Калгалакша встретила сильным и холодным ветром «морянкой». Леонид вышел из автобуса и накинул капюшон куртки на голову. Поспрашивал про нужный дом, побрёл вдоль улицы.

Не было больше воспоминаний, не было тёплой тоски, только от страха немели живот и щёки. Леонид изо всех сил старался не думать о том, что Кеша младше него всего на три года и не представлять, каково сейчас Кеше, где он сейчас, если его больше нет в теле.

Гнать от себя всю ужасающую философию смерти, гнать! Условился же сам с собой – только смотреть и слушать, перенести, если попросят, переставить, если потребуется, не думая. Жить эти часы только телом, только руками, чтобы потом помыть руки и увезти вместе с телом подальше. Там, позже, можно уже будет почувствовать. Не здесь.

Сзади приближался шум, Леонид посторонился. Прошла мимо оранжевая коробка камазной кабины, а потом потянулись длинные сосновые брёвна. Они всё тянулись, тянулись… Время не торопило.

– А ты кто будешь? – старик в белом кепи стоял рядом тут же на обочине, пережидая пока проедет лесовоз с прицепом.

– Мошниковых. Я друг…

Леонид хотел добавить, чей он друг, но старик сам всё соединил:

– Ага, сходи. Попроси, шоб привет в земле передал Тоське моей.

– В земле?

– С другого села-то перевозят, брёвна, – старик проигнорировал вопрос, – дом-интернат для старья строить будуть. Как занеможем, так туда и поедем. Я им только сказал, в лесу не хороните меня!

– А чего? – спросил Леонид.

Старик засмеялся:

– Так птицы с ветвей насерят!

Леонид тоже заулыбался. Разошлись со стариком выше по дороге. На самом верху склона Леонид наконец остановился перед железными воротами нужного дома, подсобрал губы. На металле, открашенном голубым, под кнопками держался альбомный листок: «Продается рыба: Сиг – 1 кг 100 р., Камбала – 1 кг 100 р.».