– Надеюсь, твоя мать сумеет отщипнуть от него кусок пожирнее. Таких надо выжимать досуха, не жалеть. Они нас не жалеют, – продолжил он, всласть отсморкавшись. – Нашел сиротку и пользуется. Сердце разрывается глядеть, как твоя мать убивается, а эти все… жиреют…

– Ничего, будет и на нашей улице праздник, – попытался утихомирить соседа Джереми.

– Слышал, что они собираются сносить наши склады? Будут строить новый супер чего-то там, так что вы с матерью поторопитесь.

– Откуда знаете?

– Управляющий сказал. Сегодня утром пришел и говорит: «Ты мне третий месяц не платишь, но ничего, скоро я тебя под этими стенами и похороню».

– Вы бы заплатили, а то ведь и вправду похоронить не похоронит, но выселит, – осторожно предложил Джереми. – У вас же есть деньги, я видел.

– В окно заглядывал? Воровать у меня вздумал?!. – набросился на него сосед.

– Вы же сами показывали и сказали, что в банк отнесли, так что как я вас ограблю? – спокойно возразил Джереми, отходя на всякий случай на пару шагов назад.

– Верно, – усмехнулся повеселевший сосед. – Только я их в банк не отнес. Кукиш им. Вот где они меня с моими деньгами видели, – он сделал неприличный жест небу.

– Здесь они, – пьяный соседушка с силой хлопнул себя по нагрудному карману. – У груди… Потому что копить мне теперь незачем и платить незачем. Я еще три кредита успел взять перед отпуском, так что пью. Гуляю. Понял?!.

– Чем рассчитываться будете? Банки не шутят, – покачал головой Джереми. – Эти точно похоронят.

– Пусть попробуют… Только искать им меня придется на том свете. Белая лихорадка у меня, вот так-то парень, где и подцепил?.. Может, от твоей мамаши? Шучу… Вот и думаю я, зарплаты моей хватит как раз на квартплату и одну дозу лекарства в месяц, а это разве жизнь? В очередь для перспективных они меня не поставят, стар я уже, да и нечего у меня такого взять, талантом сроду не блистал, а воровать они меня не заставят, воровать – это для вас молодых, а я всю жизнь честно прожил и умру честно!..

Шатаясь, он погрозил кому-то кулаком.

– За квартиру-то не платите, – зачем-то уколол его Джереми.

– Перебьются. Много ты понимаешь, щенок. Если сложить, сколько я на них вкалывал, так ОНИ мне еще должны останутся.

Джереми неодобрительно покачал головой и направился в дом. Не следовало надолго оставлять Рикки одного.

– Обиделся что ли? – окликнул его сосед.

– Да нет, – обернулся Джереми. – На правду не обижаются.

– Да ты не думай, я тебе не в укор, – как-то жалобно протянул подвыпивший горняк. – Я ведь под землей всю жизнь почитай провел… Добывал им руду, металлы всякие, а под землей человек черней, но прозрачней, насквозь видно. Вот и думаю, что парень ты неплохой, только неприкаянный. Ты бы воровал поменьше.

– Да я и не ворую.

– Как знаешь. Только на кого мать с Рикки останутся, если что? Деньги-то для матери откуда берешь, а?..

– Зарабатываю, – Джереми колко посмотрел соседу в глаза. – Надумаете обо мне матери или Ллойду сказать, убью. Не успеете свои кредиты потратить.

Спокойно так сказал, многообещающе.

– Да я что?.. Я не лезу, – засуетился сосед. – Верю, ты парень честный. Я так, спросил. Ты не сбегаешь мне в магазин, а?.. А то мне уже не выдают, сказали: хватит на сегодня.

– Шли бы вы домой. В вашем положении нужно больше спать.

– Это конечно, это как же. На том свете отосплюсь.

Выпивку соседу Джереми пришлось-таки купить. Потом хлопнула одна дверь, затем вторая, и во дворе наступила тишина.

– Что случилось? – спросил брата Рикки.

– Ничего. Все нормально.

– У тебя глаза нехорошие, злые. Я не люблю, когда ты так смотришь. Ты так на папу смотрел, а он умер. А я не хочу умирать.

– Что ты, – присел рядом с братом Джереми. – Ты будешь жить долго-долго. А меня прости, если рассердился, ладно? И что на отца злился. Я его тоже любил.

Рикки обнял брата, погладил по голове.

– Я знаю. Просто тебе трудно, потому что мы с мамой пьем таблетки, которые дают силы, а ты нет. Тебе не хватает, да?.. А я большой, я потерплю, я буду с тобой делиться, а когда вырасту и буду работать, нам всем будет всего хватать, я обещаю.

Разум Рикки по сравнению с детьми его возраста дремал, но Джереми было наплевать на это: сердцем его брат был бОльшим человеком, чем некоторые, и иной раз такие вещи понимал… Изощренно, не по-детски. Пастырь говорил, что это от того, что Бог не в разуме, а в сердце, но Джереми больше не ходил в церковь. Он не любил возвращаться в места, где однажды отказали.

Поначалу, после смерти отца, приход, правда, помогал им, а потом пошли одни разговоры: «Бог терпелив, он любит всех, поможет и твоей семье», «так угодно», «терпите, миленькие». А что угодно?!.

Когда у матери случился первый приступ, а Рикки лежал со сломанной ногой – двойной перелом – Джереми пошел к пастырю и впервые, стоя лицом к лицу с чужим человеком, попросил о помощи.

– Я сочувствую, – ответил тот. – Но мы выплатили вам все причитающиеся по потери кормильца деньги. Приходи через пару дней, я посмотрю, что можно еще сделать. У нас есть и другие, кто нуждается больше. Мы должны думать обо всех.

Джереми уговаривал, просил дать в долг на месяц, не больше, обещал, что они все вернут.

– У меня нет такого права, это дело Попечительского совета. Хочешь, я приду к вам, помолюсь? – предложил священник.

Джереми тогда в первый раз в жизни намеренно оскорбил взрослого человека.

И Берт, как назло, в то время уехал за товаром: не доверял закупку спиртного поставщикам, собирал нужное сам по тайным закромам, чем и дорожили его клиенты. И кто тогда помог?.. Дядя Ричард… Старый недруг отца, можно сказать прямой конкурент по сбыту N-агния. Конечно, не без выгоды для себя, оно и понятно: на то Ричард и был бандит, чтобы грабить, но священник каков?.. Ведь знал, что Джереми честно денег раздобыть неоткуда, а сам личный аэромобиль имел, дом, четки из натурального камня, – и на пару капельниц лекарства для матери одолжить не смог.

«Мы не ростовщичья контора».

Да кто бы ему, подростку, дал деньги в долг и за что?.. Так и получилось.

Ричард открыл Джереми другие дороги зарабатывать на жизнь, но и свою долю забирал по полной, никого не щадил. Даром что родной дядя.

– Давай сыграем в косточки, – вернул Рикки брата в реальность.

Джереми согласно кивнул. Рикки нравилась эта игра. Смысл ее заключался в том, что надо было ставить разные предметы друг на друга – любые, какие найдешь под рукой, – но так, чтобы строящееся сооружение не упало. Это занятие было как раз им по карману и брату полезно: он учился координировать свои движения, преодолевать спазмы мышц.

Уставал братишка быстро, но играл с удовольствием. Волевой у пацанёнка был характер, ему бы такую волю, подумал Джереми.

Джереми с Ричардом свел Берт, по наводке самого дяди, разумеется. Ричард не любил мальчонку Сэма. Тот с самого детства был упрям и много задавался. Видимо, гордость и безумие были наследственными по мужской линии у этой семейки. «Твоей семейки», – хихикнул он сам себе под нос.

На первых порах он следил за Леем и Сэмом, бывало, даже заходил в гости. Но когда Лея после смерти мужа отказалась принять его помощь, обиделся. Надолго затаился, наблюдая, как бедная семья с ребенком-инвалидом выбивается из сил, чтобы свести концы с концами. Даже заставил себя на некоторое время потерять их из виду.

Когда, наконец, он попросил Берта привести к нему племянника, тот был таким худющим, что качался от любого сквозняка. Преодолев отвращение, он все-таки приютил мальчишку, втайне от Леи, разумеется, дал ему место в своей непростой системе, хорошее место, берег от неприятностей, неминуемых на первых порах. С сестрой Ричард говорить не стал. Знал: она бы не одобрила.

Лея ненавидела двуличных и стонущих мужчин и старалась воспитывать в сыновьях силу воли. Многие их знакомые, считали ее доброй, самоотверженной матерью, и лишь Ричард однажды, незадолго до смерти Сэма, чем-то расстроившись, рубанул в сердцах:

– Ты добра только к своим. Тронь – и опустится ночь. И никого не прощаешь.

– Тебя же простила.

И зачем только она приглашала Ричарда в гости? Ни один вечер у них не проходил спокойно: или Сэм, или Ричард, или Лея – кто-то непременно затевал спор. Они цеплялись друг к другу. Дразнили. Иногда скучали.

Все закончилась, когда сестра с чего-то решила, что это он убил ее дорогого Сэма. Главное, без всяких улик. Обвинение на пустом месте. А что, если и так?..

Ричард не мог больше смотреть, как Сэм убивал сестру, делал из нее этакую наседку в старинных тонах. Лея терпеть не могла домашнюю работу. Ей нужны были люди. Она была привлекательна, остроумна, самобытна – и сидела в четырех стенах, прикованная к детям и мужу, по своему поведению мало чем отличающемуся от инвалида.

Да и Сэм был уже не тот. Его талант сменился одержимостью, и Ричард отчетливо видел, что, если не вмешаться, это приведет к гибели всей семьи. Он не мог допустить этого. Все-таки она была его сестрой. По-своему он по-прежнему любил ее, нет, не так, заботился, в память о родителях. В конце концов, и Сэму лучше было умереть вовремя. Со всех сторон – сплошная благотворительность…

Вот и получил от сестренки в ответ черную неблагодарность. Нет-нет, никак не мог он усвоить этот тяжелый урок: не делай добра, не принесет зла. Люди… они такие: покажи палец – руку откусят, прояви слабость – задушат подушкой, самые близкие, родные. Чужим к кровати не подобраться, а родным, что?.. Ничего не стоит. Сволочная жизнь. Но о парнишке Сэма Ричард все же решил побеспокоится.

Глава шестая. Тариф жизни – путеводная звезда

Торжественный ужин в ресторане по случаю помолвки прошел спокойно. Родственники Ллойда на удивление флегматично восприняли новость о браке.

– У нас в семье так уж повелось: знатных женщин не берут – дурная примета, – во время перерыва между блюдами объяснила Джереми ситуацию его потенциальная кузина. – К тому же деньги все равно остаются внутри семьи. Брачный контракт и все такое.

– Понятно, – вежливо ответил он.

– Куришь?

Она протянула портсигар.

– Нет, спасибо.

– А что так? Маменькин сынок?

– Рикки не любит.

– Это кто? Подруга?

– Брат, младший.

– А-а-а, слышала. Он, кажется, того, не совсем нормальный?

– Человек как человек, – привычно поправил ее Джереми. – О нас с тобой тоже некоторые могут сказать: «ненормальные». Стоим в закутке возле помойки, курим, а там, должно быть, мороженое подают.

– Так что ты стоишь? Иди! – обиделась она. – Любишь поесть?

– Люблю, – ответил Джерими и, шагнув вперед, приподнял двумя пальцами ее подбородок, отбросил в сторону недокуренную сигарету.

– Осторожно, я ведь и закричать могу, – вздорно дернула носиком она.

– Что? Убивают? – насмешливо спросил Джереми. – Ты красивая. Только тебе от этого скучно.

Он отпусти ее и отступил на шаг.

– Нахал. У меня жених есть.

– Что же ты его сюда не привела?.. Ладно, пойдем, а то и вправду твои родственники подумают, что я тебя здесь насилую.

Она прыснула со смеху.

– Не скажут. Обычно… это мне говорят… что я слишком активная, даже муж, будущий.

– А на мужей правило бедности не распространяется, как я понимаю?..

Через пару минут они вошли в зал, сели каждый на свое место.

– Мам, все в порядке? Ты можешь идти?

Лея в панике вцепилась ногтями в пиджак сына.

– Джереми, мне кажется, начинается приступ.

– Отдышись. Вечер закончился, гости разошлись. Ллойду я скажу, что ты устала и переволновалась. Умойся и постарайся дойти до черного выхода, я пригоню туда кар.

Он старался успокоить ее, как мог. Удержать. Привести в чувство.

– Да, но…

– Никаких «но». Если тебя кто-то заметит, скажешь, что закружилась голова и тебе надо подышать свежим воздухом. Держись. Если все пойдет, как обычно, у нас еще есть время. Это всего лишь предвестник.

Он вырвался из ее объятий, слегка ударил мать по щеке. Один раз, второй.

– Мама, соберись, пожалуйста, ради Рикки. Я не могу здесь оставаться, это же женский туалет.

Она кивнула.

– Обидно быть отбросом эволюции. Хотела умереть прилично.

Задыхаясь, она пыталась шутить.

– Мама!..

– Думаешь, я ничего не понимаю?!. Держишь меня за дуру?!.

Из ресторана они выбрались удачно. Ллойда самого утомили официальные речи родственников, и он не удивился, когда Джереми сообщил, что сам довезет мать до дому.

– Ей хочется побыть одной. Нервы, переживания… Она чувствительная женщина, хоть с виду и не скажешь.

– А ты?

– Мы с Рикки не в счет. Мы же дети.

– Хорошо, но в воскресенье вы должны переехать ко мне. Хватит ютиться в трущобах, тем более их сносят.

– За это можете не беспокоиться, сэр, – Джереми шутливо прихлопнул каблуками. – Было бы куда переезжать, а это мы умеем.

Ллойд поморщился. Ему не нравился тон будущего пасынка. Утешало, что на следующий год тот должен был уехать учиться. Рикки они отправят в частный пансионат, и все будет хорошо.

Еле добравшись до дома, мать слегла. Остаток ночи и утро Лея помнила плохо. Приходили какие-то люди, разговаривали с Джереми. Одного из них, врача, она узнала. Он был у них во время ее первого приступа.

– Скажите все, как есть, док. Мне нужно знать.

– Думаю, обошлось. Мне удалось затормозить процесс, но Джереми, ей нельзя допускать такие перерывы в лечении. По две порции N-агния в день в течение месяца, а там посмотрим, возможно, удастся перейти на более щадящий режим, и питание, образ жизни. Ей надо заботиться о себе.

– Я знаю, док. Просто у нас был сложный период. Рикки опять упал, и нам пришлось вести его в больницу на обследование, а это стоит денег. Вы же помните: из-за отца нас лишили медстраховки. Но скоро все наладится. Мы пропустили всего одну неделю. Обещаю, завтра я получу деньги и отдам вам.

Леи не понравился просительный тон в голосе сына.

– Не волнуйся. Я знаю, что ты заплатишь. Но, Джереми, ты взрослый парень и должен понимать, что это серьезно. Здоровье твоей матери ослаблено работой, заботой о тебе, Рикки, ты должен беречь ее.

Продолжая говорить, они вышли из дома. Должно быть, Джереми пошел проводить гостя до машины, она всегда учила его быть воспитанным. Потом снова был туман.

К вечеру следующего дня Лея почувствовала себя немного лучше.

– Выпей, – подал ей стакан с лекарством сын.

– Джереми, я не могу, у нас нет таких денег. Вся моя зарплата ушла на обследование и первую помощь Рикки.

– Все нормально, я расплатился с доктором, – понял он ее с полуслова. – Я продал часы, которые твой будущий муж подарил мне.

Она выпила стакан жадно, двумя залпами.

– Это неправильно, я должна сказать ему.

– Скажешь, когда выйдешь замуж. Или ты хочешь, чтобы Рикки закончил жизнь в государственном пансионе? – жестко спросил Джереми. – Если тебя не станет, я не смогу содержать его и работать одновременно.

Она опустила голову.

– А если ничего не получится?

– Мама…

Он встал на колени возле ее постели, приложил ее руку к своей щеке, поцеловал кончики пальцев.

– Ты у меня самая красивая. Все будет хорошо. Верь мне.

– Вы всю правду хотите знать? Серьезно? Без шуток? Мне давно хотелось рассказать кому-то… Но если вы не хотите, лучше не надо…

Джереми вздрогнул: судорога прошла от ноги к голове, разбудив его среди ночи.

«Засунь куда подальше свою честность», – вот что хотел он сказать матери в тот вечер, но язык не поворачивался. Так обращаться с ней он не мог, не сейчас, когда была серьезная угроза приступа.

Белая лихорадка поражала в основном бедных -тех, кто не мог позаботиться о защите своего дома от плесени и прочих «дурных потоков», кто пил неочищенную водопроводную воду, страдал от некачественной вентиляции на окраинах куполов.

Говорили, все дело в грибке, поражающем ослабленный организм. Впрочем, врачи до сих пор точно не знали, как все происходило, почему заболевали одни и оставались невредимыми другие, но образ жизни сказывался. Плохое питание и тяжелая работа удесятеряли риски, и, раз столкнувшись с бедой, простой человек вставал перед выбором: всю жизнь работать на оплату кредитов на лекарства или прожить месяц-другой быстро и красиво – и умереть в горячке. Его отец принадлежал к тем, кто хотел что-то изменить в этой системе, но сам попал под ее жернова.

Глава седьмая. Аванс на будущее

Дом у Ллойда был роскошный, даже шикарный. Джереми видел такой только у Ричарда. Каждому отвели свою комнату, даже Рикку, обиталище которого обустроили отдельно: никаких острых углов, мягкие стены и пол, автоматически фиксирующийся замок, не дающий никому покинуть комнату без разрешения; в общем, все было лучше некуда, за исключением одного: мать стеснялась попросить у Ллойда денег на платье, украшения, что-нибудь, а сказать ему правду они пока не рискнули.

Многие люди с опаской относились к больным белой лихорадкой и уж точно не спешили вступать с ними в брак: боялись за себя, не горели желанием платить за лекарства, не хотели взваливать на свои плечи лишнюю обузу. Между тем сроки свадьбы были традиционными и тянулись чудовищно долго.

Джереми не хотелось идти на поклон к Ричарду. В преддверии выборов в Совет колонистов повсюду усилились патрули, и можно было легко попасть под горячую руку какого-нибудь блюстителя порядка, вздумавшего сделать себе имя на защите бедных деток от «чудовищно безнравственных распространителей мнимых удовольствий». Но деньги на лекарство нужно было найти. Любой ценой.

Лея переживала за сына. За обоих сыновей. Она умела считать деньги и понимала, что поступает с Джереми жестоко, лишая его детства. Но разве у нее был выбор?..

Однажды она случайно, по ошибке, ответила на звонок сыну – и услышала голос Ричарда.

– Ошибка соединения, – сымитировала она автоответчик и повесила трубку.

Брат был ее кошмаром, ее кривым зеркалом.

Она не сказала Джереми о звонке.

– Не вините себя, – когда-то, в самом начале болезни Рикки, посоветовал ей доктор. – Такое бывает даже у самых здоровых родителей. Постарайтесь научиться с этим жить и научите вашего сына. Обоих сыновей.

Он был прав, этот доктор. Ее задача как матери была уравнять шансы.

Она дала жизнь и Джереми, и Рикки. Джереми чуть больше. И теперь всего лишь немного поправляла несправедливые чаши весов.

Тяжелый выбор для любой матери. Но Лея верила, что с деньгами Ллойда она сумеет компенсировать все мытарства Джереми. Со связями отчима он будет учиться, где хочет, у него будет хорошая работа и друзья.

Как она ждала этой свадьбы!.. Как надеялась!..

Если бы время можно было повернуть вспять!..

Рикки радовался.

Каждый вечер с момента их переезда в новый дом вся семья собиралась за общим столом.

За ужином Ллойд любил рассказывать поучительные истории. В последнее время он особенно налег на Джереми и значимость выбора будущего пути. Рикки видел: Ллойд не был плохим человеком, просто в его кругу так было положено – тщательно планировать будущее.

– И вот тогда я понял, что звезды – мое призвание, – торжественно произнес Ллойд, отпивая глоток вина и лукаво поглядывая на Лею, как, дескать, я справляюсь с отцовскими функциями.

Впрочем, говорить с Джереми или Рикки серьезно было все равно, что метать бисер перед свиньями: один был скудоумен, другой – плохо воспитан.

– Что смешного в том, что я сказал? – рассердился Ллойд, когда очередная его реплика потонула в беспричинном хохоте.

Рикки хотел положить в тарелку фасоль, но рука сорвалась, и о блюдо стукнула пустая ложка. Лея подбадривающе улыбнулась.

– Что смешного я сказал? – сурово повторил вопрос новоиспеченный глава семейства, вспоминая свой командный голос.

– Я не верю в звезды, сэр, – отвлекая на себя внимание, нахально заявил Джереми.

– Ты должен. Теперь ты сын капитана первого ранга торгового флота, – без тени юмора произнес Ллойд.

– Конечно, сэр.

Джереми резко выпрямился на стуле, разве что не подпрыгнул от мнимого усердия. Этот юнец явно насмехался над ним.

После ужина Ллойд решил серьезно поговорить с женой о будущем Джереми.

– Парень не знает, что он хочет. Это ненормально. В его возрасте…

– Оставь, милый. Он потерял отца в трудный для него период. У него была только я, и то я все время была с Рикки. Не будь так строг, – уговаривала смягчиться будущего мужа Лея.

– А где часы, которые я ему подарил?.. Небось, проиграл в карты или пропил. А, может, все еще хуже?.. Ты знаешь, как он проводит свободное время?

– Он говорит, что подрабатывает в гараже.

– Говорит?!. И ты ему веришь?

Ллойд не переставал удивляться наивности Леи.

– Он давно дружит с этой семьей. Когда была жива жена Берта, Сара, он все время ходил к ним есть пирожки. Я, разумеется, не поощряла, но он просто сбегал с последних уроков.

– Мужской руки ему не хватает, вот что, – выслушав очередные маловразумительные аргументы супруги (он уже начал привыкать к этой мысли!), лишний раз убедился в своей правоте Ллойд. – Ничего, я займусь его воспитанием, если ты не возражаешь. Возраст, конечно, порядочный, но что-то он должен понимать.

– Он неплохо учится, он хороший мальчик, – робко возразила Лея.

– Тем лучше, какая-то база есть, ведь он не может быть совсем никудышным при такой матери, – прекратил досадный разговор Ллойд, переходя от комплиментов к более страстным и интересным для себя действиям.

– Почитал бы что-нибудь, занялся своим образованием, – заметил Ллойд, входя в комнату Джереми.

Тот только что закончил играть с братом и собирался сесть за доклад. За последние полгода он многое пропустил, надо было нагонять ребят, если он хотел выпуститься со своим потоком. Но указывать, что ему делать, Ллойд не имел права.

– Даже хорошие книги устаревают, – не удержался от колкости Джереми. – Предпочитаю конкретные знания. Опыт – лучший советчик.

– Какая муха тебя укусила? Мы можем поговорить по-мужски, без ёрничества? Я думал, что ты достаточно взрослый и желаешь счастья своей матери.

Ллойд сбросил с дивана пару листов бумаги и сел напротив Джереми.

– Разверни кресло лицом ко мне, когда мы разговариваем. Будь добр.

«И вправду, какая муха меня укусила? – с досадой подумал Джереми. – Пора брать себя в руки».

– Извините, я не то имел в виду. Я уважаю вас и вашу работу и на самом деле очень хочу учиться.

– Да? – ирония сквозила в каждой клеточке, в каждом движении Ллойда, волной разливалась по комнате. – И как успехи?

– Пока веду себя как дурак. Наверное, я еще не вырос.

Джереми показалось, что ему удалось ухватить подходящий для Ллойда тон.

– Пора быть взрослым.

– Я стараюсь.

– Делай, а не старайся. А там посмотрим. Надеюсь, нам не придется больше возвращаться к этому разговору. Не хочу расстраивать твою мать.

Ллойд вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. Парень совсем отбился от рук. Неудивительно. Что же, когда они с Леей создадут официальную семью, все пойдет по-другому. Джереми придется смириться с его правилами – или уйти в сторону. А потом у них, возможно, родятся и свои дети, и они с женой начнут новую жизнь. Ребятам пора научиться жить самостоятельно и отвечать за свои поступки. Усвоить урок не помешает ни Джереми, ни Рикки. В конце концов, младший всего лишь инвалид по движению, кое-что в голове у него все же есть. Хватит носиться с ним как с писаной торбой.

Ллойд знал, что иногда материнский инстинкт гробит своих собственных детей не хуже выстрела из лазера в упор. Видел, как подобное случалось.