Nomen Sanguinis. Имя крови

Глава 7

Через пару недель Уильям Вестфорд был приглашен на вечер в дом Гвинна. Он уговаривал себя, что лишь пользуется шансом пробраться в логово врага, но пришлось признаться, что Гвинн заинтересовал и заинтриговал его. Он был умен, легок в общении, а главное, отличался от любого Истинного, которого на своем пути встречал Вестфорд, тем, что сметал все кастовые установки между собой и Вечными, и даже людьми. Его хотели, любили, ему подражали, его обожали, но не боялись. Пред ним преклонялись, но не трепеща от ужаса, а потому что он был обворожителен. За ним следовали, потому что хотели следовать. И, как позже суждено было узнать Уильяму, Истинные рядом с ним тоже преображались, становясь менее чванливыми и гордящимися силой своей крови и древностью происхождения. Молодые Истинные подражали Гвинну в его раскрепощенности и желании отринуть замшелые традиции. Хотя главы кланов легко возвращали их с небес на землю и подчиняли своей воле, оставался шанс, что когда-нибудь они вспомнят об этом периоде и что-то изменят в своих Домах.

Уильям тщательно готовился к приему у Гвинна. Критически осмотрев все свои вещи, он пришел к выводу, что они не годятся, и отправился к портному, а затем и к куаферу. И вот блистающий, разодетый, как светский модник, надушенный, со сверкающей улыбкой, он в назначенный час прибыл в особняк Гвинна. Чуть опоздав, как и положено.

В огромном зале собрался весь великосветский Лондон и, конечно, прибыли Истинные из других кланов, самые знатные из Вечных и Сосудов. Эгиля нигде не было. Он исчез внезапно и не давал о себе знать со ставшего знаменитым музыкального вечера.

– Рад приветствовать вас, мистер Вестфорд. – Гвинн поспешил как радушный хозяин навстречу Уильяму.

Уильям не успел и вдохнуть, как его уже окружили вниманием, представляя сэру такому-то и мисс такой-то. Имена сыпались одно за другим, и он только успевал кланяться, пожимать и целовать руки, улыбаться и расточать любезности. «Как много лет назад», – мелькнула и тут же исчезла без былой тоски мысль.

В какой-то момент он понял, что устал от разговоров и тем более танцев, в коих уже много десятков лет был не мастак, и занял дальний угол, прихватив бокал вина для виду.

– Может быть, тебе плеснуть туда крови? – раздался над ухом знакомый голос.

– Эгиль! – Уильям радостно улыбнулся. – Куда ты, черт подери, запропастился?

– Был занят, – ответил Эгиль и поморщился. – Не люблю всего этого. Если бы не Гвинн, никогда бы не вылез из подвала.

– Значит, он все-таки твой господин?

– Нет. Все гораздо хуже, я же говорил. – Эгиль ухмыльнулся. – Он мой друг.

– Позволь сказать откровенно.

Эгиль кивнул.

– Что вас может связывать? Он Истинный, ты Вечный. Дружба между вами, конечно, возможна, учитывая, что он отличается от других Истинных, но… Вы совершенно разные. Он эгоистичный, самовлюбленный…

– Как все аристократы и Истинные, – усмехнулся Эгиль. – Вот только я знаю и другие его стороны…

– Ты мог бы сказать мне, что Гвинн Уэссекский собирается в Лондон.

– И испортить тебе впечатление ожиданием? Ну уж нет, – усмехнулся Эгиль.

В зале раздался шум, кто-то даже взвизгнул. Уильям присмотрелся к происходящему.

– Там ее высочество Каролина! – произнес он.

– Конечно, она там. Что тебя удивляет, мой друг? Гвинн в городе. И, как в каждом городе, именно он теперь тут главный, мои извинения эрлу – ни в коей мере не покушаюсь на его статус и королевские регалии. Но к какому бы двору Истинных Гвинн ни прибыл, он становится там главным событием.

– Но его высочество живет вне кланов и иерархий?

– Да, уже много лет. И не называй его так! Не дай ночь, услышит Гвинн. Без титулов с ним!

Уильям помолчал, прислушиваясь к восторженным шепоткам и смеху в зале.

– Получается, что ты принадлежал клану эрла Годвина? – задал Уильям давно мучивший его вопрос. Он дождался, когда Эгиль кивнул. – Почему же ты ушел?

– Потому что был нужен Гвинну, а он нужен мне.

– Ты говорил, что он заплатил за твой уход, но чем? – Эгиль промолчал, и Уильям счел нужным сменить тему. – Говорят, что ее высочество Каролина не в ладах с мужем, что даже воспитывает внебрачного ребенка!

Эгиль усмехнулся:

– Скоро разлетится еще больше слухов. И сколько в них будет правды, мы вряд ли узнаем.

Через пару дней Уильям снова оказался в доме Гвинна. Он пришел пораньше и по шорохам и возне в библиотеке понял, что это было опрометчиво с его стороны. С другой стороны, он, как шпион, сможет что-то разузнать.

Гвинн вышел, на ходу запахивая халат, никак не показывая хоть какого-то недовольства, если таковое было вызвано присутствием Уильяма. Тот вскочил, коротко поклонившись.

– А, мистер Вестфорд, вы уже здесь. Прошу прощения, я скоро буду готов, вам принесли напитки? – Гвинн поспешно вышел, и Уильям услышал звук подъезжающей кареты. Он быстро прошел к окну и увидел, как в нее садится принцесса. Что ж, предположения наследника престола о неверности своей супруги были правдивы.

Много лет спустя он не раз думал о том, сколько правды было в том романе, учитывая, как он изменил отношения внутри правящей семьи. Слухи об измене жены наследника не дали сойтись супругам, как того желал принц Уэльский. Это стало точкой отсчета, а через много лет привело на трон Викторию – Избранную Гвинна.

Гвинн вернулся уже одетым. От него пахло модным одеколоном и полынью.

– Итак, вы сблизились с моим другом, – начал Гвинн разговор так, будто они продолжили беседу, оборвавшуюся пару секунд назад. – Я рад и буду тем более рад сам стать вам другом.

– Это честь для меня, – сказал Уильям.

– Позвольте пригласить вас на охоту, может быть? – Гвинн улыбнулся. – На оленей, разумеется, я не любитель старых порядков. У меня есть поместье в дне пути. Я пригласил туда гостей – кажется, лондонское общество нуждается в развлечениях. Разумеется, все думают, что богатый русский князь арендовал особняк на сезон и будет устраивать балы и пиры. Не откажу гостям в этом удовольствии. Так что же? Присоединитесь? Для Вечных будут свои развлечения…

Уильям с радостью принял предложение, и не только потому, что так приказал эрл Годвин. Он уже понял, что ему интересно наблюдать за жизнью сына эрла, столь отличного от своего отца.

Поместье было большим. Когда-то в детстве Уильям жил в похожем. Он знал, что его унаследует старший брат, но надеялся, что их отношения позволят ему часто приезжать в отчий дом. Став Вечным, Уильям потерял связь с семьей. Его отец получил известие о том, что сын дезертировал, и практически сразу умер от удара, не выдержав позора. Брат женился и осел на своей земле, не выезжая в общество, которое долгое время смаковало подробности падения когда-то влиятельной семьи и фактически не принимало никого с ней связанного даже отдаленно. Уильям присматривал за потомками тех, кто когда-то был ему близок, но и только, и лишь в этом прекрасном поместье остро почувствовал свое одиночество. Впрочем, светская жизнь закрутила его. Хозяин дома экстравагантно выходил всегда лишь после заката, позволяя гостям развлекаться, как они хотят, а зачастую уезжал куда-то на ночь глядя, что давало Уильяму возможность для исследования его бумаг и личных вещей.

Несмотря на многообещающие рассказы и перешептывания Вечных, жизнь в поместье была довольно спокойной, а потому и донесения Уильяма были скучными и однообразными, пока однажды во время ночной прогулки он не набрел на отдаленный от поместья дом. Несколько ночей Уильям приглядывался к нему, слушая доносящиеся оттуда звуки музыки и веселья. Он видел всех, кто входил и выходил из особнячка. Некоторых он знал – они тоже гостили в поместье Гвинна, другие сразу уезжали, закутанные в длинные плащи, так что невозможно было определить, кто это.

В один из вечеров Уильяму повезло – он увидел, что одна штора недостаточно плотно закрыта. Вестфорд приблизился к окну и осторожно заглянул в щель.

Гвинн принял бокал из руки какого-то мужчины, чьего лица Уильям не видел, и двинулся дальше, кланяясь направо и налево. На полу сразу несколько Вечных и людей сплетались причудливыми клубками. Один из Вечных пил кровь из бедренной артерии юной герцогини, которой скоро прочили брак с не менее известным баронетом, она, откинувшись на подушки, тихо стонала, лаская себя рукой. Баронет был тут же. Абсолютно обнаженный, он лежал у ног человека, подавшего Гвинну бокал, и смеялся, наблюдая за невестой. Чуть дальше Уильям увидел, как Истинный королевского французского дома граф Тулузский, которого привела к краху борьба с эрлом и который жил теперь его милостью в Лондоне, уводит за руку в другую комнату еще одну гостью поместья – ближайшую подругу любовницы принца Уэльского.

Раздался шорох, и Уильям отпрянул, столкнувшись с Гвинном нос к носу.

– Не стойте столбом, Вестфорд, входите уже или убирайтесь вон. Или вы из тех, кто любит именно подглядывать? У нас для того есть комнаты.

Гвинн вошел в дверь, и Уильям, постояв в нерешительности, последовал за хозяином дома внутрь.

– Кого предпочитаете, Уильям? – спросил Гвинн. – Мужчин, женщин или и тех и других? Может быть, что-то более экзотическое? – Гвинн усмехнулся, глядя на ошеломленного Уильяма. – Я не поддерживаю насилие, но если вы поклонник маркиза де Сада, то наверняка кто-то тут составит вам компанию добровольно.

Уильям осмотрелся. Мужчина, лица которого он не рассмотрел несколько минут назад, оказался одним из ближайших советников принца Уэльского. Он ратовал за воздержание и моральные ценности и буквально требовал развода принца с супругой, потрясая доказательствами ее измен. С горящим взором, словно проповедник, он всегда хотел кого-то наказать за грех и аморальность. Сейчас наказывали его. Баронет лениво похлестывал его плеткой, пока советник был чрезвычайно занят какой-то женщиной. Чуть дальше молодая невеста баронета отдыхала от утех, со скукой наблюдая за происходящим. Увидев Гвинна, она встрепенулась и подошла к нему, обольстительно улыбаясь.

– О, милая герцогиня, – проговорил Гвинн и поклонился, – боюсь, что, потеряв еще немного крови, вы станете совсем плохи, а мне бы не хотелось этого. Вам бы отдохнуть.

– Если бы я знала, что вы сегодня почтите нас своим присутствием, я бы оставила себя для вас, – кокетливо рассмеялась девушка. – Это ваш сегодняшний спутник? Мне кажется, он слишком одет, как и вы, сударь.

Кто-то подхватил Уильяма за руки. Переступая через тела, он прошел через комнату, где играли обнаженные музыканты, и извивающиеся на полу Вечные и люди напоминали танцовщиков, которые разучивают сложные па. Другие были в забытьи от щедро раскуриваемого вокруг опиума и льющихся реками вина и шампанского.

В какой-то момент Уильям захмелел, выпив крови незнакомого юнца под опием, и оттолкнул его, когда тот полез к нему с поцелуями. Юная герцогиня подобралась к нему, и Уильям откликнулся на ее желание. Он затянул ее в свободную комнату, разгоряченный кровью, наркотиком, звуками секса и музыки.

Наконец, немного придя в себя, Уильям, чуть шатаясь, побрел по комнатам и увидел Гвинна, поднимавшегося по лестнице. За ним шла Истинная – прекрасная в своей порочности Катрин де Монклер, бежавшая от Французской революции аристократка, мечтавшая вернуть себе власть и собрать раскиданный по всей Европе клан под своей рукой. Все считали, что после гибели главы Дома, ее отца, и падения графа Тулузского, ее брата, у нее были все шансы. Лишь эрл считал иначе, а потому Катрин пока сидела в Лондоне, а не на своей земле в окружении слуг и Вечных. Сейчас Катрин вела за собой молодого человека. Уильям даже сквозь шум опия в голове вспомнил, что это юный поэт, который не так давно читал свои стихи в гостиной. Его звали не то Брайтон, не то Байрон.

Уильям осторожно проследовал наверх и присел на ступеньку, притворяясь пьяным. Впрочем, не совсем притворяясь. Катрин, не закрывая двери, скинула с себя одежду.

– Вы, как всегда, восхитительны, Катрин, – проговорил откуда-то из угла комнаты Гвинн. – Но давайте оставим это зрелище лишь нам.

Она что-то тихо ответила по-французски, и Гвинн прикрыл дверь. Однако не до конца. Уильям видел, как Гвинн целует Катрин.

– Ты готов, юноша? – проворковала с милым акцентом Истинная.

– Да, моя госпожа. Я умру? – трагическим голосом спросил невидимый Уильяму поэт.

Гвинн и Катрин весело рассмеялись.

– Если только чуть-чуть, – ответила она. – Маленькая смерть, так мы это называем. Восхитительный экстаз любви.

Гвинн снял с юноши камзол. Сзади к нему же подошла Катрин, развязала галстук, потом сняла с него рубашку. Тот стоял истуканом. Уильям незаметно для себя отключился и пришел в себя, лишь услышав, как стонет Катрин.

– Идите же уже ко мне, Гвинн. Мальчик еще неопытен, я хочу вас.

– Где ваша протеже? – спросил теперь невидимый для Уильяма Гвинн.

– Мне ревновать? – Катрин прекратила стонать.

– Что вы! Ваши умения и фантазия давно покорили меня.

Уильям поднял голову и решил, что уже в состоянии спуститься вниз, однако по лестнице поднималась молодая компаньонка Катрин, французская аристократка, которую она инициировала, чтобы та сопровождала ее в изгнании. Уильям лег на ступени, будто в забытьи, и, когда дверь за ней закрылась, наконец, переступая через тела, выбрался из дома.

Уильям вдохнул чистого, показавшегося таким свежим воздуха и быстро пошел по направлению к поместью. Он написал несколько писем, включая шифровку эрлу Годвину, со стыдом описывая то, что видел этой ночью, не скрывая и того, в чем участвовал, и лег спать.

Глава 8

Когда основная часть гостей разъехалась, совсем не светские вечера Гвинна были перенесены в поместье. Катрин вела себя как хозяйка дома, и Уильям понял, что их с Гвинном связывает куда больше, чем секс.

В пылу развлечений Уильям совсем забыл об Эгиле и, когда понял, что не видит его, спросил Гвинна. Тот лишь отмахнулся:

– Все это не в его вкусе.

Уильяму стало неловко, ведь он так думал и о себе, всем своим вечным сердцем презирая разврат и со стыдом вспоминая Эмили и ее склонности. Однако вдруг легкость жизни в поместье покорила и увлекла его. Его соблазняли, и он соблазнялся, получая удовольствие, которого давно не испытывал. Последний раз секс интересовал его, когда еще была жива его Эмили, потом он горевал и не желал никого и вдруг сейчас вошел во вкус, осознав, что вечность дает куда больше наслаждения, чем он позволял себе, все еще сдерживаемый человеческой моралью. Иногда он почти забывал, для чего его послали к Гвинну, удивляясь свободе, что появилась в нем в присутствии этого Истинного. «Может быть, я зря примкнул к клану», – думал он, глядя на очередную красотку в постели, попивая вино с кровью и вспоминая спартанские условия жизни солдата в поместье эрла.

Впрочем, дело было не только в сексе, в котором он до того себе отказывал, теперь сам не понимая зачем. Да, вольность нравов процветала в поместье, но кроме того, тут велись интеллектуальные беседы, жаркие споры о правах и правилах, тут отсутствовала присущая Вечным постоянно довлеющая над ними кастовость. Это было пространство свободы. Свободы во всем. В дерзких речах, во время которых Истинные выслушивали не только Вечных, но даже людей. В отношениях, ибо не только секс, но и любовь царствовала в поместье. Между теми, кому нельзя было любить друг друга за пределами этого дома, потому что это осуждалось и наказывалось. Приезжали известные литераторы, философы и музыканты, и далеко не все они знали, куда едут, но их прибытие неизменно снова возрождало дискуссии и жаркие интеллектуальные споры о будущем и о том, каким оно должно быть.

Уильям чаще слушал, редко встревая в разговоры, понимая, как мало он разбирается в происходящем в мире, послушный приказам сюзерена и выполняющий их без рефлексий и сомнений.

Гвинн как хозяин дома поощрял такие беседы, но чаще всего не вмешивался, наблюдая из своего кресла за гостями или вовсе лениво поглядывая в окно. Легкая улыбка касалась его губ, иногда тень мелькала на лице, и только. И лишь однажды он вдруг неожиданно включился в беседу, когда речь зашла о правах Истинных и их превосходстве над всеми.

– Разве это правильно? – спросил Гвинн.

– Тебе ли как Истинному, потомку крови Древних, спрашивать о том, – усмехнулся граф Тулузский.

– Я спрашиваю об этом у тебя как у Истинного, который сейчас не может вернуться на свою землю и кого другие Истинные довели до того, что он должен был бежать, бросив свой клан на растерзание. К чему привела ваша слепота по отношению к происходящему? Вы себя сами заперли в башне из слоновой кости, снисходительно и презрительно поглядывая на якобы вас не касающееся. Вы считали себя венцом творения, вы считали себя непогрешимыми, самыми сильными и могущественными, и в результате это привело к тому, что люди взбунтовались! Не Вечные – нет, они не могли, связанные кровью, но люди!

– Не твой ли отец тому виной?

– Не буду отрицать, – усмехнулся Гвинн. – Но довольно трудно уговорить людей на революцию, если они прекрасно живут. Зачем крестьянину поднимать вилы против власти, если его живот полон, его дети здоровы, а жена весела, если они все ни в чем не нуждаются? Аристократия, за которой стояли вы, не хотела замечать проблем. Собственно, копируя вас. Вы вознеслись над миром, и это стало причиной вашего падения. Вы не были первыми и не будете последними, ибо Истинные не делают выводов из случившегося, забронзовев в памятниках самим себе.

– И что бы ты хотел изменить? Уравнять всех в правах? – расхохотался граф. – Как же это возможно?

– Посмотри вокруг, Луи. Ты тут уже пару месяцев. В окружении людей и Вечных. В моем гостеприимном доме между вами стерты границы, и вы прекрасно сосуществуете, слушая друг друга и иногда даже слыша. Это ли не ответ на твой вопрос.

– Мой дорогой, это же избранное общество, – обмахнувшись веером, проговорила Катрин. – Сама наша кровь создает преграды. Мы – потомки Древних, мы во главе пирамиды, мы создаем Вечных, а Вечные создают своих Вечных, и все они связаны с нами.

– Потому что сразу после трансформации мы отбираем свободу у наших Вечных. Мы можем быть им друзьями, мы можем их поддерживать как детей своих или партнеров, а не ставить сразу на колени как рабов, ломая их волю и подчиняя себе. Они могли бы сами решать, как им жить, оставаться в клане или создавать свой.

– О! Ну эдак мы дойдем до того, что заговорим о равенстве и братстве. – Граф Тулузский усмехнулся. – А я уж, извольте меня простить, несколько сыт этим всем, как и революционной голытьбой, что это породила. Я хочу лишь того, чтобы мой клан вернулся домой, чтобы мы снова заняли наше положение, чтобы все вернулось на круги своя.

– И ты думаешь, что можно вступить в ту же воду? Вернуть все, как было, не сделав выводов и не поработав над ошибками? – усмехнулся Гвинн.

– Почему бы и нет! – с вызовом проговорил граф. – Ты всегда был особенным, Гвинн. Твои предки – Туата де Дананн^[1], владевшие Севером, и их бунтарский дух живы в тебе. Мы, Истинные, хоть и не говорим о том, помним историю твоего рода, чья кровь восходит к самому Ллугу по материнской линии. Но не было в том радости ни твоей матери, ни тебе. – Уильяму то ли показалось, то ли Гвинн и правда побледнел. – Ты хочешь ограничить в правах Истинных? Никто из нас не согласится на это. Как не согласились тогда.

– Наша слабость в нежелании меняться и принимать меняющийся мир, хотя именно мы за это в ответе, – тихо проговорил Гвинн, настолько тихо, что Уильяму показалось, что он услышал его мысли.

– Это все слишком серьезно для такого вечера, – воскликнула Катрин.

– Ты права, моя любовь. – Гвинн улыбнулся, и тут же с лиц его окружения пропала напряженность. – Давайте же танцевать!

Вечер продолжился, но Уильям не мог и не хотел присоединяться к веселью, вдруг осознав, что разделяет сторону Гвинна, что ему близки его мысли. «А ведь он уже изменил этот мир своим поведением. Истинные, которые тянутся к нему, даже если не признают того, заражаются его свободомыслием. Тем более что они такие же заложники правил, как и Вечные», – размышлял Уильям.

Утром он впервые задумался о том, писать ли письмо эрлу. Конечно, он не забывал о долге, но не мог не признавать, что нарушение устоев скорее порадовало бы его. И все же он написал. Клятва, связавшая его с сюзереном, заставила взять перо. Он был скован ею, и это еще сильнее склоняло его к мысли, что Гвинн прав. Впрочем, кто мог ограничить Истинных? Кто мог помешать им? Они интриговали и воевали друг против друга веками, вот только умирали за них Вечные и люди. Кто мог остановить бесконечный передел территорий? Кто, в конце концов, мог противостоять эрлу Годвину?

Гвинн и Истинные больше не возвращались к этому вопросу. А потом хозяин поместья начал пропадать. На сутки, на двое и даже больше. Где он был и с кем? Уильям искал Гвинна, но все попытки его обнаружить не увенчались успехом. Вестфорд даже сходил к маленькому особнячку, но и там было пусто. Он решил проследить за Гвинном, и взялся за это с должным рвением. И был вознагражден за бессонные дни, увидев, как тот входит в библиотеку и не выходит из нее. Гвинн вернулся через несколько дней, приехав откуда-то верхом. Значит, в библиотеке есть потайной выход.

Уильям исследовал каждый уголок, но так и не понял где. Он решил, что притворится, будто пришел за чтением, взял первую попавшуюся книгу и прилег на диван в ожидании Гвинна. Ничего не происходило. Уильям час пялился в страницу, перечитывая по пятому разу одно и то же предложение, когда одна из панелей отошла, и оттуда вышел слуга – Уильям едва успел спрятаться за диваном. Осторожно исследовав панель, он прошел в комнату, которая, несомненно, была еще одним кабинетом Гвинна. Уильям принялся изучать бумаги, которые были раскиданы по столу и полу. Обнаружил несколько переписок с Истинными из разных кланов, которые говорили о том, что Гвинн замыслил какой-то переворот; с бесклановыми Вечными, обещавшими принести ему клятву верности. Там же были карты, где было помечено продвижение войск Наполеона. За этим занятием его и застал Эгиль. Уильям едва успел отбросить письмо, которое читал, когда тот вышел еще из-за одной фальшстены, ведущей в другие потайные комнаты.

– Не спится? – Эгиль добродушно улыбнулся, глядя на Уильяма.

– Эгиль, друг мой! – Уильям надеялся, что голос его звучал искренне. – Зашел в библиотеку, чтобы взять почитать, и увидел, что, оказывается, есть еще комната!

– Да, и даже не одна. Правда, мне казалось, что если радушный хозяин не приглашает в них гостей, то совсем и не обязательно заходить. Разве не так?

– Прости меня за любопытство.

– Конечно. Более того, покажу, что мы ничего не скрываем. – Эгиль махнул рукой, и Уильяму ничего не оставалось, как проследовать за ним.

Узким каменным коридором они вышли в конюшне.

– Всего лишь ход для тех, кто не может идти от конюшни до дома под солнцем, – улыбнулся Эгиль. – А что ты делал в библиотеке днем? Бессонница?

– Да, и что может быть лучше хорошего чтения на сон грядущий? – улыбнулся Вестфорд. – А где же ты пропадал?

– То там, то сям. – Эгиль внимательно смотрел на книгу, которая торчала из кармана Уильяма. – Интересный выбор. Потом обязательно прочту, раз тебя это чтение настолько заинтересовало.

Лишь в своей комнате Вестфорд понял, что книга, которую он взял, была о болезнях и лечении домашних животных.

«Надо уезжать, – подумал он. – Сразу, как наступят сумерки».

Уехать не вышло. В конюшне его ждал Эгиль. Друг спокойно стоял, поглаживая одну из лошадей, когда Уильям появился с сумками.

– Даже не попрощаешься? – усмехнулся Эгиль.

– Решил, что с меня хватит. Мне не по вкусу все происходящее, как и тебе, раз ты за все эти недели ни разу не появился здесь. – Уильям двинулся к лошади.

– А я так надеялся, что вам было весело. Казалось, что некоторые гостьи весьма были в вашем вкусе. Во всех смыслах, – раздался голос позади. Уильям готов был поклясться, что там никого не было, когда он вошел.

Гвинн стоял, небрежно облокотившись на один из денников, с пренебрежением разглядывал Уильяма, схватившегося за кинжал.

– Как страшно, – сказал он насмешливо. – Пройдемте, сударь. Нам, кажется, надо поговорить. Может быть, имело бы смысл от вас избавиться, но мой друг Эгиль против, да и мне вы, признаться, по сердцу.

Уильям метнулся к выходу.

– Не сметь! – пригвоздил его к полу голос Гвинна. В ушах зашумело. – Не стоит, мистер Вестфорд, совсем не стоит проверять границы моего терпения.

Уильям в сопровождении Эгиля и Гвинна прошел в тот самый кабинет, который обнаружил несколько часов назад. Каждое движение давалось с трудом, даже моргать было сложно.

– Присаживайтесь, сударь! – Уильям на деревянных ногах рухнул в кресло. Гвинн насмешливо разглядывал его, лежа на диване, положив ноги на подлокотник, Эгиль сел в кресло у стола. «Он убьет меня, – билась в мозгу Уильяма мысль. – Или сделает так, что я убью себя».

– Занятная идея, – согласился Гвинн, все так же насмешливо разглядывая Уильяма.

«Он у меня в голове», – вдруг понял Уильям.

– Верно, – подтвердил Гвинн, Эгиль позади хмыкнул. – И всегда был, мистер Вестфорд. Нет, опережу вопрос, вы не под влиянием моей силы и никогда не были. Но читать вас, когда у меня к тому был интерес, было легко. Кстати, именно ваши мысли о кастовости нашего общества меня примирили с вами, хоть вы и шпион моего отца. А вот за что вы меня так ненавидите, я, признаться, так и не понял.

Гвинн легко поднялся, подошел к столу и достал из потайного ящика письма – собственноручно написанные Уильямом шифровки эрлу.

– Вы уж извините, мистер Вестфорд, некоторые ваши письма пришлось чуть изменить, но те, которые подходили, мы отправили моему отцу как есть. Я, правда, уверен, что они не то чтобы были ему нужны. Вы были тут далеко не единственным шпионом и не главным среди них. Отвлекающая на себя внимание своим непрофессионализмом назойливая муха – вот была ваша роль: и в моей игре, и в игре отца. С того момента, как вы пришли в мерзкий кабак купаться в жалости к себе, чтобы Эгиль нашел вас там. Вы думали, что сами выбрали его? О нет.

– Так вы все знали с самого начала? – прохрипел Уильям.

– Конечно, я знаю всех в клане моего отца, да и было бы глупым предполагать, что клановость Вечного – тайна для Истинного, вы для нас – открытая книга. – Гвинн нахмурился, разглядывая Уильяма. – Но вы искренне по-дружески относились к Эгилю. Вы вообще на удивление честный и порядочный Вечный, учитывая, у кого вы состоите на службе. Только вас портит то, что вы чтите данную эрлу клятву. Вам бы в Легион…

Уильям промолчал и вдруг понял.

– Вы все время, пока Эгиль якобы ждал вас, были в Лондоне и наблюдали за обстановкой, – пробормотал он.

– Иногда намного ближе, чем вы могли бы себе представить.

Уильям понял, что и правда много раз видел Гвинна…

– Вам очень идут женские наряды, – усмехнулся Уильям.

– Благодарю. Так почему вы так ненавидите меня, мистер Вестфорд? – Гвинн приподнялся.

– Вы же в моей голове, так прочтите, – усмехнулся тот.

– Вот еще! Тратить на это время и силы. Сами скажете, вы же мечтаете бросить это мне в лицо, так бросайте. Лицо перед вами, разрешаю, – усмехнулся Гвинн и подвинул еще одно кресло, чтобы сесть напротив Уильяма.

– Вы – причина всех моих бед. Вы отправили меня на корабль, идущий в Америку, из-за вас я очутился там, на войне, в справедливость которой я не верил. По вашей вине меня инициировали.

– Да что вы? То есть я стал причиной того, что вы сейчас вполне себе живы и здоровы, полны сил и устремлений, и это вызвало такую ненависть? – Гвинн расхохотался, потом нахмурился, глядя на обескураженного Уильяма. – А! Вам такое даже в голову не приходило. Ну что ж, давайте разберемся. Будь вы человеком, вы были бы уже мертвы и, может, даже страдали бы перед смертью. Вам выпал уникальный шанс, который даруется далеко не всем, вы пережили трансформацию, став сильнее. Вы можете наблюдать ход времени и даже чуть-чуть влиять на него.

– Вы лишили меня дома, семьи, чести, в конце концов. Я покинул родных и невесту перед свадьбой, опозорив ее и себя!

– Напомните, пожалуйста, а почему я отправил вас на корабль, мистер Вестфорд? – Гвинн с интересом смотрел на Уильяма.

– Боже, как же легко вы уничтожаете жизни и даже не помните этого. Вам ли рассуждать об Истинных и их вседозволенности! Вы волочились за моей невестой! И я решил вызвать вас!

– Что?! Я волочился? – вскричал Гвинн и расхохотался. – Ох, я волочился. – Он утер слезы. – Вестфорд, память удивительная вещь, далеко не все в ней легко найти, особенно когда живешь так долго. Но за одно я могу поручиться точно – мне незачем волочиться за кем-то. Уж не знаю, дар это или проклятие. Могу извиниться, если вам станет легче от того. Впрочем, вы правы! Я действительно перед вами виновен. Тут и Катрин, и граф правы, Истинные – такие же заложники силы своей крови и положения. Вполне может быть, что ваша невеста была нужна мне по каким-то причинам, так что мои рассуждения о справедливости и равенстве всегда разбиваются о то, кто я – Истинный от самой что ни на есть истинной крови.

– Это еще не все! – воскликнул Уильям. – Вы убили моего Инициатора!

– И кого, позвольте узнать, я убил?

– Эмили Рэтфорд.

– Хм, вот тут, боюсь, ошибка вышла. Я неоднократно встречался с ней, предупреждая о том, что ее поведение может ей дорого стоить, но убил ее не я. Впрочем, не могу отрицать, что я мог бы, но не остановил того, кто пришел за ней. Более того, я приказал шерифам отпустить тех, кого они хотели наказать за ее смерть. Разве вы не мучились тем, что она творила и заставляла творить вас? Эмили привлекала слишком много внимания к миру Вечных, даже с этой позиции она начала мешать.

– Вы не сможете понять, что чувствует Вечный, потеряв Инициатора. И какой бы она ни была, я ее любил.

– Мне жаль, но уверен, даже несмотря на любовь и связи крови, вы понимаете, что Эмили понесла заслуженное наказание. Впрочем, повторюсь, я не убивал ее.

– Но сделали так, чтобы она погибла.

– Примем как факт, что вам есть за что меня ненавидеть, мистер Вестфорд. – Гвинн усмехнулся, закончив спор. – Уговорили. Приношу свои извинения за все те невзгоды, что выпали на вашу голову из-за меня.

– Ой, да подавитесь своими извинениями, – буркнул Уильям, ожидая вспышки ярости со стороны Истинного, но Гвинн лишь рассмеялся. – Итак, вы знали, что я шпион эрла, более того, вы заранее подослали ко мне Эгиля. И что же – устроили для меня целое представление из оргий и философских бесед?

– Не для вас, но вы стали еще одним свидетелем моего полного падения и якобы завязывающихся связей.

– Вы скажете мне, зачем это все?

– Могу. Это не принесет вам никакой выгоды, а мне никакого вреда. Уже много столетий кланы Истинных играют в игру, ставки в которой – территории. Мой дед по отцу пришел в Британию с римлянами. Он решил основать новое королевство и, вырезав один из кланов Истинных, начал свой путь. Однако, в свою очередь, его убили другие Истинные, которые не хотели чужаков на своей земле. А может, это был эрл Годвин, кто ж теперь узнает. В пользу этой теории говорит тот факт, что мой отец был достаточно жесток и предусмотрителен, чтобы закрепиться. Он решил, что ему мало того, чем он уже владеет. Он подчинял себе другие кланы Истинных и создавал тот мир, который вы знаете сегодня. И в результате привел в Британию Вильгельма Завоевателя, заодно забрав себе еще и часть континента. Вы знали, что в свое время он отдал Константинополь туркам, когда Истинные Византии замыслили заговор против него? Впрочем, зачем вам этот урок истории. Довольно того, что после падения французских Домов, к чему он приложил руку, эрл Годвин – самый могущественный Истинный в мире. Признаюсь, что я такой же Истинный, как и мой отец. Мое отличие, правда, в том, что я стал независимым от клана, и в той вой не, которую веду я, под моими знаменами нет армий Вечных и людей. И мои цели – не построить новую империю, не власть над всеми Домами Истинных. Моя цель – пошатнуть позиции эрла. – Гвинн задумался. – Отец обыграл меня во Франции, когда понял, что я замыслил изменить систему, создав империю Истинных, которая способна противостоять ему. Теперь Юг, Запад и Восток укреплены ставленниками эрла, и скоро случится большая война руками и жизнями людей, что пошатнет Истинных Севера. Избежать ее, увы, не удастся. Вы – солдат, и вы точно окажетесь в гуще событий. Мне жаль. У вас остались идеалы, честь, благородство. Я бы хотел, чтобы вы шире смотрели на мир, чтобы кровь и вассальная клятва не были для вас шорами, которые не позволяют видеть картину целиком. Мне нравится думать, что однажды это изменит и вашу жизнь. А может быть, нет, так как вы погибнете в скорой войне. В любом случае, пока вам придется провести пару недель в подвалах этого прекрасного поместья, а за это время мир немного изменится. На всякий случай спрошу, вы хотите работать на меня, мистер Вестфорд?