Евстафий, сын того самого Никифора

– Брянкин, подь сюда!

Стаф подскочил к уряднику и бодрым басом доложил:

– Брянкин, по вашему приказанию прибыл!

Орлов протянул:

– Лихо, лихо. И кто ж тебя научил разогреваться по-казацки.

Стаф решил не юлить, а говорить правду:

– Наставник мой во Франции, отставной оренбургский казак, Орлов Тимофей Пантелеевич.

Урядник изумленно сглотнул и по-отечески тепло продолжил:

– Вот это новость, так новость. Спасибо тебе, Брянкин, за хорошую весть. Иди, одевайся, я скажу начальнику караула, что забрал тебя. У калитки встретимся.

Всю дорогу Орлов выпытывал у Евстафия подробности внешности, осанки и возраста его наставника. И про глаза спрашивал, и про уши. Когда услышал от Стафа про серебряные серьги в ушах наставника, то надолго задумался. Так в молчании они и пришли к кухонному месту. И только по окончанию раздачи пищи казакам он глубокомысленно высказал Стафу:

– Видно на роду у нас Орловых записано, чтоб мы наставляли тебя на правильный воинский путь. Теперь вот я немного побыл у тебя в наставниках. И я тебе скажу, будешь держаться наших обычаев и традиций, выбьешься в люди, поэтому, что задумал, то выполняй с честью и рвением, тогда выйдет из тебя толк. Удачи тебе, сынок!

Г Л А В А 7

Беседа Брянкина Евстафия Никифоровича с наказным атаманом Уральского казачьего войска генералом Веревкиным Николаем Александровичем прошла в позитивном ключе для обоих собеседников. Стаф выложил заранее заготовленную версию своего появления в зимней кайсакской степи, которую Николай Александрович принял на веру, так как ни документов, ни донесений по поводу продвижения торгового каравана немецкого купца ему не поступало. Также Стаф рассказал о стычке с разбойниками – киргизами и добропорядочном кипчаке Талгате Кулжигите и его семье. О постигшем их несчастье и своей помощи им. Об одиночном путешествии в сторону Уральска. Юношу, развитого физически, подготовленного к жизни русским казачьим наставником, основательно знающего основы мироздания и, к тому же, изъявившего горячее желание учиться военному делу, генерал распорядился причислить к атаманским детям, то есть, к сиротам, не имеющим родителей и воспитывающихся в военных школах за казенный счет. Присутствующий на беседе старший адъютант Арсентьев внимательно записывал все пожелания и распоряжения генерала. Генерал Веревкин отнесся с большой симпатией к молодому парню, который при беседе держался с достоинством и тактом. Юноша на вопросы отвечал кратко, но емко, по делу. Насчет обретаемых где-то на просторах России его родителей, генерал посоветовал ему не волноваться, а постигать учебу в Неплюевской военной гимназии, куда он будет зачислен по приезду в город Оренбург со старшим адъютантом Арсентьевым. Запрос на поиски родителей господин Арсентьев сделает в жандармском управлении Оренбурга, по приезду туда. На прощание генерал выразил уверенность в том, что сведения о военном гимназисте Брянкине из гимназии будут поступать ему только хорошие и отличные, потому как с атаманских детей и спрос больший, чем с простых гимназистов. Стаф в конце беседы назвал генерала просто Николаем Александровичем и поблагодарил его, сказав, что благодарен ему от всего сердца, чем вызвал вспышку отцовской нежности у генерала. Атаман грузно поднялся с кресла, подошел к Евстафию и крепко обнял того за плечи, потом отстранил его и подтолкнул к дверям со словами:

– Да пребудет с тобою Бог!

И перекрестил выходящего Евстафия в спину. Старший адъютант ничем не выдал своего изумления при произошедшей сцене, только еще больше проникся уважением к атаману.

Сборы в гимназию были недолгими. К зданию гауптвахты в утренних сумерках подъехал утепленный крытый возок, запряженный парой лошадей с конвоем из пяти верховых казаков. Из возка выпрыгнул урядник Орлов и знакомой тропкой прошел в караульное помещение. Расписался в книге выдачи арестованных за постояльца Брянкина и за его вещи, чистую киргизскую одежду, туркменскую саблю и кинжал. Подхватил выданный ему узел с вещами и, поздоровавшись с одетым Брянкиным кивком головы, повел его на улицу, к возку. Евстафия размесили напротив есаула Арсентьева и урядника Орлова. Тронулись. Есаул попросил Евстафия подробно рассказать о нападении разбойников на зимник Кулжигита и примерно описать место проживания его семьи. После обстоятельного рассказа Евстафия слово взял Орлов, который начал рассказывать про быт казаков и ловлю рыбы в реке Урал. Так за разговорами прошел день пути по землям уральских казаков. Ночевали в дозорной крепостце Долинной. Утром пораньше выехали в Приуральное. В полдень была остановка в станице Бурлин для кормежки людей и лошадей. Всю дорогу конвой внимательно наблюдал за окрестностями, во избежание внезапного нападения кочующих шаек кайсаков. Уже в темноте прибыли в станицу Приуральное. На постой встали у местного старшины в доме. Спали до рассвета. Неторопливо подкрепились, чем угостил старшина. Обихоженных лошадей сноровисто запрягли и заседлали. Теперь путь лежал в станицу Илецкую, что на реке Илек, большое зажиточное поселение илецких казаков с каменной крепостью в центре станицы. В Илецкой пробыли сутки, давая лошадям роздых и сделав расхлябанному возку необходимый ремонт. Следующие три дня пути выпали у Стафа из головы, потому что он дремал всю дорогу с сопровождающими. В дреме и ночевал, и ел, и опять трясся в возке. Оказывается, проезжали станицы Новокардаиловку, заселенную в основном малороссиянами, станицу Краснохолмскую с густым лесом вдоль реки, богатейшую казачью станицу Городище на берегу реки Урал, первыми поселенцами которой были воронежские крестьяне. От этой станицы осталось ехать до Оренбурга около полста верст.

Г Л А В А 8

Совсем нетяжело было совмещать служебные занятия начальника пехотного полка, подчиненного генерал-губернатору Оренбургской губернии, с воспитательной деятельностью в Неплюевской военной гимназии подполковнику Малеванному Александру Степановичу. Он с помощью любимой Лизоньки и неискоренимым упрямством в достижении поставленных целей, с успехом и даже удовлетворенностью в душе исполнял служебную обязанность, возложенную на него генерал-губернатором Оренбургской губернии его высокопревосходительством генерал-адъютантом Крыжановским Н. А., в воспитании у гимназистов навыков прицельной стрельбы по мишеням на полковом стрельбище за Оренбургом.

«Эти мишени ваши враги, которые хотят уничтожить вас и ваши семьи, поэтому не дайте им шанса сделать вам и нашему Отечеству никакого вреда, убейте их!»

Так наставлял перед стрельбой учеников гимназии молодой подполковник. И столько страсти и уверенности было в его словах, что гимназисты старались изо всех сил подражать боевому штаб-офицеру, в хлам, изрешечивая голову и грудь мишеней. Сам подполковник, наблюдая за мишенями в подзорную трубу, с каждым звуком выстрела на краткий миг возвращался в осень пятьдесят четвертого, в Севастополь, в свою юность.

Сырость и напитанная влагой трава вкупе с мокрыми листьями кустарников доставляла массу хлопот и неудобств солдатам русской армии оборонявших город от иноземных захватчиков. Кремневые запалы на полках их ружей быстро отсыревали, выстрелить получалось с пятого на десятое. Даже стреляя из капсюльного гладкоствольного ружья, основного оружия русской пехоты, солдаты с обидой наблюдали, что пуля из гладкоствольного ствола иной раз не долетала до врага, потому как дальность ее смертельного полета составляли всего триста шагов. Тогда как у французов и англичан на вооружении повсеместно находились французские штуцера и английские винтовки Энфильда с нарезным стволом и капсюльным воспламенителем основного заряда винтовочного патрона. Ни дождь, ни большие расстояния не были преградой для производства выстрела из нарезных винтовок. Их дальнобойность составляла тысячу метров.

Время за полночь. При выходе на охоту за вражескими солдатами Сандру казалось, что должна быть непроглядная темень в это время, но, как и обещал дядя Миша Кувалдин, отблески пожаров от низко нависших туч и изредка пробивавшийся между тучами мертвенный свет луны прекрасно освещали позиции русских и неприятельских войск. Сандр поежился, сквозь непромокаемый брезент куртки и штанов, теплую поддевку меховой безрукавки и шерстяных носков просачивался промозглый крымский осенний холод. Трофейный штуцер французов, досконально изученный Сандром и Фором, ими же пристрелянный, побывал во множестве засад и ни разу не давал осечек. Сандр любовно погладил приклад и ствол штуцера. Открытая ладонь тотчас покрылась холодной влагой. Сандр вытер ее и винтовку прихваченной для этих целей чистой ветошью, и всмотрелся в подаренную дядей Мишей подзорную трубу. В траншеях англичан не было заметно никакого движения. Ан нет, с тыла траншей он заметил движение конной повозки, она то скрывалась в распадках, то отчетливо выделялась на хмуром горизонте. Остановилась, за сто или двести шагов, не доезжая траншеи. Из двуколки выскочили две тени и торопливо побежали в окопы, к своим. Рядом стукнул приглушенный выстрел. Одна тень переломилась, упала и осталась лежать недвижной. Ага, Фор начал отстрел неприятеля. Теперь все внимание на огни вспышек супостата. О, они начали ответную стрельбу. Так, а это что за скорострел, он выпустил три пули, тогда как другие выстрелили по разу. Наводим штуцер на это место. Еще раз разглядываем в подзорную трубу неровности траншеи в этом месте. Вот, что и требовалось доказать. Холмик отчетливо дернулся при выстреле и скрылся с глаз. А мы наведем туда ствол штуцера. Во, даже невооруженным взглядом, Сандр заметил подъем холмика. Тщательно прицелился и нажал спусковой крючок. Хлопнул выстрел. Сандр сразу же откатился в сторону и заскользил ящерицей к новой лежке. Уже из нее осмотрел траншею противника. В том месте, где появлялся холмик, были видны суетливые движения солдат противника. Их головы и руки так и мелькали в окуляре подзорной трубы. Знать успокоил скорострела. К копошащимся возле убитого солдатам степенно подплыла даже в ночной темени выделявшаяся бравым видом тень вражеского начальника. Сандр сноровисто навел на эту тень уже заряженный штуцер. Хлоп. Тень исчезла из поля зрения. Сразу перестало видно всяческое движение в этом месте траншеи. А Сандр уже полз к третьей лежке, которая находилась правее и впереди. Вражеские пули вжикали и шуршали на бруствере покинутого окопчика. Третий окоп имел заглубленный ход к основной траншее оборонявшихся, что давало ночному стрелку возможность незаметно исчезнуть с огневой позиции. Отсюда Сандр внимательно осмотрел траншею противника. Тишь да гладь, опять никакого шевеления. Оп-па, из глубины вражьего тыла сверкнул выстрел и тут же раздался отчаянный крик боли с нашей стороны. Ну, сучий кот! Меткач англичан разместился с комфортом на недосягаемой, как он считал, вершине взгорка. Соблюдая все меры предосторожностей, Сандр неторопливо навел подзорную трубу на взгорок. Кустики чахлого ковыля едва шевелились в лунном свете и клонились в ту сторону, куда дул ночной ветерок. Но вот гуща ковыля в ложбинке взгорка резко наклонилась в противоположную сторону и медленно разделилась надвое. Есть, это тот гад, что стрелял по нашим позициям, Сандр был в этом уверен. Он затаил дыхание и прицелился в обрез гущи ковыльной травы. Через несколько секунд из этой гущи сверкнул выстрел. Сандр тотчас нажал на курок, быстро поставил штуцер на дно окопа и приник к подзорной трубе. Ковыль в ложбине взгорка продолжительное время колыхался в разные стороны, как будто там боролись невидимые соперники. Потом резко прекратил дергание и отдался на волю ветра. Помня наставления дяди Миши, что ночные охотники неприятеля всегда ходят на задания парами, Сандр продолжал наблюдать за взгорком, предварительно зарядив штуцер. Рядом с гущей ковыля сверкнул выстрел. Не медля ни секунды, Сандр послал туда ответную пулю. В сторону и вверх взлетело вражеское ружье. Вскочивший на ноги стрелок противника был отчетливо виден даже в темноте серой ночи. Он держался обеими руками за голову и попытался убежать вниз. Но вторая пуля Сандра не дала ему такой возможности. Враг упал недвижимым.

Подполковник помотал головой, отгоняя воспоминания. Вгляделся в заснеженное мишенное поле, все мишени были поражены выстрелами гимназистов. Он скомандовал прекратить стрельбу. На построении отстрелявших свое гимназистов и новых кандидатов в стрелки он вгляделся в разгоряченные лица парней, учащихся в военной гимназии. На многих скуластых, круглых и вытянутых лицах которых можно было прочесть решимость и огромное желание выполнить стрельбы на отлично. Их раскосые, круглые, прищуренные глаза, глядящие открыто и честно на подполковника, выражали готовность совершить любой подвиг на благо Отечества по приказу начальника. Малеванный, вспоминая свой выпуск из кадетского корпуса, произнес выученные наизусть слова из «Наставления для образования воспитанников военно-учебных заведений», составленного в 1848 году при непосредственном участии Великого князя Михаила Павловича и озвученного директором Михайловского Воронежского кадетского корпуса генерал-лейтенантом Павлом Николаевичем Броневским при прощании с выпускниками корпуса в 1859 году:

– Господа гимназисты, хочу напомнить Вам основное положение из «Наставления для образования воспитанников военных школ России». Я говорю это для того, чтобы Вы поняли цель Вашей учебы и приняли близко к сердцу пожелания государя нашего.

Вот оно – «Доставить юному военному дворянству приличное сему званию воспитание, дабы укрепить в воспитанниках сих правила благочестия и чистой нравственности и, обучая их всему, что в предопределенном для них звании знать необходимо. Нужно сделать их способными с пользою и честью служить Государю и благосостояние всей жизни их основать на непоколебимой приверженности Престолу. Христианин или иноверец, Верноподданный, Русский добрый сын, надежный товарищ, скромный образованный юноша, исполнительный, терпеливый и расторопный офицер – вот качества, с которыми воспитанники Военно-Учебных заведений должны переходить со школьной скамьи в ряды Императорской Армии с чистым желанием отплатить Государю за его благодеяния честной службой, честной жизнью и честной смертью». Данное пожелание адресовано всем вам, так как, соблюдая его, имеющие дворянское звание упрочат свое положение, а не дворяне могут заслуженно его получить. Удачной службы вам, ребята! А сейчас новая смена стрелков, к бою!

Стрельбы закончились как обычно без происшествий, только благодаря расторопным действиям, обслуживавшим стрельбы, старослужащих солдат и умных ротных командиров. Убыли разгоряченные гимназисты в расположение гимназии на розвальнях с радостными криками и прибаутками. Обслуживающие стрельбы солдаты и офицеры проводили своего командира полка, стоя по стойке «смирно» и отдавая воинскую честь с прикладыванием правой ладони к обрезу шапок. Подполковник Малеванный убыл домой в Оренбург, с денщиком, на крытом возке. В добротном двухэтажном каменном доме семья Малеванных размещалась со всеми полагающимися удобствами, даже отхожее место находилось в доме на первом этаже и было оборудовано не хуже чем в Греции. Через стену была оборудована огромная ванная комната с чугунной ванной на ножках и тремя фаянсовыми рукомойниками для мужчин, для женщин и для детей с различными приспособлениями и гигиеническими средствами на изукрашенных затейливой резьбой деревянных полках. Александр Степанович выйдя из возка, отправил возницу в расположение полка, вздохнул с облегчением и сопровождаемый денщиком поднялся на вычищенные от снега ступени дома.

– Ты, Сидор Иванович, можешь заняться своими делами до утра. Но с петухами, будь добр, быть на месте. У меня завтра назначена встреча с его высокопревосходительством, генерал-губернатором. Уж постарайся, подготовь все необходимое к столь важному мероприятию.

– Будет исполнено, ваше высокоблагородие!

В просторном вестибюле первого этажа каждый из них прошел в свои помещения. Денщик в свою комнату. Подполковник, скинув верхнюю одежду с перчатками, папахой и сапоги на меху дежурному слуге, обул теплые чувяки и направился на второй этаж. На балюстраде второго этажа, облокотившись локтем на резные перила, его ожидала дорогая половина, горячо любимая Лизонька. Дождавшись подъема мужа на второй этаж, она бросилась ему на шею и прошептала ему в ухо с легким укором:

– И где же мой муж пропадал весь день, даже не соизволил появиться на обеде в доме?

– Милая моя, сама ведь знаешь, что каждый четверг я лично должен проводить обучение воспитанников военной гимназии на стрельбище. Вот и сегодня эта кутерьма меня закрутила, завертела так, что я даже об обеде не вспомнил. Поэтому сейчас я голоден, как дикий зверь. Ты меня покормишь, надеюсь? И где же мои дети, Доната и Лучано? Обычно они встречают меня в вестибюле. Про Ивана не спрашиваю, он командует полуротой у меня в полку.

– Ага, вспомнил, наконец, и про еду и про детей, солдафон несчастный. А Доната в сопровождении Лучано упорхнула, тебя не дождавшись, к портнихе в модный дом. Надо же пошить новое платье для предстоящего бала. Я уже с портнихой обговорила и фасон и покрой, она будет примерять сметанное на живую нитку платье, а Лучано будет комментировать лучшие и негодные стороны мастерства портнихи.

Лиза легонько толкнула кулачком Александра в бок.

– Счастливый я, счастливый. И не солдафон, а солдат его величества Императора Российского, поэтому выполняю свой долг с честью и чистой совестью.

Лиза подхватив мужа под руку и ведя его в столовую, продолжала пытать его словами:

– Хороший солдат старается не только выполнять свой долг с честью и чистой совестью, но и мечтает стать генералом, так, по-моему, об этом говорил его высокопревосходительство фельдмаршал Александр Васильевич Суворов. А я все еще замужем за подполковником, который погряз в семейных делах и с увлечением учит молодую поросль военному делу, как какой-нибудь старик-ветеран. Будь добр, ответь мне, когда я буду устраивать балы и званые обеды сама, а не ожидать приглашений от твоих начальников и воротил города?

– Лизонька, о чем ты говоришь? Мне всего лишь тридцать шесть лет, а я уже дворянин и подполковник, тебе в этом году исполнится всего-навсего «восемнадцать» годков, и у нас все еще впереди.

– Мне приятна твоя непосредственная деревенская лесть по поводу моего возраста, но Донате уже двадцать один год и подходящей пары для нее до сих пор не предвидится. Даже Иван в чине подпоручика служит в твоем полку, и это в его восемнадцать лет. Слава богу, наш младшенький Лучано постигает военные науки в Неплюевской гимназии и часто бывает дома. Он такой красавец и умница, что я не удивлюсь, когда он перегонит тебя на военном поприще.

Александр Степанович крепче прижал к себе не сопротивлявшуюся жену и ласково произнес:

– Ах, Лиза, Лизонька я сам об том мечтаю и делаю все от меня зависящее в достижении цели всей моей жизни.

Они вошли в просторную и светлую столовую с уже сервированным обеденными кушаньями и напитками столом, пожилая горничная из крестьян центральных губерний скромно стояла в отдалении. Малеванный с супругой прошли к туалетному столику, горничная слила воды на руки господам и протянула им два пушистых полотенца.

– Прошу за стол, дорогая.

Александр Степанович самолично придержал стул жены, на который она присаживалась за стол. Уселся сам, опрокинул из налитой рюмки в рот водку и с соблюдением допустимых приличий принялся за еду. В перерыве между первым и вторым блюдом глядя в любимые очи дражайшей половины произнес коротко:

– Продолжим разговор в моем кабинете после обеда.

Лиза, весело вскинула на него взор:

– Всенепременно, Саша.

Г Л А В А 9

Сладко дремавшего в возке Евстафия разбудил громкий говор урядника Орлова на улице и хлынувший в открытую дверь возка холодный свежий воздух. Возок стоял напротив огромного трехэтажного здания прямо у главного входа. Урядник Орлов громогласно спрашивал у караульного солдата адрес Неплюевской военной гимназии:

– Так это и есть то самое здание военной гимназии имени Неплюева? Вот спасибо тебе, браток, за приятную весть.

И оборотившись к есаулу Арсентьеву, бодро отрапортовал:

– Ваше благородие, кажись, прибыли точно в то самое место, что вы указывали!

Арсентьев похлопал себя руками в перчатках по бокам чекменя:

– Превосходно, Орлов, превосходно. Кандидата Брянкина ко мне, сам заберешь его вещи и за мной!

Урядник лихо пристукнул каблуками сапог:

– Слушаюсь!

Заглянул в возок и негромко попросил Евстафия:

– Стаф, быстро к его благородию, я иду за вами.

И громко крикнул возчику:

– Степан, багаж Брянкина доставай срочно, я его заберу.

Стаф ловко выскочил из внутренностей возка и встал рядом с есаулом. Тот внимательно осмотрел одежду Евстафия и остался доволен осмотром:

– Вижу, уже готов к следованию, тогда пошли.

В огромном входном вестибюле есаул Арсентьев оставил урядника Орлова ожидать их, а сам с Евстафием последовал за сопровождавшим дежурным по этажу урядником на третий этаж, к директору военной гимназии. В приемной директора их остановил капитан в форме лейб-гвардии Гатчинского полка:

– Господа, я инспектор классов, капитан Самоцвет Феофил Матвеевич, прошу объяснить цель вашего прибытия.

Есаул Арсентьев протянул ему запечатанный конверт со словами:

– Представляюсь: старший адъютант его высокопревосходительства наказного атамана Уральского казачьего войска генерала Веревкина есаул Арсентьев Александр Ильич с кандидатом на обучение в вашей гимназии Брянкиным Евстафием Никифоровичем прибыли на собеседование к директору вашей гимназии. Прошу ознакомить его превосходительство с письмом атамана.

Инспектор классов принял у есаула конверт левой рукой, правую руку протянул для рукопожатия:

– Приятно познакомиться. Вы раздевайтесь, устраивайтесь вон за тем столиком, дежурный подаст вам чай. Я, к его превосходительству.

Капитан Самоцвет лихо развернулся через левое плечо и проследовал в кабинет к директору военной гимназии, предварительно постучав в дверь костяшками пальцев. В кабинете капитана встретил вопросительный взгляд генерала Домерщикова:

– Что-то еще Феофил Матвеевич? Мы с вами вроде бы все вопросы воинской дисциплины и обучения воспитанников обсудили.

Капитан Самоцвет был сама вежливость:

– Ваше превосходительство, от атамана уральских казаков прибыл его старший адъютант есаул Арсентьев Александр Ильич с кандидатом на обучение в нашей гимназии. Вот рекомендательное письмо его высокопревосходительства генерала Веревкина. Прошу.

Капитан протянул директору запечатанный сургучом пакет. Директор гимназии осторожно взял пакет двумя руками и потянулся за деревянным ножиком, предназначенным для вскрытия конвертов:

– Да вы присаживайтесь, будем вместе обсуждать полученные сведения.

Генерал расправил вынутый лист бумаги с вензелями Уральского казачьего войска и неторопливо начал читать послание атамана. В течение нескольких долгих минут в кабинете царило молчание, изредка прерываемое восклицаниями генерала:

– Так. Так. И вот так!

Директор закончил читать письмо, отложил его в сторону и задумчиво посмотрел в окно, разрисованное морозными узорами:

– Дорогой Феофил Матвеевич извольте озадачить старшего делопроизводителя написанием приказа о зачислении Брянкина Евстафия Никифоровича в первый эскадрон воспитанников нашей гимназии с полным пансионом, как атаманского сына его высокопревосходительства генерала Веревкина, и с закреплением за ним недавно родившегося жеребчика Верного, остальное вы сами добавите. А для полноты составления сведений о воспитаннике заведите на него личное дело. Это письмо будет первым документом, удостоверяющим личность воспитанника. Возьмите и внимательно ознакомьтесь с ним на досуге. А сейчас позовите просителей в кабинет и присядьте в сторонке в готовности вести запись нашей беседы. Выполняйте!

Стаф с есаулом давно уже выпили принесенный дежурным унтером чай с баранками и сидели как на иголках, ожидая вызова из кабинета директора. Наконец-то, дверь кабинета распахнулась бесшумно, и вышедший оттуда капитан в лейб-гвардейской форме жестом руки пригласил их заходить. Есаул, войдя в кабинет, посторонился, освобождая место для Евстафия, и сразу же воскликнул во все горло, отвечая на приветствие генерала:

– Здравия желаю, ваше превосходительство!

Стаф замешкался и еле слышно пробасил:

– Здравствуйте.

Генерал холодно посмотрел на него и пригласил всех присаживаться за стол.

Просители разместились на стульях с высокими спинками, Стаф ладони рук положил на стол и внимательно смотрел на директора гимназии. Тот начал разговор с есаулом:

– Господин есаул, как вы понимаете, наша гимназия принимает кандидатов в ряды воспитанников в определенное для этого время. Вы выбрали неурочное время для зачисления вашего протеже в наше учебное заведение. Да к тому же юноша совершенно безо всяких документов и неизвестно чей ребенок. Подождите возражать, есаул! Только благодаря ходатайству вашего атамана мы, скрепя сердцем, возьмемся за его воспитание. Испытанием на знание изучаемых предметов вашего кандидата займется лично инспектор классов.

Генерал перевел взгляд на капитана Самоцвета, тот мгновенно вскочил со стула и прищелкнул каблуками:

– Слушаюсь!

Директор продолжил:

– Так вот, при положительном отзыве о знаниях и при примерном поведении он, ваш кандидат, будет зачислен в списки воспитанников нашей гимназии. В противном случае я буду вынужден от него отказаться. Посему, прошу вас, господин есаул, наведаться к нам через неделю, результат будет ясен. С вами разговор закончен, вы свободны.

Есаул Арсентьев молча встал со стула, принял строевую стойку, наклонил и поднял голову, развернулся и вышел из кабинета. Директор гимназии обратил свой взор на Стафа:

– Теперь побеседуем с вами, молодой человек. Расскажите, будьте так любезны, про себя и своих родителей, и как вас угораздило появиться у нас.

Стаф, так же, как и есаул Арсентьев, аккуратно поднялся из-за стола, сделал шаг назад и развернулся фронтом к директору гимназии. Про себя он рассказал то, что ему говорила тетушка Лиана, а про родителей сказал, что ему об них говорил его дядька, Орлов Тимофей Пантелеевич, отставной казак, приставленный французским воспитателем к неразумному малышу. Про документы обмолвился вскользь, что они были в кибитке у немецкого купца Мюллера, от каравана которого отбился и потерялся Евстафий. Рассказал и про хорошее киргизское семейство, где его обогрели и накормили, про злодеев кайсаков, что напали на это семейство, а он принимал участие в борьбе против них. Рассказал про свои трофеи, которые Кулжигит разрешил ему увезти с собой на разбойничьей лошади. Поведал, как на духу, о своей детской мечте выучиться на военного человека и защищать русское отечество, в котором где-то обретаются его родители. Сказал, что атаман уральского казачьего войска ему поверил, и он просто обязан его доверие оправдать.

Генерал Домерщиков с капитаном Самоцветом испытующе и пристально наблюдали за лицом и руками говорившего юноши, но фальши и лукавства в его речи не обнаружили. У инспектора классов уже чесались руки и мозги, хотелось, не откладывая ни на миг, провести расспросы молодого человека о багаже его знаний, но Феофан Матвеевич был военным до мозга костей и понимал, что всему свое время. Директор гимназии проникся рассказом юноши и помягчел душой. После окончания рассказа молодого человека директор гимназии провел быстрый опрос кандидата, чтобы разузнать о новом воспитаннике несколько больше. Он начал спрашивать Стафа о совершенно разных вещах:

– Прошу вас, юноша, отвечать кратко и емко. Вот мой первый вопрос. Как вы относитесь к монархии в России, ведь вы воспитывались, по вашим словам, во Франции, а там вся жизнь проникнута революционными идеями?

Стаф был готов к таким вопросам, не зря тетушка Лиана натаскивала его на глубокое изучение исторических фактов именно в это время:

– Я считаю, что монархия в России для ее плодотворного процветания жизненно необходима будет еще долгое время. Поэтому я ее полностью поддерживаю и обязуюсь защищать ее интересы до последней капли крови.

Генерал стрельнул в Стафа пронизывающим взглядом:

– Это ваше личное мнение или заученный урок ваших воспитателей?

Стаф сразу ответил:

– Скорее всего первое, мои выводы, полученные при изучении мировоззрений простых жителей Франции и России и развития экономик этих стран, убедили меня в этом.

Генерал бросил молниеносный взгляд на сидевшего сбоку капитана и продолжил расспросы:

– Как вы относитесь к женщинам? У вас были уже любовные связи с ними?

Стаф покраснел от такого прямолинейного вопроса в отношении его персоны, но вспомнил красавицу-тетушку и бодро ответил:

– Женщины слабый пол и их надо оберегать от всяческих невзгод. Я их просто обожаю. Но связей у меня с представительницами прекрасного пола пока еще не было. Оставшийся во Франции мой дядька Тимофей запрещал мне даже смотреть в их сторону, хотя много хорошего рассказывал про них. Он говорил, что….

Генерал перебил Стафа:

– Стоп, стоп юноша. Не надо рассуждать. Прошу отвечать кратко. Уяснили?

Пришлось Стафу повторно покраснеть и покаянно пробасить:

– Да, ваше превосходительство.

– Каково ваше отношение к животным?

– Всех люблю и со всеми нормально уживаюсь.

– Каким видам рукопашной борьбы вы научены, и каким оружием владеете?

– Дядька Тимофей научил меня казацкому «подвалу» и «русбою». Владею неплохо казацкой саблей, хорошо метаю ножи, обучен огневому бою из пистолетов и ружей.

Напольные часы, стоящие напротив окон, мелодично пробили час после полудня. Генерал посмотрел на капитана, тот заканчивал записывать что-то в раскрытую тетрадь:

– Господин инспектор, я думаю, вы можете забирать воспитанника с собой для его дальнейшей жизни и учебы у нас. До следующей встречи гимназист Брянкин. В первый же день пребывания в стенах военной гимназии Евстафий был опрошен преподавателями Закона Божия, русского языка, законоведения, математики, физики, химии, географии на предмет определения его знаний. Потом Феофил Матвеевич собрал преподавателей на небольшое совещание:

– Итак, господа, что можете сказать по итогам собеседования с кандидатом в гимназисты Брянкиным?

Слово взял присутствовавший на всех беседах помощник инспектора классов, он же библиотекарь, он же смотритель музея, капитан Викстрем Август Федорович:

– Всех нас впечатлила глубина познаний по изучаемым предметам нового воспитанника, за это его можно оценить на двенадцать баллов с жирным плюсом. Но в некоторых вопросах он слабее первоклашек. А именно – очень плохо знает Закон Божий, хотя вера в Господа нашего, Иисуса Христа, в нем сильна. В чистописании опрятен, но допускает громадное количество грамматических и синтактических ошибок в письме русских слов. Очень хорошо знает, и устно, и письменно, французский, тюркский и персидский языки, но плохо обучен немецкому языку. История нашего государства им изучена слабо, многих бывших царедворцев и военачальников совершенно не знает, хотя историю древних мировых цивилизаций излагает полно и со знанием дела. В заслуги ему нужно занести неплохое музицирование на гитаре и наличие приятного слуху глубокого баритона. Я краем уха слышал окончание исполняемой им цыганской песни для однокашников, меня его исполнение и звучание голоса сильно впечатлило. В гимнастике и джигитовке знает толк, физически развит хорошо. С саблей обращается на уровне хорошего казака, но фехтованию шпагой не обучен. В рукопашной борьбе ему нет равных, здесь он большой специалист.