Прощайте, сожаления!

Секретарша Ольга Валерьевна, полногрудая крашеная блондинка лет сорока, занялась по указанию Пиковца оформлением трудоустройства Александры: взяла у неё трудовую книжку, помогла написать заявление о приёме и показала её рабочее место в отделе социальных проблем. Это оказалась совсем небольшая комната с двумя столами, за одним из них сидела женщина предпенсионного возраста в очках с толстыми линзами, с выражением обиды на лице и поджатыми губами.

– Это Никитина Валентина Ивановна, – сообщила секретарша Александре, не представив почему-то новенькую старой сотруднице.

Александра подумала, что дни Валентины Ивановны в «Вечернем Ордатове» сочтены, и почувствовала себя косвенно виновной в этом. С чувством неловкости она поспешила покинуть отдел, сообщив Валентине Ивановне, что выйдет на работу только завтра.

Свой первый рабочий день на новом месте Александра начала с изучения подшивки «Вечернего Ордатова». В газетных номерах преобладала бодрая информация, призванная убедить читателей в процветании города. Сообщалось о том, что в Ордатове набирают кандидатов для поступления в кадетский класс гимназии, строят таунхаусы, планируют создание завода по переработке мусора, что здешний митрополит завёл аккаунт в социальной сети, мэрия объвила о приёме заявок от предпринимателей на получение субсидий, а местные спортсмены победили на соревнованиях по спортивному туризму. Как бы для того, чтобы оттенить эти радостные вести, была размещена информация и о некоторых негативных фактах, сравнительно незначительных, в основном из разряда криминальной хроники, причём они были поданы вскользь, немногословно. Сообщалось, в частности, о том, что некий взрослый горожанин заплатил семнадцатилетней девице три тысячи рублей за секс, а житель пригородного села пытался заработать на продаже двух привезённых с Украины автоматов Калашникова.

Для Александры происхождение всей этой информации было очевидно: она исходила из пресс-службы мэрии. А газетчики в лучшем случае лишь слегка дополнили присланные материалы, собрав по телефону кое-какие дополнительные сведения. Ну а что же по части социальных проблем? Хотя не густо, но и тут кое-что имелось: подборка вопросов и ответов о новом порядке индексации пенсий, корреспонденция о мерах по улучшению качества обслуживания пассажиров городского общественного транспорта, репортаж о работе центра социального обслуживания пенсионеров и инвалидов…

По сравнению с тем, чем Александра занималась в Москве, точнее предполагала заниматься, всё это выглядело удручающим мелкотемьем. А главное, непонятно было: кто же это будет читать? Уж точно не пенсионеры и инвалиды, которые экономят каждый рубль, – они привыкли узнавать о нововведениях, касающихся их, из теленовостей и слухов. Да и любой рядовой ордатовец о проблемах общественного транспорта, городского благоустройства или образования в муниципальном издании читать не будет, потому что официозы ему скучны. Он если и оторвёт от своих кровных несколько монеток на прессу, то приобретёт одну из бойких «жёлтых» газеток, где о тех же городских проблемах сообщается вперемешку с новостями из жизни «звёзд» эстрады и леденящими душу криминальными историями. Разве что чиновники могут взять в руки муниципальную газету, доставляемую им бесплатно, но у них есть свои, служебные источники информации по всем затрагиваемым в ней вопросам. Получается, что это издание никому, в сущности, не нужно. Просто кто-то решил, что городу для престижа нужно иметь свою вечернюю газету, и ради этого тратятся бюджетные деньги. Впрочем, сравнительно небольшие, обеспечивающие рядовому сотруднику лишь очень скромное существование…

Александре стало тоскливо. Потратить годы до пенсии на видимость дела – такая безрадостная перспектива открывалась ей. Притом журналистской работы от неё будут требовать без скидок на отсутствие читателей – напротив, именно по этой причине перед ней постоянно будет ставиться безнадёжная задача пробуждения читательского интереса ценой сверхусилий и постоянных поисков каких-то привлекательных «изюминок». Как если бы в рамках ордатовского муниципального официоза, его убогими дозволенными средствами это было возможно…

Дверь отворилась, и в проёме показался молодой смазливый брюнет в бейсболке, с аккуратно подстриженными бородкой, бакенбардами и усиками. Эта ухоженная вирильная растительность всё-таки не скрадывала нежность молодой кожи и чувственность рта. В беглом взгляде красавчика, брошенном на неё, Александра сразу прочитала разочарование.

– Эты вы Александра Викторовна? А я Ильдар Вахитов, фотограф. Редактор сказал, что я должен пойти с вами на митинг. Когда соберётесь, зайдите за мной в шестой кабинет.

Александра сдержанно кивнула в знак того, что информация принята к сведению, и посмотрела на часы: было уже четыре. Почти весь день на новом месте пролетел незаметно, хотя и безрадостно. Соседка Валентина Ивановна с её траурным видом не располагала к общению, другие сотрудники тоже не проявляли к ней интереса. Во всяком случае, никто к ним в комнату не заглядывал. Обеденный перерыв Александра провела за своим рабочим столом, перекусив взятым из дома бутербродом, который запивала чаем, заваренным с помощью пакетика.

Через полчаса Александра нашла в полутёмном коридоре редакционного офиса дверь с номером «6» на пластмассовой табличке, два раза постучала в неё и вошла, не дождавшись приглашения. Ильдар сидел за столом, что-то разглядывая на дисплее компьютера. Он был один в комнате, которая показалась Александре ещё меньше той, которую занимала она.

Спустя пять минут они вместе вышли из офиса и пешком направились в сторону площади Ленина – туда, где из тумана, окутавшего город, вырастал пятиглавый Владимирский собор. Александра с неудовольствием думала о том, что спутник ей ни к чему, поскольку она и сама смогла бы сделать вполне приличные снимки своим маленьким полупрофессиональным фотоаппаратом Sony Cyber-Shot, который был в её сумочке. Конечно, в такую погоду это будет сложнее, но можно фотографировать с близкого расстояния… Она подозревала, что штатные фотографы лишь пускают пыль в глаза огромными раструбами своих объективов, полезными на самом деле только для фотоохоты на пугливых птичек, и зачастую используют свои профессиональные аппараты в автоматическом режиме, без заморочек со сложной установкой параметров съёмки.

Она покосилась на спутника: тот шагал, сосредоточенно глядя прямо перед собой, придерживая ремень внушительного кофра, висевшего на его плече. Вокруг его шеи был повязан тёмно-серый, почти чёрный шарф под цвет его короткой куртки. Его образ мачо дополняли армейские берцы, в которые были заправлены серые джинсы.

Она подумала, что молодой человек не решается заговорить первым, уважая её возраст, и неожиданно почувствовала к нему симпатию. О чём спросить его, чтобы не молчать? Наверно, лучше всего о фотографии. Он, видимо, относится к своей профессии очень серьёзно, если потратился на большую, дорогую камеру. Хотя всё дело, может быть, лишь в том, что для фотографа размеры и «навороченность» его аппарата являются предметом гордости. То есть гаджет является чем-то вроде фаллического символа… Улыбнувшись своей забавной мысли, она спросила:

– Ильдар, почему вы решили стать фотографом? В наше время и при помощи «мыльницы» каждый может делать неплохие снимки…

– Но только при хорошем освещении. И если не нужно на картинке выделить главное, чётко показав его на переднем плане, в отличие от второстепенного, как бы размытого. Короче, если не нужны снимки высокого качества. Я попробовал делать такие с помощью своей первой зеркальной камеры Nikon D3100, и мне понравилось. Особенно люблю снимать городские пейзажи и природу. То, что я делаю для души, – это художественная фотография. Снимок не будет художественным, если каждая деталь в нём не «заиграет», не добавит что-то существенное в создание общего образа. Чтобы это получалось, нужна долгая, кропотливая работа и во время съёмки, и при последующей обработке.

Александра подумала о том, что смысл существования газеты, которую почти никто не читает, возможно, лишь в том, что она даёт кусок хлеба молодому фотохудожнику.

– И ещё я люблю фотографировать в жанре «ню», – добавил Ильдар смущённо и одновременно с вызовом.

«Это чтобы я не считала его наивным мальчиком», – истолковала она слова спутника. – «Хотя, может быть, он пытается меня соблазнить…»

– А знаете, я разделяю ваши либеральные взгляды! – неожиданно заявил Ильдар.

– Что вы знаете о моих либеральных взглядах? – удивилась Александра.

– Ну я погуглил вас в интернете, ведь всегда хочется узнать больше о новой сотруднице. И наткнулся на ваш блог. Как я понял, вы сторонница тех, кто выступает на радио «Слухи Москвы». Я тоже слушаю это радио и восхищаюсь смелостью его сотрудников. Такое говорят, и их не трогают!

– А что, много в Ордатове людей либеральных взглядов?

– Либералы есть, но они знаете, какие… Есть поклонницы давно всем надоевшего советского экономиста, который во что бы то ни стало желает сохранить свою политическую девственность и потому ни с кем не соединяется, выдвигается на каждые президентские выборы и получает всегда мизерное число голосов. Это пожилые библиотекарши и учительницы. Едва ли они пойдут на митинг…

Они вышли на пустую, таявшую в синей вечерней мгле и тумане площадь, в центре которой смутно вырисовывался памятник Ленину. Несмотря на безлюдье, полиция была начеку: её присутствие обозначал «УАЗик», темневший в отдалённом углу площади, у выезда на улицу Энгельса.

– Какие же необязательные люди эти господа местные либералы! – возмущённо воскликнула Александра. – Уж если обещали массовое мероприятие, должны были прийти!

– Ещё десять минут до назначенного времени, – заметил Ильдар. – Но только никто, наверно, не придёт…

– А я вчера сама слышала в передаче местной редакции «Слухов Москвы», что будет митинг.

– Раньше такие митинги случались у нас благодаря коммунистам, которые использовали любую возможность, чтобы продемонстрировать свою оппозиционность и напомнить о себе. Удобное у них было положение: они имели в регионе законодательную и исполнительную власть и при этом считались оппозиционерами по отношению к режиму, а потому ни за что не отвечали! Теперь региональная власть уже не у них, и вроде бы им самое время митинговать как настоящей оппозиции, а они слиняли…

– Просто с либералами им не по пути. И на московских «белоленточных» митингах из левых были ребята Удальцова, а от КПРФ – никого.

– А вы долго жили в Москве?

– Нет, недолго, ездила разгонять тоску, – нехотя отозвалась Александра. – Только после столицы здесь еще печальнее…

Проявив деликатность, Ильдар не стал расспрашивать про успехи Александры в Москве, молчаливо признав как само собою разумеющееся, что их не было, иначе она в Ордатов не вернулась бы. Они походили по площади ещё с полчаса. За всё время ожидания её пустынное пространство пересекли и быстро растворялись в тумане лишь три фигурки – по всей видимости, случайных прохожих. Когда стало окончательно ясно, что никакого митинга не будет, Ильдар и Александра распрощались. Он поехал к домой, а она решила на всякий случай заглянуть в редакцию.

Пиковец всё ещё был в своём кабинете, хотя секретарша его уже ушла. Он быстро стучал по клавиатуре компьютера, увлечённо работая над каким-то текстом.

– Так рано! – воскликнул он при виде Александры. – Значит, митинга не было.

– Никто не пришёл.

– Чего и следовало ожидать. Теперь ты видишь, что либералы не могут провести в Ордатове массовое мероприятие, о котором сами объявили? А в Москве они смеют утверждать, что представляют народ и что у них украли победу на выборах!

– Но режим нужно менять…

– Кто это решил? Страна и так меняется, но плавно, без потрясений. А вы, «белоленточники», хотите нарушить это постепенное, органическое развитие общества и государства, устроив очередной переворот. Почему вы не учите историю и не делаете выводов из её уроков? Россия в начале двадцатого века была на подъёме и могла бы прожить весь этот век очень успешно, когда б не большевики, которые захватили власть и ввергли россиян в катастрофу на многие десятилетия. Вы хотите повторения этого?

– Но мы не большевики…

– Да, вы не большевики, хотя вместе с вами на одни и те же акции ходят люди Удальцова. Вы либералы. Но именно либералы проложили в семнадцатом году дорогу большевизму. Они власть захватили, а удержать её не смогли. Разве вы не видите что и в наши дни может повториться подобное, если ныне существующая власть окажется слабой? Особенно в случае, не приведи господи, большой войны…

Александре не хотелось спорить с ним, и он, заметив это, смягчился.

– Ну как, осваиваешься на новом месте?

– Да. Вот только соседка что-то хмурая и неразговорчивая… Думает, наверно, что её скоро уволят… Мне интересно: как ты избавляешься от людей из старой команды? Накладываешь взыскания и увольняешь «по статье»?

– Нет, просто вызываю человека и говорю, что мы не сработаемся и что ему лучше уйти самому. До сих пор все были понятливыми, уходили. А что касается твоей соседки, то до пенсии она доработает. Если, конечно, сама захочет этого. Мне от каждого нужна только работа. Это касается и тебя… И очень прошу: не лезь в местную политику.

– Она мне совершенно не интересна. И в Москве-то политическая борьба – это на девяносто процентов соперничество самолюбий, у нас же это ярмарка тщеславия на все сто…

– Ну, не скажи… Люди спорят за властные полномочия, в конечном счёте за бабки…

Он поднял на неё глаза, и она впервые заметила у него кровяные прожилки на белках. И ещё эти набрякшие веки, серое, морщинистое лицо… «Сколько он ещё протянет?» – мелькнула у неё пугливая мысль. Жалость и печаль отразились на её лице. Он заметил это, но истолковал неверно, подумав, что ей горестно за себя. Желая утешить, он сказал:

– Конечно, после Москвы ордатовские дрязги кажутся очень унылыми, но зато в них больше правды, меньше головного, придуманного. А в столице слишком много искусственного, привнесённого… Взять пресловутые «Слухи» – это же сплошь перепевы западной пропаганды. Меньше верь им, живи реальной жизнью, и у тебя всё будет хорошо. Ещё кого-нибудь встретишь, полюбишь. Какие твои годы… Ты ещё привлекательна…

Она смутилась, закивала в знак согласия и с неловкой улыбкой поспешила уйти.

4

Уже третий год Сергей Чермных жил в состоянии непрерывного возбуждения. Каждый миг вне краткого ночного забытья он помнил о том, что идёт строительство его офисного центра «Плаза». По многу раз в день он останавливал свой взгляд на макете, установленном на журнальном столике в его кабинете, и любовался видом необычного объекта, похожего на призму из гранита. Именно так должно было выглядеть кубическое здание офисного центра, облицованное тёмно-серым виниловым сайдингом, с проходящими сверху донизу широкими серебристыми полосами зеркальных витражей.

Хотя по проекту новостройка предназначалась под магазин непродовольственных товаров и точно так же она была обозначена в разрешении на строительство, Чермных возводил всё-таки офисный центр. Данное противоречие ничуть не беспокоило его, потому что изначально всем чиновникам, утверждавшим документацию этого пятиэтажного здания, было ясно, что магазин в Ордатове не может иметь столько этажей. Торговый объект в разрешении на строительство появился только потому, что градостроительный план и проект землепользования и застройки предусматривали размещение на этом участке городской территории именно магазина. Но до строгого, не формального соблюдения уже давних решений на сей счёт никому, конечно, не было дела.

Взяться за новое направление деятельности Чермных решил отчасти потому, что хотел на старости лет пожить спокойно на стабильный доход от сдачи в аренду коммерческой недвижимости. Другим его мотивом было желание оставить дочери Анжеле в наследство такой бизнес, с которым она могла бы правиться, и для этого лучше всего подходило управление недвижимостью. Строительство офисного центра класса В+ в центре города было затеяно на деньги, которые Чермных получил от продажи почти всех своих ранее приобретённых активов, частично силами строительного подразделения принадлежавшего ему ЗАО «Кредо». Для управления «Плазой» он уже учредил ООО «Синергия», в штат которой предполагал набрать менеджеров, охранников, слесарей и уборщиц. По завершении строительства Сергей Борисович рассчитывал безмятежно наблюдать за нехитрой деятельностью «Синергии» и получать приносимые ею прибыли.

К ноябрю строители офисного центра «Плаза» достигли важного рубежа: закрыли контур здания. Это означало, что завершилось сооружение кровли, а в проёмы фасадов были вставлены стеклопакеты. Теперь можно было приступать к отделочным работам, не страшась зимней непогоды. Внутреннюю отделку помещений Чермных рассчитывал завершить за полгода, к маю.

В принципе уже сейчас, на завершающем этапе строительства, можно было приступать к заключению договоров с арендаторами. Хотя, конечно, немногие потенциальные клиенты могли бы проявить интерес к «Плазе», имея перед глазами только остов будущего объекта. Тем более в кризис. Но Чермных считал необходимым обозначить свое появление на новом рынке как можно раньше, чтобы успеть «раскрутить» будущий бизнес к завершению отделочных работ. Для этого, полагал он, нужна реклама, на первых порах лучше не прямая, товарная, а имиджевая, которая сделает «Плазу» известной и создаст ей привлекательный образ.

Использовать для своего серьёзного дела дочкину игрушку под названием «Ордатовские новости» ему не хотелось. О качестве этой газеты он был мнения очень невысокого, считая закономерными её непопулярность и финансовую малоуспешность. Требовалось более популярное издание – ну хотя бы «Вечерний Ордатов». Правда, сам он «Вечёрку» давно не читал, но помнил, что когда-то, ещё в советское время, она пользовалась спросом. К тому же он слышал о том, что в эту газету по возвращении из Москвы устроилась Александра Петина, и именно её решил пригласить для подготовки публикации. Александру он видел в редакции «Ордатовских новостей» лет пять назад и запомнил, потому что она ему понравилась. Точнее, он запомнил её имя и тип внешности – маленькая, хрупкая блондинка с тонким личиком. К таким женщинам он всегда испытывал тайное влечение, которое усилилось в последние годы, одновременно с ростом его антипатии к жене Мирре, женщине совсем иного типа – высокой, темноволосой.

С Миррой он развёлся два года назад. Расставание супруги пережили трудно, несмотря на то, что отчуждение их возникло не на пустом месте: были взаимные обиды от измен, досада друг на друга из-за неудачно сложившейся жизни дочери Анжелы, да и просто накопившаяся за годы усталость друг от друга. Испытывая чувство вины из-за своего давнего романа с ничтожным любовником Михалиным и понимая, что всё нажитое Чермных оставит дочери и внуку, Мирра при разводе удовольствовалась сравнительно немногим: квартирой-«сталинкой» и несколькими миллионами рублей.

Чермных в возрасте уже за пятьдесят занялся строительством собственного дома. По примеру знакомых предпринимателей он построил коттедж в пригородном посёлке Дубрава. Туда он, став холостяком, начал привозить любовниц. Он заводил лёгкие, ни к чему не обязывающие романы, в основном с женщинами, которые как-то зависели от него: это были сотрудницы его фирм и дамы «свободных» профессий, с которыми он знакомился в качестве клиента, – массажистка, адвокатесса, риэлторша… «Седина в бороду, а бес в ребро», – говорил он со смущённой, как бы извиняющейся улыбкой немногим приятелям, которые могли в разговоре с ним затронуть эту щекотливую тему. Хотя на самом деле он считал, что упрекнуть его не в чем. Все его пассии прекрасно знали изначально, что брачными узами связать его не удастся. Ни одна женщина не вправе была рассчитывать на то, что старый предприниматель, любящий своих законных отпрысков, поставит под угрозу их материальное благополучие ради неё. Вообще в его кругу мужчины в законный брак вступали только по молодости, ещё не обладая состоянием, с приобретением же капиталов предпочитали жить с женщинами в гражданских союзах, избегая заморочек с брачными контрактами.

Александра пришла на встречу с Сергеем Чермных в строгом сером деловом костюме с приталенным жакетом и зауженной юбкой до колен, собранная и суровая, с лицом, покрытым тональным кремом в тщетной попытке скрыть морщинки. В отличие от многих журналистов ей не доставлял приятного возбуждения сам процесс добывания информации – общение с незнакомыми людьми, поездки, преодоление всевозможных препятствий. Всё это лишь неприятно нервировало и быстро утомляло её. Ей нравилось в журналистской работе другое: неторопливо записывать увиденное и услышанное, подбирать слова, компоновать собранные материалы, придумывать заголовки. Встреча же с отцом своей бывшей хозяйки не обещала ей ничего, кроме дополнительного стресса.

«Экая нелюбезная!» – с досадой подумал Чермных при виде Александры. – «Могла бы и улыбнуться, чтобы показаться привлекательнее, хотя бы из вежливости! Тем более, что немолода и не красавица!» Но заговорил спокойно, ничем не выдав своего разочарования:

– Я пригласил вас потому, что помню ваши неплохие публикации об архитектурных новинках ещё в «Ордатовских новостях», в рубрике «Свежий проект». Сейчас нужна имиджевая реклама об офисном центре «Плаза», строительство которого заканчивается, а также об управляющей компании «Синергия». На этой неделе строители закроют контур здания, то есть закончат сооружение кровли и остекление оконных проёмов. Это значит, что будет пройден важный этап в ходе строительства, после которого можно начать внутренние отделочные работы, чтобы сдать «Плазу» уже через полгода, в мае, как и намечалось. К закрытию контура мы приурочим первую из серии статей. Надо выпукло подать достоинства «Плазы» и завуалировать слабые стороны. К числу последних относится, например, недостаток парковочных мест. Для них не хватило свободной территории на очень небольшом участке, выделенном под застройку. Зато мы предусмотрели пятачок под велопарковку, поэтому вы напишете, что «Плаза» – единственный в Ордатове офисный центр, возли которого можно будет припарковать велосипед. Это же так экологично и современно!

Александра кивала и что-то записывала в блокнот, несмотря на свой включённый диктофон. Чермных с растущим раздражением думал о том, что пишет она, конечно, только для того, чтобы чем-то занять себя и не встречаться с ним взглядами. В желании скрыть проснувшееся недоброе чувство к этой холодной ломаке он постарался придать своему голосу бархатистую, интимную мягкость.

– Ещё недостаток: маловато общедоступных зон. Однако и общая площадь у нас совсем небольшая: менее четырех тысяч квадратных метров, точнее три тысячи восемьсот девяносто метров. Но в «Плазе» будет всё необходимое для объектов такого рода: конференц-зал на пятьдесят мест, комната для переговоров, кафе и фитнес-центр. Конечно, всё маленькое. Но в других офисных зданиях Ордатова фитнес-центра нет! Немаловажно и то, что арендаторов будет обслуживать единая управляющая компания в лице ООО «Синергия», которая обеспечит им максимум удобств, в частности круглосуточный доступ на рабочие места. Чего, опять-таки, в других офисных зданиях нет. Ещё у нас предусмотрены индивидуальные условия аренды и бонусы для арендаторов. Запоминающимся будет и облик «Плазы»: вот, посмотрите на картинке…

Чермных сделал паузу для того, чтобы Александра могла рассмотреть изображение и задать вопрос.

– А почему здание такое тёмное, мрачное? – спросила она удивлённо. – Знаете, какие ассоциации оно вызывает? Напоминает Каабу, чёрный куб – мусульманскую святыню…

Он внимательно всмотрелся в неё: не издевается ли она? Как смеет задавать такие нелепые вопросы? Хотя… Изображённое на картинке на самом деле походило на куб. Притом тёмно-серого, почти чёрного цвета… Как раньше он об этом не подумал?

– Экая вы просвещённая! – попытался отшутиться он. – Знаете про Каабу. У вас, наверно, муж мусульманин и страшно ревнивый! Да? Признавайтесь!

– Нет у меня никакого мужа, – пробормотала она смущённо. – А про Каабу я

смотрела по телевизору…

– Я полагаю, серый – это строгий, деловой цвет, который как нельзя лучше отвечает назначению объекта. Кстати, вы явно и сами так считаете, раз пришли на деловую встречу в костюме серого цвета, а не какого-нибудь розового. И этот цвет вам идёт, делает вас моложе и привлекательнее…

Александра улыбнулась, и на её маленьком лице на миг проступило непосредственное, совсем детское выражение удовольствия. Чермных пришла в голову его давнишняя мысль о том, что в каждой женщине, несмотря на возраст, живёт ожидание чуда, что в каждой сохраняется что-то от девочки, пришедшей в мир с простодушным и радостным удивлением. И что такую девочку, открывшуюся в женщине, всегда хочется уберечь от разочарований, приголубить и защитить. Даже если ей давно за сорок, как этой Александре Петиной…

– Ну вот, наверно, и всё, что я хотел рассказать вам про «Плазу», – сказал он, желая поскорее закончить деловую часть встречи, занятый уже другими помыслами. – Точные характеристики этого объекта найдёте в пояснительной записке к проекту. На первую публикацию материалов у вас уже достаточно. Недостающее для завлекательного «гарнира» придумаете сами, у вас это хорошо получается. Я помню ваши публикации об архитектурных новинках. Только не упоминайте, пожалуйста, про Каабу, наших потенциальных клиентов это отпугнёт.

Александра сдержанно кивнула и начала складывать в сумочку свои бумаги.

– Время уже шестой час, в редакцию вы сегодня уже не вернётесь, – вкрадчиво сказал Чермных. – Не желаете ли выпить со мной «Шерри-бренди»? Тут за углом есть симпатичный ресторанчик…

– Что это за «Шерри-бренди»? – улыбнулась Александра, снова вдруг помолодев лицом.

– Ну это такой довольно знаменитый напиток, хересный бренди, который производится только в Испании, притом в одной-единственной провинции. Мне нравится его название, которое звучит прикольно, недаром вы улыбнулись. Правда, он, может быть, слишком крепок для дам. Но в том же ресторанчике предлагают и кое-что не столь крепкое, а также вкусный ужин.

– Что за ресторанчик? Не «Ламбада» ли?

– Она самая.

«Ламбаду» Александра знала, поскольку делала однажды рекламу об этом заведении. Ей запомнились забавные характеристики блюд в тамошнем меню, например: «Корейка – нескромная сестра ягнёнка». Вообще это место в полуподвальном помещении, похожем на погребок, со входом, стилизованным под бочку, и массивными дубовыми столами показалось ей довольно изысканным.

– Хорошо! – вдруг легко, без раздумий согласилась она.

Изначально тот интерес, который Чермных испытывал к Александре, можно было назвать «спортивным». Для него, как и для многих других успешных, состоятельных мужчин, соблазнение женщин было своего рода спортом, способом проверки своих качеств самца, завоевателя, мачо, средством поддержания эмоционального и физического тонуса. Он обнаружил, что на пороге старости это для него не менее важно, чем когда-то в молодости. Может быть, даже ещё важнее. Потому что в последнее время он всё отчётливее чувствовал, что количество отпущенных ему дней неумолимо сокращается, как число песчинок в песочных часах, что вместе с ними навсегда уносится всё, чем хороша жизнь, – женщины, азарт борьбы, радость побед, удовольствия от хорошей еды, вина, отдыха на море… Тем острее становилось его желание успеть насладиться тем, что ещё было доступно ему. Развод с женой Миррой снял с его души путы, мешавшие прежде его склонностям к чувственным наслаждениям проявиться вполне.

Новоиспечённый холостяк был импозантен и всё ещё привлекателен для многих значительно более молодых женщин. Не тратя времени на долгие ухаживания, он сходился только с теми, которые оказывались достаточно доступными. Вкуса к долгой «осаде» у него не было. При всём своём неравнодушии к дамам Чермных мало соответствовал привычному представлению о соблазнителе. Именно к соблазнению он прилагал очень мало усилий, будучи почти всегда загруженным деловыми заботами и считая беготню за юбками ниже своего достоинства. Он подбирал любовниц, следуя простому правилу: нужно сначала предложить даме поужинать в ресторане, а затем пригласить к себе домой. К женщинам, которые отказывались от ресторана, он сразу терял интерес. Столь же безразличен он становился и к тем, которые после ужина отказывались от предложения «продлить приятный вечер в домашней, более камерной обстановке», что вполне недвусмысленно подразумевало постель. Впрочем, раза два с ним случался облом: дамы не понимали (на самом деле или только делали такой вид), что означает его приглашение домой, и уже будучи у него в гостях решительно отклоняли вариант с постелью. После чего он сразу превращался в кислого, холодного брюзгу и довольно бесцеремонно выпроваживал коварных недотрог.

Дольше обычного продолжались его отношения с секретаршей Яной Дорошкевич, рабочее место которой находилось в его приёмной – проходной комнате перед дверью в его кабинет, или «предбаннике», как говаривали в конторе ООО «Кредо». Яна была очень хороша собой и загадочна. Встречая взгляд её серых глаз, чуть прищуренных по обыкновению, он никогда не мог понять, что же она чувствует и думает на самом деле. Он знал, что этот прищур мог означать, в зависимости от обстоятельств, самые разные её настроения: требовательность, внимательность, томную мечтательность, высокомерие и пренебрежение. Её лицо было красивым и непроницаемым, как у женского манекена: пухлые губы модного тона «осенняя роза», изящный носик, пышные платиновые волосы. Прожитые тридцать четыре года ещё заметно не отразились на её нежной коже и точёной фигуре с хорошо развитыми бёдрами и грудью, ей вполне можно было дать и на десять лет меньше.

Пожалуй, Яна стала бы его постоянной женщиной, когда б не задалась невозможной целью: женить его на себе. Сначала он только морщился, когда она говорила с ним о бракосочетании, но скоро она стала ему в тягость. Особенно после того, как она сообщила о том, что беременна. Как раз в это время в его жизни появилась Александра…

Чермных гордился тем, что не тратил на женщин почти ничего помимо расходов на ресторан: его самолюбию льстила мысль о том, что он интересен им сам по себе как незаурядный и привлекательный мужчина. Впрочем, он понимал, что притягательная аура окутывает в глазах обычных россиян любого успешного предпринимателя…