Глава 10
Сон Алисы
Алиса открыла глаза, и увидела перед собой брезентовый свод палатки, сквозь который пробивались лучи солнца. Несколько секунд девушка лежала, не двигаясь. Алиса вспоминала свой сон. Она, будто боялась расплескать его неосторожным движением.
Во сне у нее было другое тело. Тело взрослой, даже пожилой женщины. Седые волосы до пояса, жилистые усохшие руки, платье из грубой ткани, в пол.
Она сидела на улице, рядом с домом. Перед ней стояло несколько глиняных сосудов, в одном лежали сухие травы и цветы, в другом – застывший животный жир, который потихоньку таял на солнце. Женщина растирала траву пестиком, и при этом напевала. Монотонное пение было чем—то средним между колыбельной и молитвой, но голос… он лился, как ручеек, завораживающий, чистый и светлый.
Старая женщина сидела с закрытыми глазами. Время от времени, она то вскидывала голову, как будто обращаясь к нему, то впивалась взглядом в землю, продолжая свою песню—молитву.
«В нашем селении болеет ребенок. Ему нужно снадобье. Дай мне силы, небо! Как ты посылаешь потоки воды, бури и грозы! Так и мне пошли хоть каплю той силы, которая заставляет светить огненный шар днем, и белый шар – ночью. Там, где мы уже не можем видеть, там много, много силы! Мне нужна лишь малость, чтобы спасти невинного ребенка от злых духов, которые вселились в его тело, и разрушают постылой хворью!
Мать—земля, ты питаешь нас, и все живое! Ты даешь вырасти каждой травинке, сколь бесполезна бы она ни была, сколь ядовита. Дай же вырасти и этому малому человечку, и пошли мне капельку силы своей великой, чтобы я могла исцелить его!».
Затем, она добавила к порошку из трав немного жира, и руками стала растирать эту смесь.
Никто не беспокоил женщину все это время. Детишки обходили стороной, посматривая с любопытством. Несколько женщин молча стояли на расстоянии нескольких метров.
Наконец, мазь была готова. Женщина вытерла руки об подол платья, и понесла сосуд с целительной смесью в дом охотника. Она знала, что не всесильна. И злые духи могут победить. Но уповала на силы природы. И верила. Вера сильнее любых снадобий.
***
Алиса сидела, и с удивлением рассматривала свои руки. Понюхала. Ей казалось, она вдохнет сейчас аромат травяной смеси. Но руки лишь слегка пахли луком после дежурства.
«Какой необычный сон», – думала девушка. Ей как будто приоткрылась какая—то тайна. «Возможно, в прошлой жизни я лечила людей? Или буду делать это в будущем?». Алиса точно знала – женщина, в теле которой она себя видела – она сама. И не понимала, было ли в этом для нее какое—то послание, скрытый смысл, который надо расшифровать? Или, ей все это приснилось лишь потому, что она заболела еще в археологической экспедиции, переполнившись впечатлениями?
От вчерашнего недомогания осталась лишь небольшая слабость и легкое головокружение. Майка промокла и прилипла к спине. Температура спала. Девушка не знала, который час. Она слышала возню дежурных, и догадывалась, что скоро подъем. А, значит, можно еще немного полежать. Алиса повернулась, и увидела кружку с полевыми цветами. На мгновение у нее мелькнула мысль, что цветы принесли ей. И тут же возникла другая – не может быть. Наверное, Любка нарвала. Она у нас любительница…
–Любка, ты цветочков принесла? – спросила Алиса подругу, когда они одевались.
– Нет. Не я. Это тебе поклонник принес, – сказала Люба. В ее голосе слышались ехидные нотки. Она смотрела в сторону.
– Кто? Какой поклонник? Шутишь?.. – Алиса и вправду не понимала, о ком речь. Сеня вряд ли бы стал, после того, как она на него рявкнула. Он слишком гордый.
– А ты чего такая надутая, Люб? Что произошло?
– Ничего не произошло, – сказала Любка. Она смотрела на подругу с вызовом. – У меня все хорошо.
Алиса замолчала. Она видела, с Любкой что—то происходит, и расстраивалась из-за того, что та не хочет с ней делиться. Еще было ощущение, что она, Алиса в чем—то виновата. Только не понятно, в чем. Кроме того, она так хотела рассказать подруге свой сон. Но сейчас передумала.
За завтраком Люба села рядом с Ксюшкой и Анькой. А после они втроем ушли на раскоп.
***
Алиса мыла находки в камералке. Одна. Какое знакомое чувство, думала она. Также было и тогда, в школе, когда все девочки ее ненавидели и планировали бойкот, а она об этом даже не догадывалась. И после разборок у нее появилось тотальное чувство вины, и одновременно, непонимание, за что. Она не хотела никого обидеть.
Вот, и сейчас. Она снова чувствует себя виноватой. Кто—то принес ей цветы. В чем же ее вина? А Любка, и наверняка остальные девчонки, снова перестанут с ней общаться. Но что она сделала? В груди у девушки зажгло так, что она зажмурилась от боли. Она вспомнила, как резко вчера ответила Сеньке. Он обиделся. За утро ни разу не посмотрел на нее. А ведь она вчера нагрубила только потому, что не хотела, чтобы он ее жалел.
Невыносимое чувство вины и одиночества разрывало ее изнутри. Она положила голову на стол, закрылась руками и заплакала. Но всего на несколько минут, а потом вытерла слезы.
«Ну и пусть. Я сильная. Я справлюсь, как всегда это делаю. Проживу и без них», – говорила она себе. Это была ее привычная формула выживания. Она развернула пакет с керамикой, и высыпала содержимое в ведро с водой.
***
Генка наблюдал за Алисой все утро, за завтраком. Она была расстроена, и похоже, с Любкой они поссорились. Что ей снилось?
Дождавшись перерыва, он пошел в лагерь, попить. И, как будто невзначай, заглянул в камералку. Сел напротив Алисы, которая доставала из ведра фрагменты керамики и мыла их зубной щеткой.
– Тебя тоже сюда отправили? – удивилась Алиска.
– Да нет. У нас перерыв… Как ты себя чувствуешь? – спросил Геныч, немного смутившись.
– Нормально. То есть хорошо, – ответила девушка, не поднимая головы. Казалось, она целиком поглощена работой.
– А как спалось?
Алису удивил вопрос. Она оторвалась, наконец, от находок и посмотрела на Гену.
– Ничего необычного не снилось? – продолжать допытываться парень.
– Вообще—то, снилось… – ответила Алиса.
Геныч был взволнован.
– Мне надо поговорить с тобой. Сегодня ночью пойдем за лагерь?
Алиса согласилась.
Он решил, что расскажет ей всю правду. Пусть она думает о нем что угодно. Он больше не мог с этим жить.
Генка ушел. Алиса сидела и в задумчивости перебирала обломки сосуда, которые успели подсохнуть. На некоторых кусочках керамики был виден орнамент. Девушка попробовала соединить фрагменты по этому узору. По верхней части сосуда кто—то в далеком прошлом нарисовал тонкой палочкой: точка, полоски в одну сторону, затем в другую, снова точка… Алиса застыла. Сосуд был в точности как тот, в котором седая женщина из ее сна растирала травы…
***
Ночь была тихая и ясная. На небе можно было разглядеть каждую звездочку, даже самую далекую. Гена и Алиса пошли мимо зарослей кустов, мимо пшеничного поля, которое переливалось в лунном свете. Увидели дорогу и спуск к реке. А там оказалось местечко, где можно посидеть.
Они развели огонь, и грелись, вытянув над костром руки. Еле слышно журчала река, где—то в кустах слышалось уханье ночных птиц. И бездонное черное, усыпанное мерцающими пылинками, небо простиралось над горизонтом. Они были в степи. Только там можно лечь в поле, и окажешься под куполом. Куда бы ни посмотрел – увидишь небо. И, если смотреть долго, сам себе начинаешь казаться таким же бесконечным.
Кареглазый паренек и девушка с длинными волосами молчали, подбрасывая время от времени какую—нибудь веточку в костер.
– Ну, так что тебе снилось? – спросил, наконец, Гена. – Он много раз прокручивал в голове, как он все выложит Алиске. Но, когда, он сидел с ней рядом, было трудно на это решиться. Казалось, что слова, которые он произнесет, все разрушат. И тишину этой ночи, и мерцание звезд, и журчание реки, и… всё остальное.
– Знаешь, сон был такой яркий, как будто по—настоящему всё. Я видела себя седой старой женщиной, готовила снадобье, чтобы исцелить ребенка. Растирала травки с жиром в глиняном горшке… Знаешь, там были дома с низкими крышами, полуземлянки. И я пошла в один такой дом, к охотнику, относить мазь. Но самое странное, что во сне я думала мыслями этой женщины. Я как бы все знала – что мне надо вылечить ребенка, отнести лекарство … И еще я, то есть она, напевала. Так красиво… И мне показалось, это был не просто сон, а с каким—то смыслом. Может, это из прошлой жизни? – Алиса посмотрела на Геныча. Теперь была его очередь откровенничать.
– Я тоже видел сон из прошлого. Я был охотником…
И Гена рассказал свои сны. Алиса удивилась – какое совпадение! Такая же местность, постройки, одежда.
– Какая—то мистика, – сказала девушка. – Я думаю, это как—то связано с той ночью, когда мы ходили на курган, а на тебя напали. И, кстати, сегодня, когда я мыла керамику… Там был тот самый сосуд, в котором я, то есть та женщина… готовила смесь… Сосуд точь—в—точь такой же. Странно, правда?
– Эээ, я… – начал Генка, но Алиса его перебила.
– Я много думала про этих духов. Мне кажется, они хотят, чтобы мы с уважением относились к предкам. Может быть, во снах они напоминают о себе…О том, что это их земля, здесь когда—то был их дом. Они здесь рождались, умирали, строили дома, и много чего делали. Вот, представляешь, кто—то будет раскапывать наши квартиры через тысячи лет…
– Тогда уже все по—другому будет! После нас останется огромная свалка, вот и всё…
– Да, наверное… А всё потому, что у нас много вещей, и они почти у всех одинаковые… какая в них ценность? Школьная форма, тетради, даже посуда и мебель в каждом доме! А представляешь, если бы мы каждую тарелку лепили сами? И для каждого платья сами бы ткали материю? Ты бы дорожил наконечником копья, которое сам отлил из бронзы?
Геныч пробормотал в ответ что—то, вроде «ну да».
– Вот, и они дорожили, наши предки. Для них каждая вещь была одна единственная, и делалась не один день, а, может, не один месяц… А мы тут приехали и разворотили то, что осталось от их домов. Расчищаем могилы. Для нас это – находки, не более того. А мы с Любкой… – Алиса запнулась и замолчала, глядя на догорающую хворостину, которая она держала над костром.
Чем больше Гена слушал Алису, тем больше боялся начать говорить о том, ради чего он ее сюда позвал. Ему казалось все, что он хотел сказать – нелепо, и не может быть правдой. А на самом деле, он просто боялся. И, все же, глубоко вдохнув, он начал:
– Кстати, я хотел сказать…
Алиса повернулась. Она смотрела прямо в глаза. И ждала. Она знала, что это что—то важное. Она чувствовала.
– Я нашел одну штуку… Ну тогда, помнишь, когда голову разбил. Тогда… когда…
Пауза. Он ощутил в желудке холодный комок. Он смотрел Алисе в глаза, и не мог произнести ни слова.
– Ты чего, Ген? Тебе плохо? Можем не говорить об этом. Я понимаю, что тебе, наверное, неприятно вспоминать… Точнее, от того, что ты не помнишь…
Но Гена взял себя в руки и сказал:
– Да все нормально. Я хотел сказать, что нашел золотой амулет. Или вроде того. Древний. Ирине сразу не стал говорить, потому что… Ээээ… Ладно, не важно, почему. Ну так вот. Положил я эту штуку себе под подушку. И мне стали сниться сны, про которые я рассказывал… А потом, на раскопе, та глиняная кукла, которую ты нашла… Во сне я видел точно такую же…
– А мой сон? Он похож на твои?..
Гена не дал ей договорить, и перебил.
– Когда ты заболела, я заходил к тебе в палатку. Хотел… узнать, как твое состояние. – Он замялся. Алиса опустила глаза, щеки ее порозовели. Она поняла, кто принес ей цветы. – Я… в общем, положил его тебе под подушку, думал, он тебя вылечит…
– А сейчас он где? Все еще там?
– Да.
– Слушай, или эта штука какая—то… не знаю, магическая… Или это такие удивительные совпадения… А что ты собираешься с ней делать?
– Я не знаю.
Он и вправду не знал. Гена утаил, что сначала хотел продать трофей. Возможно, он до сих пор этого хотел. И зря проболтался. А, может, ему было бы приятно подарить его ей. Или отдать Ирине Алексеевне. Пусть потом лежит его золото в каком—нибудь музее… Его золото… В голове у парнишки все смешалось.
– Слушай, а давай его проверим! Может, мы все придумали. Ты ударился головой. Я заболела. Мы живем буквально на костях древних людей. Вот они нам и приснились, предки!
– Я уже проверил. На Косте. Он с отцом рыбу ловил…
– Ну вот, видишь… На нем не сработало…
– Ты подожди. Они гарпунами ее ловили. И отец был обросший, с бородой, и рубахе из грубой материи, как была на мне, и на других, в моих снах…
– И в моих…
– Понимаешь?
– Да… А все—таки, интересно, что, например, Любке приснится? Может, попробуем? Она, правда, на меня обиделась, даже не понятно, за что… Но потом все равно расскажет.
– Можно. Почему нет…
У Алисы поднялось настроение. До сих пор ее мысли были про духов, про предков и одноклассниц. И от них на душе было тягостно. А сейчас ей не терпелось увидеть и потрогать этот загадочный предмет. И, почему—то, в груди было легко, и как—то волнительно. Она смотрела на Генку, и ее переполняла благодарность. За то, что положил амулет ей под подушку, и она увидела чудесный сон. За необычную ночь, и разговор у костра. За цветы… Ей было так приятно и радостно, что он сделал что—то для нее. Кто—то что—то сделал для нее… Друг. У нее есть друг. От этой мысли перехватывало дыхание. Она подбирала слова, в которых можно было бы выразить то, что она чувствует. Но все они, как только она их мысленно произносила, становились картонными и рассыпались в пыль. И тогда, неожиданно для самой себя, она сказала:
– Может, пойдем?
***
В лагере все уже давно спали. Тишину нарушали только ночные птицы, крик которых походил на безумный хохот. Алисе было страшно. Она всегда боялась темноты, и даже не могла оставаться дома одна по вечерам. А, после кургана, сумерки стали вгонять ее в леденящий изнутри ужас. Девушка схватила Гену за руку.
Они уже подходили к лагерю, когда между палатками промелькнула какая—то белая фигура. Алиса с силой сжала Генкину руку.
– Ты это видел? – прошептала она. Фигура снова метнулась, от столовой к палатке Любы и Алисы.
Гена с Алисой остановились. Она наблюдали, как призрак двигался вокруг палатки, слегка подпрыгивая. А затем исчез.
Геныч тут же рванул с места, подбежал к Лёшкиной палатке и силой раздвинул брезент. Потом включил фонарик и посветил на Лёшу. Тот спал, закутавшись в спальник. Тусклый свет маленькой лампочки не разбудил его.
– Ты что? Думал, это он? – спросила Алиса. Она бежала следом. – Это… наверное…
Когда они дошли до Алискиной палатки, Гена хотел было пожелать спокойной ночи и уйти, но девушка посмотрела на него умоляющим взглядом и сказала:
– А ты не можешь посидеть со мной немножко? Мне кажется, это… ну, то, что мы видели… оно где—то здесь…
Геныч прилег между спальниками девчонок, подперев руку локтем. Он дождался, когда Алиска заснула, и только потом пошел к себе.
Золотой амулет они переложили под Любкин спальник.
Глава 11
Сон Любки
Жители селения молча смотрели на вернувшихся охотников. Двое из них тащили волоком по земле тушу убитого волка. Двое других поддерживали за руки раненого охотника. Тряпка, которой ему наспех перевязали ногу, намокла от крови. Бледное лицо покрылось испариной. Когда они подошли ближе, встречавшие их сородичи заохали.
Русоволосая женщина, Ия, с длинной тугой косой, вышла вперед, и склонилась над мертвым животным. Она увидела, что это была волчица, соски ее разбухли, и, значит, что где—то без матери остались маленькие волчата. «Сегодня – день плохой охоты», – подумала женщина, и повернулась в сторону дома ведуньи. Туда отвели раненого. «Грубый охотник, неосторожный охотник», – приговаривала Ия.
Возле волчицы столпился народ. Дети разглядывали с любопытством и страхом. Взрослые негодовали – негласное соглашение между человеком и степью, был нарушено. А значит, жди беды.
Женщина встала, и направилась к дому старой седой знахарки, возле которого остальные охотники ждали товарища.
– Вы должны вернуться в лес, – сказала им русоволосая. Голос ее был тверд.
Мужчины переглянулись. Они не привыкли, чтобы женщина говорила им, что делать.
– Зачем?», – спросил один из них.
– Вы должны забрать волчат. Они будут жить с нами, – ответила Ия, и услышала дружный смех.
– Да мы близко не подойдем к той берлоге, – отвечали мужчины. – Еще не хватало познакомиться с их разъяренным папашей.
– Тогда… Я иду к вождю, – сказала русоволосая, и развернулась так резко, что коса ее метнулась в воздухе, как плеть.
Предводитель сидел на огромном пне, своеобразном троне, возле своего дома. Этого человека отличала от других мужчин лишь жилетка из стриженых шкур, и кожаная шапка, расшитая мелкими костяными бусинами. Лицо вождя было серьезным, пожалуй, даже более серьезным, чем следовало бы. Он уже знал про охоту. За время его недолгого правления впервые произошло что—то серьезное, что требовало его участия.
– Это опасно, – ответил он русоволосой, выслушав ее доводы. Женщина стояла перед ним, глядя прямо в глаза. И, похоже, не собиралась отступать.
– Мы вырастим их здесь. Я сама этим займусь. А в лесу они погибнут. И это будет на нашей совести. Вспомните закон степи. Мы не вредим ей. Она не вредит нам.
Это было дерзко. И упрямая женщина это понимала. Но старому вождю не пришлось бы этого говорить, он бы ее сразу понял.
Молодой предводитель прищурился. Пожалуй, она права. Да только кого он отправит туда? К тому же скоро начнет темнеть. И тогда риски возрастут. А ничего не предпринимать для общины означало – не попытаться восстановить нарушенное равновесие. Для нового вождя это могло стать непростительной ошибкой. И он пообещал.
Ия, не спеша, шла на окраину селения, чтобы подыскать подходящее место для загона. Она улыбалась.
***
Люба проснулась, и некоторое время не хотела открывать глаза. На душе было легко и радостно. Она чувствовала, что сделала что—то важное. И он ее послушал. Теперь и новый вождь будет прислушиваться к ней.
Новый вождь… Люба удивилась собственной мысли, и открыла глаза. Ей часто снились необычные сны. И она даже научилась ими управлять. Засыпая, она могла, например, загадать, что хочет увидеть, и ей это удавалось. Но любимыми были сны, в которых она летала. После них, на целый день, а то и на несколько дней, оставалось ощущение легкости и свободы.
Сегодняшний сон был другим. Он казался загадкой. Возможно, через несколько лет, или через много, она ее разгадает. Люба достала из рюкзака потрепанную тетрадку, и начала писать.
Алиса с удивлением смотрела на подругу, которая уже минут десять что—то строчила в своем дневнике. Она вспомнила ночной разговор с Генычем, амулет с загадочными символами и призрака. Ей просто необходимо рассказать все Любке. И спросить про сон. Может, она его и записывает? Алиска уже собралась спросить: «Любка, что делаешь?», как вспомнила вчерашние взгляды подруги, и поджатые губы. И желание говорить пропало. Хотя, причина Любкиных обид, кажется, стала понятна. Генка принес ей цветы. Значит, все из-за него. Но ведь это глупо. Алисе нравится Сенька. Когда она думает о нем, внутри поднимается теплая, трепещущая волна, которая рассыпается на миллионы брызг в груди, а потом поднимается снова. Только сейчас этот поток отдавал еще и болью. Она обидела его. И ей так жаль. И страшно, что больше ничего не будет.
Алиса села. Посмотрела на Любу, которая уже закончила писать, и взяла расческу.
– Ты все еще обижаешься на меня? – спросила Алиса. И сама удивилась – вопрос прозвучал, скорее, как обвинение или угроза.
– Больно надо! С чего ты взяла? – В словах подруги слышалась насмешка.
– Ну да. Наверное, показалось, – тем же тоном ответила Алиса. Разговор зашел в тупик. Обе девушки молча оделись, и пошли умываться, держась друг от друга на расстоянии.
Анька стояла возле своей палатки, подвязывая полы. Она видела, что девчонки идут по отдельности, и ликовала. Теперь ей будет намного проще.
***
День был пасмурный и душный, небо заволокло облаками. Удав, оценив общее настроение, включил кассету «Любэ», и из кассетника полились гораздо более жизнеутверждающие песни, чем «Костлявые дети пустыни». Но это не сработало.
Алису поставили на новый, самый дальний квадрат. Девушка с яростью втыкала штыковую лопату в слой дерна. Пот стекал со лба и разъедал глаза. Днем раньше, эта работа казалась бы ей тяжелой и неинтересной, но сегодня Алиска была ей рада. Она хотела устать до изнеможения, выплеснуть все, что накопилось у нее в душе.
В перерыве Любка побежала к Аньке с Ксюшкой в камералку. Оттуда доносился смех, слишком веселый и громкий. Сеня поздоровался с ней сегодня утром, не глядя в глаза, а за столом сел как можно дальше Подошел Геныч. Алиска напряглась. Он старался казаться расслабленным, но между ними чувствовалось напряжение. Разговор получился коротким. «Ну что, как спалось?». «Нормально». «А как там Любка?». «Мы не общаемся». «А ты забрала у нее эту штуковину?». «Ой, нет. Сейчас схожу».
И Алиса тут же побежала в лагерь. Возле палатки лежали Любкины спальники. Видимо, перед работой, она разложила их, чтобы просушить. У Алисы забилось сердце. Где амулет? Любка, скорее всего, свернула оба спальника, как они обычно делали, и вытащила их на улицу. Значит, он должен быть где—то здесь, в траве. Нет. В палатке тоже нет. Алиса изучила каждый сантиметр. Амулета не было.
Она вернулась на раскоп и спрыгнула к Любке в квадрат.
– Люб, ты ничего не находила? Когда спальники вытаскивала?
– Нет. А что я могла там найти? – спросила она.
– Да так. Ничего.
Через некоторое время пришел Геныч.
– Ну что, нашла?
– Его нигде нет…
– Эх ты, что ж ты сразу не вытащила? – сказал Геныч, покачал головой и ушел.
Алиса вытерла пот с лица. Глаза все равно щипало. От соли и от обиды.
***
Анька чувствовала, что сегодня ее день. Сенька на Алиску не смотрит, с подругой они поссорились. Но, главное, она нашла рядом с Любкиным спальником эту золотую штучку. А значит, девчонки скрывают находку от Ирины Алексеевны! Или Любка скрывает, но обычно они с Алиской заодно. Теперь у Сажиной в руках был козырь, которая она достанет в нужный момент. А пока, пусть полежит в надежном месте.
Сажина лежала за палаткой, хотя сегодня было так душно и жарко, что спасения не было нигде. Купание перед обедом освежило, но ненадолго. Ее волновало приятное, предчувствие, что скоро все разрешится. И тогда эта чертова цаца соберется свои монатки и свалит отсюда. Анька нутром чуяла, что ждать осталось недолго.
Она полежала еще полчаса, прежде чем дежурные позвали на полдник, и за это время успела обгрызть ногти на пальцах обеих рук.