Из дневника И.Б.
Сегодня в городе большое событие! У Некрасовых провели свет! Они вторые уже из домов, где свет будет, до этого только Телегины хвастали этим, а теперь вот и у Некрасовых. Нас с Зиной пригласили посмотреть, сын их у нее учится. Это, конечно, будущее во всей красе. В комнатах светло, только щелкни. Никакой мороки со свечами, кончились – не кончились, а светло – где душа пожелает. Только вот недоставало мне у них в доме запаха свечного. С ним как-то благороднее. Телегины тоже были, поздравили их. Хозяйка-то радехонька, небось! Теперь глаза не испортишь, а не то как Зина моя вечно щурится тетрадкам.
Растет город наш, хорошеет. Нет лучшего ничего, чем чувствовать себя его частью. Одно плохо только – все раскольнее в нашей партии, нет единства. Мы с Зиной часто говорить стали об этом, что жестоки непартийцы, но и свои не менее жестоки. Закололи вот недавно вилами одну большевичку крестьяне, мол, предала она их, коров вывела к «своим». А мы чем лучше? Мы этих крестьян всех… Даже упоминать не хочется. Не будем о грустном, что это я. Праздник, свет!
Глава 4
– Да не собираюсь я тратить свое время на глупости, – раздраженно говорил Денис, вышагивая в сторону супермаркета, – итак получил от главреда за опоздание. Ты понимаешь, что для меня важна характеристика в резюме? Иначе меня не возьмут на PROBA, а это – моя главная цель. Что я должен, по – твоему, полдня потратить на незнакомую девчонку, выискивать для нее ошибки, чтоб она вшивую пятерочку получила?
Толстомордая тетка с усиками под губой зыркнула на них и отошла в сторону.
– Товарищ Дэн, а у вас еще остались заведения для душевнобольных? Лечебницы, – поинтересовался Илья, семеня рядом, – а то, если будешь так бормотать себе под нос, сдадут, куда положено. Или, чего доброго, решат, что ты с собакой разговариваешь!
Денис буркнул:
– В этом как раз ничего удивительного и нет! Разговаривает человек по гарнитуре или с собакой – чье дело? Это там в ваши, коммунистические времена было принято соваться в чужие дела, а у нас свобода, понимаешь ли.
– Свобода… И дурацкие собаки.
Денис смотрел под ноги, стараясь, чтобы Илья не заметил, как его душит смех. «Тэлэфон нада, купи, да», – послышался позади южный говор. «Быстро чешем, пока не всучил барахло», – шепнул Денис Илье, и рванул что есть мочи, не оглядываясь. Он терпеть не мог этих барыг и старался обходить радиорынок за километр, но сейчас был рад его появлению. Вчера вечером Ветров все-таки навестил их еще раз, тяга к курению возобладала над страхом, а девки его не явились. Он тихо поскребся в дверь, побоявшись звонить и просунул голову в щелку, выглядывая Илью. Пока Денис доставал пачку, он робко и почти шепотом сказал:
– Ты бы сказал, что псину тебе надо, я бы тебе нормального по дешевке загнал. Это ж не собака, а пародия. Таких бабам покупают. У Ленки моей была похожая, пока под машину не попала. И имя-то у них такое… матершинное… Это… – пощелкал он пальцами. Илья, внимательно вслушивающийся в разговор, напрягся, – чихуянахуя.
Денис удержал серьезное лицо. Так вот, оказывается, кем предстает его новый сожитель миру! Комнатной унылой собачкой, предназначенной для лежания на диване. Проводив страждущего, он, не глядя на Илью, сел к ноуту и набрал на клавиатуре. «Чихуахуа». Гугл тут же выдал тысячи картинок, на которых был изображен большеголовый пес с мелкими зубами. С дрожью подошел Илья к экрану и с некоторой брезгливостью рассматривал изображения. Спустя минуту, заметно расстроившись, сказал:
– Могло быть и хуже, наверное. И, все-таки, я предпочел бы размер побольше.
Он хотел еще что-то добавить, но удержался. «Ладно, с ним хоть пускать будут везде, если что», – подумал Денис. Он отправился в туалет, оставив Илью наедине с изображением самого себя, а когда вернулся, увидел, что комната пуста. В кухне гостя тоже не оказалось. Денис мог бы поклясться, что входная дверь не открывалась, да нет же, и цепочка на месте.
– Может, он все-таки мне привиделся? И Ветрову тоже.
Но наутро, едва он открыл глаза, понял, что его галлюцинация вернулась. Судя по запаху, она уже сварила манку (буэ), кофе и вот сейчас трясла его с криком:
– Вставай, а то опять работу проспишь!
Честно сказать, с этим приключением работа его отошла на второй план, но Илья прав. Ответственный какой.
Завтракали они в молчании. Денис еще не вполне проснулся, но уже прикидывал, что можно написать мем к новости, что Канье Вест сотрудничает с Бибером, Илья же был чем-то заметно расстроен. Он жевал без аппетита и совсем не тронул колбасу, щедро им же порезанную. Наконец Денис заметил, что Илья даже кофе не допил.
– Мне спрашивать, что случилось, или сам расскажешь?
Илья помолчал, размешивая в кружке третий кусок сахара. Потом положил четвертый и сумрачно сказал:
– Ходил на Плац-парадную площадь. У меня там… Много связано с ней.
– Плац – парадная? – переспросил Денис, почесав лоб, – это где?
– Ну где поезда ходят сейчас.
Пожав плечами, Денис обратился к гуглу. Так и есть, подозрения подтвердились, Плац-парадная – это нынешняя Красная, давно переименованная. Он щелкнул картинку, и перед ним высветилась площадь сто лет назад. Илья из-за плеча жадно рассматривал ее. Вместо парка с фонтаном и стеллой, со всех сторон окруженного быстроедущими машинами, перед ними предстала ровная местность по которой бежали, ехали, катили люди и повозки с лошадьми. Вокруг были деревянные одноэтажные здания вроде тех, что еще оставались памятниками культуры в центре.
– И вы тут жили? – удивился Денис.
– Тут жили богатеи, площадь одна из главных же! И баня была, отменнейшая – поправил Илья, – вон-смотри, там Гадаловы вдалеке виднеются. Важные были люди. И куда все делось? Коробки да машины и красный столб торчит посредине….
– Это «Штык», – Денис покопался в недрах памяти, вспоминая, кажется, класс десятый, – памятник окончанию войн.
– Аааа, – с пониманием протянул Илья. Больше он ничего не сказал, но Денису отчего-то стало жалко парня, и он предложил:
– Пойдем на Татышев? В твои времена, наверное, еще не было его? Заодно погуляем, город посмотрим. Тебе понравится!
Так они и оказались на улице, где Илья снова завел свою пластинку на тему Алисы. Они миновали рынок и настойчивых южан и пошли вдоль шумной автомобильной дороги. На той стороне громоздились унылые офисные здания, а впереди них, словно бы пытаясь улучшить настроение – многочисленные кафешки, ожидающие студентов из ближайшего универа. Илья посматривал в сторону столиков, откуда пахло чуть пригорелым шашлыком, но Денис имел другую цель. С самого Нового года он не ездил на Татку, в основном, не желая мерзнуть, и соскучился. Затерянный меж двух берегов реки кусочек земли он нежно полюбил с того дня, когда его, семилетку, закончившего первый класс с отличием, отец привез сюда на рыбалку. Они шли по тропинкам, среди густопосаженных деревьев и слушали, как шум воды перекрывает гул машин. Дениска был потрясен, узнав, что в Енисее еще водится рыба. Хоть и наловили они с отцом всего несколько окуньков, ему запомнилось это чувство – забор от всех и всего! Они и только они, никого больше. С годами цивилизация, конечно, добралась и сюда. Сначала велосипедная дорожка, затем площадки для футбола и прочих мячных игр. Последние года два шло активное строительство разных объектов вроде туалетов и зимних домиков, и Денис с меньшей охотой приезжал сюда. Перенос главной елки на остров стал последней каплей, праздник, переехавший сюда с главной площади, уничтожил остатки покоя и уединений.
Вот и сегодня, дойдя до ступенек, ведущих вниз на остров, он услышал музыку. Значит, праздник. Он попытался припомнить, что на этот раз. Ах, да. Холи. Начало весны. В феврале. Ну-ну. Неужели есть дураки, которые соглашаются измазать краской зимние вещи?
Дураки были, и довольно в большом количестве. Не меньше трех тысяч приехало повеселиться, и не последнюю роль в этом играла лотерея, в которой можно было выиграть квартиру. Алиса тоже была здесь. Ее сюда вытащили одногруппницы. Сама она подобные мероприятия предпочитала обходить стороной, но уж больно настойчиво девчонки ее уговаривали. Получив очередное сообщение в ваццапе, махнула рукой на попытку дочитать Соссюра и быстро собралась. Поехали впятером: Германова с соседнего потока, любительница девчонок, Манька, сероглазая брюнетка, поступившая на филфак из-за непоступления на жур, Лена, староста и стажерка на радио, и Гильманова. Последняя была не из их компании, но ее взяли потому, что она успела дописать конспекты для экзаменов, и необходимо было подружиться, дабы конспекты первыми приехали к ним.
Манька сказала, что приедут ее друзья с эконома, и они действительно уже поджидали их у машины с горячим кофе. Трое блестяще одетых модников. Один бритыми висками, а у двоих вычурная косая челка. Алису они вычеркнули из кандидаток на вечер, не сговариваясь. Невысокая, плотная фигурка, обтянутая джинсами клеш. Русые, не тронутые краской волосы и испуганные глаза. Такую полвечера будешь обихаживать, а потом сбежит. Алиса производила впечатление некрасивой подруги, к тому же, она очень стеснялась сальных шуточек, поэтому пряталась за девочками. Молчание же ими было истолковано как надменность, и они довольно быстро перестали ее замечать. Тем более, что остальные девочки весьма открыто кокетничали с ними. Больше всего Алису убило, что даже Германова, которой экономисты до лампочки, активно участвует в беседе. Неужели неистребимо это желание порисоваться? Она видела иногда, как Марина, разговаривая по телефону, невзначай проводит рукой по волосам, чуть повышает голос, отвечает вопросом на вопрос. Ей не нравились все эти увертки, ей казалось, что в общении мужчины и женщины все должно быть по-честному, на равных правах. Вот и спор как раз об этом – есть ли возможность у женщины стать президентом.
– Ну Германия-то живет, не расстраивается. Все у них есть, почему у нас так не может быть? Почему мы до сих пор во власти патриархата, как и десять веков назад? – горячилась Гильманова.
– Может, потому, что не родилась еще та женщина, которой под силу удержать Россию? Ты сравнила жопу с пальцем. Все Германию можно объехать по кругу за пару дней, а у нас другие масштабы, – ответил ей экономист Славик.
Разговаривая, он вовсю дымил вейпом, и вокруг них образовалось клубничное облачко.
– Ха. А Собчак? У нее есть и возможности, и народная любовь, и гены. Кто у нее папаша был! – авторитетно рубанула Лена. Она всегда была права. Даже когда была неправа.
– Какие гены? Лошадиные? – спросил ушастый, невнятно пробормотавший свое имя. То ли Марк, то ли Витек. Алиса не могла удержаться от смеха, когда смотрела на него. Бритые виски только подчеркивали его лопоухость, и смотрелся он как кастрюлька для молока.
– Очень смешно. Поэтому у нас в стране ничего и не меняется, нам лишь бы поржать, – высокомерно сказала Гильманова.
– А, по-моему, без разницы, кто сядет на престол. Система от этого не изменится. Причем, я уверена почему-то, что коли бы уж кому-то из вас досталась бы корона, вы себя тоже не обделили бы! – сказала Манька.
– Естественно! – хохотнул третий, с тоннелями в ушах.
Алисе стало неинтересно прислушиваться, зато очень хотелось задать третьему, Диме, вопрос: как он на серьезную работу думает устраиваться с таким украшением? Это явно важнее, чем обсуждать политику, в которой они ровным счетом ничего не понимают. Если бы не Манька, то и речи не было бы. Но она по-прежнему грезила журналистикой, стремясь при этом охватить все сферы жизни, вот и затеяла псевдоумную беседу.
Алиса отвернулась от наскучившей компашки, рассматривая поляну, на которой проходил Холи. Все обозримое пространство на простиравшейся вперед поляне было уставлено лавчонками с модной едой. То и дело проплывал запах плова, шашлыков, котлет для бургеров. Там, где продавали кофе в вакуумных пакетах, столпилась очередь из молодых мамаш. Еще было не поздно, но зимнее солнце собралось уходить, становилось прохладно, и многие засобирались домой. Не трогалась с места лишь молодежь. Она ждали своего хэдлайнера.
Внезапно среди людских ног глаза Алисы выхватили рыжую собачку. Уткнувшись носом в землю, она деловито обыскивала ледовые залежи, видимо, надеясь среди них, в мерзлой земле, откопать сонного суслика. Ошейника на ней не было, но потеряшкой она не выглядела. Упитанный медный пес с белыми пятнами. Мелькая между людьми, он то пропадал, то появлялся. Сама того не заметив, Алиса двинулась за собакой. «Девушка, осторожнее, чуть ребенка не сбили», – раздраженно высказала ей мамаша в шапке с помпоном, но та и не обратила внимания. Пес был все ближе. Забыв обо всем, Алиса обруливала людей, стараясь не упустить рыжее тельце. Наконец она добежала. Замерев у места, где проглядывала голая земля, он обнюхивал пятачок. Алиса нагнулась к нему, чтобы погладить и перестала контролировать тело. Оно, вместо того, чтобы красиво осесть на корточки, рухнуло пластом прямо на лед, заставив лицо уткнуться в чьи-то кроссовки. Пару секунд Алиса любовалась буквой «N» на обуви, после чего рука ухватила ее за шкирку и подняла на ноги.
– Иногда и «тракторы» не спасают от гололеда, правда? – услышала она вежливый голос, в котором, впрочем, сквозила ехидца.
Отряхнув для начала снег с куртки и джинс, она вытерла с рук остатки грязи и только потом глянула на спасителя.
Денис заметил, что она вспыхнул. Совсем малышка, подумал он, восемнадцать – девятнадцать, не больше. Не очень-то и красивая, и бедра полноваты, на его вкус. Он любил сухих, таких, у которых кости проглядывали, а у нее и бока, кажется, торчат. Да ты что, одернул он себя, поднял со льда девчонку и тут же оценивать. Надо же, покраснела. А все-таки есть в ней какая-то теплая искорка.
– Вы… Вы меня не знаете в лицо, но я вам писала. Алиса. Филфак. Курсовая.
«Вот черт, ну как же не повезло!»
– Да-да, я прочел ваше письмо, – торопливо ответил он, стараясь скрыть тень недовольства, что мелькнула у него в первую секунду. Алиса однако уловила ее, и вспыхнула еще сильнее, на этот раз от зарождающейся обиды.
– И был так глуп, что не ответил вам…. – зазвенел в ушах голос Илья
– Уймись, – бросил он и быстро продолжил, – но, знаете…
«Что я вообще перед нею оправдываюсь? Дурацкая эта привычка всегда быть вежливым с людьми».
Германова уже давно наблюдала за ними. Не ускользало от ее ревнивого взора ничего. И то, как покраснела Алиса, и явно смутился кареглазый. Как-то уж слишком виновато он оправдывался перед ней, а она смотрела с полуулыбкой поверх его головы. Германова была уверена, что так могут общаться между собой только люди, у которых есть нечто более тесное, нежели просто дружба, и она совсем отвлеклась от беседы, продолжая наблюдать. Заправив в капюшон куртки выбившиеся пряди, он достал телефон и показывал ей светящийся экран. Алиса же робко, словно боясь увидеть расчлененку, смотрела туда, и лицо теряло краски. Он будто лишал ее надежды, топил и гробил ее мечты. Германовой захотелось прокусить ему шею. Мужики не умеют чувствовать, давать тоже не умеют. Только забирать. И гогот модников с эконома сейчас только подтверждал теорию. От злости у нее разболелась голова, и она решила выпить лимонаду. В такой мороз лимонад подавали только в одной палатке, и она побрела в глубину острова, оставив трех троим. Останься еще на пару минут, Германова бы увидела, что кареглазый тоже увидел предательски дрожащие губы и что-то сказал. Одну фразу. Но она закивала с таки энтузиазмом, что уронила рюкзак.
– Пока тебя, сдёргоумка11, не пнешь, хрен че сам сделаешь. Я из-за тебя яблоки в карамели не попробовал, все разобрали, – проворчал Илья.
– Я тебя, кажется, не просил о встрече с ней, – буркнул Денис, – сейчас придется по архивам шариться. И для чего? Для обыкновенной вежливости. Была бы еще симпатичная….
Он немного повысил голос, потому что группа во главе с вокалистом в чернобурке уже настраивалась.
– Вежливости! Вы тут какие-то все странные, только о себе и думаете. Как бы время не потерять. Как бы его… Как это? Сэкономить. Я читал у тебя в буке. Особенно мне понравилось «не позволяйте себе работать больше тридцати пяти часов в неделю». Не позволяйте? Серьезно? А ты знал про двенадцатичасовый рабочий день? А крестьянам как? Сказать – не несись, курица, корова, не делай лепехи? Они – то не жалуются, а ты прям куда деваться! Ах, у меня нет времени, ах, я такой занятой. Вот ты, что ты делаешь в то время, когда не работаешь? Сидишь там же, где и работаешь. Ну поел. Ну помылся. Ну и че? Времени хоть отбавляй, а ты даже на танцы не сходишь! Вспоминаю себя. Встанешь утром, воды принесешь умыться, чайник поставишь. Потом до работы бежишь. Можно и лошадей взять, но это совсем уже когда опоздал. Весь день работаешь, иногда и задержишься. У меня друг женатый был, на лесопильном так он и две, и три смены мог отпахать. С семи утра и до двенадцати ночи, а? И не жаловался, говорил, приятно даже, что дети по папке соскучиться успевают.
Илья всерьез распалился. Глаза покраснели, налились кровью, губы тряслись.
– И что ты предлагаешь? Купить усадьбу, завести крепостных и пить чаек из блюдечка? – спросил Денис, пытаясь свести все в шутку.
– Ничего я не предлагаю, я к тому, что надо помочь человеку, если попросил! Человек не может быть один, должен быть рядом тот, кто поможет в трудную минуту. И девочка ведь хорошая, простая. Ухо только в дырках, как подстреленное. Дело нехитрое, заживет! – уже отпыхтев, сказал Леня.
Денис примиряюще улыбнулся и ничего не ответил. У сцены собиралась толпа, ведущий выкрикивал ободряющие речи, и ему это не нравилось.
– Пойдем отсюда, сейчас краской пулять начнут.
Денис двинулся в сторону остановки, разглядывая по пути толпу ожидающих. Все они держали наготове телефоны. Кто-то накинул на себя подобие дождевика, кто-то, по виду, нашел в шкафу старый пуховик. Проглядывали коляски, один стоял со скейтом. И не лень потом отмываться…. Минутная эмоция – и через весь город уляпанным ехать. Интересно, они вообще в курсе традиций Холи в Индии? С неба снова падали крупные хлопья. Им выпала высокая честь смывать краску с лиц празднующих, очищать их от чужеземного. Сибирякам свое бы помнить….
– Холодно, слушай, как. Я в ковосках твоих замерз, и полушубок холодный. Есть нормальный, на шкуре? – ныл под ухом Илья
Раскрыв рот, чтобы сообщить Илье о том, что он нытик, Денис почувствовал вибрацию смарта. Шум дороги ему мешал, и он зашел в глубину стеклянной остановки, утыкаясь взглядом в объявления вроде «Микрозайм. Выгодно. Быстро», «Социальный приют для тех, кто попал в беду». Номер на дисплее не высветился, но его это не смутило. Кто в наше время не любит анонимности?
– Алло! – ответил он, перекрывая виз тормозов подъехавшего автобуса.
– Твоя последняя публикация неприлична. Оскорблениями карьеру не сделаешь. Удали. Для своего же спокойствия.
Как всегда, Денис отреагировал раньше, чем начал думать.
– Интересно, а если я не удалю сообщение, то чем это для меня кончится? Беспокойством? Неспокойствием? Кто вы вообще?
Собеседник помолчал немного, словно обдумывая ответ. Затем ответил спокойным, до неприличия безразличным тоном:
– ОН не любит, когда его не слушают. Оставить тебя без работы по силам. Может, и хуже…
Илья несколько раз постучал по его плечу, показывая, что нужно прекратить диалог, потом попытался вырвать телефон из рук.
– Передайте ЕМУ. Денис не боится никого. У нас свобода слова, и ничего предосудительного я не пишу. Так что удалять пост я не собираюсь, а если будете угрожать, я выложу эту историю в паблик.
– Скотина ты высокопарная, брось телефон! – зашипел Илья и уронил наконец Дениса.
Никто из стоящих на остановке не подошел к нему, даже не оглянулся. Все замерли в ожидании автобуса. У него собака есть, еще укусит, не дай Бог.
Из дневника И.Б.
Вчера у нас с Зиной был удивительный день. Наш товарищ, Антон В., работающий в венерологии, предложил сходить на гору. Погоды стояли отличные, и у нас с Зиной совпал выходной, поэтому я с удовольствием оставил на денек комиссарские дела, и отправился бродить. Понравилось необычайно! Сказать, что устали – ничего не сказать, идти и ехать туда, как до Петрограда, сказала Зина, но это еще полдела. Подняться, одолеть тропинки, камешки, высокую траву, деревья до небес с тяжеленными кронами, от которых клонит в сон. И черным-то черной на ней, то ли от мха, то ли от земли, что наверх выступила. И тянется на тысячи и тысячи километров. Но уж как поднимешься вверх – так и награда сыщется! Я первей Зины поднялся, дышу и надышаться не могу, застревает воздух и все тебе! Антон сказал, что наверху всегда воздуха меньше, вулкан дескать забирает. Сам он печален был, потому как продал лошадь свою, которую любил и на первую получку выкупил. Красавица такая, грива взметалась, как огонь! Да только одну красавицу на другую поменять пришлось – жениться надумал, вот и деньги нужны. Гордый он, не стал брать, хоть и была у меня по банку возможность. Сказал, от Советской власти ничего….
Зина нашей дружбы не одобряет, но и против не говорит, а я и рад. Не знаю почему, но прощаю я Антону такие слова, мысли такие. Прощаю и то, что богу тайно молится. Наверное, вот за такие моменты и прощаю, когда шваркнет он чаем громко и неторопливо, отерев усы, начнет рассказ.
Вулкан этот, что довелось увидеть нам, зовут Кара-дага. «черная гора», значит. И гора эта внутри полая, пустая, потому как ненастоящая эта гора. Там, внизу горы этой озеро есть, кристальное, чистейшее, наплаканное слезами девы, родня которой загубила любимого ее. Плакала она над ним, плакала, а родня смотрела и смеялась над горем ее, и из ртов их изрыгались проклятия черные. Обсыпало озеро черною землею, а девушка скрылась среди таежных лесов. И сейчас еще слышны ее крики, и встретить ее можно у скалы Верблюжей да на Яхонтовой поляне, куда приходит она иногда утешиться воспоминаниями.
Нам деву увидеть не удалось, а сибирской тишины услышали вдоволь, до жути. Хорошо к людям вернуться стало! Силен город наш красотою, богат историей. Хорошо жить!