Полёт. Повести

– Что, если есть еще такие, как мы? – Постоянно спрашивал Алексей – Что, если мы попали в этот мир и в это время случайно?

Образы, картинки из жизни молодого человека мелькали в голове у девушки напротив. Калейдоскопом проносилась чужая жизнь, состоявшая из кадров, наполненных запахами, звуками и чувствами.

В тоже время Алексей сосредоточенно перебирал слайды жизни Инги, постоянно фиксируя один и тот же момент: лица людей вокруг размазаны в нечеткое пятно, все в ее жизни, кроме одного лица – его собственного. Лицо врача в центре – как мутное облако, смазанное, не четкое, при этом отдельные детали можно было разглядеть при желании, но разглядывание это сопровождалось чувством какого-то омерзения, неприятия.

Оказалось, что Инга всю жизнь жила в калейдоскопе смазанных лиц, нечетких изображений, имея при этом замечательное зрение. Все искусственное, не живое, ее мозг отказывался видеть, пропуская картинку как ненужную, не фокусируя на ней взгляд и свое внимание.

С врачом получалась странная ситуация. При поступлении в центр, Инга совершенно не видела его лица, сейчас же, со временем, его лицо становилось приятнее, четче, его можно было разглядеть без чувства сильной неприязни, появлявшегося внутри, как это было раньше.

– Попробуй выйти за пределы бокса и центра – Однажды попросила Инга.

– Просто, как эксперимент. Вдруг, у тебя получится и мы узнаем, что там на самом деле?

Надо сказать, что открывшееся зрение Алексея было не совсем обычным. Помимо основных контуров, иногда цветов, в основном все виделось в голубом или изумрудном цвете, Алексей видел структуру поверхностей, выглядевшую, как файл с картинками и образами того или иного материала, живое биение сердца Инги, проглядывавшего из ее силуэта толчками крови, струящейся по венам, и тонкий серебряный канатик, что шел из ее макушки куда-то далеко в высоту, за пределы комнаты. Такой же канатик из центра своей головы Алексей обнаружил и у себя. Картинка показывала, что серебряная, или больше похожая на белое золото спираль, состоящая из шариков, соединенных продольными нитями, поднимающаяся откуда-то изнутри, проходящая через весь позвоночный столб, тянется вверх через макушку, истончаясь на выходе из тела, превращаясь в туго закрученную нить, соединяет их с чем-то большим за пределами его видения.

ГЛАВА 4

Все в этом мире не случайно, все предопределено твоим выбором. Научиться выбирать лучшее из возможного, признак мудрости. – Так в свое время говорил дед.

Если не знаешь, как поступить, не спеши, задай вопрос в мир и жди ответ. – В голове всплывали наставления старого чудака. Почему его никто тогда не слушал? Почему его пророчества казались такими смешными и глупыми? Разве мог их мир пошатнутся, вот так просто за несколько лет?

Начало войны положило начало краху всей старой системы. Экономика рухнула в пропасть, люди столкнулись с безработицей и голодом. Извержения вулканов буквально стерли одну часть суши, породив сотрясение земной коры и потопы на другой части. Миграция целых народов, точнее их остатков, привела к образованию союзов и созданию новой системы. Жизнь, прежде казавшаяся такой стабильной, оказалась нелегким испытанием для современников. Введение полного цифрового контроля поставило людей перед выбором, принимать новую систему или отказаться от цивилизации навсегда. Так было и с Константином. В голове еще свежи были воспоминания о его жизни с Мартой и сыном. Отпуска на море, счастливая жизнь менеджера транспортной компании. Как смешно сейчас, спустя даже не годы, а десятилетия, понимать, что все может изменится в любой момент, как это произошло с ними и еще миллионами людей по всему свету. Выбор. Свой страшный выбор Константину пришлось сделать почти тридцать лет назад, когда Марта захотела уехать жить в город с сыном и пользоваться всеми благами цивилизации. Все катаклизмы они пережили вместе на даче отца. На запасах из старой жизни. И вдруг Марта объявила, что уходит в мир, где будет в обязательном порядке чипирована и станет полноправным членом союза. Константин отказался уезжать с женой, в глубине души надеясь, что, пожив в союзе она передумает, вернется на старую дачу, где они уже строили свое новое будущее вдали от цивилизации. Сын. Все ради сына, сказала тогда жена. Ради его будущего и ради его жизни.

Когда людей стали сгонять в большие города, некоторая часть населения решила остаться свободной. Так было и с ними. В основном зрелые люди, уверенно стоящие на ногах, они строили свой маленький новый мир, вдали от цивилизации. Потом своя земля, огороды, запасы, помогли пережить страшную зиму потрясений. Казалось, все налаживается. Но не у Константина. Жена уехала и забрала сына с собой. Прошло столько лет и до сих пор он не знает их судьбы. Как правило, из союза никто обратно не возвращался.

– Валька вчера весь вечер орала на своего мужика, а потом полезла на заброшки, груши собирать. Так слезть с дерева не смогла, всем селом снимали. Мы ей говорим – Вот смотри дуреха, сама виновата, с мужем пошла бы, он бы тряс, а ты собирала. На мужика не орать надо, а использовать, помощь он твоя, сила.

– Потом видел, как вечером пошли они в поля, закат смотреть. Помирились значит.

Ромка сидел на дровнице, сплевывал семечки, грязными руками, в земле, черными, перебирал подсолнух, вытаскивая самые зрелые, сильные черные семена. Пришел под вечер, как всегда, рассказывать Константину последние сплетни. Лето выдалось урожайным, сытным. Все работали с рассвета, к вечеру падали без сил. Но работа была в радость, в удовольствие. Жизнь в маленьком поселении кипела. Климат изменился и теперь год делился, по сути, на долгую зиму и долгое лето. Весна и осень, в том виде, в котором их застали наши отцы и матери, остались в прошлом. В конце зимы резко таял снег. Буквально за несколько дней устанавливалось тепло, а в иные годы и жара. Земля просыхала и начиналось знойное лето. Никто никогда не мог угадать, каким оно будет. Старые народные приметы не работали в новом климате, а новые еще не успели сформироваться в людском сознании. Жили надеждой, что засуха не выкосит весь урожай. Земля превратилась практически в песок, была пустая и не плодородная. Именно поэтому ценилось любое стадо. Навоз был не менее ценен, чем мясо или шерсть. Любые виды удобрений, старая листва, трава, навоз, все шло в землю, все шло на заклад будущего урожая. После лета резко наступали холода, вьюжило, потом выпадали тонны снега, покрывая все вокруг белой пеленой. В несколько дней межсезонья люди устраивали большие праздники. Сначала весенний – провожали холода, радовались первому солнышку, потом осенний – уставшие от работы в поле и на ферме, получавшие несколько дней перед морозами, радовались урожаю, делали запасы, делились.

Вот и все, что осталось от старых потерянных времен года. Только названия праздников – самых важных в каждом году. Сначала зимой было люто. Скучно, все занятие было – протаптывать километровые тропинки к соседям. Но от дома далеко не уйдешь, печь постынет. бегали перебежками друг к другу. Делились кто чем может, женщины вязали или шили, мужчины занимались домом. Детям было особенно скучно. Вся их коммуна бегала к Константину за книжками, всю зиму читали, мудрили, изобретали. Потом устаканилось. Мужики открыли для себя зимнюю рыбалку, а дальше и того веселее, в места, заброшенные человеком, вернулся зверь. Ставили силки, ловили зайцев, гоняли лосей и кабанов. В их свободном поселении было сто шестьдесят человек. Но география проживания этих смельчаков растянулась на десяток километров. Оставшиеся жить на дачах и поселке люди просто знакомились, со временем размечали границы «своих» владений, в которые входили старые участки и заброшенные дома, пытались выжить. Удивительно, но не было драк или скандалов. Мародерство приветствовалось только на своей территории, никто не обижал соседа. В людях, отказавшихся от цивилизации и нового мирового порядка, оказалось столько души, столько уважения друг к другу, что жить в этом обществе было комфортно и легко. Отсутствие агрессии, стяжательства, готовность прийти на помощь, не ущемляя своих интересов, уважение к своим границам и границам соседей. Странно, но все жители коммуны казались родными друг другу, воспитанными в едином духе любви к природе и человеку, как неотъемлемой части этой самой природы.

Константин слушал Ромкины рассказы и смеялся вместе с ним, представляя большую грузную Вальку на дереве. Радовался, что в поселении все хорошо, мирно, никто не тревожит.

Лев Константинович начал ежедневно навещать своих пациентов. Во время их встреч, датчики всех приборов показывали максимальный всплеск энергии. С чем были связаны такие показатели? Он уже понял, что в общении с себе подобными «чистые» люди делятся своей энергией, что приводит к синергии, увеличению их скрытых способностей. Время поджимало. Руководство пристально следило за экспериментом, который усложнялся обстановкой вокруг центра. Вокруг – в буквальном плане. В центр все чаще стали поступать пациенты на перепрошивку, проживающие или работающие в радиусе пяти километров. Ровный круг, очерчивался на карте, отметками данных о вновь прибывших. В итоге в центре уже не хватало свободных боксов, роботы-специалисты делали операции на мозг потоком. Ежедневные отчеты стали полнее, все тяжелее было удалять смазанные картинки с экранов, после ежедневных встреч с подопечными. Лев Константинович прекрасно понимал, что тайна его личного «очеловечивания» скоро будет раскрыта и спешил понять, впитать в себя то новое, что пришло в его жизнь.

– Вы действительно оба думаете, что ваша встреча не случайна? -Однажды спросил он на очередном опросе.

Инга сидела на кровати, поджав ноги. В своей синей пижаме, с распущенными волосами, от лица девушки, казалось, исходил свет.

– Если мы не нужны миру, он давно избавился-бы от нас. А нам дали великолепный шанс на встречу и совместное времяпровождение. Разве это не прекрасно?

– Но вы понимаете, что дни ваши сочтены и это все скоро закончится?

– Если мир захочет, чтобы все закончилось, мы примем его решение, но мое мнение, что сейчас мы проходим испытание верой. – Отвечал уже Алексей – Они говорили слаженно, отвечая на вопросы то по очереди, то кто-то один. В этой слаженности и определенности их ответов была какая-то магия. Необъяснимое родство этих душ поражало врача.

– Что значит испытание верой?

– Я думаю, что все, что мы сейчас можем сделать для себя, это выбрать: либо унывать, как после операций, когда мы поняли неотвратимость своего конца и ту страшную пытку, что приготовила нам судьба, либо мечты.

– Мечты? В вашем положении?

– А чем плохо наше положение если посмотреть с другой стороны? Мы вдвоем, сыты, в едином пространстве. У нас есть еще время общаться друг с другом. Как его заполнить? Мечтать. Мечтать выбраться отсюда и найти другой мир. Мир, в котором все устроено по-другому. В котором есть гармония, любовь, чувства, душа. Мир, в котором человек живет в согласии с природой и собой. Мир, без постоянного контроля, основанный на соблюдении простейших правил.

– Каких, например?

– Вечных. Не навреди, не убей, не лги и так далее. Но самое главное, поклонение в этом мире любви и добру должно превышать поклонение деньгам и материальным ценностям. Иначе, это опять будет все тоже, что мы имеем и сейчас.

Я думаю, можно воспользоваться опытом наших предков. Только не тем, который привел нас туда, где мы есть. А другим – опытом ошибок. Может быть, если признаться себе честно, что мы зашли все не туда и признать свои ошибки, есть шанс что-то исправить.

– Утопия. Опять утопия. У нас тут прогресс. Он теперь ведет человечество вперед и его не остановить.

Лев Константинович улыбался, а внутри все свербило. Он тоже хотел в другой мир. Но кто этот другой мир будет строить и когда? И на какой основе? И что будет с этим миром, в котором искусственно созданные люди уже готовы заменить настоящих? На душе было горько и противно. Ощущать свою принадлежность к существующей системе стало совсем невыносимо, когда врач посмотрел на календарь и увидел, что до операции Инги осталось всего две недели.

– Относится к себе как саду. Растить, ухаживать, заботится о ростках своей души и собрать урожай в виде изменений своего мира. – Инга тем временем продолжала, глядя задумчиво в окно.

– Ну вот берегла ты свою душу, и чем тебе ответил твой мир? – Зная неотвратимость будущих испытаний, что предстоят этой девочке, Лев Константинович уже злился, выходил из себя. Внутри закипало острое чувство жалости, вперемешку со страхом.

– Я получила в подарок встречу с Алешей. И узнала, что я не одна такая. И даже общение с Вами для меня является подарком. Я даже могу разглядеть ваше лицо.

– Разве это раньше было невозможно? Что не так с моим лицом?

– Раньше мне было сложно вас увидеть. Не было света в ваших глазах, что мог бы помочь разглядеть, дать почувствовать, что вы живой. Ничто не освещало ваш лик.

– А сейчас? – Врач был не на шутку встревожен.

– А сейчас вы чувствуете звуки, запахи острее, чем когда-либо – В беседу вступил опять Алексей. Я вижу ваше слабое сияние.

– Ну видеть, пожалуй, ты ничего не можешь. Скорее фантазируешь – Парировал Лев Константинович, вспоминая, как приборы показывали активность участков мозга Алексея. Неужели он развил в себе древнюю способностью человека – видеть без участия глаз?

– Я вижу не так, как раньше. Совсем не так. Но это не важно. Новое видение – оно намного глубже, полнее. Мир стал объёмным и звучащим, я чувствую его суть.

После этих откровений, врач спешно покинул бокс. Нельзя было, чтобы последние слова Алексея попали в отчет. Всего двадцать минут на удаление информации. Всего двадцать минут на спасение человеческой жизни.

Придя в свой кабинет, увидел срочное письмо из центра. Его подопечных заберут в ближайшие дни. Экспериментальные данные за последние месяцы – следовало считать строго засекреченными.

После транспортировки пациентов и передачи всех отчетов, Лев Константинович отстранялся от работы в клинике.

Глава 5

– Что ты видишь?

– После первых опытов покинуть помещение, Алексей все чаще и чаще путешествовал своим внутренним взором по городу.

– Я вижу, как паразит пытается присосаться к человеку.

В глазах кишело щупальцами огромного спрута, охватившего город. К каждому человеческому существу была подключена гадкая субстанция, темная, почти черная, она впивалась в человека либо со стороны шеи сзади, под черепом, либо в середине груди. Люди были опутаны, как паутиной, щупальцами страшного зла, что качало их энергию, не давая проснуться. И лишь изредка, встречались такие, как Алексей с Ингой. С маленьким канатиком серебряного цвета, что струился из макушки, уходя в небеса. Исследуя город, Алексей видел масштабы катастрофы. Черное месиво поглощало этот мир. Живое, шевелящее своими щупальцами, оно тянулось к людям с серебряными канатиками, к людям, источающим слабое свечение и освещающим, происходящее вокруг. Живой спрут, пытался подсосаться к человеку, находящемуся рядом с центром. Он разговаривал с другим, полностью опутанным черной паутиной щупалец. И вот, Алексей увидел, как одно щупальце скользит по воздуху и пробует присосаться к человеку с тонкой серебряной ниточкой, исходящей из светлой макушки. Свечение ниточки стало слабеть, потом совсем оборвалось и щупальце присосавшись выкачивало светлую энергию из человеческого организма. Свет души его мерк, и вот, уже поглощенный, он становится таким же, как и все вокруг – безликим, неживым.

Описывая эту картину Инге, Алексей пытался пожалеть девушку, спрятать в своем сознании ужасающие подробности процедуры. Но налаженная между ними связь была так крепка, что Инга теперь бродила в его голове, как в своей. Утаить от нее было ничего уже нельзя.

– Смотри. – Вскрикнула Инга. Она даже подскочила на кровати и выставила вперед руку. Смотри, там, на горизонте.

Алексей оторвался от момента пожирания человека паразитом и развернулся в сторону, на которую указывала рука девушки.

На горизонте, среди толщи ползающих щупалец, где-то вдали, виделось серебряное облако, состоящее из сплетенных ниточек. Свечение озаряло город откуда-то с востока. Там было что-то светлое и чудное.

Алексей сознанием своим рванул в сторону увиденного. Свет. Наконец-то он видит настоящий свет.

Самое сложное для Льва Константиновича оказалось не в принятии решения, возникшего в голове за считанные секунды. Самое сложное заняла подготовка к побегу. Бежать в никуда, прекрасно понимая, что дни его сочтены, оказалось сложнее, чем он себе представлял. Что брать в дорогу? И брать-ли вообще что-либо. Как переместиться туда, где был единственный маленький шанс на выживание. А может и не было никакого шанса. Мечты. Он оказался в той-же ситуации, что и его подопечные. Зная уже, что система отвергла его, списала, и может быть даже уничтожила, оставалось лишь мечтать, о том, что где-то есть возможность выжить. Единственное место, о котором не знал никто. В голове опять возникли картинки детства. Мать, отец, счастливое время. Одна единственная бумажка – кусок бумажной карты. Раритет, бережно хранимый в стенах бездушной капсулы. Мать оставила ему перед смертью, рассказав о своей самой большой ошибке в жизни. И вот теперь, расправив клочок бумаги на столе, составляя план своего побега, он боролся с липким страхом, опутывавшим все его существо, делающим его слабым и бессильным. Мечта. Насколько он сам может позволить себе мечтать? Надежда. То самое призрачное нечто, что дает силы жить. Решимость поверить и отправиться в путь, собрав всю свою смелость, отринув страхи, вперед, в неизвестность.

Средством передвижения был выбран электрический самокат самой старой модели. На старых моделях не стояли вшитые чипы. Коробочка навешивалась на корпус, передавая данные спутнику. Это единственный вид транспорта, который мог позволить избежать последующей слежки. Система контроля была нацелена на считывание данных с других устройств. Устройства были везде. В человеке, в вещах, транспорте, планшетах. И это была самая большая ошибка системы. Освободившись от всех электронных устройств, можно было стать невидимым и несуществующим. Казалось, что при оплате баллами, можно отследить все покупки члена союза. Но откровенная контрабанда эко-продуктами, помогала скрыть некоторые вещи, которые хотелось скрыть. Найти продавца самоката, подготовиться к выходу, избавиться от чипа и транслятора, расплатиться куском настоящего мяса и попробовать выехать за пределы города. Там далее пешком, минуя вышки- излучатели и кордон из дронов. Тридцать шесть километров до точки. Точки, где ждала неизвестность. Смерть или новая жизнь.

Что делать с Ингой и Алексеем? Ночь раздумий. Бессонная ночь внутреннего страдания. Люди. Они же такие же люди, как и Лев. И их ждет ужасная участь – все решено. Лев Константинович вспоминал, как Инга говорила о мечте. А может быть это и есть его предназначение, сделать несбыточные мечты своих подопечных реальностью? Насмешка судьбы? Или древний бог правит миром и все предрешено уже давно? Может быть и весь эксперимент, и встреча с пациентами, может быть все это запланировано кем-то. Кем-то намного большим, чем маленькие слабые люди, не знающие своего будущего, просто верящие в чудо. И встреча их была не случайна? От мысли, что он мог всю жизнь провести на работе, правя мозги и отправляя людей на трансплантации, стало плохо. Чудо уже случилось. Все случилось в тот момент, когда Лев сделал выбор в пользу жизни. В пользу своей души, что просила живого мира, мира людей. Сумбурно. Сумбурно и смело шла подготовка к его побегу. Всего пара дней. Решил, что уйдет первым и даст шанс своим пациентам. Если бог на свете есть, он им поможет. Путь в неизвестность страшил, но решимость победила все страхи. Теперь, готовясь к своему отчаянному поступку, он испытывал в глубине души какую-то отчаянную радость.

Вечером перед побегом, перед окончанием рабочего дня зашел к Инге и Алексею. Протянул Инге клочок перерисованной карты с отметкой на листке, подробной запиской, ключом от всех дверей корпуса. Его личным ключом. И ушел домой.

Дома взял инструменты, заранее подготовленные для небольшого вмешательства. Вырезал транслятор, вырезал чип. Заклеил раны и отправился в путь.

– Представь, что где-то есть твой мир, создай его в своем воображении. – Молотком стучало в голове. Врач стоял перед прилавком самого дорогого магазина города. Перед дорогой, он решил набить свой маленький походный рюкзачок разнообразными деликатесами «живой» пищи. Кусок балыка, виноградное вино, козий сыр. Стоимость этих яств была просто неимоверно высока, но подозревая, что баллы, накопленные в течении всей своей бестолковой и пустой жизни ему, уже не пригодятся, Лев Константинович просто поднес свой чип к считывающему устройству. Потом просто кинул ненужный чип в утилизатор рядом и даже не стал жалеть о остатке на счете. Вместив свои покупки в рюкзак, вышел из серого безликого здания эко-маркета и встал на свой самокат. По дороге, буквально через пару кварталов, выдернул датчик слежения с самоката и совершенно безликим для окружающего мира, отправился в свой путь.

Отправиться в никуда, это тоже самое, что совершить самоубийство. -Думал врач, оглядывая в последний раз окрестности города. – Убийство себя прежнего, с целью найти себя настоящего.

Осознав свое безумие, свою непринадлежность этому миру, союзу, ему ничего не оставалось, как начать верить в мифического бога. Который смилостивится и поможет заблудшей душе найти свою землю обетованную. Лев Константинович смотрел на мир перед собой. Пластик, бетон, все одинаковое и бездушное. На этом унылом фоне яркие краски рекламных клипов на фасадах зданий, проекции мелькали всполохами радужных красок: радостные лица людей, пополнивших свой счет, искусственные улыбки, навязчивые слоганы, реклама нового вида белкового питания, котлеты – выглядят, как котлеты из мяса, боже, он даже не хочет знать, из чего они сделаны. Без приемника в ушах, был слышан лишь чистый звук города. Шуршание шагов мимо проходящих людей, люди-ли они? Моргание панорам, тихий свист надземного транспорта, шорох гусениц роботов-доставщиков. И в этой искусственной жизни, не живых звуках чужого уже мира – свое собственное дыхание и стук сердца. И мольба в своих мыслях.