Набат по сказке

Паша шепнул, что эти ребята из деревни неподалёку. «Деревни», – повторила про себя Снежа. Уже столько лет она ходит по этим землям и даже не подозревала, что здесь могут быть чьи-то жилища. Дома. А то и целые деревни.

– А города есть?

– Ну, не уверен про несколько, а один – точно. Но нам до него ещё идти и идти. Многие стараются в него попасть. Давай-ка лучше познакомиться с этими…

Паломничество по сказочной стране. Что может быть лучше?

Дети, подстригавшие шерсть-траву, немного испугались, завидев чужеземцев, но всё же гордо поздоровались. Их звали очень странно, но потом Паша объяснил, что это особенность их деревни. Отличительная черта. Это были: Пётр-Осётр, Анка-Стремянка, Дина-Бригантина и Маша-Умняша. Когда эти странные создания произносили свои имена, а мы говорим именно об их второй части, что-то резко менялось, и на долю секунды можно было увидеть черты прозвища в их облике. Особенно Снежу напугала Дина, на миг чудовищно увеличившаяся в размерах.

После знакомства компания испытала вместе не одно приключение. Но помимо жизни в Стране Нерушимого Счастья, у Снежи была ещё и реальная жизнь. И совмещать их становилось всё сложнее и сложнее. «Это и есть взросление», – думала она про себя. Но склонялась всё равно в сторону своих фантазий, забывая про еду, сон и школу. Нет, не подумайте, она не лентяйничала и была достаточно умной, но приключения захватывали её больше, чем тетрадь в клетку и горстка остроконечных цифр.

И это неотвратимо пугало Марину. Она наблюдала за девочкой – шли первый, второй, третий, четвёртый, пятый классы, а у неё ничего не менялось в жизни. Ни подруг, ни учёбы. Только росла гора прочитанных книг. Да время, на которое она, как называла мама, «отключалась», увеличивалось. Это было, как сон с открытыми глазами. Когда Марина в первый раз столкнулась с этим – перепугалась насмерть. Она слышала от знакомых о беспричинных впадениях в кому и прочих кошмарах внезапного умирания. Так что напридумывать себе можно чего угодно и много чего. Но от прикосновения к плечу Снежа «ожила» и сообщила, что просто задумалась. Однако все мы знаем, что сердце матери обмануть невозможно. Марина догадывалась, что дело совсем не в этом.

К счастью для всех, Снежа вела дневник. Он оказался спасительной соломинкой для всех – самой девочки, Марины и их благополучия. В дневнике этом были описаны многие приключения, что пережила девочка за годы путешествия по тропкам воображаемой страны. Все, с кем столкнулась она на пути к цели, – Городу Апельсинового Настроения. Так он назывался или нет – не важно. Таким он представлялся Снеже, а это главное.

Мама уже собиралась отослать ребёнка на лечение, но в руки ей попал этот дневник, словно по мановению волшебной палочки. И все мысли о больницах улетучились. Её дочь – писательница! Настоящая. И она пишет книгу. Вот откуда странности и погружения в себя. Для достоверности Марина спросила об этой тетрадке у Снежи, на что та кивнула головой. Название будет «Маленькое путешествие одного взросления». Мама засмеялась, ей нравилось название. Также нравились некоторые цитаты из рукописей, например: «Пётр-Осётр любил шутить. Он часто изображал рыбку, втягивая щёки и пуча глаза. Но никто не смеялся». Или: «Ох уж и наигрались они с углём, все измазались. Больше всего запачкался Пётр-Осётр. Маша-Умняша же тогда подметила, что он стал подкопчённым». А ещё ей нравилось пришедшее спокойствие.

***

К шестнадцати годам исписанных дневников уже стало несколько. Детский почерк начал оборачиваться взрослым, появлялась чёткость, уверенность, угловатость. Как-то Марина с работы принесла дочке списанную печатную машинку, что было просто праздником. Отломившуюся заглавную букву «К» помог приварить сосед за некие сдельные услуги. И с этого момента Снежа долго и упорно перепечатывала свои записи, бережно и усердно.

Как и многим семьям, Вознесенским пришлось единожды пережить переезд. Квартира была хорошая, но большая для двух женщин. Мама больше не могла работать на двух работах, да и стала слишком много кашлять. А квартиру поменьше можно было потянуть и одной работой. Да и денег после покупки новой должно было остаться. Так они и решили сменить место жительства. Всё равно оставлять здесь было некого (кроме воспоминаний), а стены и некоторая оставленная мебель скучать не стали.

Разбирая чулан, что было необходимым для переезда, Снежа нашла старую записную книжку, поседевшую от пыли, и пачку папиных сигарет. Девушке показалось, что она улавливает от них нечто цитрусовое, но конкретнее сказать сложно – голова за прожитые годы успела наполниться другими, более «важными» вещами.

Ознакомившись с содержимым книжки, по спине защекотали холодные пальцы. Снеже стало до боли обидно, словно её любимую детскую игрушку кто-то разорвал. И это заставили её испытать ребёнком? Мысли, описанные там, даже взрослого вгонят во вселенскую тоску. Теперь понятно, почему она перестала играть с мыльными пузырями. Долго сжимая в пальцах сигарету, девушка решилась подкурить её. Хоть она и злилась на отца, вернуть его хотела не меньше. И момент соприкосновения с табачным дымом стал небольшой спасительной ниточкой. Далёкой вспышкой из воспоминаний. Символом любви к отцу? Впервые в жизни она задумалась о том, что папы может уже и не быть в живых. Под эти размышления у Снежи и началась долгая и неразлучная дружба с табаком. Раздражавшая всех, кроме неё самой.

После выкуренной сигареты, девушка достала апельсин из холодильника и, очистив, съела одну дольку. Впоследствии это стало важным ритуалом.

А что же было потом? К семнадцати годам Снежа завершила своё путешествие до высоких ворот Города Апельсинового Настроения и, не удержавшись, взглянула на него через замочную скважину.

Этим она и закончила свой дневник-книгу. Которая, кстати, появилась во всех магазинах уже спустя каких-то полгода! Что это по сравнению с совершённым путешествием? Ах, да, книга настолько понравилась всем, что стала популярной даже за рубежом. Ею зачитывались и любопытные дети, и мечтательные взрослые, и скучающие по юности старики. И, что немаловажно, это была лишь первая книга в будущем очень известной писательницы Снежаны Вознесенской.

– 02 -

Спустя девять книг и пятнадцать с половиной часов.

У каждого из нас есть своё кафе. Нет-нет, я не говорю, что весь рацион наш состоит лишь из питания в забегаловках или, не дай Боже, фастфуда. Но существует такое заведение с широкими окнами, залом, заполненным жаром подрумянивающихся черничных кексов, приветливыми официантами и приятной радугой музыки где-то за спинами. Это место не куда мы забегаем на пятнадцать минут успокоить разрычавшийся желудок, а где отдыхаем душой. Просто от самого факта посещения. Просто от официантов. Просто от кофе и запаха черники. И пятнадцать минут оказывается всегда так мало.

Постоянно наслаждаться такими мелким радостями жизни удаётся лишь профессиональным бездельникам, что могут позволить себе посреди дня просидеть несколько часов в подобном заведении. Остальные же от того и дорожат этими минутами, потому как выпадают они крайне редко. Ах да, мы забыли ещё и о третьем типе людей – они работают в кафешках. Так что им одновременно получается иногда урвать пару мгновений счастья, но ради них и поработать, исходя потом.

У каждого из нас есть своё кафе, с которым нас связали разноцветные банты жизни. Это всё равно как у каждого из нас есть свой любимый человек, свой телеканал, своя книга или же хобби. Это всё некое призрачное отражение нас самих, как один из кирпичиков, составляющих дом наших судеб. А то, чем именно мы занимаемся в своих кафе, – совсем другая история. Дело личное и до неприличного сокровенное.

В кафе «Апельсиновый мир» нашли себя множество людей. Начиная от владельца, что как-то летом, выторговав у банка знатную сумму, выкупил себе площадь под бизнес. Продолжая женой владельца, которая в свою очередь работала медсестрой, но душа её болела по романтичной профессии декоратора. Это как раз благодаря ей внутри «Апельсинового мира» так тепло и спокойно. Следующим оказался вот уже десятилетие бессменный шеф-повар, что ежемесячно придумывал какое-то новое блюдо и радовал этим жаждущих разнообразия посетителей. Остальной персонал кафе не был до конца уверен в выборе и стихийно менялся.

Не стоит забывать и о постоянных посетителях. Их здесь было четверо, и для каждого был ежедневно забронирован и накрыт индивидуальный столик. Только что позолоченные таблички ставить не решились, владелец уж больно сопротивлялся таким формальностям. Хотя сам выходил и приветствовал гостя. Первым из посетителей был Алексей, прославленный в своих мечтах художник. Перспективный, но очень уж ленивый и богатый. Вместо того, чтобы рисовать, он предпочитал сидеть в «Апельсиновом мире», попивать латте с корицей и рассказывать о ещё не нарисованных картинах. Он очень уж хотел себе усы, как у Сальвадора Дали, но, к всеобщему сожалению, растительность над его верхней губой напоминала крысиные усики и то с натяжкой.

Вторым и третьим посетителями были пожилая пара, живущая в доме напротив. В любую погоду они носили над головой старый зонтик в разноцветную кляксу, что умиляло прохожих. Те в свою очередь получали в ответ на умиление две белоснежные улыбки керамических зубов. В «Апельсиновом мире» они сидели часами, смотрели лишь друг на друга и о чём-то застенчиво болтали. Очень часто можно было заметить, как их руки сплетались посередине столика в порыве бесконечной нежности. Они очень любят звук хрустящих крендельков с солью, но предпочитают их ломать руками, опасаясь за зубы. Как выяснится позднее, пара эта оформилась не так уж давно, и поэтому им было о чём поговорить, имея за плечами целые прожитые жизни. А стоит ли говорить о том, сколько всего им ещё предстоит?

Как уже мы говорили ранее, официанты, уборщицы, работники кухни меняются здесь без передыху. Каждый ищет себя в жизни, каждый старается попробовать столько, сколько получится. Так и молодой человек, что в данный момент с прискорбным видом одевает тёмно-свекольный фартук поверх чёрной водолазки, решил опробовать себя в роли официанта. Сыграет ли «Апельсиновый мир» для него некую важную роль – загадывать рано. Но скажу вам по секрету, сыграет.

На улице царит жаркое лето, костры его дыхания видны на каждом углу. Лишь малочисленный житель города был доволен рекордно высоким градусам, которым разрешено обитать только в духовых камерах. Но, видимо, градусный надзор заснул на посту, и жар выбрался наружу. А загнать его обратно даже палками и лопатами уже не получится.

Вышеупомянутый юноша, ждущий наступление осени и начала учёбы в выбранном университете, решается подработать официантом, то ли по своему желании, то ли по наставлению свой охотливой до власти девушки. И первая вакансия, что подвернулась ему под руку, оказалась из «Апельсинового мира». Прошлый работник использовал кофеварку не по назначению, и его со скандалом выбросили на улицу. Закончив причесываться и поправлять фирменный фартук, юноша приколол себе к груди белый прямоугольник с надписью «Андрей» и пошёл в свой первый рабочий день, полный суматохи и кухонных запахов.

Первым делом его поразил ураганный темп происходящего. Казалось, посетителей-то не особо и много, но когда ты один обслуживаешь даже трёх-четырёх в час, пот струится горными ручьями. Подошвы у дешёвых китайских кроссовок застонали уже после первой половины рабочего дня. К его концу же они бессильно хныкали от каждого шага. Попутно к беготне и выполнению указов – принеси-отнеси-перекури-попейводы-поешь (о чём тоже приходилось напоминать), необходимо было усваивать все местные правила, обычаи и инструкции от жены владельца. Та по-хозяйски разгуливала на высоких каблуках и дивилась, насколько шикарно она декорировала всё тут. Отметим, что этот опыт в жизни у неё останется единичным, но от этого ещё более важным. Через годы она не перестанет следить за ним, относясь к нему, как единственному ребёнку, лишь наводя косметический и технологический ремонты.

Первый день Андрея прошёл очень сумбурно. На второй даже и выходить не хотелось, но, собравшись с силами и выслушав лекцию своей девушки Ларисы о важности его работы, его денег и его самореализации для будущего их дружной и счастливой семьи, пришлось. И то, что так произошло – очень хорошо, дорогие друзья. Второй день пережить оказалось намного легче: уже находилось время и посмеяться, и поболтать с клиентами и коллегами. И, что немаловажно, поизучать обстановку.

На третий день Андрей заметил, что некоторые люди приходят сюда ежедневно, и стал наблюдать за ними, как исследователи научно-популярных телеканалов за дикой природой. Не вмешиваясь и не упуская ничего из виду. Первым внимание приковывал художник, потому что он сам и хотел этого. От этого же и быстро надоедал. После юноша наблюдал за воркованием двух пожилых людей. А уже под самый конец обнаружил ещё одну неприметную посетительницу, повернувшуюся лицом к огромному просторному окну. Она была погружена в монитор своего ноутбука и редко поднимала руку лишь для того, чтобы заказать себе новый чайничек чая или с просьбой заменить заполнившуюся пепельницу.

Нечто отдалённо знакомое было в этом прячущемся от внимания человечке. Андрей следил за ней дольше всех и по крупицам собирал её образ. Женщина эта уже начала слегка лишаться той бескрайней молодой свежести, но и не была стара. Разрез глаз отдавал грустью и заканчивался маленькими морщинками. Сам взгляд или блуждал по буквам на экране или мечтательно устремлялся в окно. Пила она зелёный час с жасмином, а перекусывала тёплыми круасанами. Волосы доходили до тонкой шеи элегантной светлой шапочкой и на концах завивались – намеренно ли или от природы – выявить сложно. Одевалась она очень элегантно, обожала шарфы и платья. Рядом с ней были сложены листы бумаги, салфетки, вымазанные стёртой помадой, и сама помада, чтобы после выпитой кружки чая, быть нанесённой вновь.

Юный официант очень долго не мог понять, отчего это лицо кажется ему таким родным и знакомым. Почему, видя его, на душе становится теплее и спокойнее, как в объятиях любящей матери. Напрямую спросить у женщины он не решался. Тут и неожиданно всплывшая скромность, и максималистичное желание самому докопаться до сути.

Спустя примерно неделю, явившись домой, Андрей стал обхаживать свою книжную полку. Ответ на его внутренние мучения по поводу женщины из кафе, казалось, хранился именно там. Да и Лариса ещё по своим делам выбежала из дому – вот свободное время и выдалось. И разгадка тайны, наконец, явила себя во всей красе.

Как Вы и подумали, за столиком сидела наша Снежа, только повзрослевшая. Сейчас она носит за плечами серьёзную цифру тридцать, а величают её исключительно Снежана Вознесенская. Она стала уважаемым писателем, на книгах которой уже добрых тринадцать лет (не будем обращать внимание на столь противоречивую цифру тринадцать – она и так уже настрадалась от суеверий) растут счастливые дети. Снежана изо дня в день приходит в «Апельсиновый мир», который своим названием так и манит посидеть в нём, и работает там. Стучит пальцами по клавиатуре и создаёт свои новые шедевры. Не подумайте, клавиатура нисколько не против такого обращения с собой. А даже наоборот, чувствует себя причастной к сотворяемому волшебству. Ведь хороший творец без хорошего инструмента – только еле слышный шепот в отдалённой и ржавой трубе.

В тот день, когда к столику Снежи (не взирая на возраст, мы всё так же нежно относимся к явившейся на свет девочке и продолжим называть её так) подошёл юный официант, прошло ровно пятнадцать часов, как та закончила печатать свою последнюю книгу и делал наброски для нового романа. Процесс творчества для неё был делом бесконечным и не терпящим никаких передышек.

В руках Андрей сжимал потрепанную книжку, принесённую родом из его детства. «Мир на коте» – так была озаглавлена книга. Ниже названия, буквами, ранее очень аккуратно позолоченными, выгравировано Вознесенская Снежана Вячеславовна. А на обратной стороне обложки красовалась фотографии писательницы. Ещё юной. Тогда, когда это переиздание появилось на полках, той стукнуло лишь двадцать, и фотография соответствовала этому.

Из ниоткуда появившаяся робость в Андрее мешала ему сосредоточиться. Ведь как оказывается, дорогие друзья, он вырос на Снежиных книгах. Прочитал все, хотя уже выбрался из группы предполагаемых читателей. И с нетерпением ждал следующих книг своего бессменного кумира. Также добавим, что кроме книг Снежаны, других он не читал. Судьба так судьба, не правда ли?

Вооружившись самой первой книгой писательницы, что была, официант мялся с ноги на ногу за Снежиной спиной и не знал, как попросить автограф. Стоит ли говорить, что он её поклонник? Или же изобразить бурную неожиданность? Мягко подойти или настойчиво? Кубик Рубика человеческого общения никак не желал складываться. На помощь в этой неуютной ситуации пришла Лариса. Воспоминания о ней.

Вообще, Лариса сама по себе была грубоватой дамой. Не терпела, чтобы ей открывали двери. Могла придавить какого-либо бедолагу не совсем красивым словцом. Баловалась с алкоголем и была (с виду, только с виду) проще, чем пара валенок. Хоть немного, но я думаю, Вам удалось представить себе подругу нашего официанта. Стали жить они относительно недавно, и Андрей пока не успел пожалеть об этом.

Как-то раз Лариса, раскрасневшаяся от пятой кружки пива, заявила: «Андрюх. Женщины любят самоуверенных и наглых. Бери меня и владей, и тогда я буду у твоих ног. Умоляй меня – и валяться будешь уже ты». От сказанного женщиной повеяло незримой угрозой, но Андрей привык. От Ларисы очень часто пахло угрозой.

Это признание до сегодняшнего дня юноша не воспринимал никак. Но в совокупности с ситуацией смысл её, наконец, оформился. Не совсем такой, какой имела ввиду дама сердца, далеко не такой. Вдохнув побольше воздуха, Андрей сжал крепко книгу и нагленько уселся за столик к Снежане. Та бегала пальцами по клавиатуре, подобно музыканту, отыгрывающему быструю мелодию на рояле, и никак не отреагировала на подобный жест. Вполне возможно, что она попросту его и не заметила. У женщины уже давно был свой мир, в котором она жила, и лишь он был действительно важным.

Андрей стал стучать пальцами по столу, привлекая к себе внимание. Только ленивый не повернулся к столику писательницы, но она сама оставалась в работе с головой, лишь её губы тронула лёгкая улыбка. Закончив отстукивать незатейливую книжную мелодию на ноутбуке, Снежана откинулась на спинку стула. Её глаза встретились с глазами Андрея, так усиленно ждавшего этого, а сигарета скользнула меж ало накрашенных губ.

– Хорошо, что поинтересовался. Не, тут не занято, – прошептала женщина в пелене сизого дыма. Вытяжки находились прямо над каждым из столиков, и сигаретные выхлопы быстро улетучивались в вышину, не доставляя особого дискомфорта некурящим посетителям.

Юноша растерялся, а писательница расхохоталась, озорно блеснув глазами:

– Да не тушуйся, это я так шучу. Так нахально сел и так с треском провалился, вот умора, – она вставила в губы сигарету и глубоко вдохнула. – Уже не первый день за спиной у меня маячишь. Знаешь, это с виду я кажусь невнимательной и вообще «вся в окне», а на самом деле, в этом самом окне, – рука её сделала небольшой круг дымной сигаретой, – я вижу отражение всего-всего, что происходит и внутри.

Вот теперь Андрей точно не знал, надо ли ему вообще открывать или стоит просто подняться со стула и пройти на кухню с красным от стыда лицом и тяжёлым от поражения животом.

– Так что ты хотел… – женщина оборвала себя на полуслове. Её глаза искры впились в юношу очень остро. Эти глаза, казалось, принадлежали не взрослой женщине, а игривому подростку с очень живым умом неугомонным сердцем. – Это же… Стой, я двести лет не видела её, а тем более и не держала в руках. Можно?

Официант мог лишь только беззвучно повиноваться (когда понял, о чём конкретно идёт речь) и протянул Снежане её же книгу. Снежана, чуть ли не с дрожащими руками – а побороть эту дрожь было сложновато – приняла роман. «Мир на коте» с облезлым корешком, накрепко перетянутым скотчем. С растрепавшимися уголками и ставшими до седого белыми. С морщинами-трещинами, украшающими переднюю и заднюю обложки.

Андрею сейчас стало немного стыдно за то состояние, в котором находилась книга, а Снежа же восприняла это всё наоборот. Вообще, она часто видела вещи совсем не в том свете, что и большинство. Настолько зачитанное, чуть ли не с любовью, по-детски, отремонтированное её творение вогнало женщину в умиление. Она приняла роман, как бесконечно ценное сокровище, и даже погладила его, скорее всего не отдавая себе в этом отчёта.

– Знаешь, я уже и забыла, что у меня была такая книга. Правда. Сейчас все мои восемь книжек стоят на полках магазинов, переизданные ярким глянцем. Только что не мигают в темноте. Совсем непутёвые художники иллюстрируют их очень уж напыщенно, ради денег. Сейчас эта работа сродни созданию унитаза – отлить форму, разукрасить, повесить ценник. Конвейер. А это чудо – сделано с душой, не иначе. Когда я ещё не стала популярной и востребованной, лишь искренне заинтересованные моими россказнями изъявляли рисовать картинки, чуть ли не бесплатно.

Андрей слушал, ему было интересно до безумия, он был заворожен. Человек, который нашёптывал ему всё детство на ухо волшебные сказки о чудесных странах и бесчисленных приключениях, сейчас сидит перед ним и говорит уже о жизни. Словно сказка повзрослела вместе с читателем и продолжает поучать его. Открывать заспанные от грёз глаза и указывать на то, что стоило бы видеть. Снежана сморгнула с себя ностальгическое настроение:

– Спасибо за то, что читал меня. И спасибо, что принёс это сокровище мне сюда, чтобы я вновь поверила в волшебство. Я уже и забыла что это такое, а последняя моя книга, которую я закончила совсем недавно, потеряла этот шарм. И поняла я это только сейчас. Поздно, скажешь ты? Вполне своевременно, отвечу я. Ведь сейчас рождается новая книга. И взращена она уже будет совсем в другом тепле. А ты, небось, за автографом? – писательница повертела томик в руках. – О, я тут такая молодая сфотографирована. И как ты меня умудрился вообще узнать?

Андрей мало знал о действии сильных успокоительных, но ощущал сейчас именно его. Только что слюни из приоткрытого рта на стол не стекали. Не дождавшись прямого или хотя бы кривенького ответа, Снежана открыла первую страницу и вписала там крупными буквами: «Самому смущённому мальчику на свете. От сказочницы».

– Не знаю, насколько это сокровище будет дорого тебе, но знай, в моём сердце и оно и этот день займут отдельное место. Там, где вновь запылало волшебство.

***

Никогда раньше в жизни Андрей не ощущал в себе ничего подобного. Словно он отрастил два белоснежных крыла и устремился купаться в небесной глади. Это ли называется воодушевлением? Но нашему смущённому мальчику на всё это было абсолютно наплевать. Весь оставшийся день он находился в состоянии такой эйфории, что мог случайно сыпануть соль в кофе или полить клубничным желе спагетти. Книжку он бережно убрал в передний карман фартука (там ещё покоился блокнотик для заказов) и таскал всюду с собой, ещё не до конца веря, что всё, что приключилось – взаправду.

И его никто не осуждал – все вокруг ощущали настроения молодого человека и импонировали ему. Когда кто-то сильно счастлив, даже цветы рядом могут распуститься не запланировано. Солнце, конечно, ярче не засияет, но казаться будет именно так. Ох уж это окрыляющее счастье. Закройте глаза. Если не сложно, вспомните в своей жизни что-то подобное, от чего в животе становится теплее, а губы сами собой расползаются в улыбке. Вдохните глубоко, переполненные нахлынувшими чувствами. Вот теперь мы понимаем, каково сейчас Андрею.

И дело не в фанатичном пристрастии получить автограф или встрече с любимым и единственным писателем детства. И даже не в том, что за его робость ему не настучали по голове, как это обычно происходило с Ларисой. А просто это всё было для него… прекрасным. И встреча, и монолог и умиление. А почему, он и сам до конца не осознавал.

Но это только пока.

***

Дома Ларисе Андрей показался уж слишком счастливым. Аж до противного. Со злости она знатно пересолила суп, но её суженый не обратил на это никакого внимания. Хотя есть, скажу вам честно, это варево было совсем невозможно. А юноша с мечтательной улыбкой уплетал кошмарное варево за обе щёки. «Ну и гад», – подумала тогда ещё Лариса и решила не спрашивать его ни о чём и активно дуться. По её логике, когда захочет – сам расскажет. Что и произошло.

Съев совсем несъедобное и вытерпев нестерпимый взгляд, Андрей разговорился. Стал ведать о том, как рад, что стал работать в этой своей кафешке. Какой у него замечательный персонал. Что есть постоянные клиенты. И что одна из тех клиенток – Вознесенская Снежана Вячеславовна. На это всё Лариса реагировала одинаково – выпячивала нижнюю губу и ждала, когда начнётся какая-нибудь гадость. Но, когда её молодой человек остановился на совершенно незнакомых ей фамилии, имени и отчестве, – даже растерялась. Было не совсем понятно, за что же его ненавидеть.

Видя, что дама напротив кухонного стола в замешательстве, Андрей пододвинул к себе рюкзак и достал из него причину всех своих сегодняшних душевных переживаний. «Мир на коте». Лариса продолжала ничего не понимать. Она, конечно, слышала об этом детском авторе и знала, что иногда тайком Андрей почитывает детские книжки, но так и не смогла проникнуться радостными настроениями. Она считала, что ничего лучше грозного Мойдодыра придумано не было. Нет, конечно, никто и не говорит, что вышеупомянутый персонаж детских книжек чем-то плох, но все психологи согласятся, что ежедневное перечитывание этого произведения с двух лет до девятнадцати нельзя назвать нормой. Даже относительной.

Зато всё в доме сверкает чистотой, успокаивала себя Лариса, иной раз начищая дверную ручку зубной щёткой. И не дай Бог вам не посчастливится поставить кляксу джема где-нибудь в её квартире. Последствия для внутренних органов могут быть непоправимыми.

А Андрей тем временем так и продолжал не осознавать, что же именно с ним творится. Но отгадка уже подкрадывалась на цыпочках к его спине.

***

Сообразительный и испытавший всякое читатель устало улыбнётся и посмотрит с грустью в окно. Он-то знает, что творится с юным официантом. Но не будем пока портить ему сюрприз – тем более, что он и так начал вести себя интуитивно так, как и нужно.

Теперь столик Снежаны зачастую украшали букетики цветов. Чай, благодаря мелкой сделке с баристом, становился чуточку вкуснее и интереснее. А обслуживание ещё приятнее и улыбчивее. Некоторые посетители, заметив подобные мелочи, начинали ревновать такому сервису, но вслух никому ничего не высказывали.

Каждый раз, направляясь к столику писательницы, Андрей словно плыл над землёй, а уходя обратно, плечи его бесконтрольно опускались. Юноша страдал даже от того, что ему приходилось отвлекаться на других посетителей. Дни сменялись днями, а состояние только усугублялось с каждым днём. Дома же воодушевление совсем пропадало, и наступала необъятная грусть от того, что Снежаны нет в поле зрения. Лариса воспринимала такое угнетённое настроение положительно, ей не надо было самой тратить силы и создавать его искусственно. Она всегда считала, что в мужчине нужно поддерживать настроение чуть ниже среднего – чтобы он был подавлен и даже и не подумал о побеге из-под её каблука. Да и те секунды, когда она будет дарить ему счастье, останутся в памяти надолго и будут ценнее.

И это бы работало, дорогие мои друзья, если бы в один момент эта одухотворённость Андрея не подтолкнула его на совершенно, по его мнению, безбашенный шаг. Грусть от расставания с писательницей стала такой горькой, что пить её уже и сил не хватало. Зато сил и романтической фантазии хватило написать записку на клочке салфетки, которая была приложена к корзинке со свежими круассанами. Текст, таившийся в записке, был таков: «Дорогая Снежана Вячеславовна. Мне очень сложно заговорить с Вами ввиду каких-то внутренних и не совсем понятных мне преград, так что пишу.

Очень хочу с Вами погулять после моей работы, а заканчиваю я в семь. Если Вы тоже не против пройтись со мной по улицам, просто дождитесь меня у входа.

Обещаю, во время прогулки буду разговорчивым. Насколько умею.

Ваш официант».

После Андрей весь оставшийся день не находил себе места. Надо же было придумать условие во вред себе. И нет бы написать, чтобы дама ответила ему, а не дожидаться окончания смены в полном неведении. Но сделанного не воротишь, и бедолага ходил до конца рабочего дня, словно по ёжикам, вскакивал от громкого звука, не мог найти, кому всё-таки предназначался не совсем аппетитный луковый суп, и даже не заметил чаевые. Выбросил их в урну вместе с салфетками. А ещё успел удостовериться в грустном исходе ситуации и полноценно расстроиться.

Снежана же, получив вместе с заказом салфетку подсмотренного нами содержания, перепечатала её текст себе на ноутбук, а затем, прикурив, сожгла её в пепельнице. Столь интимный жест должен остаться лишь в памяти двух людей. По поводу же – идти или нет с молодым человеком на вечернюю прогулку – задумываться даже и не собиралась. Просто решила согласиться – будь что будет. Не являясь приверженкой злосчастных предрассудков, Снежана жила тем принципом, что пока сама что-либо не попробует – не будет ни в чём уверена (необычайный прагматизм для человека, создающего фантастические миры для детей, не правда ли?). Тем более, у неё было очень хорошее предчувствие. Тем более, этот забавный официант напомнил ей о кое-чём очень важном. Тем более, уже очень долгое время ей было попросту одиноко.

Так что, переодевшись из униформы в свою повседневную одежду и попрощавшись с работниками кафе, Андрей вышел в город, уже и не ожидая ничего от жизни, кроме кислого Ларисиного лица за ужином, как земля ушла у него из-под ног. Рядом с входом, вся из себя задумчивая, с сомкнутой губами сигаретой и скошенным на манер европейских художников беретом стояла Снежана. Официант замер, не до конца понимая, радоваться ли. Он уже подготовил себя к тому, что ничего не получится, и вообще по дороге домой надо купить майонез и хлеб, а тут такое!

Да-да, Вы же и так все знаете, как случается подобное. Двое стоят, молчат, а напряжение вокруг них нарастает. Искры начинают летать невесомыми траекториями, а воздух становится тяжелее. И эту реакцию уже невозможно затормозить. Люди могут молчать. Сопротивляться. Но в конечном итоге всё равно их сердца встретятся в едином ритме, а дыхания синхронизируются.