С папой по воду
Часто мне вспоминается еще один эпизод из детства, не слишком значительный, но очень светлый и забавный. Это наш с папой поход за водой.
Как я уже говорила, папа наш был очень красивый, и к тому же он был франтом. На работу он ходил в костюме-тройке и при галстуке, всегда в свежей рубашке с запонками, в шляпе, в то время как многие его друзья носили свитеры и кепки. И было у папы великолепное пальто. Погоны на нем подчеркивали его широкие плечи, а пояс – стройную фигуру. У него был удивительный цвет – насыщенно-синий; такой оттенок редко носят мужчины, обычно мужские вещи более темные, а этот был ярким, смелым, и папа очень эффектно выглядел в этом пальто. И шляпа у него тогда была велюровая, цвета морской волны. Еще папа носил очки с очень толстыми стеклами. Когда он их снимал, его глаза – серо-голубые, серьезные и в то же время добрые и веселые – сразу делались очень большими, в очках же они казались маленькими. Я пробовала смотреть в папины очки, но почему-то все в них виделось мутным и нечетким.
И вот как-то теплым осенним вечером приходит такой красивый папа домой, а мама ему говорит:
– Геночка, принеси, пожалуйста, воды из колонки, а то я стирку большую затеяла, а воды не хватает. Сходи, девочки тебя проводят, а я пока ужин разогрею.
Радости на папином лице не обнаружилось: пришел с работы уставший, а тут еще идти за водой. Но надо. Переодеваться он не стал: всех дел там было на десять минут. Мы с Ниной: мне уже почти пять лет, ей шесть, пошли с ним, чтобы показать новую колонку, так как старую недавно закрыли. Папа взял коромысло и два больших ведра, мы – маленькие детские ведерки, и пошли.
Вечерело. Дорога до колонки была не дальняя: надо было пройти несколько домов, деревянных, с палисадниками, как наш, за ними небольшое картофельное поле, разделенное невысокими колышками на участки, между которыми вилась пыльная тропинка.
Мы с Ниной бежали по обеим сторонам от папы, стараясь попадать в ритм его широких шагов, рассказывали свои детские новости. Папа улыбался, шутил. Всем было хорошо и радостно. Нам нравилось идти с таким красивым папой, особенно когда с ним почтительно здоровались соседи.
Наконец добрались до колонки. Папа играючи набрал воду в большущие ведра, ловко надел их на коромысло, я и Нина тоже наполнили свои ведерки, и все мы, довольные, направились домой.
Мы с сестрой продолжали оживленно болтать, крутясь во все стороны и показывая папе, где будут строить новые большие дома. В какой-то момент папа, следя за нашим рассказом, повернул голову, отвлекся от дороги, его нога предательски зацепилась за колышек – и…
Дальше все было, как в замедленной съемке. Ведра взлетели вверх. Вода, выплескиваясь, образовала водяное облако, летящее по воздуху. Казалось, оно на несколько секунд остановилось в воздухе. И потом все это вместе: папа, ведра, коромысло, летящее водяное облако – обрушилось вниз. Пыльная дорожка мгновенно стала большой лужей, наполненной жидкой грязью. И в ней ничком во всю свою длину лежал папа с раскинутыми руками, которые продолжали держать коромысло. С обеих сторон от него валялись ведра, а возглавляла эту великолепную картину велюровая шляпа цвета морской волны. Мир замер. Мы с Ниной словно окаменели от переполняющих нас ощущений. Все смешалось в нашем детском сознании: страх за папу, осознание невероятной нелепости произошедшего и непонимание, можно ли вот так просто, вслух, рассмеяться. Я стояла у папиных ног, и мне пришлось идти вдоль папы шагов шесть, чтобы увидеть выражение его лица. Решив, что смеяться все-таки можно, мы разразились безудержным хохотом.
Папа встал. С него лилась жидкая грязь. Цвет его пальто можно было определить теперь только сзади. Он дал мне мокрую шляпу, чтобы я ее несла в руках. Вернувшись к колонке, он снова набрал воды, взял коромысло, и мы пошли домой. Всю обратную дорогу мы с сестрой продолжали хихикать, а папа уже не был веселым, ему было мокро и неуютно, и вид был не настолько шикарный, как обычно. Но я думала, что он и в грязном пальто был самый красивый.
Как оказалось, папе на следующий день надо было рано утром ехать в командировку, а другого пальто у него не было. Маме, которая умела справляться с любыми ситуациями, пришлось всю ночь сушить над печкой и чистить папино пальто, и к утру оно было как новое.
С тех пор папа за водой в красивом пальто не ходил.
Кораблики
В этот день у мамы с папой было приподнятое настроение: они собирались вечером пойти в театр. Родители очень любили ходить в театр, но им редко это удавалось, так как нас, детей, не с кем было оставить. И вот они наконец решились, полагая, что мы – хорошие, воспитанные и уже достаточно взрослые дети.
Мне тогда было четыре с половиной года, моей сестре Нине шесть, а Сашке скоро должно было исполниться восемь.
Мама попросила нас никуда из дома не выходить, немного поиграть и пораньше лечь спать. Еще она сказала, что мы уже большие и нам можно доверять. Ответственной за порядок в доме была назначена Нина, как самая рассудительная и хозяйственная из нас троих.
К вечеру начались приготовления родителей к выходу. Мама нарядилась в элегантное черное платье, красиво уложила свои густые вьющиеся волосы и достала из шкафа коробку с выходными туфлями, которые она надевала только по особенным случаям. Мне очень нравились эти туфли – черные замшевые лодочки на тонкой шпильке.
Папа тоже выглядел франтом в своем темно-сером костюме, белоснежной рубашке и черном галстуке.
И вот они собрались, красивые и торжественные, дали нам еще какие-то наставления по поводу того, что можно делать, а чего нельзя, и счастливые вышли из дома.
Мы остались одни и, радуясь полной свободе, для начала немного побесились, покидались подушками и попрыгали на пружинном диване, что нам обычно не разрешалось. Но вскоре нам это надоело, и тогда Нинка сказала:
– А давайте что-нибудь хорошее для родителей сделаем, чтобы они порадовались за нас, какие мы уже самостоятельные.
– Но что мы такое можем сделать? – спросила я.
– Полы помоем. Мама как раз завтра собиралась делать уборку. Вот она обрадуется, что мы все сами сделали! – продолжила свою мысль Нинка.
У меня эта идея не вызвала энтузиазма, да и на Сашкином лице особой радости не обнаружилось. Но мы с ним понимали, что Нина права: почему бы и не сделать хорошее дело?
– Ладно, – сказала я не очень весело, – давай. Только я не умею.
– Да это легко: надо просто разлить воду и вытереть тряпкой. Вот и все, – объяснила Нина.
Я набрала в кружку воды из огромного бака, который стоял на кухне, и робко вылила ее на пол. Образовалась скромная лужица.
– Нет, так не получится, – сказал Сашка. – Помните, мама читала нам книжку, в которой рассказывалось, как матросы драили палубу? Надо вылить целое ведро и шваброй разогнать по всей комнате.
В подтверждение своей версии Сашка решительно зачерпнул из бака большой ковш воды и без колебаний все выплеснул.
Полы в нашем доме были сделаны из широких досок и покрашены светло-коричневой масляной краской. Между кухней и коридором порога не было, поэтому все беспрепятственно потекло в прихожую. Когда Сашка вылил второй ковш, мамины тапочки, стоявшие под вешалкой, медленно поплыли к выходу.
– Смотрите, прямо как кораблики по реке! – радостно воскликнула я.
При слове «кораблики» Сашка сначала задумался, а потом его лицо озарилось радостной улыбкой.
– А что, если сделать кораблики из бумаги? Интересно, они поплывут или нет?
Сашка побежал в комнату, вырвал листок из тетрадки в клеточку и, быстро смастерив симпатичный бумажный кораблик, принес его на кухню.
Но, когда его поставили в свеженалитую лужицу, он почему-то не сдвинулся с места.
Тогда сообразительная Нинка плеснула еще ковш воды, и кораблик, к нашей большой радости, плавно задрейфовал в коридор.
– Ура! Ура! Плывет! – весело закричали мы в три голоса.
– Саш, а сделай мне тоже, – попросила Нинка.
– И мне, пожалуйста! – повторила я за сестрой. – Мы будем соревноваться, чей дальше уплывет. Только надо их пометить цветными карандашами. Чур, мой с красной звездочкой!
– А мой с синей полосой, – подумав, сказал Сашка.
– А мой с зеленым листочком, – подхватила Нина.
Кораблики были сделаны и маркированы по задуманному проекту. На полу уже была огромная лужа. Вся вода собиралась в коридоре, потому что на входах в комнаты были высокие пороги. Нам пришлось снять тапочки и бегать босиком.
И вот три наших корабля выстроились в ряд. Нинка объявила начало гонок, и мы стали энергично лить воду, чтобы обеспечить хорошее течение для нашей флотилии.
– Мой первый! – обрадовался Сашка.
– Нет, мой! – перебила его Нинка, предварительно плеснув воды рядом со своим корабликом.
– Зато мой лучше всех держится на воде и не клонится, как ваши! – выкрикнула я.
– Давайте снова на старт, – скомандовала Нинка.
Снова и снова с радостным улюлюканьем мы запускали наши кораблики.
И вдруг обнаружилось, что в тридцатилитровом баке закончилась вода.
Тут мы, очнувшись от охватившего нас азарта, поняли весь ужас произошедшего. Воды в коридоре было так много, что мы растерялись, не зная, как с этим теперь поступить.
Половая тряпка, лежавшая у порога вместо коврика, наши и родительские тапочки – все грустно плавало в импровизированном море. Там же уныло покачивались размокшие кораблики.
– Что будем делать? – с тревогой спросила я. – Родители уже скоро придут.
– Будем наводить порядок, – уверенно сказала Нина.
Достав ведро, из которого мама мыла пол, мы вытащили из лужи мокрую тряпку. Она оказалась большая и жесткая, и отжимать ее у нас получалось не очень-то хорошо. К тому же ведро быстро наполнилось, а воды меньше не становилось.
Мы тоже были мокрыми с ног до головы. Сашка, потянувшись за корабликами, чтобы их поднять, зацепился ногой за ведро и шлепнулся в лужу. Его и без того уже изрядно забрызганные штаны окончательно и безнадежно намокли. Да и наши с Нинкой платья были не в лучшем виде.
В этот момент раздался стук открывающейся калитки: родители пришли.
Ничего лучше, чем быстро улечься в кровати и притвориться спящими, мы не придумали. Так, в чем были, все мокрые, и залезли под одеяла.
Вскоре открылась входная дверь, и мы услышали, как мама тихо сказала:
– Гена, давай не будем включать свет, а то дети проснутся. – И тут же вскрикнула от неожиданности: – Ой, что это?
Ее нога в красивой замшевой туфельке погрузилась в холодную воду.
– Не входи пока, тут что-то не так, – сказала она папе, нажимая на выключатель.
Яркая лампочка безжалостно показала неприглядную картину потопа в коридоре.
– О ужас! – проговорила мама.
Вся ее радость от посещения театра мгновенно угасла: она представила, какую работу ей предстоит сейчас проделать.
У папы настроение тоже резко поменялось. Он разозлился. Решительно ступая через большую лужу, прямо в парадных ботинках он быстро вошел в нашу комнату и, подойдя к Сашкиной кровати, резко откинул одеяло. Раздался звонкий звук шлепка, так как место, по которому он пришелся, было обтянуто мокрыми штанами.
Я, закрывшись с головой одеялом, ожидала своей участи и соображала, как мне лучше повернуться, чтобы папа не смог меня шлепнуть. Можно было лечь на спину или на бок, плотно прижавшись к стене. Пока я над этим размышляла, услышала шлепок с той стороны, где лежала Нина, вся напряглась, приготовившись получить аналогичное наказание и подглядывая в щелочку из-под одеяла. Но папа, проходя мимо моей кровати, лишь в отчаянии махнул рукой. Видимо, решил, что я еще маленькая.
– Завтра будем разбираться, – строго сказала мама, – а сейчас все переодевайтесь и ложитесь спать.
Утром, проснувшись, мы с виноватыми лицами вышли из комнаты.
– Быстро умываться и завтракать, а все остальное потом, – холодно произнесла мама.
Пол в коридоре был сухой и чистый. Папа уже ушел на работу.
После завтрака мама собрала нас на беседу.
– Во-первых, никто из вас сегодня не идет гулять; во-вторых, все сейчас встанут в угол на час, чтобы подумать о своем поведении. После этого поговорим, – жестко отчеканила она.
Мы разбрелись по гостиной. В этой комнате у нас было немного мебели, и как раз три свободных угла могли использоваться для наказания. Нас уже не первый раз наказывали таким образом, поэтому каждый облюбовал свой угол. Мне больше нравился тот, из которого было видно коридор и кухню. Я во всех подробностях изучила завитки узора на обоях и время от времени поглядывала, не идет ли мама нас освобождать.
Через час мы были выпущены из заточения, и мама попросила нас объяснить, как и зачем мы устроили такое безобразие. Мы, перебивая друг друга, все ей рассказали. И про палубу, и про кораблики, и про то, что сначала хотели помыть полы.
Мама внимательно выслушала нас и сказала:
– Какие вы еще маленькие! Я-то думала, что вы умнее и взрослее. И как вам это только в голову пришло? Вы же уже должны понимать, что если вы что-то задумали сделать, то потом придется отвечать за последствия своих поступков.
– У нас нечаянно получилось, – попытался оправдаться Сашка.
– Мы не нарочно, оно само как-то так вышло, – едва слышно прошептала я.
– Мы хотели все убрать, но не успели, – виновато призналась Нинка.
– А воды в бак натаскать из колонки вы тоже хотели? Или полагали, что она сама откуда-то появится? Помните пословицу? Любишь кататься – люби и саночки возить.
– Прости нас, мамочка, что мы вас с папой расстроили, – наперебой стали говорить мы в ответ.
– А мы для вас в театральном буфете эклеры купили, решили порадовать послушных детей. Теперь даже и не знаю, давать вам их или нет.
– Давать, – глядя на маму глазами нашкодившего щенка, пробормотала я.
– Давать, – хором подхватили Нина и Саша. – Мы больше так не будем.
– Ну тогда сделаем так: пол в коридоре и на кухне я уже помыла, значит, теперь будем вместе мыть полы в комнатах.
Мама налила в ведро теплой воды, дала нам небольшие половые тряпки и выделила каждому его участок. Она показала, что и как нужно делать, и мы принялись за работу, старательно залезая во все углы под кроватями.
Довольные тем, что справились с порученным делом, мы с энтузиазмом помогли маме накрыть стол к обеду, в завершение которого получили по эклеру.
Гулять нас в тот день так и не отпустили: наказание никто не отменял, но настроение у всех стало лучше, и, когда пришел папа, мы, окончательно успокоившись, весело рассказали ему про наши кораблики.