– Разве ты не слышала, девушка, о страшных делах, творящихся в нашем городе? Беги, спасайся!
– А-а-а! – раздался где-то неподалеку женский крик. И из-за ближайшего угла вылетел отряд всадников. Площадь мгновенно опустела. Ана-Мария тоже хотела скрыться, но замешкалась, собирая упавшее кружево, и оказалась в кольце всадников.
– Ну и красотка! Ослепнуть можно! Дорого бы я дал, чтобы с ней позабавиться!
– У тебя губа не дура, Мануэлито, но такая диковина впору только нашему хозяину, дону Фернандо, – ответил другой.
– И впрямь, за такое диво он отвалит нам по тысяче эскудо, – сказал третий. Онемевшую от испуга девушку посадили на лошадь, и вся кавалькада бешеным галопом понеслась ко дворцу дона Фернандо.
Дон Фернандо только что позавтракал и, как обычно, ожидал результатов утренней охоты. Вот он услышал, как приближается отряд, и подошел к окну. На лошади его лучшего приятеля дона Хосе сидела красивейшая в мире девушка. Дон Фернандо прямо таки припал к окну. И вдруг увидел, что девушка подняла глаза и заметила его. Секунду они смотрели друг на друга.
Дон Фернандо не просто умыкал красивых девушек. Часто этому предшествовала богомерзкая церемония. Он не упускал возможности открыто поиздеваться над нашими христианскими таинствами. И на этот раз на завтра было назначено торжественное шествие к огромной часовне святой Лусии и богослужение в ней. Была приглашена вся знать, и народ должен был принимать в этом участие. Все предвидели очередное кощунство, пародию на таинство и трепетали.
В торжественном богослужении в честь святой Лусии принимают участие пять молодых монахинь. Каждая должна совершить определенное действие.
Дон Фернандо приказал переодеть монахинями пять украденных за последние дни девушек, чтобы после этой богомерзкой церемонии сделать их своими наложницами. Каждая должна была выполнить предписанное ей действие, как бы смиряясь с уготованной участью. Ане-Марии велели повесить венок перед алтарем в честь святой Лусии. К каждой девушке дон Фернандо подходил собственной персоной и сопутствовал ей во время церемонии. После этого девушку уводили из часовни через боковую дверь и доставляли во дворец. Смысл происходящего был всем совершенно ясен: это было богохульство и издевательство над обрядом. Но тех немногих смельчаков, кто решался когда-либо протестовать, постигла страшная участь.
Очередь Аны-Марии была последней. До нее все жертвы покорно последовали на заклание. Но вот дон Фернандо подошел к ней. Она слегка помедлила и взглянула на дона Фернандо. Неожиданно где-то глубоко внутри дон Фернандо ощутил какой-то странный толчок, минутное колебание, но почти сразу вслед за этим им снова овладела его безумная дикая похоть. Он с приятным предвкушением посмотрел на эту, самую красивую, из девушек и слегка подтолкнул ее. Она тихо двинулась к алтарю, дон Фернандо ее сопровождал. Около алтаря, немного поодаль, стояла огромного роста, могучая женщина-индианка, бывшая кормилица дона Фернандо Мария. За церемонией она наблюдала сурово и бесстрастно. Ей это не нравилось, она осуждала дона Фернандо, но уже почти привыкла к этому. Ана-Мария подошла к алтарю, повесила на него венок, но не двинулась к боковому выходу, а осталась на месте и громко сказала: «Я никуда не пойду!»
Вздох неизвестно какого чувства, самое верное сказать изумления, пронесся по часовне. Стража, дон Фернандо, свита на секунду застыли без движения, и вот тут-то Мария схватила девушку на руки и исчезла в толпе. Что тут начало твориться! Всеобщее смятение, гвалт, стража мечется, люди кричат, пытаясь выбежать из часовни, грохот падающих предметов…
Тем временем Мария выбралась из часовни и побежала, стараясь побыстрее покинуть город. Веса Аны-Марии она не чувствовала: девушка была как перышко. Маленькими улочками, кривыми переулками, пустырями пробиралась Мария, неуклонно двигаясь к окраине города. Пока ее никто не заметил: как будто Божественный промысел простерся над ней, оберегая от всех напастей.
Между тем порядок в городе был наведен. Везде рыскали конные отряды, началось последовательное прочесывание всех улиц. Дон Фернандо рвал и метал, весь его необузданный деспотизм, вся жестокость разыгрались с невиданной доселе силой. Все в нем требовало страшного отмщения этим букашкам, которые осмелились противиться его воле. Но солдаты дона Фернандо день за днем возвращались с пустыми руками. Мария и Ана-Мария пряталась днем в каких-то безлюдных местах, иногда Марии удавалось своровать у уличных торговцев кусок хлеба, а ночами она двигалась вперед, неся Ану-Марию на руках. Девушка заболела. Она то бредила, то засыпала, иногда приходила в сознание и не понимала, где находится. Снова начинала бредить. Марии иногда удавалось ее покормить. Так они шли: дни, недели и месяцы. Так покинули город и двигались еще долго, пока не подошли к границе сельвы. Никогда еще ни один человек не возвращался из этого зеленого ада, никогда еще ни один человек не перешел сельву и не выбрался на другую ее сторону. Но это был единственный путь на волю – путь в другую, благодатную, страну, где правил добрый стареющий президент. Все другие дороги на волю так охранялись, что там не проскочила бы и мышь. Мария опустила девушку на траву под деревом и отправилась в ближайшую деревню. Там, проявив чудеса ловкости, унесла большую флягу с водой и огромную буханку хлеба. Затем она вернулась к Ане-Марии. Девушка лежала с открытыми глазами, сознание ее прояснилось.
– Где я? Кто Вы? – прошептала она.
– Дитя, мы бежим от Дона Фернандо, но мы на свободе! Приготовься к страшному испытанию: нам нужно перебраться через сельву. Но это единственный путь на волю.
– Я готова, – ответила Ана-Мария, внезапно вспомнив лицо Дона Фернандо и все с ней приключившееся.
Мария, тяжело вздохнув, еще раз огляделась, взяла девушку на руки и вошла в сельву.
Несколько месяцев спустя крестьяне одной маленькой деревушки на окраине сельвы, в соседней стране, были немало озадачены, увидев у границы леса двух лежащих без сознания женщин со следами страшных мучений на лицах. В течение нескольких недель женщины приходили в себя, окруженные вниманием добрых людей. И тут все с величайшим удивлением узнали, что они бежали от тирании дона Фернандо и перешли сельву. При этом одна из женщин оказалась совершенно необычайной красоты. Слухи об этом невероятном событии сначала дошли до соседней деревни, потом до следующей и так, постепенно, стало об этом известно и в столице. И вот оттуда приехали тамошние ученые мудрецы, стали расспрашивать путешественниц про переход через сельву, и наконец Марию и Ану-Марию пригласил в столицу сам президент. Слухи из нашей страны достигали все-таки соседних государств. И президент знал о волнениях в нашей столице, связанных с отказом какой-то девушки стать наложницей дона Фернандо и с ее бегством. Дон Руй Гомес знал также: девушку не смогли поймать, и ему пришло в голову, что женщины, перешедшие сельву, и есть те самые, бежавшие от дона Фернандо.
Марию и Ану-Марию с большим почетом принимали в президентском дворце, в их честь устраивали приемы знатнейшие люди страны, их чествовали как героинь. Но главное было в том, что стареющий дон Гомес потерял голову. Красота и кротость Аны-Марии заставили его забыть о годах. Он понимал, что вся его оставшееся жизнь зависит от ее согласия. И Ана-Мария согласилась. Необычайная доброта, ум, любезное обхождение этого человека внушили ей благоговейное уважение к нему. Свадьба Аны-Марии и дона Руй Гомеса совершалась как национальное торжество: прекраснейшая в мире женщина выходила замуж за благороднейшего в мире человека.
Дон Фернандо, погрузившись в свои мрачные мысли, сидел в темной комнате. Это стало его обычным состоянием уже примерно с полгода, когда стало окончательно ясно, что Аны-Марии ему не видать и что, скорее всего, они с Марией ушли в сельву. Он считал Ану-Марию погибшей. Когда та бежала, дон Фернандо пришел в исступление: все его низменные инстинкты, все его дикие страсти разбушевались с ужасающей силой. В течение трех месяцев были перебиты тысячи человек, разрушено полностью несколько деревень и городов, кровавый террор бушевал в нашей стране. Но к этому моменту последние надежды на возвращение Аны-Марии пропали, и дон Фернандо после всех своих неистовств как бы заледенел в мрачных раздумьях. Жуткая кладбищенская тишина стояла по всей стране. Так шли месяцы. Никто больше не слышал о кровавых оргиях во дворце. Вся дворцовая команда отъявленных негодяев потихоньку куда-то расползлась, с доном Фернандо остались только несколько старых слуг. Сквозь камни на дворцовой площади начала пробиваться трава…
А тем временем жизнь в столице стала слегка оживать. Постепенно вышли из своих укрытий напуганные жители, снова на рынке начал толпиться народ. Только место, где стоял дворец, люди по старой памяти обходили стороной. Поговаривали, что дон Фернандо сошел с ума и сидит один, как сыч, в своей спальне. Страна оказалась без всякой власти…
Дни и ночи проводил дон Фернандо, мрачно глядя в стену. Он узнал, что Ана-Мария жива и замужем: слухи доходят и через границу. От всей прислуги во дворце остались только садовник с женой. Они приносили ему еду, но почти всегда забирали ее нетронутой.
Ана-Мария тихо жила вдовой в соседней стране. Только год длилось счастье старого президента. Застарелая болезнь сердца унесла его в царство цветных снов.
Странные мысли приходили в голову Ане-Марии, странные чувства стали себя обнаруживать. Кроме смертельной тоски по матери, чья судьба была ей неизвестна, и по стране, куда ей нельзя было вернуться под страхом смертной казни, было еще что-то другое, необъяснимое. Часто видела она как бы наяву дона Фернандо. И видела его с радостью, казалось бы чудовищной после всего, что она от него претерпела. Видела она его и во сне: он дотрагивался до ее руки или обнимал, и странная тяга к нему была намного сильнее рассудка.
…Дон Фернандо поднял глаза и на пороге огромной залы увидел светлую фигуру. Он задрожал. Он сразу узнал ее.
– Я сошел с ума или умер? – забормотал дон Фернандо, в ужасе закрыв лицо руками, попытался убежать, но не смог.
– Дон Фернандо, Вы меня боитесь? – раздался нежный голос.
– Я брежу или нет? Ты призрак?
– Дон Фернандо, мой муж умер, и я вернулась на родину. Вы не убьете меня?
– Значит, это наяву, – его снова затрясло. Он сделал несколько шагов к Ане-Марии, попытался встать на колени, но упал и потерял сознание.
Когда он очнулся, его голова лежала на коленях Аны-Марии, ее восхитительные кудри касались его лица.
– Прости, – попытался сказать Дон Фернандо, но от слабости не смог. Ана-Мария нежно погладила его по щеке.
Вот так и закончилась эта примечательная история тому несколько лет назад. С тех пор много воды утекло. Под мудрым управлением благороднейшего дона Фернандо де Луна и его прекраснейшей супруги Аны-Марии да процветет наша благословенная страна! И пусть продлится это благоденствие многие, многие годы!
Глава пятая. Итоги
Приехав в Москву и немного отдышавшись, Соня поговорила с мужем своим Гришей.
– Знаешь, на Валааме я встретила старинного знакомого твоей матушки, очень симпатичного человека – Григория Борисовича Руднева. У него есть дочь Лера. Переводчик с испанского и пишет интересные рассказы в стиле Маркеса. Я прочитала, мне понравилось. Может, ты покажешь ее рассказ кому-нибудь из твоих знакомых издателей или сценаристов? Мне кажется, из него можно было бы сделать сценарий неплохого романтического фильма с латиноамериканским колоритом на фоне пейзажей Эквадора, Колумбии или Венесуэлы.
Муж ее достаточно скептически относился к Сониной религиозности, в том числе и к паломническим поездкам, поэтому сначала заупрямился: не хотел заниматься каким-то неизвестным рассказом, но потом все-таки взял его почитать.
После прочтения он сказал: да, может быть, кое-какие перспективы у подобного сценария и есть – и взялся показать рассказ одному известному сценаристу. Но ничего не обещал. Через некоторое время сценарист выразил желание познакомиться с автором, и Соня решила устроить семейный ужин со сценаристом, куда пригласила страшно обрадованного этой новостью Григория Борисовича и Леру. Соня только очень боялась, что Лера будет все время молчать и произведет на сценариста плохое впечатление.
– Пожалуйста, возьми на себя роль промежуточного звена в разговоре со сценаристом: ты его хорошо знаешь. А Григорий Борисович тебе поможет с Лерой. Я же буду заниматься ужином и не смогу тебе помочь.
Муж со скрипом согласился. Соня также позвала своих сыновей с их подружками, чтобы разрядить обстановку, сделать ее более дружественной и неформальной для Леры. Можно было, конечно, пригласить и Наталью Александровну, но Соня подумала, что встреча бывших влюбленных осложнит и так уже непростую ситуацию. Это событие нужно организовывать специально и в другой обстановке.
Перед ужином Соня страшно нервничала, ей снился долгий и неприятный сон, состоящий из мешанины каких-то воспоминаний, коротких странных историй с вымышленными персонажами, и напоследок кто-то произнес с убедительной интонацией: «…но ты должна понять, что…». Что именно она должна понять, Соня так и не выяснила, потому что вдруг проснулась и помчалась доделывать последние дела перед званым ужином.
Ужин прошел, как ни странно, гладко. Неожиданно Сонин муж проявил чудеса галантности, так что в конце вечера Лера разговорилась и даже начала улыбаться. Сначала, перед ужином, состоялась официальная часть в гостиной за кофе с коньяком и были достигнуты первоначальные договоренности. Сценарист взялся писать сценарий по Лериному рассказу с последующей его раскруткой. Благодаря Сониному мужу процент, причитавшийся Лере в случае удачной судьбы сценария, оказался вполне приличным. Условились заключить формальный договор, как только будет написан сценарий. После официальной части встречи все повеселели: ели, пили чай, шутили. И напоследок взялись играть в шахматы. Сонины сыновья и муж были большими любителями этой игры. Тут Соня кстати заметила, что Лера в прошлом мастер спорта по шахматам, – могла бы сделать шахматную карьеру. Это всех заинтересовало. Сонины сыновья долго просили Леру с ними сыграть. Сначала она отказывалась, говорила, что давно уже не играла, но потом согласилась. И тут показала класс, была явно в ударе. Последовательно обыграла Сониных сыновей и мужа. Все смотрели на Леру с уважением.
На другое утро, чувствуя себя не очень хорошо после морального и физического перенапряжения прошедшего дня, Соня испытывала все-таки большое удовлетворение и даже некоторую гордость за себя: она помогла хорошим людям. «Ай да Соня, ай да молодец! Как это я так ловко все устроила!» И ей еще больше захотелось теперь когда-нибудь устроить встречу Натальи Александровны и Григория Борисовича.