Третья вода

Женщина с минуту ещё молчала, но, видимо, немного успокоилась и нашла в себе силы продолжать.

– У меня сын пьёт…

– Так, давайте по порядку, давно он запивает?

– Да, уже давно.

– На сколько дней он уходит в запой?

– Если его не остановить, я даже не знаю… неделю может пить, может, больше.

– Понятно, в семье кто-то пил? Отец, например?

– Отец его пил, водка его и сгубила, в конце концов. Думала, отцов пример его остановит, вразумит. Но нет. Я ему говорю: «Петенька, что ж ты, как батька твой непутёвый кончить хочешь?» А он всё смеётся, всё трын-трава, всё шуточки. Говорит: «Это ж Россия-матушка, здесь так положено, у нас даже первый президент пил и нам велел». Всё ему шуточки.

И женщина продолжила изливать своё горе, а Дмитрий слушал и не перебивал, поскольку знал, сейчас это – самое главное, что ей нужно: выговориться, почувствовать, что она не одна с этой бедой. Она рассказывала, какой он на самом деле милый и хороший парень, и руки у него золотые, и жену любит, но жизни нет из-за змия зелёного. Дмитрий слушал уставший от горя голос и в который раз поражался, насколько всё-таки похожи истории, звучащие почти каждый день из этой трубки. Но, несмотря на всю их схожесть, к ним было невозможно привыкнуть.

Дав женщине выговориться и отзвучать её горю, Дмитрий мягко перехватил нить разговора.

– Валентина Николаевна, послушайте, что я вам скажу. Случай сложный, конечно, но не безнадёжный, уверяю вас. Я вас прошу, не отчаивайтесь, пожалуйста.

– Я уже, честно говоря, ни на что не надеюсь…

– Так вот, здесь налицо целый комплекс причин, в том числе, алкогольная наследственность. Плюс, с детства наверняка имеет место тяжёлая психическая деформация – вследствие поведения отца. Кроме того, у него одна из самых сложных и труднопреодолимых психологических защит, он спрятался за образом шута и всё переводит в юмор, в шутку. А это значит, на критику его вывести труднее всего.

– И что же делать? – в голосе Валентины Николаевны зазвучала затаённая надежда, спокойный и мягкий голос Дмитрия успокаивал и внушал уверенность.

– Начать надо с понимания: если человек пьёт, значит, ему это зачем-то нужно. И относиться к этому как можно выдержанней. Он, как и большинство страдающих алкоголизмом, не считает, что ему нужна помощь, он считает, у него всё в порядке. Поэтому нужно правильно выбирать время для разговора. Пока человек получает от алкоголя удовольствие, все усилия достучаться до него не приведут к успеху. Обрабатывать его нужно тогда, когда отрицательные последствия пьянки проявляют себя больше, чем обычно. Знаете, у нас, у тех, кто работает с алкоголиками, есть такая присказка: «Каждый должен достичь своего дна». Это не значит, что нужно позволить ему допиться до чёртиков. Но, это дно нужно дать ему почувствовать во всей красе, и вот тогда его можно уговорить обратиться за помощью к специалистам. При этом, ни в коем случае не унижайте и не ругайте, хоть это и тяжело иной раз, я понимаю. Дайте ему почувствовать свою любовь, готовность помочь в любой момент.

Дмитрий ещё много рассказывал женщине. О том, что нужно завести сообщников среди родственников, друзей, соседей. О том, в какой момент и что именно нужно говорить человеку, чтобы страх перед последствиями пьянства стал сильнее желания пить. О том, что нужно пробудить самое главное – желание бороться.

Говоря всё это, Дмитрий чувствовал, как наполняет уверенностью несчастную женщину, он и сам заряжался убедительностью и значимостью произносимых фраз, словно магических заклинаний, способных отвести беду. В завершение он рассказал об имеющихся в городе восстановительных центрах и существующих реабилитационных программах. В ответах и уточняющих вопросах собеседницы он слышал благодарность и медленно крепнущую надежду. И это наполняло его сердце радостью.

– Спасибо вам доктор!

– Я не доктор.

– Ой, я уж не знаю, как вы там называетесь… спасибо вам! Я как-то, прям, зарядилась от вас. Может, и вправду всё наладится.

– Обязательно наладится, Валентина Николаевна, вот увидите.

Но голос женщины вдруг опять стал испуганным:

– А я, знаете, Дмитрий… иной раз не могу отделаться от мысли… Мне иногда кажется, что это одержимость.

– То есть?

– Иногда, когда он совсем сильно пьёт, он становится словно одержимый, словно его самого уже нет здесь, и ты можешь говорить ему всё что хочешь, но он не слышит, потому что его тут уже нет, а есть кто другой. Сидит в нём и смотрит на меня и ухмыляется.

Дмитрий вдруг почувствовал тянущую пустоту в груди, его уверенность улетучилась, а в душе поднялось необъяснимое смятение.

Голос Валентины Николаевны становился всё тише, словно само то, что она говорила, пугало её:

– Ощущение, что в нём бес, и он смотрит прямо на меня. В такие моменты мне становится очень страшно. Я, наверно, дура старая?

Дмитрий почувствовал холодок на коже, будто потянуло откуда-то. «С какого-то разбитого окна?!»

– Нет, хм… Вы просто долго находились в состоянии психологического стресса, это… так бывает… то есть…

Дмитрий, закрыв глаза, глубоко вдохнул, на какое-то время задержал дыхание, словно раздумывая, стоит ли вообще дышать дальше, и медленно выдохнув, сказал:

– Знаете, мне знакомы эти ощущения. Мой отец был алкоголик, очень сильно пил. В детстве мне тоже иногда казалось, что когда он напивается, им управляет что-то… Некто другой. Я настолько в это верил и боялся… И я почему-то был уверен, что об этом никому нельзя рассказывать, потому что если кто-то узнает, то этот демон вернется и опять будет повелевать моим отцом. Но, видите ли, хоть я никому и не рассказывал, отец всё равно пил и напивался вусмерть. Понимаете? Не было никакого демона или беса, не было никакой одержимости, был испуганный ребёнок, живущий в аду и пытавшийся хоть как-то оправдать своего отца. Вот и всё!

Дмитрий вдруг осознал, что говорит значительно повысив голос, гораздо громче обычного и тут же сбавил тон, постаравшись взять себя в руки.

– Запомните: алкоголь – это просто противоплазматический яд, губительно действующий на центральную нервную систему, на головной мозг. Почему у алкоголиков со стажем и наблюдается такой заторможенный вид, остекленевший взгляд. Это просто… такой внешний визуальный эффект, плюс, наше желание хоть как-то оправдать близкого человека…

– Да, конечно, – голос женщины звучал неуверенно, как будто она соглашалась с Дмитрием лишь для того, чтобы не спорить, – конечно, вы правы, доктор…

Дмитрий не стал её поправлять, он вдруг ощутил себя очень уставшим, ему нестерпимо захотелось, чтобы этот разговор закончился. Валентина Николаевна, видимо, почувствовала это.

– Спасибо вам, Дмитрий, вы мне всё так хорошо растолковали.

– У вас неизбежно ещё возникнут вопросы, обязательно звоните нам. Возможно, не я вам отвечу, это неважно, у нас все сотрудники хорошие специалисты, они обязательно проконсультируют вас по любому вопросу.

– Да, спасибо, до свидания.

– Всего доброго, Валентина Николаевна.

Положив трубку, Дмитрий некоторое время сидел молча, в задумчивости потирая виски. Потом встряхнул головой, отгоняя дурные мысли и беспричинное чувство тревоги, встал из-за стола и отправился домой.

В просторном салоне «Линкольна» негромко играла приятная блюзовая мелодия, ароматизатор с запахом кофе создавал атмосферу уюта. По дороге домой Дмитрий совсем успокоился и почти вернулся в привычное благодушное состояние. Правда, не было того чувства, которое случалось после работы на «точке», что сделал что-то хорошее, правильное. Лишь едва ощутимый тревожный осадок в душе, как будто наговорил лишнего, то, чего не стоило говорить. Словно поднял муть со дна неосторожным движением.

По мере приближения к дому настроение всё более улучшалось. Машина бесшумно летела сквозь вечерние сумерки, чуткий руль послушно реагировал на малейшие движения рук, а за окном мелькали огни рекламных вывесок и цветастых витрин. Фасады высотных зданий по центральным улицам освещались разноцветными прожекторами, что разительно преображало вечерний лик города, делало его праздничным и торжественным. В этом мире всё было прекрасно и размеренно, расставлено по полочкам и даже красиво подсвечено. И все эти разговоры о демонах и одержимости… какая нелепость… Дмитрий даже усмехнулся, укоряя себя за глупые непрофессиональные эмоции.

Люся встретила его в дверях с заплаканными глазами, прижимая пальцами правой руки губы, словно надеясь сдержать, не дать вырваться горьким словам. У Дмитрия при виде жены внутри всё оборвалось, он почувствовал, что ноги стали как ватные. Потому что он ждал и боялся чего-то подобного. С того самого момента, как положил телефонную трубку, он понял: в его привычном размеренном существовании что-то изменилось. Что-то невыразимое, пока лишь на уровне смутных ощущений и неясных страхов прорвалось в его жизнь.

– Что такое, Люсь? Ты чего?

– Артур… он… Мне звонила Света. Он пьёт, запойно пьёт уже год, представляешь? Она боялась сказать, потому что он ей запрещает.

– Что… что ты говоришь?! Что за чушь, я не понимаю?..

– Артур пьёт, наш сын пьёт, Дим, мертвецки напивается. Когда он не на вахте, он пьёт не просыхая. И Света уже боится его… Она хочет уходить от него.

– Этого не может быть! Почему она раньше ничего не говорила?

– Потому что он запретил ей, она очень боится, Дим. Ты бы слышал её голос.

Людмила стала передавать разговор с невесткой, о том, что Артур на новой работе совсем изменился. Сначала всё шло хорошо, работа ему нравилась, платили неплохо. А потом он стал выпивать, чтобы не отрываться от коллектива, потому что в бригаде не поймут. Постепенно становилось всё хуже и хуже. Дмитрий слушал и думал о том, что так не бывает, так не может быть. Ситуация казалась ему нереальной, словно одна из бесчисленных историй, прозвучавших «на точке», зацепилась, заразила его, незаметно проникла в дом на подошвах туфель.