Мститель Торнадо, или От провала к возмездию

Ворланд

Как же долго ждал он, пока заря пробудит спящую землю! Не позволяя усталости взять верх над своим телом, Тор продолжил работу, верный установленному распорядку дня и ночи, упражняясь и записывая формулы к свежим, только что начерченным рисункам. К слову сказать, все убранство скромной кельи – именно так они с Ворландом любили называть временное обиталище Торонты – напоминало только школьную доску, на которой усердные школьники, скрипя до боли в ушах мелками, выписывали что заученные уравнения или же условия задачек, кои им предстояло решить, поскольку вся была покрыта чертежами Торонты и кое-где, в уголках, оканчивающихся красивым завитушками, выведенными вороньим пером с хорошо заточенной остью. Предпочитающий обозначать свои письмена, всегда пунктуальный Ворланд, даже цитируя изречения мудрых гениев и философов, оставляя имя автора рядом с принадлежащим ему фразой, записанной им аккуратно, вне зависимости о материала, коим пользовался. Торонта, в свою очередь, в письме и зарисовках, ценил, прежде всего, скорость и четкость. А посему его почерк отличался не столь приятной глазу чистотой письма и аккуратностью, свойственному вороньему перу, однако ж изобиловал живописностью рисунка, дополняющего каждое утверждение, и геометричной оригинальностью чертежей.

Вот и теперь, ожидающий прилета своего друга, сидел Тор за самодельным деревянным столиком (добродушный бульдог-контролер, очарованный харизмой своего пленника, принес в клетку досок и целый ящик с гвоздями, не преминув поучаствовать в создании столика) и выписывал для себя основные моменты запланированного отмщения. О лестнице и провале, созданном им не так давно (прошло несколько недель, и даже внешне невозмутимый Пэтси в глубине своей паучьей души весь закипал от возбуждения и раздражения, поскольку они все еще не покинули их скромное жилище) Торонта помнил ясно и, конечно, не собирался распространяться кому-либо об этой тайне, тайне известной только их сплоченной команде: Освальда было в какой-то степени жаль, поскольку он не подозревал о возможности у его пленника сбежать в любой момент, хотя она была буквально у него перед носом.

Однако, смею заметить и напомнить читателю, что Торонта ведь не собирался просто сбегать. Он знал о своей основной миссии, выучив весь ее план поэтапно, подобно тому, как Августин Аврелий знал свою «Исповедь» или же как кающийся грешник помнит «Отче наш…»: возмездие должно было осуществиться, и он никогда бы не позволил себе соблазниться на шанс кажущейся теперь такой легкой, до смешного простой свободы. Посвятить в свои планы Ворланда, закадычного и близкого ему друга, Торонта собирался как раз в момент их предстоящей встречи, ибо знал: преданный ворон не станет разглашать его тайну…

***

– Каар…Я вижу, ты по полной зашиваешься, фрэнд, – проницательный, темно-серый вороний глаз внимательно осматривал ссутуленную спину друга, и блеск его радужки был подобен моноклю степенного зрителя, направленного на театральную ложу с высокого балкона.

– Мне нужно закончить работу. Завершу, скорее всего, сегодня, к полуночи – как раз луна осветит в последний раз край опушки.

– Закончить можно все, что угодно. Интересует меня боле, откуда сил берешь ты на свои труды? Ведь время все ж таки не безграничный ресурс и тратить его следует порою с мудрой умеренностью. А у тебя не то, что золотой середины – конца и края не предвидится…

– Время – отнюдь не столь значимый фактор, поверь мне, друг мой. И он совсем не влияет на мою работоспособность. Более того, трудолюбивую мою деятельность может сейчас нарушить лишь одно.

Торонта вдруг откинул голову назад, пригладил виски и уставился своими металлическим, синеватыми глазами в пространство (то был обыкновенный признак умственного напряжения.

– Что же это?

– Смерть, друг мой. Но чувство есть одно, живет оно во мне давно. Умирать Пока что рано, не сделано еще так много. Как выполню свою миссию – стану спокоен, подобно тихому и ясному небу после только что разразившейся грозы.

– Твоей настойчивости можно позавидовать. Но все же, думается мне, и прав я, безусловно, что тает постепенно энергия твоя. Не думаю также, что это мудро – загонять себя в тупик своей деятельной жизнью. Я не могу посещать тебя чаще, но понимаю, что наши беседы отвлекают тебя от времени ярма, что носишь за собой и день, и ночь.

Читатель наверняка заметил: чем более утомлен был главный герой, тем поэтичнее были его выражения. Такая поразительная, на первый взгляд, особенность, думаю, связана и с опустевшим желудком: Торонта почти ничего не ел в плену, кормя свой мозг умственными решениями и задачами.

Друзья разговорились, как обычно, и вновь потек тот самый приятный диалог, содержание и направленности коего устраивала и лечила духовно обоих собеседников, и который так обожали подслушивать слетавшиеся к вольерам и любящие пофилософствовать грачи.

***

Немного подробности, я думаю, не помешает, поскольку биография такого персонажа, как Торонта, не так уж и проста, хранит в себе много неосвещенных покамест в произведении тайн и стоит того, чтобы отвести хотя бы часть главы на этот счет.

Итак, черный лис, известный уже как Торонта, по прозвищу «Мрачная туча» имел гораздо более длинное имя – Адам Джонатан Торнадо. Родился он в семье чернобура⁵ и серебристого песца на краю обрыва, нависающего над пропастью, куда обыкновенно скидывали тела убитых ими черепах горные орлы.

Сие столь нетрадиционное обстоятельство напоминало крушение корабля в бурю, поскольку рождение будущего мстителя произошло не иначе как некий апокалипсис , потрясший землю своим явлением…

Отец Торонты, как уже было отмечено, был чернобурым – в каком-то плане его можно было назвать смоляным – с темной шерстью, в волосках коей уже местами простучала благородная седина, посеребрившая его мех, честолюбивым, энергичным, несмотря на преклонные лета, вспыльчивым, упрямым и гордым зверем. Имя его было Громус, или Гром, но окружающие знали его больше как Охотника на вампиров (Он ловил вечерниц, коллекционируя как весьма интересные экземпляры, а из их крыльев варил различные настои – очень-очень эксцентричный был тип!). Кроме этого столь необычного занятия, отец Торонты ходил на службу. Служба эта заключалась в выполнении определенных обязанностей участников ЛПО – лесных партизанских отрядов.

Исполнять следовало:

1.Всегда быть начеку, особенно в момент прихода на лесную землю людей

2.Шпионить за охотниками, браконьерами и даже так называемыми "мирными" туристами , особливо в случае нанесения ими прямого или командного вреда абрригенем и их семьям

3.Учитывать и вычислять , по возможности, все капканы, ловушки, силки, приманки и привязи, после обнаружения – гасить – то есть обезвреживать

4.Носить с собою маленькие обожженные шишки в целях самозащиты и, если необходимо, нападения

5.Наконец, просто быть добропорядочным гражданином своего леса, оказывал помощь неимущим, обездрленным и раненым аборигенам.

У Громуса было оружие, с которым он не расставался (деревянная палка, праща с обоженными шишками, маленькое походное ружье – и, конечно, огромная уверенность в своих силах и амбициозность, которая нередко являлась одною из причин неудач и ошибок, доставлявших расстройства его супруге).

Стоит отметить, что они с Селиной, матерью Торонты, составляли удивительную, но гармоничную пару, основанную на контрасте разных темперамента и чувств. Селина, принадлежащая к роду серых песцов, с мягкими чертами, мягкими серебристыми волосами и таким же мягким характером, обладала чисто французской красотой: хрупкая фигурка, большие, чуть раскосые серовато-голубые глаза с томными ресницами скрывали решительный и смелый нрав.

Она обладала удивительным даром успокаивать и примирять вздорный нрав Громуса, порою пугающий непредсказуемостью совершаемых отцом Торонты поступков.

Вместе же они дополняли друг друга, подобно тому, как сочетаются в природе гроза и ветер, которые, будучи в союзе, разумеется, склонны порождать резкий гром, а возможно, и тихий, плачущий дождь.

***

Но однажды все зашло слишком далеко, и даже тот, казалось бы, гармоничный союз, кой представляли собой Гром и Селина, не смог победить вышедшую из-под контроля ситуацию.

Раздраженный неудачами в своих похождениях на вечерниц (ибо сторожевые псы уже успели вычислить несколько его традиционных и часто посещаемых охотничьих пунктов, не брезгуя помощью ловчих птиц – ястребов, соколов и пустельг, запросто распространявших точную информацию о его походах), Громус забрел на сей раз в довольно необычную пещеру. Сие место располагалось на юге Ноухауса, тогда еще заросшего, канадского леса.

Зайдя внутрь, он остолбенел : Все убранство необыкновенного места было в буквальном смысле увешано.... вечерницами? Нет, то были безумно красивые камни, не считая сталактитов и сталагмитов, свисающих с краев пещеры. То были яркие, сверкающему самородки , искрившееся разноцветные блеском.

Поглощенный и словно зачарованный, недолго созерцал путник эту красоту – оставив в сторону котомку с оружием и казавшимися теперь такими жалкими и ненужными летучими мышами , начал он собирать камеи, один за другим, один за другим....

"Гром! – тонкий пронзительные голос печальным стоном прозвенел по стенам пещеры. – Пожалуйста, остановись! Прошу тебя! "

Обернувшись, словно очнувшись от заколдованного сна, Громус удивился, заметив, что голос принадлежал не кому иному, как его верной подруге, Селине.

Она продолжала:

"Я пришла, чтобы остановить тебя. Не делай этого, прошу."

"Сели, возвращайся домой! "– резко выпрямившись, Гром сам удивился собственному голосу – до такой степени жестко он прозвучал.

"Нет. – Большие глаза серебристой лисы горели решительным огнем. – Я останусь с тобой, раз уж ты настолько уверен в себе, что не желаешь услышать голос истины. Мы можем быть не одни в этой пещере, и ты это прекрасно знаешь, хоть и не веришь в древние легенды. *

Примечание *: В пещерах обитали (возможно, и обитают) большие, красивые, со следующей чешунй и неутомимым пламенем драконы. Факт, которого бояться все лесные жители.

Громус фыркнул : "Конечно же, мы останемся. Здесь столько всего удивительного. Посмотри только, какой подарок принесла Нам фортуна! А ты дрожишь при мысли от какого-то суеверия, боишься допотопных фантазий, да притом – я совершенно уверен! – несуществующих. Мы возьмем гранаты, лазуриты и малахитовых можно взять пару штук, ты не представляешь, сколько в них драгоценный краски и силы! "

"Да, но не всегда то, что дарит фортуна, нужно брать себе! Она может дать тебе щедрый подарок, а после – отомстить за вечность, проявленную к нему, и забрать за свой дар твою жизнь! "

Упрямство одержало верх в его пылкой душе, не уступив осторожности и самосохранению , и даже любовь и доверие, которые он испытывал, так или иначе к богобоязненной Селине, отошли на второй план перед желанием доказать ей – своей верной подруге – сто он может абсолютно все. Все, включили охоту, службу и захват драгоценных камней из логова дракона (тем

более, если он в него не верил) .

Один из камней особенно привлек его внимание – то был даже не камень, а скорее, маленький осколок, но сила его яркого свечения привлекла Громуса более всех других, и он, не поединка, решил потянуться за красивую самородком.... Селина плакала и шла за ним, сжав зубы и маленькие кулачки от бессилия… Внезапно колоссальный По своей силе и громкости крик сотрясение пещеру, а затем огненной пламя светило ее всю , не успев еще сжечь стоящих благополучно далеко Громуса и Селину.

Они оба в ужасе застыли, на их мордах было подобие маски смерти, коя заковала Все эмоции под замок и не давала резко повернуться и сбежать. Вот так стояли и смотрели в пучину, бездну , провал, из-за которой раздался крик… А всего через некоторое мгновение оттуда показалась огромная (больше Селины и Грома, вместе взятых, целиком) голова с разинутой пастью , вся покрытая красновато-изумрудного оттенка чешуей (ведь она отливала обоими цветами – изумрудом и кармином одновременно !) и увенчанная раскидистыми рогами, кои оканчиваличь причудливой формы камнями.

Зрелище великолепное. Но не до великолепия было горе-охотнику и его спутнице. Как ни странно, в этот раз первой среагировала на опасность Селина : Громус оцепенел и стоял, как в бреду, однако она резко одернула его, но при этом упала сама. Словно бы наконец осознавший всю суть происходящего, Гром подхватил Сели – и побежал прямо с ней на руках, прочь, прочь от этого кошмара…

Он все же забрал один из камней – это был тот самый маленький осколок, на который позарился пытливый дух Грома.

***

Им удалось спастись. Однако ж все имеет свои последствия, а за поступки, как говорится, нужно быть в ответе.

Селина была печально права: за некоторые подарки судьбы необходимо платить. Когда побег был осуществлен, Гром не сразу заметил, но Искра от огня пламени дракона попала на прядь пышных волос Селины и въелась найти в кожу. С тех пор серебристый песец страдала головной болью, а потом и вовсе начала таять На глазах. Желающий загладить перед ней свою вину, Гром как мог варил насто и зелья, но в скором времени убедился с глубокой печалью, что все эти меры разбивались об страшную магическую силу языков доверенное пламени, подобно тому, как пена волн разбивается о морское побережье. Селина совсем ослабела и осунулась: ее и без того хрупкая фигурка стала схожа с салатом маленькой, костлявой птички… К счастью, противоядие было найдено. Тот самый камень – единственный, который удалось вынести из пещеры – оказавшийся к тому же осколком аметиста, теперь висел на шее у Сели, как амулет – оберег. Без него она не жила, а просто чахла, существовала кое-как. А камень словно бы возвращал Не к жизни. О ссорах было забыто навсегда. Гром почти не выходил теперь на охоту. Жизнь дорогой и верной подруги теперь приобрела иную значимость в его глазах. Он понял, что может потерять ее с минуты на минуту.

Одним из теплых, майских вечеров они сидели над оврагом, обнявшись. Громус укрывал Селину теплой шалью, а она шептала :" Если у нас родится сын, пусть он будет сильнее, смелее и мудрее, чем мы тогда. "

Так и произошло, спустя месяц, когда была сильная гроза, разрывающая небо и сотрясающая землю, ветер был, словно стая волков, погнавших добычу, сметая все на своем пути, деревья трепетали и размахивали ветвями… Известно, Гром и Ветер рождают Ураган. Так на свет появился Адам Джонатан Торнадо, с кратким именем Торонта, про прозвищу "Лис Мрачная Туча ".

***

Сколь часто мы ошибки совершаем,

Но стрелки на часах не повернешь назад…

Тот временной отрезок словно возвращаем –

И в лес вдруг превращен уже заросший сад.

Себе даем порою обещанья,

Не исполняем – хоть и верой поклялись!

За этим неизбежно наказанье –

И оборвется невиновного вдруг жизнь…

Поставив во главе желанный интерес,

Глухи мы к чьим-то чувствам и мольбам,

А стоит лишь завесу приподнять,

Чтоб дать проникнуть и влететь чужим мечтам.

По совести сказать, убив себя морально,

Живем мы все в цинизме, слепоте,

Как черви, разгребая слои почвы,

В духовной абсолютной слепоте!

Вот так: приняв поспешное решенье,

Что позже вызывает сожаленье,

Нельзя исправить, повернувши вспять,

Обратно все вернув, чтоб снова не сломать.

А как хотелось бы жить в мире из чудес,

Не важно, что сие – сад, парк или лес…

Но там бы волшебство помогло помочь внезапно,

Чтоб исправлять ошибки, повернув обратно.

Но сладким медом не всегда сыты порой,

Бог с горьким дегтем мудрый ниспошлет покой.

Ошибки не дано нам вечно исправлять,

Чтобы уроки мудрые могли мы извлекать.

А вот прислушаться иль нет к таким урокам –

Не буду целомудренным пророком –

Мы склонны, к счастью, сами выбирать.

А уж потом, свершивши земле свои дела,

Душа узнает, какова ее дальнейшая судьба.

Все воздается за поступки, а не за слова.

И это помнить следует сперва!

Посвящается непростой судьбе матери Торотны,

Селине Вересковой, серому песцу.

Торонта

Ворланд не успел заметить , как Торонта резко обернулся и зашагал вдаль, в ночную, глухую темноту. «Каар…Постой....Куда ты?»

Друзья вышли, покинув келью черного лиса, на свежий воздух, окутанный дыханием благоухающей ночи, чтобы развеяться и обменяться важной информацией – но , то ли осторожный ворон предпочёл не распространяться пока что на больную тему, то ли раздраженный нагнетающей скрытностью лис чувствовал ее и мстил товарищу своим хмурым молчанием, разговор, такой необходимый и нужный в эту минуту, не пошел и оборвался. И вот теперь, пользуясь кромешной темнотой, укрывающей его злость от друга, вышагивал Торонта вперед, по тропе , по направлению к освещенной луной опушке.

"Ты не сказал того, что мне было нужно. А поскольку мы и так достаточно поговорили с тобой, не думаю, что мне актуально боле здесь задерживаться. У меня есть работа , занятия. Прощай. "

Ворланд с сожалением в его темно-серых глазах, провожал взглядом друга, но уже не пытался его догнать, размахивали крыльями и создавая ветер, повышая темп воздуха – он также был разочарован в поведении приятеля. Не желал он говорить с ним на эту тему -не нуждался Торонта, по его мнению, в общении с красивой незнакомой…

Торонта зажег папиросу, затянулся дымом, и из него во мгле вырисовывалась потихоньку маленькая и изящная фигурка лисички.

"Ответь, – начал он, прожигая словно насквозь сложенные вместе крылья Ворланда, – Тебе случалось наблюдать иных жителей в округе? Возможно, здесь имеются другие вольеры, клетки и замкнутые норы, как думаешь? "

Он выпытывал у Ворланда все интересующие его вопросы, вызывал На откровенный разговор – друг молчал, сложив крылья в позе Тихого Йога.

«Разрази меня гром! – словно бы кричали глаза черного лиса, отражавшие отвлечет синего металла – Расскажи мне все, что знаешь, неужель не понимаешь: надо это мне познать! Не надоело ли молчать?»

Друзья разошлись в мрачном молчании, нарушив традицию завершения беседы – Не пожав друг другу лап.

***

Ночь, классическая зимняя ночь, с первыми снежинками и ясным и буквально черным небом , усыпанном звездами, словно платье примадонны театра, усыпанное блестками, эта ночь посетила и торжественно ознаменовала переход земли в её владения.

Освальд (Как помнит читатель, именно так звали добродушного бульдога-контролера, призиравшего заключение Торонты) принес парочку дров для розжига костра в холодную «келью»:

– Хоть возьмите чуток, погрейтесь – камина-то у нас нет, хозяин не позволяет держать. А зря, я считаю. – Освальд показал тяжелой, круглой головой с обвислыми ушами, и, надо сказать, сочувствие его было искренним и до такой степени трогательным, что Торонта тепло улыбнулся ему, завтра старания своего друга-охранника.

– Не волнуйтесь, – лис потрепал по плечу бульдога (Вот тебе, читатель, и пример того, каким удивительным может стать союз, казалось бы, таких разных по происхождению и даже занятиям зверей: пес на службе, вынужденный охранять тюремщиков , но искренне не желающий оказывать на них давление – и лис, свободно общающийся со своим сторожем на короткой ноге, относясь к надзирателю не как к врагу, но как к дорогому товарищу) – Не волнуйтесь, это все излишне. Я в любом случае не сплю, да и привык к подобным условиям.

–Да как же, ваша милость, дружище, – Освальд явно начинал расстраиваться и переживать, поскольку, вместо того, чтобы идти и досматривать иные вольеры и их обитателей, стоял, переминаясь с лапы на лапу – Вы этак совсем окоченеете. Возьмите вот хотя бы эту зажигалку, – Он протянул Тору маленькую металлическую пластинку. – Знаете же, как работает? Оно-то хотя бы полегче будет эту ночку пережить. Зима, зима, жестокая и продирающая холодом, уж мы-то, старые псы, знаем.А дровишки подожгите, вот он и огонь вам будет – сие чистая сосна, хорошо горит!-

-Благодарю и очень ценю вашу заботу, – Торонта вспомнил снова о том, что Освальд и понятия не имел о его возможность покинуть преслувотого хозяина , который запрещает

греться от природного тепла заключенных и заставляет батрачить Освальда вместо себя, и просто-напросто подставить и Доброго охранника. Черный лис усмехнулся и взглянул на небо. Освальд все еще стоял, не зная, что еще добавить к своей поддержке и заботе, а Торонта думал о том, что жизнь бывает все-таки до боли сложна, несправедлива, но настолько удивительна, что и не повторить ее , как по сценарию, в голове, и жестокие уроки, кои она порой щедро преподносит, нужно уметь извлекать с максимально возможной ценностью.

***

«Зачем ты меня вновь к себе призвал?»

Ворланд расселся на излюбленном месте – железной полочке – стараясь казаться невозмутимо отрешенным. Но на сей раз он злился на Торонту, ведь тот совершенно спокойно, без тени смущения обвел его вокруг пальца – программа к себе на очередную беседу, не стал распространяться по поводу истинной цели визита мудрого ворона.

Они лишь обменялись шишками. Торонта посылал ему периодически эти Древесные дары елей и сосен – через вездесущих грачей, разумеется – и тот мгновенно прилетал к приятелю с минуты на минуту. На сей раз Тор скрыл от ворона, зачем понадобился ему друг. Но ведь и Ворланд в ту, прошедшую с холодным дыханием свежести , ночь укрыл от него ответы на мучающие вопросы. Так Кто же был прав?

«Вспомнил о снегах. Боюсь, тебе в скором времени будет трудно сюда добираться, не так ли?»

Светло-синий глаз Торонты подмигнул Ворланду.

«Вспомнил-то ты, небось, не о снегах, а, позволю себе заметить, о таинственной незнакомке. »

Не видя больше смысла скрывать от друга своих знаний, Ворланд в юмористической форме решил раскрыть пред ним все нормально карты.

Лис сощурил глаза, пристально поглядев на ворона. Оба знали, о чем подумал каждый. Не было смысла играть больше в прятки в темноте.

"Ждал, когда ты явиться и скажешь мне это". Косая улыбка заискрилась на лике Тора.

***

Свет луны упал на землю,

Чувствам кто-то ныне внемлет

Так подай же мне ответ!

И пролей в темноте свет!

Он все скажет тебе ясно,

Слушать разум безопасно:

Достигнешь своей цели,

Чтоб желания слетели

С уст, как разум говорит

Мозг им четко все велит.

Но лишь тайная мечта,

Как лунный свет, рассеится

И вот их больше снова нет.

И где теперь найти ответ?

И сон ночной не стелится.

"А прошлой ночью показалось мне,

Что там она стояла – при луне

Светился ее тонкий силуэт,

И одуванчиков летел просвет…

Кто ты? Расскажи про свете

Сей загадочной луны.

Я найду тебя, другую,

С шелестом морской волны! "

***

«Скажи, тебе понравилась она?

Встречная дева, тихая луна?

Желаю я лишь прояснить ,

Откуда сие может быть

Нет смысла ощущения скрывать

И силу чувствам не давать.

Хрупкую душу беспокоить ,

Что ветер словно успокоить -

Он может ураганы подождать ,

А чувства могут разрушать…

Все в жизни происходит неспроста

И встретил незнакомку ты не зря.

Но может встреча стать мечтой,

Иль обернуться вмиг кошмаром,

Не забывай, что небеса следят,

Как пользуешься их ты даром.

И скоро тайный знак пошлют они тебе,

Почуешь это сердцем ты, в себе»