Побег в Зазеркалье

Может, так бы и тянулось – уличные приключения, вечерние попойки, доступные девки на ночь, – пока однажды Кирк не собрал бригаду для важного сообщения.

– Виделся с Апостолом, – начал он без предисловия. – Есть новая тема. Налоги собираем как прежде, но теперь назначим каждой точке свой день и час. Чтоб ханыга монету приготовил, а боец пришёл и забрал. А главным теперь будет другое дело. Нам отделили ручеёк от «чёсового пути». Объекты сбыта – гимназия и парк, где трутся студенты университета. Будем продавать дурь там.

– Дурь – делянка Торопыги Макса, – возразил Тягач, невысокий, но кряжистый парень, обладающий фантастической физической силой. – Его компании такое вряд ли понравится.

– Я же сказал – приказ Апостола! – окрысился Багровый. – Значит, паханы так решили. А Максу намекнут, чтоб подвинулся. Не поймёт, образумим.

Апостол был одним из верхних дерзаев. Антон не слишком разбирался в иерархии бандитского Дубостана, но кличку эту слышал. Произносили её всегда с уважением.

– Разделитесь на пары, кто куда пойдёт – договоритесь сами. Товар будет завтра, тут же и приступайте.

– «Чёс» – совсем другая статья, Кирк, – встрял Клык. Он был в банде давно, имел право голоса. – Жандармы в стороне не останутся. Одно дело собирать дань, они с этого свой профит имеют, другое дело наркота. Возьмут – не отбрешемся.

– Всё схвачено, – усмехнулся вожак. – Не только жандармы в курсе, в Горсовете, если нужда придёт, словечко замолвят. Отмажут. Но и вы не будьте кроликами. Похитрее работайте, с оглядкой. Деньги на дороге не валяются. Вспомните, как продавец с Песочного бульвара встретил Столба с Косым картечью! Здорово было?! А тут к вам нарики сами побегут, умолять будут, на коленях ползать, лишь бы продали дозу.

Парни задумались, крутили головами, толкали друг друга в бока: « Ты как?» – «А ты как?»

– Вопрос не обсуждается, – поднажал Кирк. – Пора выходить на новый уровень. Травка, это большие деньги. Очень большие. Вперёд, ребята.

Антон стал в паре с Толстяком Витом. Привык уже к парню, да и прикрывали один другому спины в драках. Такое не забывается. Багровый выдал пакеты из вощёной бумаги, назвал расценки. В пакетах лежала жёлто-бурая высушенная трава, похожая на табак. Но лишь похожая, с необычным пряным запахом. Получив свою долю, они направились к парку. Уговорились, что дурь будет у Антона, а Вит поищет клиентов. Он, дескать, уже занимался подобным, ему сподручнее. И добавил: «А ты, Клещ, в случае чего, делаешь ноги. Товар дороже».

Несмотря на зимнее время, жизнь здесь кипела. Работал каток, по льду кружила на коньках молодёжь. Да и гуляющих в заснеженном парке, по лёгкому морозцу оказалось немало. В основном это были юноши и девушки из университета. Они громко смеялись, лакомились горячими пирожками с лотков. То затевались играть в снежки, то вдруг гурьбой направлялись к замёрзшему пруду. Весёлые компании то и дело пробегали мимо, вызывая у Антона лёгкую зависть. Сложись всё по-другому, он с радостью присоединился бы к ним. Да куда уж, с пакетами за пазухой…

Однако Толстяк был иного мнения. Он пришёл сюда ради дела, продавать товар, работать. Скоро он присмотрел группу ребят, примерно своих сверстников, и подошёл к ним, затеял разговор. Послышался здоровый гогот, а ещё через пять минут Вит вернулся и негромко сказал: «Давай два пакета». И отнёс их студентам. Начало было положено.

В первый день работали по этой схеме и продали больше половины товара. Однако Кирка результат не удовлетворил:

– Вы должны продавать всё, что я вам даю. Это – дневная норма. Старайтесь лучше, ребята, а то останетесь без премиальных.

Через несколько дней к Виту начали подходить сами: мальчики и девочки, розовые с мороза, улыбающиеся. И Толстяк щедро отсыпал им «счастья» за родительские деньги. Но вскоре Антон увидел завзятого наркомана. Зрелище это потом часто вставало перед глазами, вызывая чувство жалости и омерзения одновременно. Парень походил на живой скелет, был худым настолько, что казалось кожа – серая, нездоровая – натянута прямо на кости. На шее и руках краснели расчёсы, которые сочились мутной, зловонной сукровицей. «Скелет» постоянно промакивал их грязным, слипшимся в комок платком. Одет он был в лёгкую, не по погоде курточку, очевидно, другой одежды у нарика просто не было. Пальцы ходили ходуном, он с трудом отсчитывал купюры.

– Ты хоть трубку сам набьёшь? – усмехнулся Толстяк, увидев такую картину.

– Не боись, командир, набью… – проскрипел тот. – Давай скорее…

В глазах наркомана читалась такая смертная тоска, что Антону на миг показалось – легче пустить парню пулю в лоб, чем продавать ему возможность мучиться дальше. Вит говорил, зелье действует около шести часов, а потом со своих горних высей человек валится в бездну страдания и вновь бежит искать «чёс». Жизнь от трубки до трубки.

Однако день ото дня желающих покурить не становилось меньше, напротив, их прибывало. Несколько первых трубочек оставляли восхитительные воспоминания, проблемы начнутся позже. Наркотик затягивал в свои сети медленно, но неотвратимо. И Антон, глядя на весёлых, розовощёких девушек и ребят, невольно вспоминал «скелета», понимая, что через время вся эта счастливая, беззаботная молодёжь превратится в ходячих мертвецов. От таких мыслей становилось тошно.

Ещё хуже стало, когда Толстяк повёл его к гимназии. Здесь травку покупали старшеклассники, сверстники Антона. Травить пацанов не хотелось совершенно, но Вит знал, как подойти, завязать разговор. Находил слова, уговаривал попробовать. Давал первый раз покурить бесплатно – и всё, жертва уже бьётся в ловко расставленных сетях. Ант начал серьёзно задумываться, как уйти из банды. А что? Он молод, здоров, всегда найдёт себе применение. Дубостан велик – поди, найди его в трущобах на другом конце города! Вот только жизнь сама всё расставила по местам.

Уже больше месяца «багровые» торговали «чёсом». Кирк держал слово, жандармы их не трогали. А вот люди Торопыги появлялись. Поначалу они издали, не вмешиваясь, наблюдали за конкурентами, но потом к Багровому пришёл человек от Макса. Для разговора отошли в сторону, однако скоро объяснения приняли столь бурный характер, что дело чуть не дошло до драки. Человек ушёл, выкрикивая ругательства, а Кирк вернулся к своим злой, как чёрт.

– А вот им всем! – выкрикнул он, сделав при этом соответствующий жест. – Товар нам дают, значит, будем продавать! И пусть этот Торопыга хоть застрелится! – Но потом продолжил спокойнее: – Братья, завтра будет большая партия. Только помните, люди Макса недовольны, от них сейчас можно ждать любой подляны. Поэтому пойдём в парк все – две тройки и двойка. Всем быть с оружием. Далеко не расходитесь, чтобы видели друг друга и в случае чего помогли. Товар я принесу прямо на место и присоединюсь к двойке. По возможности быстро реализуем. Нам нужно доказать, парни, что мы в этом деле люди не случайные, можем торговать лучше босяков Торопыги Макса. И тогда каждый из нас будет купаться в золоте…

Собрались в парке ближе к вечеру, когда количество гуляющей молодёжи достигает пика. Ант объединился с Витом и Тягачом. Они стали на центральной аллее, вторая тройка расположилась ближе к катку, а пара – у аттракционов. И тех, и других Антон видел отлично. Толстяк нервно покручивал свою гирьку, укоротив ход цепочки до минимума, а Тягач показал из-под полы обрез армейской магазинной винтовки – семь патронов, семь смертельно опасных шершней, готовых вырваться из короткого ствола при лёгком нажатии на спуск.

Ант знал, остальные бойцы тоже вооружены – кастетами, обрезками шлангов со свинцовыми шариками внутри, ножами. Обрез Тягача удивил и озаботил его. Воевать собрался, что ли? Однако парни выглядели так, будто намечалась обычная очередная потасовка. Словно узнали, что на родной район зашли чужие дерзаи, и готовы размяться со всей молодецкой удалью.

Время шло, Багровый не показывался. В то же время Вит высмотрел парочку возможных клиентов:

– Ну, где ж дурь? Уже торговали бы…

Вместо клиентов появились «торопыги». Группа в чёрных плащах с капюшонами, руки в карманах, они быстрым шагом приближались по аллее. Было что-то зловещее в этих фигурах, и ничто не напоминало прелюдию к обычной уличной драке. Трое свернули к аттракционам. Пятеро продолжали шагать прямо на Антона с товарищами. Когда дистанция сократилась до десятка метров, «торопыги» начали вытаскивать руки из карманов.

Вит лихорадочно раскручивал цепь своего оружия, Ант дёрнулся к ножу, Тягач приподнял полу бушлата, и в этот момент захлопали выстрелы. У всех нападающих были в руках револьверы. Пули засвистели над головой Антона. Тягач рухнул, обрез выскользнул из ослабевшей руки в снег. Вита ужалило в бок, он закружился волчком. На аллее шарахнулись случайные прохожие, кто-то пронзительно завизжал, но пальба не прекращалась. Вздрагивало под ударами пуль тело Тягача, Толстяк согнулся пополам, его повело в бок, а следом он рухнул ничком. Но в него продолжали стрелять…

Антон видел всё это будто со стороны, словно не стоял между подельниками, по которым вели убийственный огонь. А дерзаи Макса продолжали исступлённо разряжать барабаны в Толстяка и Тягача, совершенно не обращая внимания на третью мишень. Выстрелам на аллее откликнулись хлопки у аттракционов, там тоже расстреливали «багровых». Антон точно знал, ни у кого из них не было огнестрелов. Значит, убивали своих!..

Патроны у «торопыг» закончились. Они начали деловито перезаряжаться, револьверы дымились. Двое, размахивая оружием, метнулись к ледовому катку. Антон стоял истуканом посреди опустевшей аллеи, но противники не видели его в нескольких шагах! Блуждали взглядами по парку, один, повыше ростом, зло сказал что-то, Ант не расслышал, что. Да и не до того было, не до разговоров. Раньше он не пользовался огнестрельным оружием, но отец когда-то показывал, как стрелять из дробовика. Да и что такое винтовка, тоже знал. Не мальчик.

Нагнулся, подхватил обрез. Мелькнула мысль о предохранителе, но искать его сейчас не было времени. Помоги Святой Николас! – вскинул ствол в сторону ближнего «капюшона» и нажал на спуск. Выстрел прозвучал оглушительно, заложило уши. Из ствола полыхнул рыжий сноп огня. Винтовочная пуля, пущенная с короткой дистанции, сбила дерзая с ног, тот даже не пискнул. Умер, не успев понять, что же произошло.

Остальные отпрянули, заозирались. Антон машинально переступил немного в сторону, передёрнул затвор. И выстрелил во второго. Рука дрогнула – промах! Тут только «торопыги» вскинули револьверы и принялись палить… туда, где мигом раньше стоял Антон! Пули взрывали снег, свистели совсем рядом, но не причиняли Антону ни малейшего вреда. Он успокоился, навёл оружие точно, и вторая фигура полетела в снег…

Тут только оставшийся дерзай увидел того, кто по ним стреляет. Глаза парня полезли на лоб, рот распахнулся, готовый вытолкнуть крик отчаяния и ужаса, но Ант уже нажал на спуск. Передёрнул затвор и выстрелил ещё раз, уже в лежащего на снегу врага. И тут почувствовал жжение в груди. Охлопал ладонью одежду – сухо, крови нет. Но ведь жжёт! Рванул ворот полушубка, оттянул рубаху. Мамин амулет, с которым он не расставался все эти месяцы, жёг кожу. Камешек мерцал потаённым, чарующим светом, а кружок металла, в который он был впаян, ощутимо нагрелся. Ладно, с этим разберёмся потом…

Пять патронов израсходовано, осталось два. Антон поразился себе – голова пустая и холодная, руки не дрожат, будто всю жизнь отстреливался от превосходящих сил противника. Однако дело не окончено, а всё нужно доводить до конца. Подошёл к тому, которого свалил первым. Этот не успел выстрелить ни разу, барабан должен быть полным. Кирк показывал свой револьвер Антону, объяснял, как пользоваться. Поднял оружие, убедился – так и есть, шесть патронов. И отправился к катку.

Он перестрелял их всех: и тех двоих, кто убивали «багровых» у катка, и тех, кто открыл стрельбу у аттракционов. Они не видели мстителя, не чувствовали опасности, а Клещ менял пустые револьверы на заряжённые и всаживал в дерзаев пулю за пулей. В упор. Лишь слегка переступая после каждого выстрела. Потом сбросил оружие и пошёл из парка до ближайшего ресторанчика, который – он знал – не закрывается до утра.

Кирк Багровый с дурью так и не появился. Зато наутро, когда Антон успел и напиться вдрызг, и выспаться, уронив голову на стол, и вывалился, наконец, из прокуренного зала на свежий морозный воздух, первое что он увидел на ближайшем столбе было: «Разыскивается особо опасный преступник! Приметы… Сообщивший о месте пребывания получит награду… При задержании преступник может применить оружие, следует соблюдать крайнюю осторожность!». И свой рисованный портрет внизу листка.

А на другой стороне улицы, над аркой взывал плакат: «Записывайся добровольцем в Колониальный корпус! Денежные премии, полное обеспечение, работа для крутых мужиков! Кто хлебнул романтики дальних походов, тот узнал, что такое настоящая жизнь!». Под плакатом белой краской была намалёвана стрелка, указывающая направление к вербовочному пункту.

В давние времена смелый мореплаватель Берг Солёный – пират и исследователь, – открыл архипелаг островов и неширокую полоску суши далеко на востоке. И водрузил там флаг – тогда ещё Королевства Даирии. Позднее, в республиканские времена, Поморье получило статус протектората, но сути дела это не меняло. Колонию отделяли от метрополии огромные территории, почти сплошь заросшие тайгой и принадлежавшие империи Цизе. Но там, на краю земли добывали золото, алмазы и руды редких металлов. Поморье постоянно сотрясали восстания и мятежи, но отказываться от лакомого куска Даирия не собиралась. «Восточная проблема», как говаривал кузнец Трей.

Антон тряхнул головой и пошёл через дорогу, в арку…

Глава 4

Автобуса пришлось ждать не сорок минут, а час с гаком. За это время Антон разговорил одного из мужиков. Слово за слово, постепенно к беседе присоединились ещё несколько человек. Интересные вещи услышал скиталец про свой родной город. И не только он. Многие приехали из Дубостана впервые, слушали, открыв рот.

Оказалось, что устроится на кирпичный завод формовщиком или к печи обжига не трудно, но платят там гроши. Другое дело карьер, там вольнонаёмный может сейчас заработать очень неплохо. Но копачи уже не нужны, добывают глинозём техникой. Бульдозеры, экскаваторы. Видели, на грузовой платформе везли? Во-во. Берут водителей каров, лебёдочников, бригадиров. Квалифицированных рабочих. Да и то не всех, ведётся строгий отбор.

Ты тоже на карьер собрался, спросили? Ант ответил неопределённо, мол, может быть. А комиссию в Дубостане проходил, спросили, подписку давал? Нет? Тогда и не мечтай, парень. Что за подписка? Так о том, что о работе своей за пределами карьера никому ни слова не скажешь. Ага, а ты думал…

Началось всё года через три после бегства Антона. Странные вещи стали происходить в карьере. Однажды один ловкач задумал дать двойную норму. Денег хотел заработать, к свадьбе готовился. Смена кончилась, рабочие на выход потянулись, а он остался. Разжёг костёр, и давай лопатой махать. Рассчитывал так – утром бригадир придёт, он и предъявит свои кубометры. Об этом позже рассказывал дружок, которого копач в планы свои посвятил, ну, чтоб свидетель утром был. На всякий случай.

Да видно ночью умаялся хитрец. Накопал кучу грунта, – а глинозём на дне карьера мягкий, не то, что наверху, – и прилёг отдохнуть. Да и уснул. Утром приходит бригада, а на куче спит старик. Борода длинная, седая. Одежда как у копачей, но ветхая совсем, пальцем тронешь – сыпется в труху. И насилу в этом старике признали давешнего парня. Он и сам назвался, до что толку. Вошёл в карьер молодым, а вывели под руки дряхлого старика. Ещё жениться собирался…

Потом начали пропадать люди. Был человек, и нет. Нигде нет – ни в карьере, ни на Бараках, вообще в городе не найти. Только память о копаче осталась, а самого – нет. Да ещё семья – жена, детишки. Куда им теперь?

Случались такие странности редко, и поначалу на это не очень обращали внимание. Пропавшие могли элементарно сбежать, мало ли, что в головах у этих парней творилось. Народ в Идиллию приезжал известно какой – бедовый. Надоело всё, вот и подался в бега. Про молодца, что стариком стал, посудачили, да и забывать начали. Необъяснимый факт природы, сказал мастер. Когда произошёл ещё случай.

Как-то по нерасторопности толкачей столкнулись три вагонетки, да так хитро столкнулись, что две перевернулась. Грунт из одной на другую высыпался, и очутилась она в большой куче глинозёма. Та, что пустой оказалась, так рядом на боку и валяется, а третью чуть в сторону отбросило. И тут все увидели, как вагонетка, что в кучу грунта попала, на глазах стареет. Металл ржавчиной покрывается, древесные прокладки трухой сыплются, борта отходят. Будто вагонетке этой лет пятьдесят, а то и все сто.

Та, что на боку лежала, тоже… как-то… Ну, ведь новенькая толкалка была, второй день как в карьер запустили, а тут – колёса разболтаны, словно перевезли на ней уже тонны грунта, краска облупилась, ржа тоже кое-где появилась. Вот сравнить её с вагонеткой, что пятый год глину возит – точь-в-точь.

И только третья целёхонька, как была, так и осталась.

Тут народ и побежал из карьера. Отказываемся лезть в яму, и всё тут. Ну и конечно, завод без глины стал. Из чего кирпичи лепить? Вначале мастера ходили, народ уговаривали. Потом сам господин Фоль выступал, мол, об этих необъяснимых явлениях сообщено в Дубостан, а оттуда – в блистательную Ксению. Дескать, приедут знающие люди, во всём разберутся и всё исправят.

Рассказ вёл пожилой мужик с натруженными руками. Про себя сказал, что сам из беглых. В том смысле, что когда вся эта чертовщина началась, он с завода ушёл. Даже в Дубостан подался. Но вот уже второй раз контракт заключает – деньги нужны, дочку замуж выдавать собрался. Если б не это, десять раз подумал бы, связываться с карьером или нет. Водители каров и лебёдочники на его глазах пропадали. Вот только что был человек, и – хлоп! – нету. За риск-то и платят.

Откуда кары? Так после приезда этих самых специалистов всё и началось. Вначале карьер закрыли. Лазали там только учёные с какими-то приборами. Потом закрытой зоной объявили, но сначала только юго-западную часть. Колючку поставили и посты. И сразу после этого начали строить Комбинат.

Стройка шла рядом с Полисом. Одновременно воздвигали ограду, высоченный бетонный забор, не просто так. Да ещё колючка поверху. Но в начале, люди говорят, в зазоры между плит недостроенного ограждения видели, как закладывают цеха, большие ангары, устанавливают громадные кубы сепараторов. Отдельно строили многоэтажный центр для учёных, его верхушку и сейчас далеко видно. А скоро на Центральной площади, возле Жандармерии, открыли рекрутскую контору Горнодобывающего комбината «Предвестник», который все быстро начали кликать просто Комбинатом.

В той конторе взялись вербовать рабочих в карьер, но на особых условиях. Нужно было знать горную технику, требовались строители и прокладчики. Оказывается, в карьере планировалось построить сеть узкоколеек, по которым дизельные кары будут таскать целые составы из вагонеток. Поставить подъёмники, которые будут подавать добытый глинозём в обогатительные цеха. Знающие люди вмиг определили, что добыча увеличится многократно. Но для чего? Уж не для кирпича, это точно. Кирпичный завод еле дышал, вновь начав выработку в северо-восточной, меньшей части котлована.

Много слухов ходило по этому поводу. Болтали, что теперь будут мыть из глины золото или драгоценные камни. Но эту догадку быстро отбросили. Среди копачей встречались опытные старатели, те сразу заявили – никакого золота здесь быть не может. Говорили ещё невесть что, пока не прозвучало название «тартар». Вот из-за этого-де загадочного минерала весь сыр-бор.

Что за тартар такой, никто не знал, но якобы с ним связаны были те неприятные странности, случавшиеся в карьере. Зачем он нужен, народ тоже не понимал, но чиновники в конторе убеждали, что, мол, всё теперь будет по-другому. Риск неприятных сюрпризов, дескать, сведён до минимума, зато оплату обещали такую!.. У работяг аж голова закружилась. Тут же предлагали желающим поступать на курсы водителей и прокладчиков.

Основная часть бывших копачей не торопились вновь спускаться в карьер. Но и смельчаки находились, или просто жадные люди. Постепенно работники набирались. А скоро вышел указ – считать тартар стратегическим сырьём. Отбор ещё более ужесточился, в карьер теперь привозили квалифицированных рабочих из Дубостана. По сути, понял Антон, первые партии лишь проложили узкоколейки и построили подъёмники. Дальше глинозём стали выгребать в огромных количествах и сразу размывать в поисках тартара, как рассказывал инженер в поезде. А с рабочих брали подписки о неразглашении.

Появился тяжело пыхтящий автобус, старый, разъезженный рыдван. Работяги споро поднялись, подхватили свои мешки, поспешили на посадку. Беседа прервалась. Да, всё интереснее и интереснее. Какие ещё неожиданности приберегла ты, малая родина?

Тартар, талисманы, сунгские шаманы… Комбинат… Что там ещё впереди?

Дорога, хорошо укатанная грунтовка, шла параллельно железнодорожной ветке, проложенной от станции до Комбината. По ней гоняют грузовые платформы, подумал Антон. Кирпич, оборудование для цехов, ещё что-то… Тартар? Что ж это за невидаль такая, что перевернула жизнь в Идиллии? Идиллия. И каким же извращённым чувством юмора должен был обладать чиновник, назвавший так дикий уголок, куда согнали бедняков, неудачников и преступников?..

За окнами ничего интересного не наблюдалось: с обеих сторон степь с пожухлыми травами. Солнце, жара, марево на горизонте. В пыльном салоне тоже притихли. Наверное, каждый будущий рабочий карьера сейчас размышлял – не совершает ли он ошибку? Задавал себе один и тот же вопрос – не потеряет ли больше, чем приобретёт?

Неожиданно вдалеке показалась серая полоса ограждения, того самого бетонного забора, о котором рассказывал бывалый работяга, над ним просматривались очертания строений. Верхушки гигантские кубов из блестящего металла, плоские крыши, трубопроводы. И совершенно неуместно среди нагромождения технических сооружений смотрелось высотное здание. Построенное в строгом функционалом стиле, оно, тем не менее, казалось светлым и лёгким, будто устремлённым в выгоревшее небо. Бликовали стёкла широких окон.

Комбинат! – послышалось с разных сторон. Кто-то более опытный взялся пояснять: вон, верхушки кубов торчат – сепараторы. Рядом обогатительные цеха, мастерские, дирекция. Ну а длинный палец, уткнувшийся в небосклон – исследовательский центр с лабораториями. Там, дескать, высоколобые колдуют над частичками тартара.

Антон некоторым образом удивлялся этим людям. Ясно же, что загадочный минерал воздействует на человека, и далеко не лучшим образом. А всё равно едут. Даже конкурс выдержали, доказали, так сказать, что достойны работать в этой чёртовой яме. Чего только не сделает человек ради денег?

– Мужики! – неожиданно для себя крикнул он. – А никто не боится, что с ним на карьере может приключиться… что-нибудь эдакое? Нехорошее что-нибудь? Или если администрация пообещала, так все этому и поверили? Может, там и сегодня люди пропадают?

– А кто ж тебе скажет, милок? Все ж подписки дают, мол, что делал за стенкой, что видел – никому ни гу-гу. А денежки-то нужны…

Действительно, высокая ограда, навскидку – метров пять. И поверху колючая проволока. Прямо режимный объект.

Дорога поползла вдоль этого забора. Скоро железнодорожная ветка закончилась дебаркадером. От него шла накатанная дорога к проходной с широкими воротами. Здесь, наверное, сгрузят бульдозер с экскаватором, подумал Ант. А может, разгрузят и те укутанные брезентом платформы. Хотя абрис угловатого механизма на одной из них почему-то не вязался со строительной техникой. И даже показался отдалённо знакомым, этот абрис… Ну да чёрт с ним. Ему-то какое дело? Может, просто установили на платформе крупные контейнеры с чем-либо полезным…

Автобус пылил дальше, повторяя повороты забора. Проходные больше не попадались, зато скоро вырулили к кирпичному заводу. Здесь тоже был заборчик, но поменьше. Поверх него можно было рассмотреть штабеля формовочных поддонов, заполненных глиной. Дымили трубы печей обжига. Ворота у проходной распахнуты, стало видно, как суетятся рабочие, бегают с блокнотами мастера. Начинались места его детства.

Проезжая мимо Полиса, Антон отметил, что его кирпичная оградка, как и заборчик вокруг завода, смотрятся карликовыми в сравнении с гигантским бетонным валом, окружающим Комбинат. И вообще, Полис теперь отделён от Идиллии лишь условно. Проходная сохранилась, но вот усатого дядьки с револьвером на боку уже нет. Не нужен больше охранник. И ворот нет, вместо них арка – проезжай, кто хочет.

И всё как-то поблёкло, потеряло тот грандиозный и завораживающий вид, какой запомнился Антону. Или это он вырос и много чего повидал? Или завод со своим жалким уголком благополучия состарился и поник. Да, когда деревья были большими…

В автобусе болтали, что в тяжёлые времена многие инженеры и управленцы уезжали отсюда, продавая дома за бесценок. Теперь в Полисе мог жить владелец мясной лавки с Рынка или зажиточный фермер, оставивший угодья под присмотром сыновей. Люди состоятельные, слов нет, но пропало чувств, будто тут обитают небожители. Похоже, все они переселились за бетонный забор Комбината.

Справа виднелся котлован. Он непомерно разросся. Сейчас Ант находился в восточной части этой гигантской язвы на теле земли. Северный край едва проглядывал сквозь вечную муть пыли, поднимающейся со дна, а юго-западный и вовсе терялся в этой дымке. Только слышно было, как в глубине отдалённо рокочут мощные механизмы. Так и ехали по-над котлованом до самой Идиллии. Расстояния здесь было километра три. Навстречу попался грузовик с открытым кузовом. В кузов набились люди, как семечки в подсолнухе – на завод везли смену рабочих.

Въехать в город автобус должен был со стороны Бараков. И здесь Антона подстерегала первая неожиданность. Никаких приземистых бревенчатых построек, давших название району и служивших для Анта символом детства, не оказалось. Вместо них рядами, с соблюдением планировки, выстроились типовые кирпичные трёхэтажки. Общежития для рабочих Комбината. Десятки одинаковых зданий напоминали солдат, построившихся на плацу.

Людей почти не было видно. Всё верно, мужчины на работе. Вон женщина вешает бельё на верёвку, натянутую между двух столбов. Мальчишка лет восьми играет с собакой, то дразнит пса, заставляя гоняться за собой, то затевает с ним шуточную борьбу. Обоим весело. Торопливой походкой прошёл мужик в рабочем комбинезоне, явно куда-то опаздывает. Всё прилично, благообразно, и совершенно не похоже на Бараки, тот район, что был здесь когда-то. Спрашивается, и где теперь искать семью?

Почему-то Антону казалось, что стоит по приезду найти свой барак, подняться в тесную комнатку, и он тут же обнимет отца, потреплет по плечу Марка. Сколько ему сейчас, двадцать два? Мужчина. И тоже толкает тачку в карьере? Впрочем, там сейчас всё изменилось…

А Ева?! Барышня совсем! Малышкой такая ласковая была, доверчивая. Сейчас наверно красавица. Может, и замуж уже отдали? Хотя девушек с примесью крови сунгов в жилах не всякий и возьмёт.

Теперь всё оказалось не так. Нет бараков, может, нет и тех людей, которых он знал когда-то. Хотя это вряд ли, думал Антон, кто-то же должен остаться. Кого-нибудь он найдёт обязательно.

Автобус затормозил, водитель рычагом открыл дверцу. Работяги споро повалили из салона и сразу направились к солидному зданию с вывеской: «Отделение горнодобывающего комбината «Предвестник». Оформление на работу». Ну правильно, этим туда. А вот Антону куда?

Центральная площадь мало изменилась. Громоздилось здание Муниципалитета, будто не прошло столько лет. Видно, подновляют обиталище власти, подкрашивают и ремонтируют ежегодно. И Жандармерия на месте, и храм Святого Николаса. Только больше стало магазинов и кафе. Айсбергом среди них смотрелся застеклённый, сияющий ресторан «Хрустальный звон», мечта его детства. Ах, как хотелось пацаном попасть в это оазис роскоши и деликатесов!

Но и прибавилось кое-что. Появился кинематограф, открытый, судя по вывеске, неким Эллером. Антон с удивлением разглядывал красочную афишу: элегантный мужчина во фраке с цветком в петлице, и красавица с пышной причёской и обнажёнными плечами. «В пылу страсти», гласила афиша и зазывала зрителей на просмотр новой душераздирающей мелодрамы, привезённой, якобы, из самой столицы.

Ещё он приметил, что площадь дважды пересекли легковые авто – дарийский двухместный кабриолет «Прадо» и грасский седан «Рысак». Вот тоже новые, непривычные приметы родного города. Раньше всё больше конной тягой обходились. Теперь и автотранспорт появился. Что ж, будем привыкать.

За Жандармерией, ближе к рынку приметил обжорку. Точка явно обслуживала работяг и рыночников, и Антон рассудил, что если ему и подскажут, где искать близких, то, скорее всего, там. Да и поесть не мешало. Последний раз он ужинал ещё в Дубостане, в вокзальном буфете несвежими пирожками.

Обжорка имела привычный вид. Таких недорогих заведений, где можно выпить пива и съесть чего-нибудь горячего, было достаточно во времена его юности. И внутри всё оказалось узнаваемым: грубо сколоченные столы с табуретами, грязноватые скатерти, по стенам драпировка крашеными холстинами без рисунков. Правда, под низким потолком виднелся светильник с определённо электрической лампочкой. Раньше-то обходились свечами или масляными плошками.

Сейчас шторы на маленьких оконцах были раздёрнуты, свет не горел, в помещении царил полумрак. Время завтрака давно прошло, а обеденное ещё не наступило, поэтому посетителей в зале было мало. Двое мужиков сосали пиво за столиком, третий, в углу, сосредоточенно поглощал что-то из глубокой тарелки. Но главная радость ожидала Антона за стойкой.

Стойка в подобных заведениях – атрибут обязательный. Здесь можно по-быстрому, на ходу опрокинуть кружку пива или рюмочку чего покрепче. Обычно тут заправляет сам хозяин, командующий штатом их двух-трёх помощников. И каково было приятное удивление Антона, когда вглядевшись в лицо хозяина, он признал в нём Красавчика Мика!

Хотя красавчиком друга детства теперь вряд ли бы кто назвал. Мик облысел – куда делась роскошная грива волос?! Обрюзг, лицо бороздили глубокие морщины, седая неопрятная щетина топорщилась на щеках и подбородке. Только высокий рост ещё напоминал о красивом сильном парне, заводиле и драчуне. Но всё остальное – как можно было так быстро растерять молодость и силу? Неужели и я так выгляжу, с ужасом подумал Ант? Ведь Мик старше всего на пару лет…