он поднимает руку, перехватывает поводья, и лошади останавливаются.

Арис проходит мимо лежащих тел, вытягивает из земли палку, проводит возле нее рукой и выбрасывает, ненужную. Запрокинув голову, смотрит вверх.

В вечернем небе истошно кричит черная птица.

Словно опомнившись, мы подняли головы. Птица кружила низко, над самыми верхушками, будто не боялась.

Щелкнул арбалет. Дважды. Новый крик, полный боли и ярости, ударил в уши. Арис что-то пробормотал, бросил трофейный арбалет на землю и поднял руку.

Огромная птица, сбитая вдруг налетевшим ветром, ударилась о ствол высокой сосны, попыталась подняться, но ее подхватил вихрь и швырнул сперва на ветви деревьев, а потом – на прогалину, где лежали поваленные колдунами стволы. Отпустив нас, Леон ринулся туда, выхватил меч и пригвоздил все еще кричащую птицу к земле.

Она извивалась, хрипела, но освободиться не могла. И не умирала. Стараясь не попасть под удары рваных крыльев, Леон держался за рукоять меча, Горыныч спокойно и деловито собирал хворост и сбрасывал его просто на покрытую грязными перьями спину существа. Потом чиркнул спичкой и, прежде чем поджечь, посоветовал:

– Уши прикройте.

Что было дальше – помню урывками. Птица кричала долго и громко, потом затихла. Леон вытащил меч, вытер его листьями. Мы шли, шли… Спотыкались, хватались за ветви, ползли куда-то и, наконец, упали на каменный пол в небольшой круглой пещере. Небо в проеме светилось звездами, а в ушах еще звучал скрипучий голос умирающей птицы.

Глава 5. Подарок водяного

…

Огромные птицы в закатном небе… Как же он в них обманулся! Ждал – наивный глупец – что из багряной высоты к нему спустятся драконы!..

Вода негромко хлюпала у ног, касаясь босых ступней. Мокрый песок хрустел на зубах. Черные птицы с крыльями, похожими на истрепанную ветошь, кружили в небе, словно стая ворон над падалью. А потом – шорох шагов, чьи-то ноги…

– Чего развалился? Думаешь, в сказку попал? – дружный хохот, затем серьезное: – Повезло тебе, парень, что мы тебя нашли.

Повезло?..

Поднявшись и отряхнув песок, он пошел за теми, кто встретил его на берегу, и не сразу понял, что идет… идет сам, своими ногами! Так, словно не было тяжелой болезни и долгих месяцев в инвалидном кресле! Радость поднялась, едва не заставив Виктора кричать от счастья, но… юноша лишь ниже наклонил голову, пряча улыбку.

Драконов – мечту своего детства – он в этом мире так и не встретил. Да он их и не искал, в общем…

…во взгляде просителя, обращенном к тому, кто стоял по левую руку от престола, читалась мольба и обещание благодарности. Среди разодетых в яркие шелка придворных советник правителя – с темными, гладко зачесанными волосами, в строгом костюме чернильного цвета – выглядел мрачной тенью, нахохлившимся вороном, невесть как оказавшемся посреди дворцового великолепия. Но люди, приближенные ко двору, уже знали, что воля государя во многом будет зависеть от произнесенных им слов.

– Он говорит правду, государь, – негромко произнес Виктор.

Князь важно кивнул:

– Мы рассмотрим твою жалобу.

Невысокий, ссутулившийся пред очами правителя человек не сдержал облегченного вздоха и, вытирая выступивший на лбу пот, бормоча благодарности, попятился к двери.

Виктор больше не обращал на него внимания. К устланным ковром ступенькам, ведущим на возвышение, где стоял княжеский трон, подошел крепкий светловолосый мужчина. Поздоровавшись и поклонившись по обычаю, заговорил. Он тоже пришел с жалобой, вполне справедливой: придворному колдуну было известно о бесчинствах, творимых боярами Грищенко и Моршелем в своих вотчинах. Но… оба боярина крепко сидели у колдуна на крючке и готовы были исполнить едва ли не малейшую его прихоть ради того, чтобы не выдал князю их махинаций с казной.

– Это ложь, государь.

В глазах светловолосого – изумление, затем – праведный гнев. К просителю подходит стража, выводит под локти, а дальше – известным маршрутом – в допросную, а после, если переживет беседу с дознавателями – на виселицу. Мужик упирается, рычит, словно раненый медведь. Пытается воззвать к справедливости, к князю, сыплет угрозами и проклятиями… Правитель лишь недовольно отмахивается – ему удобно, что стоящий по левую руку от престола колдун всегда подскажет, кому верить, а кому нет.

Виктору это тоже удобно. Нет, править княжеством ему неинтересно – слишком мелко, слишком хлопотно. Его горизонты шире, но пока…

– Он говорит правду, государь, – колдун снисходительно улыбается очередному просителю, мысленно делая пометку, что потребовать после за свою ложь.

К престолу молодой колдун пробивался целеустремленно и нельзя сказать, чтобы долго. Зная о его умении распознавать ложь, даже те, кто был значительно старше и, казалось, мудрее, часто просили Виктора присутствовать при важной беседе или подслушать и рассказать после, что правдивым было в речах собеседников, а что – нет. И не могли устоять перед соблазном снова и снова воспользоваться его услугами – ведь это, если подумать, дешевле, чем оплачивать шпионов. Виктор никогда не просил много, и потому получал гораздо больше остальных. Сильные колдуны, церковные и государственные мужи враждовали, плели интриги, ссорились друг с другом, а Виктор с их помощью поднимался все выше и выше, пока не оказался у самого княжеского престола…

…этим вечером во дворце пили и развлекались. Никаких важных разговоров. По слякоти весенних улиц карета ехала медленно, хлюпая и переваливаясь, но вот, наконец, остановилась у особняка, окруженного высоким забором. Если бы кто-нибудь из жителей столицы оказался внутри этого дома, он бы невероятно удивился: в жилище колдуна ожидали увидеть сушеных жаб и змей, но никак не сверкающую чистоту сервизов, уютную мебель и много-много света.

Свет исходил от золотистых шаров, лежащих в металлических чашах светильников, выкованных в форме цветов. Поднимаясь по широкой деревянной лестнице, Виктор в который раз думал, что, когда построит свой собственный дом, в нем будут такие же светильники.

В просторном кабинете на втором этаже его ждали. Трое мужчин в дорогой, но довольно простой на вид одежде сидели в удобных креслах. Навстречу гостю поднялся сам хозяин – крепкий, с длинной бородой и усами.

– Я рад, что ты смог прийти.

– А ведь действительно, рад, – гость как будто удивился.

– Оставь свое красноречие для дворцовых попрошаек, – отмахнулся хозяин и, подойдя к дверям, повернул ключ в замке. Виктор постоянно умилялся в душе тому обстоятельству, что даже самым влиятельным и сильным колдунам многое приходится делать вручную. Сжечь город, выкорчевать дерево или поднять ураган – это запросто. А вот, к примеру, двери прикрыть, светильник принести или… заварить кофе. Хотя последний процесс Виктор не доверил бы никакому колдовству.

– Ну что же, раз все в сборе…

Хозяин особняка – в прошлом инженер-макетчик Борис Анатолиевич Шепитько, а ныне придворный колдун Яромир – опустился в глубокое кресло.

– Разговор предстоит серьезный. Вы знаете, что бояре строят заговор против Раславского воеводы, и князь, похоже, сам положил глаз на воеводскую казну. Нам же стоит решить – помешать им или, наоборот, помочь?

– Не хочется мне в это лезть, – пробормотал один из собеседников – мужчина с пышной рыжей шевелюрой, в которой уже угадывался проблеск седины.

– А придется, – возразил хозяин. – Помощь оценят куда больше, чем бездействие.

– Мне тоже не нравится эта затея, – вмешался Виктор. – Воевода Раславский исправно налог в казну платит, считай, весь дворец кормит. Нам невыгодно, чтобы земли остались без хозяина.

– Нам невыгодно быть на стороне проигравшего, – отозвался бородач. – К тому же воеводу люди уважают, и князь боится, что Алексей Леопольдович на его престол метит.

– Чушь какая! – фыркнул Виктор.

– Это мы знаем, что чушь. Князю с боярами нашими заодно жажда наживы глаза застит, а чужое богатство – как кость поперек горла.

Рыжий раздосадованно хлопнул ладонью по колену:

– Эх, если бы Алексей Леопольдович задумал собрать армию и пойти на столицу, я бы еще подумал, на чью сторону становиться! На Раславских землях многовато наших, и, если так пойдет и дальше, воевода сможет значительно укрепить войско колдунами.

– А вот этого мы не допустим, – хозяин особняка обернулся к Виктору: – Я полагаю, твои люди над этим работают.

– Как всегда, Борис Анатольевич. Не покладая рук…

– Ну, значит, других колдунов можно будет не опасаться.

Дальше разговор крутился вокруг дворцовых интриг, а Виктор, прислушиваясь к беседе, не мог оторвать взгляда от живого пламени в камине…

…сырость от мокрого снега пробирала до костей, серая вата застилавших небо облаков нагоняла тоску и сон.

– Полцарства за кофе, – мрачно сам себе пообещал колдун.

Обняв пальцами кружку с подогретым вином, он устроился кресле у очага и крикнул:

– Входите!

В тот день хотелось новостей. Неважно – хороших или нет: любых. Но, оказалось, сыщик в очередной раз пришел лишь за тем, чтобы сказать: не нашел. И замереть под недовольным взглядом придворного колдуна.

Но в такую погоду Виктору даже гневаться было лень.

– Продолжай поиски, – и он жестом велел оставить его одного.

Странно, как тоскливо иногда бывает от того, что не с кем поговорить. Была бы Алика рядом – они наверняка бы снова поругались. Но с ней, по крайней мере, можно было бы спорить по-настоящему. Не думая о последствиях, не опасаясь сказать лишнее слово… Так, как теперь можно поспорить лишь с самим собой.

Виктор часто возвращался мысленно к тому вечеру, когда загадал желание на купленный сестрой шар. Нет, раскаяния он не испытывал, но, перебирая в памяти минуты и секунды, думал: не ошибся ли в предположениях? Если бы у него был выбор: медленно умирать или шагнуть навстречу неизвестному – он не колебался бы ни мгновения! Но… либо Алике не удалось купить еще один шар, либо она сменила не только имя, но и внешность – найти ее не могли…

…за окнами чернела ночь, ставни скрипели от налетевшего ветра. В харчевне на окраине столицы посетителей всегда было немало, теперь же небольшое, приземистое помещение было забито до отказу теми, кто прятался от непогоды.

Виктор пришел сюда в компании плечистого детины, который, в случае чего, мог выполнять обязанности телохранителя. Выбрав место за угловым столиком, он опустился на скамью, предварительно брезгливо смахнув с нее крошки полой плаща. Капюшона колдун не снимал, и его лицо скрывалось в тени от посторонних взглядов.

– Который? – Виктор огляделся, и его губы скривились в усмешке: – Давай угадаю… Этот?

Человек, на которого он при этом указал, сидел у окна, задумчиво сцепив пальцы над миской, от которой поднимался пар. Казалось, погруженный в свои мысли, он не замечает шумной компании, уместившейся за тем же столом, не слышит пьяных криков и стука пивных кружек. Но Виктор прекрасно знал, что эта отрешенность обманчива.

– Этот.

– Странно, я не думал, что он окажется настолько… щепетильным, – придворный колдун прищурился, приглядываясь внимательней к заинтересовавшему его человеку. – Что ж, с возрастом это проходит, если доживешь, конечно… Сколько ему? Двадцать? Меньше?

Светловолосый пожал плечами.

– Ты сам с ним говорил? – поинтересовался придворный колдун.

– Не сам: ребята говорили, я слушал. Ну и видел немного… Он сперва спрашивал, сколько платят и за что, потом послал подальше.

– Может, предложили мало?

Насмешки в словах Виктора его спутник не расслышал, хотел что-то еще добавить, но в это время тот, о ком они говорили, обернулся и посмотрел прямо в лицо придворного колдуна. Вернее, в тень под глубоким капюшоном. Смотрел недолго, но пристально. А когда отвернулся, Виктор еще некоторое время разглядывал хмурый профиль сидящего у окна человека, потом сказал негромко:

– Ты прав, он нам не пригодится. Жаль… – Виктор поднялся, расправил плащ. – Отправь за ним надежных людей. Змеи еще спят, но советую поторопиться.

* * *

Дождь уютно шелестит в листве. Над головой – каменный свод. Рядом – Леон. Прижимаюсь к нему спиной, опасаясь шевельнуться. Тепло, уютно. Непонятно только, что же меня разбудило… Приподнимаюсь, оглядываюсь.

Алина спит с другой стороны от Леона, положив голову ему на плечо. Ее усталое личико в слабом сером свете кажется несчастным – вчера она долго плакала и никак не могла успокоиться. Я бы тоже ревела, но… не в кого было уткнуться в поисках утешения. Пришлось терпеть. А потом мы как-то сами не заметили, как устроились рядышком все втроем, согреваясь, словно только что забрались в тепло после зимней стужи, и заснули.

Горыныч дремал у входа, прислонясь к желтой каменной стене. Его плечи вздрагивали, словно от холода.

Осторожно, стараясь не разбудить своих соседей, я выбралась из-под одеяла, подошла к Арису, наклонилась, вглядываясь в его лицо. Здесь, у входа, было свежо, дождь шумел громче, заглушая все посторонние звуки. Капли воды дробились о камни, и брызги падали на носки моих легких ботинок. Неудивительно, что Горыныч мерзнет.

Арис открыл глаза так резко и неожиданно, будто и не спал вовсе. Смутившись, словно меня застали за подглядыванием, я постаралась улыбнуться:

– Доброе утро.

– День на дворе, – он посмотрел в серое небо, затянутое тучами, поморщился. – Часа два пополудни.

– Что, правда? – я выглянула из нашей пещерки, рискуя промокнуть. Унылый дождь погасил все краски, света почти не было, казалось, что солнце еще и не вставало. Надо же, полдня проспали! Зато как хорошо!..

Горыныч поежился, поправил ворот своей вязаной кофты.

– Может, у тебя температура? – протянув руку, я положила ладонь ему на лоб и тут же в замешательстве убрала.

– Арис, ты же совсем холодный! Надо… надо срочно тебя согреть!

В прищуренных серо-зеленых глазах мне чудится что-то, похожее на насмешку. Вот скажет сейчас: давай, мол, согревай, раз напросилась!

– Может, пойдешь на мое место? – предлагаю торопливо. – Там тепло… Или может воды нагреть? Горячего попьешь, а?

Последнее предложение он обдумывает всерьез, но все же отказывается.

– Не надо. Огонь еще заметят.

– Да не заметят! Кто здесь будет по такой погоде шастать?

Но Горыныча не переубедить. Ладно… Опасливо высовываюсь наружу. Дождь как будто стихает, но холодные капли все еще падают с неба.

Поднимаю воротник куртки и по привычке предупреждаю:

– Я недалеко.

Когда вернулась, сын воеводы сидел у входа рядом с Горынычем.

– Он, кажется, заболел, – сообщила я Леону. – Это из-за вчерашнего, да?

Леон поглядел на друга, словно спрашивая разрешения, провел рукой по волосам, приглаживая отросшие ниже плеч пряди, стянул их шнурком на затылке.

– Да. Арис слишком быстро убрал свою ловушку. Она не успела напитаться силой и…

– Ловушку?

Несколько раз мне довелось видеть место, где когда-то были ловушки: обугленный ствол или дерево, очищенные от колдовской силы огнем. Вчера я такого не видела. Но… вспомнилась воткнутая Арисом в землю палка, над которой он до того колдовал и которую выкинул после, когда все было кончено. Возможно, именно так может уничтожить ловушку ее хозяин? Но – Арис?

– Разве он может… ставить ловушки? – я посмотрела на Леона, потом на Горыныча. А ведь правда, ловко он вчера сбил птицу – не арбалетной стрелой, а воздушным вихрем. Совсем так, как за несколько минут до того ударом воздушной волны его самого сбил с ног неизвестный колдун в доспехах. Получается, колдун умер, и его сила перешла к Арису?

– Это могут все, кто попал сюда до вас, разбив шар желаний, – ответил сын воеводы.

– Все? И сколько же их?

– Осталось не так-то много, – Леон задумался ненадолго. – При князе было несколько человек, а в Раславе, кроме Ариса, я знал шестерых, но… их давно уже нет в живых.

– Невероятно, – я покачала головой, изумленно глядя на Горыныча. Ему, судя по хмурой физиономии, такое внимание удовольствия не доставляло. – Арис, так значит, у тебя есть новые способности, да?

– Их надолго не хватит, – нехотя отозвался Горыныч. Обернулся, посмотрел на спящую Алину. – Давай, буди подругу. Пойдем.

– Так дождь же!.. – возразила я.

Леон глянул на небо и уверенно заявил:

– Скоро закончится.

Дождь, и верно, закончился быстро, но погода стояла на редкость унылая. Солнце так и не выглянуло. Пахло влагой. Низкое небо казалось грязным. А вскоре похолодало, сырость пробирала до косточек. Постоянно приходилось лезть через поваленные деревья и покрытые мхом коряги, до слуха доносились какие-то странные звуки, напоминавшие уханье филина.

Арис, шедший первым, остановился. Мы с Алиной обошли его и встали рядом, взявшись за руки.

Перед нами было болото. Из зеленоватой жижи торчали метлы кустов и пучки травы, выглядывали маленькие белые и розовые цветочки. На круглых кочках сидели толстые грязно-зеленые жабы, покачивалась на тонкой былинке большая ярко-синяя стрекоза. После непогоды здесь было тихо, только загадочные ухающие звуки, да непрекращающееся хлюпанье: словно чьи-то шаги то приближались, то отдалялись. Иногда где-то трещали ветки или шелестел растревоженный невидимым обитателем пучок высокой травы. Туман поднимался от болота белесой дымкой и на расстоянии десяти шагов делался непроглядным.

Алина сжала мою руку.

– Я туда не пойду…

– Арис, – позвала я шепотом – почему-то в полный голос здесь говорить не хотелось. – Нам что – туда?

– Да, – ответил он, и добавил: – Если пройдем.

– Но как?.. – я смотрела, как сгущающийся туман скрывает зеленые кочки. От мысли, что придется идти туда, в эту булькающую топкую неизвестность, становилось неуютно. – Может, есть другой путь?

Ни Арис, ни Леон не ответили. Скорее всего, надеялись, что ночью покажется Болотник, и можно будет с ним договориться.

Небо почернело, и в этой темноте болотный туман стал словно прозрачней. Растрепанные метлы кустов проглядывали сквозь дымку, и порой казалось, что кусты эти движутся сами по себе, стоит лишь отвести взгляд. А еще у меня появилась уверенность, что по болоту действительно кто-то ходит, и от звука этих шагов не спрятаться, даже если закрыть уши.

Костра мы не разводили, чтобы не спугнуть Болотника. Арис стоял у самой границы хлюпающей жижи и все вглядывался, вслушивался. Леон прижал к себе Алинку и настороженно посматривал в темный лес за нашими спинами.

Шаги слышались совсем близко. Вот-вот кто-то пройдет рядом, так, что нельзя не заметить… Хлюпнуло у самого берега, я вздрогнула, а невидимка пошел себе дальше. Арис тихонько выругался ему вслед, послушал еще немного и крикнул:

– Эй, есть тут кто?

– Есть, – прошелестело в ответ едва слышно, словно ветер пробежался лугом.

– Ну так выйди, покажись!

– Выйди, – повторил тот же голос. – Выйди, покажись!..

– Эхо? – неуверенно спросила я.

Никто не ответил. Шаги ненадолго стихли, а после невидимка снова зашлепал по болоту.

– Арис! – негромко позвал Леон.

Мы с Горынычем обернулись вместе.

Мягкий голубоватый свет исходил от Алинкиных ладоней, сложенных лодочкой, словно она держала в руках маленькую зажженную лампочку. Только вместо лампочки там лежал белый цветок, похожий на лилию.

– Что это?

– Подарок водяного, – улыбнулась подруга. – Помнишь, Жень, он мне бутон подарил? Маленький. Я все думала – засохнет или нет. А он не засыхал, а сегодня, видишь, расцвел… Я смотрю: в кармане что-то светится. Вот, достала…