Тай огорченно развел руками. Вечером после заседания сестра и в самом деле навестила его с топором в руках и принялась рубить ни в чем неповинное дерево.

– Этот дом тоже для меня много значит! Здесь прошло и мое детство! – кричала она в истерике. – А ты рушишь мне жизнь… В глазах людей я…

Он окатил ее из шланга и холодно предложил подложить под фундамент взрывчатку, под порог, так будет честнее, дерево не виновато…

– На этом дереве были мои качели. Ты его не получишь!..

К счастью, сил Грэй хватило на пару ударов, и все же пришлось вызвать садовника, чтобы привести двор в порядок.

– Как же вы допустили?!. Это же редкий вид!.. Столько труда вырастить!.. – возмущался тот, обрабатывая израненный ствол и все время поминая своего сына-егеря, работавшего в парке неподалеку.

– Его бы сюда. Он бы показал, как издеваться над беззащитными!..

– Да вы философ, – удивился Тай.

– Я люблю и знаю свое дело, причем здесь философия?! – раздражился старик. – А некоторые не имеют ни малейшего уважения к чужому труду!

– Вы никогда не думали работать на пару с сыном? У него же посменные дежурства? – прикинув что-то в уме, спросил у садовника Тай.

Он умел быстро приспосабливать людей к нужным задачам. Через пару минут у него в кармане были все необходимые ему контакты. Касательно бизнеса Соар кое-чему научил своего приемного сына.

«Держи цель – Слушай – Используй. Без сантиментов».

Перед тем, как позвать в дом чистильщиков, Тай тщательно собрал и сжег все вещи, что хранились в потайной комнате. Для виду подбросил туда пару сомнительных предметов. О подлинном назначении помещения никому не следовало знать.

ТЕЛО ЕГО МАТЕРИ ТАК И НЕ НАШЛИ. «Утопление, несчастный случай», – сказали они. Он тоже думал так некоторое время, пока случайно не наткнулся на

МАВЗОЛЕЙ.

Тогда-то он и психанул – сел в кар и, нажав на газ, рванул, куда глаза глядят. Бросив сестру, бросив Анни…Спасибо Соару, тот не рассказал Грэй о предательстве брата, просто сломал ей руку – чтобы Тай понял: за его ошибки будут расплачиваться и другие.

«Хватит в нашей семье и одного труса», – презрительно отозвался об отце Тая Соар.

– Здравствуй…

– Вам надо поговорить. Я оставлю вас на пару минут, – вежливо удалилась дежурная медсестра.

Они долго молча смотрели друг на друга.

– Я не буду просить прощения.

Соар разочарованно пожал плечами.

– Полагаю, здесь впустую тратятся мои деньги, если все эти врачи даже не могут научить тебя разговаривать подобающим образом.

Он встал и направился к двери.

Тай помнил, как его прошиб холодный пот. Было страшнее, намного страшнее, чем даже там, на болоте.

– Подожди!..

Он не помнил, как вскочил, как оказался между гостем и дверью. Охранник за стеклом поспешно поднялся, но Соар жестом остановил его.

Тай облизнул пересохшие губы.

– Забери меня отсюда. Пожалуйста.

– Ты же хотел уехать от меня куда-нибудь? Чем это место не подходит под твое определение?

– Я схожу здесь с ума!..

Тай и в самом деле был в отчаянии. Без прикрас. Без игр. Без истерик. Он перепробовал все способы побега, но все кончалось лишь новыми уколами и временной фиксацией, так здесь называли связывание.

– Это просьба? В таком случае ее стоит исполнять не так.

Соар пальцем показал на пол, и Тай отпрянул к двери, оглянувшись на охранника.

– Что такое? Стесняешься попросить милости у отца на глазах у изумленной публики?

Разочарование в голосе – оно не сулило Таю ничего хорошего. На этот раз угроза была не игрой. Они зашли слишком далеко, чтобы остановиться на полпути.

Он прижался спиной к двери и медленно сполз на колени.

– Пожалуйста, забери меня отсюда.

Он стоял на коленях, не поднимая глаз, потому что не хотел видеть лицо Соара и не хотел, чтобы тот видел его лицо.

– И больше ты не будешь убегать и будешь делать все, что я скажу?

Тай кивнул.

– ВСЕ? Я хочу услышать ЭТО. Подними голову.

Тай наконец-то совладал со своим лицом и посмотрел вверх.

– Да, все верно. Я не буду больше убегать, и я буду делать все, что ты скажешь. Молча.

– Последнее не обязательно.

После триумфа на победителя нахлынуло мнимое великодушие.

– Будь хорошим мальчиком. Не получай замечаний. Я вернусь через месяц. Если не передумаешь, заберу тебя отсюда. Но второго шанса не будет, Тай. Ты понял меня?

– Да.

Он очень хотел найти иной путь отсюда, но так и не смог. Друзья … не ждали его у видеофонов. Он был чудаком. И он смирился.

Соар вернулся через три недели: то ли соскучился по своим играм, то ли боялся, что Тай освоиться в новой обстановке и передумает. Но Тай не привык.

Они снова ехали в каре, как отец и сын, и перед тем, как въехать во двор, остановились, – и Соар закурил. Он не курил в доме. Считал, что это дурно влияет на детей. Он ответственно подходил к основным постулатам воспитания, прописанным в журналах для любящих родителей. Блюл репутацию, стервятник.

– Мы можем развернуться и поехать назад, если хочешь. Мне не нужны жертвы, – потушив сигарету, сказал он Таю. – Уверен, что сделал правильный выбор? Если сбежишь до того, как я посчитаю, что твое воспитание закончено, я отправлю твою сестру в бордель и сделаю ставку, сколько мужиков она выдержит прежде чем сдохнет, скуля, как дворовая сука. Веришь? – он зло усмехнулся, увидев, как передернулось лицо Тая. – Но повторю: твое решение – дело добровольное. Нет так нет. Сейчас твой отказ никак не повлияет на твою сестру. Я не хочу видеть у тебя на лице маску жалобщика и неудачника. Я хочу воспитать из тебя настоящего мужчину. И мне нужен достойный противник, способный знать свое место и не растекаться слизнем при моем явном преимуществе. Ты хочешь сыграть в такую игру? Как взрослые мальчики?

– При одном условии.

Разговор Таю был неприятен, но он ожидал чего-то подобного.

– О-о-о?

– Обещай, что больше не отправишь меня в психушку. И, может, все-таки поедем? Грэй обещала, что при моем возвращении меня ждет обалденный ужин. Надеюсь, она готовила его не сама со своими куклами?

Тай достойно выдержал встречный взгляд.

– Молодец. Всегда веди себя как победитель. Даже если это не так.

Соар довольно хлопнул пасынка по плечу и взялся двумя руками за руль аэрокара. Они резко взмыли в воздух, чтобы камнем упасть в собственный двор. Соар любил острые ощущения.

– Сынок, раз ты так хочешь, мы едем. Посмотрим, насколько тебя хватит.

– На всю твою жизнь, папа, – передразнил его Тай.

Оба рассмеялись.

По вечерам, сидя всей семьей перед камином, они часто развлекались, разыгрывая маленькие сценки из ситкомов. Жаль, что в жизни герои не были столь сообразительны и проворны. И удачливы… Таю не помешало бы немного удачи…

– Что ты здесь делаешь? Что еще тебе от меня надо?

Он отпил из кружки горячий кофе и обреченно уставился на сестру, притащившуюся ранним утром в его – ЕЕ? – дом.

– Давай остановимся, сестренка, – устало попросил он Грэй. – Он любил тебя. А этот дом и лес… С ними одна морока. Дом старый, его надо ремонтировать, лес – его лучше отдать заповеднику. Ты знаешь, что папа по сути украл этот кусок земли у города? Ты хочешь жить в собственности, которую у тебя в любой момент могут отнять? Тебе не стоит здесь жить. Правда. Я думаю отдать его назад парку, если ты согласишься. Мне кажется, так будет правильно. И полезно для твоей репутации. Это может прибавить тебе пару голосов…

Она стояла и почему-то молча смотрела на него, а он нервничал и все говорил и говорил, и не мог остановиться.

Сестренка была вежливой девочкой, а вежливые девочки не перебивают старших братьев, пьющих кофе у себя на кухне по утрам, ведь так?..

– Священник все рассказал мне. Наша мама… Ты знал…

Удар под дых.

Десять ноль.

Победа и полный разгром.

«Так вот для чего тебе нужен был священник, старый…»

Тай закурил и отвернулся, не в силах подобрать подходящие эпитеты.

«Все, что ни случается в жизни, учит нас».

Соар любил сопровождать побои чтением морали. Он никогда не бил просто так. Всегда была причина. И Тай должен был соглашаться с тем, что эта причина существенна.

Он был за абсолютную справедливость, его приемный отец.

Ругать победителя – и плакать о своей судьбе – что еще остается побежденному?..

Ну, нет, он не опуститься до третьесортной драмы. Люди не боги, им незачем стенать и рвать на себе волосы. Мойры не держат в руках нити их судьбы – слишком мелки. Люди, как песчинки, просачиваются сквозь их ладони. Люди свободны и могут делать то, что они хотят. Невзирая на прошлое.

– Я так и знал, что в современном мире тайна исповеди – полная брехня, – все же не удержал он первого стона.

Маленькая слабость. На минутку. Говорят, даже Прометей плакал, когда орлы клевали его печень.

– Он прочитал в газете о нашем суде и решил, что будет правильно…

Молчание брата заставило замолчать и Грэй.

– Прости меня, Тай, но…

– Любой другой отец был бы ненамного лучше…

Он отвернулся от нее еще раз и потушил сигарету о запястье.

– Мало ли что говорят люди при смерти. Тебе не стоило приезжать сюда, Грэй. Подумай о детях. Иди, накорми их завтраком. Дети любят видеть маму по утрам, сестренка. Порадуй их.

Материнский инстинкт. Его сестра любила играть в дочки-матери.

Тай стоял и смотрел, как она выезжает со двора, как оседает пыль, поднятая ее машиной. Потом хлопнул в ладоши, словно отряхивая руки.

– Не будем портить счастливые воспоминания, – командным голосом приказал он себе.

– Алло, вы меня слышите? Я подумал над вашими условиями. Пожалуй, я готов пустить ваших парней сюда на стоянку. Пусть будет второй лагерь, или как это вы называете. Сестра? Она не будет возражать. Да, да, мы с ней обо всем договорились. Она только что выехала от меня. Все улажено. Что? Деталями займутся адвокаты. Мы решили, что так будет лучше… для семейных отношений. Спасибо. До встречи. Как договаривались. И спасибо за садовника. Он великолепен.

– Алло, космопорт? Мне нужен билет на ближайший рейс… Куда-нибудь… Нет, лучше после 12. В 13.30? Отлично, подойдет. Класс бизнес. Ускоренное оформление. Мой номер карточки…. Все верно. Спасибо. Вы очень милы. Надеюсь, это останется между нами.

Маленький город. Если ты хоть на четверть такая же общительная и любопытная, как в детстве, Грэй….

Космолет стремительно ревел на полосе, отрываясь от земли в небо.

«Улетает».

Грэй стояла в зале для провожающих, смотрела на исчезающее в ярком отблеске огня крыло и плакала. Она пришла сюда слишком поздно. Не могла заставить себя выйти из аэрокара.

– Для вас записка.

Она со страхом уставилась на большой толстый конверт без подписи. Наконец, решившись, вскрыла его, и с облегчением рассмеялась. Она смеялась и плакала одновременно, ругая по чем свет и желая своему брату счастья.

В большом толстом конверте на огромном листе бумаги, сложенном во столько раз, сколько хватило сил и терпения, размашистым почерком было написано:

«Не разбивай мне сердце, сестренка.

Есть вещи, которые я не могу выдержать.

Люблю тебя.

Твой несносный и самонадеянный брат.

PS: И не ешь много мороженого. У тебя все еще слабое горло».

Он всегда следил за ней и обещал защищать, ее сильный брат. Она вспомнила, как он кружил ее на руках и поднимал высоко-высоко в небо, а она расставляла руки в стороны и гудела, как самолет: «У-у-у-у».

Все дети любят эту игру. Любят летать. Но не всем они доверяют. Таю она верила безоговорочно, всегда, не сомневаясь в его словах – он никогда не врал ей.

Тай затушил сигарету о ладонь – привычка, от которой следовало избавиться в его-то возрасте, – и тихо отступил в темноту запасного коридора. Он видел достаточно.

Игра еще не закончена.

Десять два, мерзавец.

У него есть еще шанс вырвать победу. Хотя, если подумать… Сам факт того, что он играет с мертвецом…

Тай сплюнул скопившийся сгусток слюны и сел в кар. Ну и что… Он же свободный человек.

ИМЕЕТ ПРАВО ТРАТИТЬ СВОЮ ЖИЗНЬ, КАК ХОЧЕТ.

И ИГРАТЬ С КЕМ ХОЧЕТ.

Игра есть игра. Даже если ставка в ней жизнь. Всего лишь ставка в игре…

Его мать, братья, Анни, Грэй, ее дети, трусость его настоящего отца и правота Соара, его жизнь…

Я думал, что сердце из камня,

Что пусто оно и мертво:

Пусть в сердце огонь языками

Походит – ему ничего.