Я подняла лицо вверх, чтобы предательские слезы не выкатились из глаз, и постаралась улыбнуться.
Мне больше не хотелось веселиться у нарядной новогодней елки. Быстро переодевшись, я побежала домой. Бежала я быстро, чтобы не расплакаться по дороге. Но, как только переступила порог, уже не могла сдерживать слезы и разревелась во весь голос.
Мне было обидно за себя, за то, что я такая нескладная и робкая, за то, что не оправдала родительских надежд. Они так старались, чтобы сделать мне красивый и веселый праздник. И еще мне было очень жалко ту коробку с пластилином, которая досталась не мне.
Выговорившись маме, я постепенно успокоилась.
На следующий день мама пришла с работы немного позже обычного, и в руках у нее был прямоугольный сверток.
– Это тебе, – сказала мама. – Подарок за хорошую учебу. Ты же у нас отличница!
Я взяла сверток, развернула и увидела точно такой же пластилин, как тот, что достался Красной Шапочке. Моему восторгу не было предела! Я прыгала от радости, прижимая к себе заветную коробку. Я даже и мечтать об этом не могла!
Все каникулы мы вместе с Ниной и Сашей лепили из этого пластилина. Сашка – машинки и солдатиков, а мы с Ниной – зверушек по образцу тех, что были в коробке. Получалось не очень похоже, но лепить мне очень понравилось.
А свой карнавальный костюм я еще несколько раз надевала на новогодние елки. Он, правда, с каждым годом становился все короче, но все равно был очень красивый, я даже призы за него получала.
Гирлянда
Я училась во втором классе. И очень ждала, когда наступят каникулы и Новый год. Я любила зимние каникулы за то, что можно подольше поспать, а потом целый день кататься с горки, на коньках и на лыжах, а вечером, уютно устроившись под оранжевым абажуром, читать книжки и играть в разные настольные игры с братом и сестрой.
А еще мне нравились предновогодняя суета, особенное настроение от предвкушения чего-то очень хорошего.
В один из таких декабрьских дней я, уютно устроившись за маминым письменным столом, размышляла о том, что бы такое подарить всем к Новому году. Я очень любила там сидеть, когда мамы не было дома, что-нибудь рисовать или раскрашивать нецветные картинки в толстой книжке сказок. В задумчивости я стала рассматривать полку над столом: на ней стояла моя любимая старинная чугунная чернильница в форме собачьей головы. Верхняя часть ее открывалась, как будто собака разевала пасть, а внутри этой пасти была небольшая емкость для чернил. Рядом, как всегда, стояли чернила для авторучек. Обычно только фиолетовые и красные: фиолетовые – для всего, а красными мама, проверяя тетради своих учеников, отмечала ошибки и ставила оценки.
Но сейчас рядом с привычными двумя флаконами на полке я увидела новые – с желтыми, голубыми и зелеными чернилами. Я даже не подозревала, что такие бывают.
«Интересно, зачем маме разноцветные чернила? – подумала я. – Надо будет спросить».
Спросить я забыла, но вечером, проходя мимо маминой комнаты, увидела, как она, склонившись над столом, что-то рисует кисточкой, а на столе стоят открытыми те самые разноцветные чернила. Заметив меня, мама что-то убрала в ящик стола и велела мне скорее ложиться, потому что давно уже пора было спать.
Папа тоже как-то загадочно себя вел в те дни. Он что-то мастерил и паял из проволоки, а когда мы приходили в комнату, быстро накрывал свою работу газетой.
Несколько дней мама с папой что-то такое непонятное делали и не хотели нам показывать.
– Придет время – узнаете, – отвечала мама на наши расспросы.
А мы продолжали готовиться к празднику: мастерили бумажные гирлянды для новогодней елки.
Для этого надо было сначала покрасить бумагу. Мы брали обычные листы белой бумаги, раскрашивали их акварельными красками: один в красный цвет, другой в желтый, потом в зеленый, голубой, розовый – и давали им высохнуть. Готовую цветную бумагу мы нарезали ножницами на тонкие полоски, склеивали первую полоску в кольцо, затем, чередуя цвета, продевали в кольцо следующую полоску и опять склеивали, и таким образом получалась разноцветная цепочка-гирлянда.
Еще мы вырезали из белой бумаги ажурные снежинки и наклеивали их на окна.
Когда оставалось всего два дня до Нового года, папа принес во двор елку. Она была большая и густо пахла лесом и зимней свежестью. Папа быстро смастерил крестовину из деревянных брусков, чтобы елка устойчиво стояла. Мы все вместе с трудом затащили ее в дом, прижимая упрямо торчащие во все стороны ветки. Верхушку пришлось немного подрезать, чтобы елка поместилась в комнате. При желании можно было разглядеть, что она была не очень-то ровная: с одной стороны ветки были погуще, а верхняя часть выглядела жидковатой, но все равно это была самая лучшая елка в мире. Потому что ее выбрал папа.
Весь следующий день мы, по очереди забираясь на табуретку, наряжали елку. Игрушки у нас были разные: стеклянные блестящие шары и бусы, сосульки, шишки и фонарики, плоские картонные зверюшки и наши самодельные цветные гирлянды. Поверх всей этой красоты развесили дождик из фольги. Получилось очень нарядно.
Ура! Мы все успели! Завтра Новый год!
Утром мы проснулись от запаха пирогов, которых мама напекла целую гору – больших и маленьких, со сладкими и несладкими начинками.
Мы дружно позавтракали, и нас, детей, отправили гулять.
Погода была прекрасная: легкий морозец, снежок, блестящий на солнце. Как здорово в такой зимний денек кататься с ледяной горки и просто валяться в снегу! Вдоволь нарезвившись, мы ввалились домой, краснощекие и облепленные снегом, как снеговики.
Мама помогла нам отряхнуться, мы разделись и, помыв руки, побежали обедать.
Обед в тот день был особенно вкусный, праздничный, – домашние пельмени, которые накануне мы все вместе лепили, а к чаю мама принесла пирог с вареньем. За столом мы наперебой рассказывали всякие истории, смеялись и шутили. И вдруг я увидела, что на нашей замечательной елке появились разноцветные лампочки. Их было много, они были развешаны по всей елке сверху донизу.
– Ух ты, какая красота! Что это? – спросила я.
– Это – электрическая гирлянда, – с гордостью ответил папа. – А ну-ка, сынок, выключи свет! – попросил он Сашку.
Когда Сашка нажал на выключатель, в комнате воцарился полумрак. Папа торжественно воткнул в розетку вилку от гирлянды, и елка засияла разноцветными огнями. Вот это было зрелище!
Мы никогда еще не видели разноцветной гирлянды. Даже на большой школьной елке гирлянда была с обычными лампочками. А тут такое чудо!
Теперь я поняла, зачем у мамы появились те флакончики с разными чернилами и что это они от нас скрывали несколько дней. Оказывается, мама чернилами раскрасила все лампочки, а папа соединил их в гирлянду.
Этот Новый год запомнился мне ярким, сверкающим и разноцветным.
***
Снега в тот Новый год выпало столько, что все кругом стало белым и новым. Как будто перелистнули страницу чистой тетради. Это означало, что все начнется сначала и на этой странице не должно быть помарок и ошибок. И я была уверена: все будет очень-очень хорошо.
Отрочество
Девочка на шаре
Бывает такое состояние, когда в тебе концентрируется особая энергия и откуда-то сверху, из космоса, приходит озарение, открывающее невиданные возможности, поднимающее тебя на какой-то новый уровень. Кажется, что ты можешь все, даже то, что раньше казалось недостижимым, ты чувствуешь себя почти богом, создателем, которому все подвластно.
Мне довелось несколько раз побывать в этом состоянии и испытать счастье вдохновения.
В детстве я была обычным ребенком, никакими особыми талантами не выделялась, любила читать и рисовать. А каждое лето на школьные каникулы меня отправляли в пионерский лагерь.
Это случилось, когда мне было одиннадцать. Была первая смена, июнь. Почти все время шли дожди и было холодно, заняться было особенно нечем, все сидели по палатам, играли в настольные игры, читали книги, просто ничего не делали. Я с тоски пошла в игровую комнату присмотреть для себя что-нибудь подходящее для нескучного времяпрепровождения и увидела коробку с пластилином. Обычную коробку, с брусочками невнятных цветов: в то время не было такого красивого и яркого пластилина, как сейчас.
Обрадовавшись, я взяла всю коробку себе и начала разминать первый попавшийся брусочек. Мне понравилось чувствовать теплоту и податливость материала, ощущать изменение формы под пальцами. Незаметно для себя я обнаружила, что у меня стала получаться фигурка девочки. Я решила, что это будет балерина. Я лепила – и что-то во мне менялось. Впервые в жизни я ощутила, какое это удовольствие – играть с созданной своими руками куклой, придавая ей разные позы, изгибая спину, шею, руки и ноги в воображаемом танце… Из брусочка пластилина у меня как раз вышла фигурка размером чуть меньше ладони.
Когда я показала балерину подружкам, к моему удивлению, всем очень понравилось. Каждая просила подарить ей это сокровище. Я отдала свою поделку одной из девочек, а другие заняли очередь на следующие.
Вдохновленная успехом, я принялась за дело. Я лепила фигурку за фигуркой и одаривала всех своими шедеврами. Мои балерины были похожи друг на друга, только они были в разных позах и разного цвета. Когда закончился пластилин из первой коробки, мне откуда-то принесли еще одну, и моя работа продолжилась. Так я провела всю смену в лагере. Меня даже наградили какой-то книжкой с надписью «Юному скульптору» и грамотой за творческие успехи.
Когда начался учебный год, интерес к моим балеринам не исчез, и я продолжила их лепить и дарить друзьям. Потом, лет через десять после окончания школы, я как-то зашла в гости к бывшей однокласснице и с удивлением увидела у нее свою поделку, покрытую масляной краской. Она почти не потеряла форму.
Работа с пластилином увлекла меня настолько, что я даже стала пробовать лепить мужские и женские головы и лица.
И тут я увидела ее.
Тоненькая, хрупкая юная гимнастка с загадочной, слегка ироничной полуулыбкой, изгибаясь, балансировала на шаре в контрасте с огромной спиной атлета.
Я влюбилась в эту картину Пикассо, в эту девочку. Мне захотелось увидеть ее объемной и подержать в руках. Я понимала, чувствовала, что могу это сделать. Мне только нужно было время, чтобы настроить всю себя, чтобы полностью, без остатка погрузиться в этот образ, самой стать этой девочкой, почувствовать ее изнутри, иначе ничего не получилось бы.
Несколько дней, испытывая какое-то трепетное волнение и предвкушение чего-то важного для меня, я ждала подходящего момента, когда никого не будет дома и никто не сможет мне помешать, чтобы наконец-то начать лепить мою девочку.
Это было непросто. Наша шумная семья каким-то чудом размещались в маленькой двухкомнатной квартире. Мама возвращалась домой раньше всех, брат и сестра в тот период учились во вторую смену, папа приходил с работы около шести вечера.
Я не помню, как так вышло, что я на несколько часов осталась дома одна. Это была большая редкость и радость. Конечно, я всегда очень любила свою семью. Но иногда бывает просто необходимо побыть наедине с собой. Поэтому я очень ждала этого момента одиночества. И он наступил.
Я устроилась за письменным столом, достала пластилин – уже не один брусок, а соединенный из нескольких многоцветный комок – и с наслаждением начала его разминать.
Подготовка к лепке – процесс не быстрый: пластилин должен согреться в руках и дойти до той кондиции, когда с ним можно будет делать что хочешь. Но в то же время его нельзя перегреть. Это очень капризный материал.
Но вот пластилин был готов, и я полностью растворилась в своей работе. Руки быстро-быстро двигались независимо от меня – я просто наблюдала за происходящим. Постепенно начал складываться образ и появлялась фигурка – еще пока не такая, как хотелось, еще далекая от совершенства. Но руки сами понимали, что делать, и продолжали колдовать над своим творением.
И тут случилось то, ради чего люди и занимаются творчеством: реальность отступила, и я улетела в параллельный мир, где никого, кроме нас, не существовало – только я и моя девочка на шаре. Она была уже почти живая, я держала ее в руках. Я могла изогнуть ее фигурку так, как мне хотелось. Оставалось совсем немного: профиль поправить, плечики выровнять, немного убрать со спинки, ножку подтянуть, руки чуть изогнуть, головку…
И тут пришла с работы мама, вся нагруженная сумками, и сказала мне:
– Доченька, сходи за хлебом. Скоро все придут, а хлеба нет. А я пока ужин приготовлю.
Ласково так сказала, а у меня уже померкло счастливое озарение. Реальность вернулась.
Но при этом я еще надеялась на чудо, верила, что у меня будет чуть-чуть времени. Мне нужно было всего полчасика – и я бы доделала свою девочку. Я готова была все отдать за эти полчаса уединения.
Но мама была настроена решительно. Она уже не просила, а требовала сходить за хлебом прямо сейчас. Я понимала, что она ни в чем не виновата, что, действительно, все скоро придут голодные и хлеб надо купить, но ничего не могла с собой поделать и сидела окаменевшая как статуя, не двигаясь с места. Я просто не могла выпустить из рук свою незаконченную фигурку, свою девочку и вошла в ступор.
Возмущенные призывы мамы к моей совести и то, насколько резко был прерван акт моего творения, привели меня в отчаяние. Я чувствовала, что это все, что у меня уже, наверное, никогда не будет такого настроя и вдохновения. И что мама, умная, тонкая женщина, способная всегда все понять, сейчас меня не услышит, потому что я в таком состоянии не смогу ей ничего объяснить. Я в порыве полного отчаяния смяла свою драгоценную фигурку и швырнула этот бесформенный комок на пол. Все, не было больше моей девочки, которая уже почти была живая.
Я бросилась плашмя на тахту и безутешно зарыдала.
Не помню, сколько я так пролежала. Я как в тумане слышала голоса пришедших брата, сестры и папы, кто-то из них, наверное, все же сходил за хлебом. Меня звали ужинать, но я не могла об этом даже думать. У меня было большое горе: в тот день я потеряла что-то очень важное, ценное для меня.
Потом я рассказала маме о своих переживаниях, она все поняла, но это было уже потом.
Позже я пробовала еще лепить, вот только девочку на шаре уже не пыталась. Но она, хотя и не реализованная до конца, была у меня, я держала ее в руках, прочувствовала ее, слилась с ней.
Прошло много лет, однако я по-прежнему помню эту историю. Потому что вместе со своей девочкой на шаре я прожила целую жизнь, в которой были боль и радость, взлет и падение, вдохновение и потеря. И я счастлива, что она была в моей жизни, ведь без нее – кто знает? – смогла ли бы я испытать все это?