Глава 13
Алиса шла по песчаной дороге вперед. Слезы потоками лились из ее глаз. Она плохо понимала, куда идет. Ее не пугало, что скоро стемнеет, как это было бы в ее обычном состоянии. Ей хотелось идти так до бесконечности, пока ноги не подкосятся. Тогда она упадет без сил. И все. Как ни странно, эта была единственная мысль, которая крутилась у нее в голове. Это всё. Всё. Снова все разрушено, люди, которым она верила, которых любила, стали чужаками. Всё. Ей больше не за что ухватиться, она словно летит в бездну, на дне которой из костей выложено: «ВСЁ».
Сумерки становились плотнее, на землю опустилась прохлада. Тишину разбавляло лишь мерное стрекотание кузнечиков. Алиска перестала всхлипывать и огляделась. Она стояла посреди степи, на проселочной дороге. Одна. Девушка поежилась. Надо возвращаться, подумала она. И от этой мысли заныло внутри. Нет, только не сейчас. Даже темнота пугала ее сейчас меньше, чем встреча с ними. Еще не хватало, чтобы они увидели ее заплаканной, и начали жалеть. Алиса вздохнула и пошла вперед. Взгляд ее упал на заброшенный дом. В выбитых окнах сияла чернота. Дом поманил ее. Она чувствовала ужас, запах опасности, но сейчас ей это нравилось. Ей нечего терять, все разрушено. ВСЁ.
Внутри было темнее, чем на улице, но Алиса смогла разглядеть убогую обстановку. Разодранный диван с торчащими пружинами, старое трюмо с обломками зеркала, кривая полочка на стене. Девушка включила свет, и, к ее удивлению, загорелась тусклая лампочка. Над каменной печью она увидела полку с фарфоровой посудой. Белые тарелки и граненые стаканы были со сколами и со следами застарелого жира. Видимо, поэтому до сих пор никто ими не заинтересовался.
Алиса взяла одну тарелку и с силой швырнула ее в стену. Ей понравилось. Она бросила еще. Горячая волна жара пробежала по ее спине. В ход пошла остальная посуда. И от каждой разбитой тарелки или стакана, Алисе становилось легче. Посуда закончилась, но девушке было мало. В ней бурлили ярость и мощь, и ощущение собственной силы.
Девушка прошлась по малюсенькому домику, и увидела в углу метлу, точнее то, что когда—то ею было. «То, что нужно», – подумала Алиска, и стала размахивать палкой, колотить по стенам и мебели. От удара по трюмо дубина сломалась. Тогда Алиса пнула стол. Он опрокинулся набок. Она стала с силой обламывать ножки. Потом перевернула стол на столешницу. Пнула по торчащей ножке, потом по второй. Та не поддавалась, Алиса пнула сильней, не рассчитала, и упала на пол. Колено, голень и обе руки приземлились прямо на осколки. Алиска взвыла, аккуратно встала, и начала вытаскивать кусочки стекла и фарфора из ноги и ладоней. Ей было больно. Но только эта боль помогла ей прийти в себя.
Она снова плакала. Ей стало себя жалко.
***
– Ну что ты там возишься? Поехали уже! – кричал парень в косухе металлиста, плюхнувшись на переднее сиденье старенького Жигуля. Он был пьян, как и его друзья, один из которых сидел на заднем сиденье, а другой был за рулем и пытался вставить ключ зажигания.
– Слышь, Купец, батя машины не хватится? – спросил тот, что был на месте водителя, с хриплым голосом. – А то я с участковым виделся недавно, соскучиться не успел. – И он засмеялся над собственной шуткой.
– Не хватится, он тоже на грудь уже принял, за баян возьмется, – ответил Купец. Сегодня они отмечали его день рождения. Мать по этому поводу не пожалела самогона. А после него душа всегда просит праздника.
Машина стояла возле деревенского клуба. Дискотеки сегодня не было, что очень разочаровало пьяную компанию.
– Поехали в Осинцево! – предложил именинник.
– Да там и клуба—то нет, че там делать? – Возразил Вадик – парнишка в берете со значком «ВДВ». Он недавно вернулся из армии, и еще ни дня не был трезвым.
– Там зато бабы красивые! – Сказал Купец.
– Нинка, как картинка, с фраером гребет!.. – Затянул вэдэвэшник.
Машина завелась, и виляя, поехала по проселочной дороге. Мужчина за рулем был старше остальных. На руке его красовалась непонятная татуировка. Еще пара наколок, побольше, пряталась на спине и груди, под тельняшкой. Он был молчалив. В силу характера, или, может, причиной тому был его хриплый голос. Говорят, он в тюрьме голос потерял, во второй срок. Ребята звали его дядя Юра.
Жигуль ехал по Осинцево. Из машины раздавались крики и смех. Любопытные жители деревни выглядывали из окон, некоторые выходили на улицу, и возвращались домой. Дом Культуры второй год был закрыт.
– Ну что, девки—то попрятались, – прохрипел старший. – Может, остановимся, выпьем по рюмашке?
– Да, давайте! Тут за деревней дом заброшенный есть. Там и стаканы были, и диванчик! – сказал Купец.
– Ну ты аристохрат! Поехали! – заорал Вадик, и снова затянул песню про Нинку.
***
В лагере начали беспокоиться, что Алиса до сих пор не вернулась. Любка знала, что подруга боится темноты, и предположила, что та могла заблудиться. Сенька, Удав, Геныч, и Лёша с Костей решили пойти в сторону деревни, а там, на полпути, разделиться. Любка пошла с ними. Анька пыталась всех отговорить, убеждая, что человеку хочется побыть одному и не надо ему мешать. На что Костя сказал:
– А ты не хочешь, случайно, побыть одна?
Любка тоже хотела сказать Сажиной какую—нибудь гадость, но не придумала.
– Ну что, здесь, наверное, надо разделиться, – сказал Сенька, когда они прошли больше половину пути, и дошли до того места, где от наезженной дороги к деревне сворачивала еще одна, менее заметная.
– Согласен. Здесь два варианта: либо она пошла сюда, – ответил Удав и показал в сторону деревни, – либо сюда, к реке.
– Я могу пойти к реке, – предложил Геныч. – Я там был уже, ориентируюсь.
– И я, – быстро сказала Любка.
– Я с вами, – сказал Олег.
И ребята пошли в разные стороны.
– Сомневаюсь, что Алиска бы сюда свернула, – сказала Любка.
– Почему? – спросил Олег.
– Она темноты боится.
– А там что, светлее? – усмехнулся Геныч.
– Там место открытое, а тут заросли такие, что даже мне страшно, – ответила Любка.
– Ну вы и трусихи, оказывается, – сказал Гена. – Если б мы знали, не стали бы затевать этот розыгрыш на кургане…
Любка вспыхнула.
– Знаешь что, Геныч! Если бы вы нас просто напугали, а потом признались, это одно. А то, понимаешь, на следующее утро ты с разбитой головой… Потом еще призрак какой—то по лагерю ходит!.. Ну и, как—то розыгрыш ваш затянулся! – Люба разошлась. – Мы вот до сих пор не знаем, кто на тебя напал! Я лично, вообще не верю, что у тебя амнезия была! Мне кажется, ты просто не хотел нам рассказывать, чтобы побольше запугать!
– Тихо, тихо, Люб… Чего ты кипятишься? – успокаивал Геныч. – Никто на меня не нападал. Я в яму свалился, которая в кургане. Ее не видно вообще было. А когда упал, отключился. Ну и память маленько отшибло. Поначалу. Потом вспомнил, но меня уже никто и не спрашивал…
Любка промолчала.
Они дошли по дороге до спуска к реке. Это было как раз то место, где Генка рассказал Алиске про амулет. Спуск был глинистым, видимо его размыло недавним дождем. Ребята спускались боком, осторожно переставляя ноги.
– Ух, как скользко, – сказал Геныч.
– Зря мы сюда шли. Тут никого нет, – сказал Олег.
–Надо покричать, может она сидит где—нибудь, – предложила Любка.
– Алиска! Алиса!
Они стали подниматься наверх, и тут Любка поскользнулась, вскрикнула, и поехала вниз, пытаясь за что—нибудь ухватиться.
– Любка, держись! Держись за что—нибудь! – кричали ребята и стали спускаться к ней.
– Я не могу, – кричала Любка, медленно съезжая все ниже.
Генка, сделав два прыжка, подскочил к ней, крепко схватил за руку и помог встать. Кое—как это у нее получилось.
– Что ж ты сандалики такие красивые надела, Любань?.. – сказала Удав. – Дискотеки—то не будет…
Любка потупила взгляд.
– Ну что, пошли, – сказал Гена, держа Любу за руку.
– Ай, – вскрикнула та. – Больно наступать! Я ногу вывихнула, кажется…
Подошел Олег. Взял девушку с другой стороны. Подхватив ее под плечи, и аккуратно переступая, они поднялись наверх.
– Ты идти можешь? – спросили ребята.
– Нет, ай, не могу, – простонала Люба. – Больно… – На глазах у нее проступили слезы.
Олег с Геной переглянулись.
– В принципе, если вдоль берега, то до лагеря недалеко, – сказал Геныч, подхватил Любку на руки и понес.
– Гена, ты чего? Тяжело же, – растерялась девушка. – Давай я сама попробую.
– Ты уже пробовала, – буркнул Геныч.
Люба притихла. Ради того, чтобы он нес ее на руках, она готова вывихивать ноги хоть каждый день.
А Гена подумал, что ему очень нравится быть сильным, героем, спасать и помогать. И неожиданно проникся к Любке благодарностью. Пока он нес ее на руках, то ощущал, какая она на самом деле маленькая и хрупкая, несмотря на всю свою воинственность и упрямый характер.
***
Белые Жигули подъехали к заброшенному дому в тот момент, когда Алиска приняла решение вернуться в лагерь. Она как раз выходила из дома.
Из машины разом вывалились два бугая, и направились к ней.
– Куда это мы направляемся, мадам? – спросил Купец.
– Не торопитесь, мы еще даже не познакомились, – сказал Вадик.
Алиска растерялась, и от страха не могла произнести ни слова. Из машины вышел мужчина с наколками.
– Пойдем, выпьем с нами. Мы ребята безобидные, – прохрипел он. Купец захохотал.
– Да, ваще, мухи не обидим! – сказал вэдэвэшник.
– Мне надо идти, – выдавила из себя Алиска, и пошла к дороге. Вадик преградил ей путь.
Алиса сделала шаг вправо, пытаясь его обойти. Парень тоже шагнул, давая понять, что не пропустит. Потом он расставил руки и пошел на девушку тараном. Алиса от неожиданности попятилась назад.
– Пусти, отстань от меня! – кричала она.
Хриплый курил и наблюдал эту сцену.
– Вадик, потише, не надо так. Дама сама пойдет, правда же?
У Алиски мороз пробежал по коже от этих слов. Хриплый пугал ее до ужаса, и она, как заколдованная, а точнее сказать, замороженная пошла в дом, подталкиваемая сзади громилой.
– Ой—ой—ой, какой беспорядок, – сказал металлист. – Кто—то стаканчики разбил… Не вы ли, мадам, часом, тут надебоширили?
– Я, – ответила Алиса. Голос ее прозвучал глухо.
– А, вы, однако, разбойница!
Хриплый стоял в сторонке. Он что—то обдумывал. А потом начал первый акт задуманной им пьесы.
– Вадик, ты это, организуй нам тут место, где посидеть. А я за самогоном схожу, в машину.
– Стаканов нет, – металлист посмотрел на Алису. – Будем пить из горла!
– Я не буду, – сказала Алиса.
– Обижаете, мадам, – произнес Вадик и приложился к бутылке. – Ух, едреная! Жаль, закуси нет.
Потом выпили металлист и дядя Юра. Он протянул Алиске бутылку:
– На, попробуй.
Алиса покачала головой. Упрямая. «Мне это нравится», – подумал хриплый. Они вчетвером сидели на диване. Алиска вжалась в самую спинку. Она с ужасом понимала, что ей отсюда не выбраться.
***
Сеня, Костя и Лёша шли в сторону деревни. Костян первым заметил заброшенный дом.
– Ого, там свет горит, кажется!
Они ускорили шаг, и вскоре увидели машину.
– Может, не стоит туда заходить? – спросил Лёша. – Вряд ли Алиска там…
– Спросим. Может, они ее видели, – ответил Сеня. И они с Костей направились к входу.
Лёша повернул направо, за дом. Он решил сначала осмотреться, так он сказал. Он услышал мужские голоса, и заглянул в окно. От увиденного его обдало волной мурашек. В ту же минуту ноги сами понесли его в деревню.
Костя и Сенька шагнули из темной передней в слабо освещенную комнату.
– Добрый вечер, – сказали они, и застыли, уставившись на Алиску. Та вскочила и побежала к ним, но громила схватил ее за руку.
– Ааааа… Здрасте, здрасте! Ваша, что ли, красавица, а? – спросил Вадик. Он еле ворочал языком.
– Наша, – ответили ребята. Алиса смотрела на них умоляющим взглядом.
Костя подошел к Вадику, и сказал:
– Отпусти ее!
Тот потянул девушку к себе:
– Щас!
Костян схватил его за грудки:
– Ты, слышь, отпустил быстро!
– Ой, как страшно, – протянул вэдэвэшник, но руку убрал. Он был сильно пьян – казалось, сейчас упадет и отключится. Алиса рванула к своим, но тут дядя Юра вскочил, быстрым движением захватил девушку сзади за шею, и притянул к себе.
– Ребята, вы бы шли отсюда, – прохрипел он. – По—добру, по—здорову, а? Чё нам ссориться из-за какой—то бабы?
– Отпусти ее сейчас же, – крикнул Сенька, и сделал шаг вперед.
– Стоять, – прохрипел уголовник. В руке его блеснуло лезвие ножа, приставленного к шее Алисы. Дядя Юра не собирался прощаться со своей добычей. Он уже все придумал. И у него всё бы получилось, если бы не эти два придурка.
Сенька, увидев нож, шарахнулся назад. Ребята стояли в растерянности, вытаращив глаза. Алиска умоляла хриплого отпустить ее. Металлист бормотал что—то невнятное, типа: «Дядь Юр, ты это… Ну их…».
– Слушайте меня. Вы сейчас стоите здесь, а мы с мадмуазелью пойдем в машину. Если вы не будете делать резких движений, то все останутся живы—здоровы. И никаких проблем у нас с вами не будет. Договорились? – Сказал дядя Юра, и, продолжая крепко удерживать Алиску, прошел мимо ребят на улицу. Они рванули следом. Что было дальше, ни Сенька, ни Костя толком описать потом не могли. Все произошло быстро. Купец, понимая, что запахло жареным, вскочил с дивана и накинулся на Костю сзади. Тот отбивался, и ему это было нетрудно, так как парень в косухе еле держался на ногах. Но Сенька остался в это время один. Он стоял на крыльце, видел, как уголовник пытается запихнуть Алиску в машину и не знал, что делать. Хриплый все еще держал в руке нож, и Сенька боялся сделать неверное движение. Боялся не за себя – за Алису.
– Отстань от неё, слышишь, урод! – Закричал он.
Но это, похоже, только подзадорило хриплого.
– Это не я к вам пристаю. Это вы мне мешаете, – сказал он.
Сеня лихорадочно пытался что-нибудь придумать. «Вот бы мне хотя бы кастет какой-нибудь или ножик перочинный», – думал он, машинально ощупывая карманы. И вдруг закричал:
– Эй, ты! У меня золото есть! Отпусти её! – В поднятой руке Сенька держал амулет.
Дядя Юра резко обернулся. Он внимательно посмотрел на золотую бляшку и прищурился.
– Давай сюда, – прохрипел он.
– Нет. Сначала отпусти её.
– Да отпущу, отпущу. Кидай!
Сеня бросил амулет. Но так, чтобы хриплому пришлось отойти от машины. Дядя Юра сделал шаг вперед, наклонился и этого хватило, чтобы Алиска вырвалась.
– Ты куда? – Заорал ей дядя Юра и стал догонять. В этот момент Сенька кинулся на него и сбил с ног. Завязалась потасовка. Хриплый размахивал ножом, Сеня уворачивался и пытался ударить. И тут из дома выскочил Костя. Он заехал уголовнику по руке так, что нож отлетел в сторону. Тот пнул его в живот.
Алиса стояла и смотрела. Ее как будто парализовало Все происходящее казалось абсолютно нереальным и происходило, как во сне. Будто в замедленной съемке она видела, как из дома вывалился парень в косухе. Он схватил с земли камень и замахнулся им на Сеньку, который дрался, как мог, с хриплым врукопашную.
И тут с Алисой что-то произошло. Она даже не успела подумать, как кинулась на металлиста, издав при этом звук, похожий рев дикого животного. Металлист упал.
И тут Алиска услышала гул мотора. Со стороны деревни к ним ехала машина.
– Милиция! Милиция едет! – закричала Алиса.
Хриплый повернулся и увидел свет фар. Он тут же вскочил, побежал к Жигулям, и сел за руль. Купец, пошатываясь, тоже шел к машине. Ребята среагировали молниеносно. Пока хриплый вставлял ключ в зажигание, Сеня разбил стекло камнем, а Костя схватил колоду для рубки дров и с силой швырнул ее на лобовое стекло. Стекло разлетелось на кусочки, колода придавила дядю Юру.
В этот момент подъехала машина, и из нее выбежал Папандопуло с ружьем, участковый с пистолетом и Лёшка. Ребята закричали: «Они в машине!». А дальше все было, как в кино. «Выходите из машины», «Руки за голову», лязг наручников. Хриплый пытается бежать. Участковый стреляет в воздух, догоняет уголовника, ведет в милицейский Уазик. Туда же сажают Купца, который не в состоянии сопротивляться. Выводят из дома ничего не понимающего Вадика. Участковый вызывает подмогу. Вскоре приезжает еще одна машина. Вопросы, много вопросов. И, наконец, они уезжают, и просят ребят подойти завтра в участок.
Папандопуло остался. Он сказал, что они, кажется, только что поймали отъявленного рецидивиста, который давно находился в розыске за убийство. В деревне висели ориентировки на него.
Лёшка подбежал к ребятам, стал спрашивать, все ли сними в порядке. Ребята стояли ошарашенные, как будто до них постепенно доходил смысл происходящего. «Да, все хорошо, мы целы, невредимы», – отвечали они.
Алиска плакала. Напряжение последних часов ее, наконец, отпустило. И еще она чувствовала себя виноватой. Все трое могли пострадать… из-за неё…
Сеня подошел к ней, хотел что—то спросить, а потом молча обнял.
– Все хорошо, – говорил он. – Видишь, как нам повезло. Это, наверное, духи помогли. – В руке Сеня держал амулет. – Вот, видишь, какая штука? Анька нашла, принесла мне.
Алиса удивилась и обрадовалась. Неважно, как находка оказался у Сажиной. Главное – он нашелся! Алиска не стала рассказывать всего, что знала про амулет. Она хотела поскорее вернуться в лагерь. Она очень устала.
– Сень… – тихо сказала Алиса, когда они расходились по палаткам. – Прости меня…
– За что?
– За то, что заварила эту кашу. И еще… Я иногда говорю, сама не знаю, что…грубости, обидные слова… Я не хочу, оно как будто само получается… Сень, я на самом деле не такая…
– Да. Я знаю. …Ты тоже меня прости…
– За что?
– За то, что дал тебе уйти одной… И не поддержал там, у костра. И, вообще, вел себя как идиот… Думал… Я думал, что тебе никто не нужен…Что я тебе не нужен…
– Ты… Ты мне нужен… очень нужен, – сказала девушка, сквозь слезы. И в этот момент она почувствовала, как будто между ней и миром появился маленький хрупкий мостик. Можно сказать «прости», если кому-то сделала больно. Можно сказать, что другой тебе на самом деле нужен и важен. Можно просто сказать…
Они обнялись, и стояли так очень долго.
Глава 14
Сон Сеньки
Во сне его звали Гай. Он был крепким и ловким мужчиной, с загорелыми руками. У него были коротко стриженные борода и волосы. Он терпеть не мог космы.
Новый вождь, а в прошлом – друг детства, первый раз вызвал его к себе.
– Гай, ты же был сегодня на охоте? – спросил он.
– Да. Плохая охота вышла, – отвечал Гай.
– Я знаю. Запомнил ли ты то место, где Ной провалился в волчью берлогу?
– Да, я был неподалеку.
– Нам нужно вернуться туда, – сказал вождь.
Гай удивился, но промолчал. Сэй нервничал. Он снова сомневался. Какой, к черту, закон степи? Если один из молодых сильных мужчин погибнет, община лишится охотника, строителя, защитника. Вот они, последствия. А, предположим, привезут они волчат сюда, рискуя своими жизнями, что изменится? Как связан закон степи с этими сосунками?
Но община, как и прежний ее предводитель, верила в этот чертов закон. А, значит, надо возвращаться в лес. Или хотя бы сделать вид. Сэй повеселел.
– Да, нужно вернуться, повторил он. И забрать волчат. Так велит закон степи.
Гай пристально посмотрел на нового вождя. Он знал его всю жизнь, и не мог припомнить, чтобы тот когда—либо относился серьезно к таким вещам.
– Конечно. Когда?
– Когда солнце станет над рекой, – сказал Сэй. – А пока, отдохни немного.
Гай слегка поклонился и ушел. Его насторожило то, что сказал вождь. Скакать в лес вечером – не лучшая затея, все охотники это знают. А ведь Сэй был лучшим из них.
Но через час новый вождь и охотник со стриженой бородой, вооруженные копьями и луками, отправились в дорогу.
Ведунья выскочила из дома с сосудом охры. Но было поздно. Мужчины уехали, не получив ее благословения.
Родное селение давно скрылось из глаз, когда Гай понял, что их путь лежит не туда.
– Сэй! Сэй, постой! – кричал он вождю. – Мы не туда едем! Тот лес в другой стороне!
– Что? Я ничего не слышу, Гай! – отвечал юноша в кожаной шапке. Он ударил коня, и рванул вперед.
Гай был в растерянности. И, когда, они, наконец, остановились у небольшой березовой рощицы, повторил:
– Вождь, мы были не здесь. Мы приехали не туда.
– Не переживай, друг. Это ТОТ лес, – Сэй пристально смотрел Гаю в глаза. – Тот самый.
Гай понял. Он больше не задавал вопросов. Когда они не спеша объехали лесок, Сэй сказал:
– Ты видишь, Гай. Здесь нет никаких волчат. Ты ЭТО видишь?
– Да, вождь. Здесь их НЕТ.
Сэй усмехнулся. Он чувствовал свою власть над этим простодушным охотником, которого так любил отец. Над общиной. И над призрачным «законом степи». Придет время, и он разрушит эту иллюзию. И тогда, он надеялся, его сородичи будут слушать голос разума, а не шелест ветра.
Всю дорогу назад, пока они ехали в закат, у Гая было скверно на душе. Он тосковал по прежнему вождю, сильному и мудрому наставнику, который по—отечески заботился о каждом жителе селения. Он не просто любил степь, он с ней считался, чувствовал ее дух. Что будет с ними теперь? Сердце его сжалось от мрачных предчувствий.
Гай сидел у очага, и смотрел на пламя в глубокой задумчивости. «Возможно, волк—отец перенес их в другое место». Так сказал Сэй своим сородичам. Молодой вождь был смелым и опытным охотником. Он не испугался бы встречи с волками. Зачем он устроил все это? Чтобы унизить его, Гая. Почувствовать свое превосходство. Сэй не верил в закон степи, он считал неразумным помочь волчатам выжить. Это опасные хищники, которые лишат добычи, и могут напасть на них самих. Он не стал спорить с Ией, чтобы показать себя с лучшей стороны и завоевать доверие общины. Но сделал по—своему. Он всегда будет поступать так, как посчитает нужным.
Жена предложила Гаю поесть, но он отказался. В глубине его сердца поднималось чувство, которого он прежде не знал. Это была ненависть.
Через несколько минут в его дом постучались. Это была Ия.
Она посмотрела на Гая. Это был взгляд соратника, который как будто говорил: «Я все понимаю».
–Гай. Степные волки нам этого не простят. Столько лет мы жили с ними в негласном уговоре. Мы не трогали их, они – нас.
Охотник повернулся к ней и сказал:
– Ты пришла, чтобы сказать мне об этом, Ия? Я знаю это.
– Мы не должны уступать, Гай. Ты понимаешь, о чем я?
Мужчина уставился на русоволосую женщину с упрямым лицом. Он нахмурился.
– Что ты задумала? – спросил он.
– Завтра на рассвете мы поедем туда, – сказала Ия.
– Мы? – удивился охотник.
– Да. Я поеду с тобой. Мы заберем волчат и выходим. А потом отпустим.
– О чем ты говоришь? – крикнул Гай. – Если вождь узнает…
– То что? Что он сделает? – спросила Ия. – Кроме того, он не узнает. Я все продумала.
– Где ты собираешься их поселить, Ия?
– Они будут жить у меня.
С первыми лучами солнца охотник взял под уздцы коня и бесшумно повел подальше от селения. За Гаем следовала женщина с тугой косой. В руках она держала небольшую плетеную корзину, которую сплела за минувшую ночь.
***
Сеня проснулся от гомона птиц. Какой удивительный сон… Он оставил осадок печали и обреченности.
На следующее утро Ирина, послушав рассказы ребят о происшествии ночью, во всеуслышание объявила, что про купание ей сказала Сажина. Анька ходила мрачнее тучи. Ей казалось, что всем вокруг хорошо, кроме нее. Она видела, что Алиса и Сеня вместе, Любка с Генычем. Лёшка стал объектом всеобщего внимания, а на нее никто не обращал внимания. Да что там, ее стали избегать. Если бы они накричали на нее, или даже отлупили, ей было бы легче. Но никто не сказал ни слова.
***
Новость разнеслась по округе с фантастической скоростью. Местные газеты поместили заметки о потасовке в заброшенном доме на передние полосы. В Осинцево каждый день приезжали журналисты. Один раз нагрянули и в лагерь, но Ирина быстро от них избавилась, сказав, что к ним эта история не имеет отношения.
У Григория Степаныча несколько раз взяли интервью. Он стал народным героем. О подростках в прессе упоминали вскользь. Однажды, в вечернем выпуске новостей, их назвали архитекторами, а не археологами. Из Алиски сделали взрослую, уже разведенную, женщину, предположительно учительницу младших классов, и окрестили ее «Барабинской Жанной Д’Арк». Сама же она считала себя ответственной за всю заваруху, и избегала разговоров на эту тему.
***
– Лёха, слушай, а ты это, молодец, – Костя был в отличном настроении. – Я думал, ты свалил со страху. А ты к Папандопуле… Додумался же!
Лёшка смутился.
– Да ладно тебе…
– Как это да ладно? Еще бы чуть—чуть и кирдык мне, понимаешь? Ты получается, нам всем жизнь спас…
Лёшка был счастлив. Он не знал, что ответить, боялся неосторожным словом разрушить это бесценное ощущение внутри себя. Ему казалось, что с этого момента всё в его жизни пойдет по—другому.
***
– А что, если это мы сами себе снимся? – Сказал Сеня. Они с Алисой сидели в теньке за палаткой. – Мы с Генычем, получается, были охотниками. Ты – целителем. Любка убедила вождя съездить за волчатами. Она кем, ветеринаром была?
– Да нет, каким ветеринаром. Она любит природу. Растения, бабочки, зверушки – всё.
– Слушай, а давай мы еще кому—нибудь амулет дадим. А потом узнаем, что им снилось!
***
– То есть мы во сне увидим себя охотниками, или вождями, или еще кем—нибудь из древности? – спросил Олег, выслушав историю про амулет, улыбаясь. Видно было, что он ни капли не поверил.
– А может, кем—то другим! Шаманом каким—нибудь…Это—то и интересно! – сказала Алиса.
– И мы свои сны потом должны будем рассказать? – Продолжал тем же циничным тоном Удав.
– Можешь записать.
– А если я увижу себя кабаненком? Или удавом? – Спросил Олег, и засмеялся.
– Олег, ты, похоже, не веришь? – спросила Любка. – Давай тогда с тебя начнем. Сегодня амулет твой.
Сон Олега
Самое яркое впечатление, которое осталось после сна, это усталость. Олег увидел себя седым старцем. Ему было тяжело ходить, тяжело дышать, один глаз видел плохо, другой и вовсе ослеп. Его руки были сухими и жилистыми, ноги – слабыми, а спина согнулась под тяжестью лет. «Почему я до сих пор живу?» – думал старец. «Почему дух этих полей не заберет меня к себе?».
Он сидел возле своего дома. Услышав приближающийся топот коней, встал и пошел навстречу. Сэй слез с коня, и привязал его. Лицо вождя раскраснелось от ветра и быстрой езды. Старик смотрел на него, но видел не красивые черты, а темные тучи, сгустившиеся над ним. И виной тому было не плохое зрение. За свою долгую жизнь седовласый мужчина научился понимать зверей и птиц, он знал, когда будет дождь, и откуда завтра подует ветер. И в людях он стал видеть, за характером, нечто большее – движущую ими силу. Иной непутевый и убогий мог вызвать в нем сострадание и любовь, потому что мудрый старец видел свет, к которому шел этот несчастный. А в лучезарном и добродетельном человеке он, бывало, чувствовал холодное веяние тьмы.
Сердце молодого вождя было темным. Старец почувствовал это еще когда Сэю было десять. Он поймал змейку, и отрубил ей голову. Но не сам этот факт насторожил старца. А то, что он не увидел в этом ребенке ни капли жалости. Вот и сейчас, Сэй рассказывал сородичам, которые вышли его встречать, о том, что волчат нет в берлоге. Возможно, волк—отец перенес их в другое место, говорил он. Старец слушал его голос, и не разбирая слов, знал, что Сэй лжет. Он просто физически ощущал серый едкий дым, который разливался из уст молодого вождя вместе со словами.
Старец тяжело вздохнул и побрел домой, помогая себе посохом. На сердце его лежал тяжелый камень. Привкус едкого дыма был ему знаком… Где же он почувствовал то же самое? Укладываясь на свое ложе, покрытое соломой, он вспомнил – это было, когда Сэй рассказывал про то, как его отец сорвался с лестницы.
«Великие духи степи, заберите меня», – попросил старец, засыпая. «Я не хочу видеть того, что будет на моей земле дальше».
Сон Лёшки
Лёша отнесся к амулету серьезно. Ему казалось, он был почти уверен, что увидит себя вождем, или героем. Он предвкушал славные подвиги и победы. Но приснилось ему совсем не это.
Он мальчик, лет девяти, сидит с мамой у очага, греется. На улице зима. Они ждут папу с охоты. Хоть бы сегодня ему повезло, пусть он подстрелит куропатку или зайца. Тогда у них будет еда хотя бы на несколько дней.
В селении запасы пищи давно закончились. Все лето молодой вождь бездумно забивал баранов. Он целыми днями скакал на своем коне. Приглашал соседей в гости и устраивал для них пышные пиры. Некоторые сородичи, глядя на все это, перестали работать. Другие устали работать за себя, и за тех, кто ничего не делал. Дошло до того, что однажды охотники, собираясь в лес, не нашли в селении наконечников для новых стрел. Стали все чаще случаться драки и конфликты, и некому было рассудить их участников.
– Мама, а когда все станет, как прежде? – спросил мальчик.
Мать тяжело вздохнула.
– Не знаю, сынок. Наверное, когда у нас будет новый вождь…
– А расскажи легенду о Новом вожде!
– Сколько раз рассказывала…
– Мама, ну пожалуйста!
– Ну хорошо. Однажды нашей старой целительнице было виденье. Как-то среди ночи кто-то зашел к ней в дом. Ты знаешь, она старенькая и очень плохо видит. Она спрашивает: «Кто здесь?». А мужской голос ей отвечает: «Я – новый вождь». Конечно, ведунья удивилась – как новый? Ведь когда она ложилась спать, был еще прежний. А он ей говорит: «Я не скоро еще стану вождем. Пришел сказать вам, чтобы вы верили – настанут лучшие времена. Будьте сильными». Так он сказал и испарился.
– И что, она его совсем не разглядела?
– Плохо разглядела. Но запомнила, что на правой руке у него был глубокий шрам, от указательного пальца через всю кисть.
– Значит, мы его узнаем?
– Конечно, узнаем, сынок. Обязательно узнаем.
– А почему папу не сделали вождем? Ведь тот, старенький вождь, его так любил!
– Потому что есть такой порядок вещей, который человек понять не может. Или понимает, только спустя годы… И сколько бы, мы, люди не выстраивали свой порядок, мы должны всегда помнить, что он может рассыпаться в прах, став частью порядка более великого…
Мальчик слушал, и понимал, что мама говорит, что—то важное. Хотя до конца усвоить смысл ее слов не мог. «Есть наш порядок, а есть Великий порядок», – повторял он про себя. «Хоть бы папа кого—нибудь поймал…Человек должен что—то есть!». Это утверждение казалось ему правильным с точки зрения любого порядка.
Сон Ксюши
Маленькие детские ладошки зачерпнули из кувшина воды. Девочка умылась, и вытерла лицо рукавом рубахи из грубого сукна. Но слезы продолжали течь.
Ее братик заболел, он лежит очень горячий, и время от времени издает звук, похожий на собачий лай. Мама натерла его травяной мазью из барсучьего жира и трав, но снадобье не помогает. Ничего не помогает. Мама плачет и причитает, что это ее вина. Зачем оставила годовалого сына спать на улице, ветер был такой холодный. Она была с мужем, который потерял много крови тогда на охоте, и совсем забыла о ребенке. Это все её вина.