Трагедия 22 июня. Авторы и виновники

Так что растянутые втрое и больше приграничные дивизии, имеющие не более 10–12 тысяч личного состава (и это с командованием и тыловыми частями), предоставить время на отмобилизование остальным войскам не могут в принципе – они просто не устоят, даже если вы их посадите в «окопы» на границе в марте. Если мы не планируем немедленный ответный удар, или – превентивный. И при малейшем сбое – нам конец по-любому будет. Что и произошло.

И тех войск, «которые были предназначены для прикрытия развертывания главных сил», по словам Жукова в черновике его «ВиР», реально оказалось не «достаточно, чтобы сдержать первые удары противника». И в итоге «Первые оперативные эшелоны войск приграничных военных округов, опираясь на существующие укрепления, при поддержке основной массы боевой авиации» не смогли «в течение 10–15 дней вести боевые действия с тем, чтобы прикрыть мобилизацию, перевозки главных сил, их сосредоточение и развертывание»…

Баграмян все это обсуждение на ВС КОВО в январе 1941-го и показал: как Кирпонос настаивал на ослаблении войск на границе – для усиления войск, которые попрут в наступление по первой же команде НКО и ГШ. И он показал, что к маю, по новым ПП Москва все же разрешила не ослаблять приграничные дивизии, но это не совсем правда. Эти ПП вообще не соответствовали рабочим планам ГШ, и в принципе не реализовывались! И в НКО и ГШ их никто не утверждал!

Баграмян – Пуркаев очередному гению стратегии, что из начальника училища в стратеги записался:

«Кирпонос открыл папку с материалами по плану прикрытия границы.

– Я думаю, – начал он, подчеркивая каждое слово, – что с момента объявления мобилизации до начала активных действий крупных сил на границе пройдет некоторое время. В Первую мировую войну это время измерялось неделями, в современных условиях оно, безусловно, резко сократится. Но все же несколькими днями мы будем, очевидно, располагать. Следовательно, для прикрытия государственной границы можно выделить минимум имеющихся у нас сил, чтобы остальными маневрировать, исходя из конкретно складывающейся обстановки. Вероятнее всего, от нас потребуется создать мощную ударную группировку, которая поведет решительное контрнаступление на агрессора.

Кирпонос взял из папки листок с нашими расчетами:

– И вот я спрашиваю вас: а не многовато ли войск мы сосредоточиваем на границе?

Никто не ответил. Командующий бросил листок на место.

– По-моему, слишком много. Считаю, что из состава каждого армейского района прикрытия границы надо высвободить минимум по одной стрелковой дивизии. Тогда нам будет легче быстро создать достаточно мощную ударную группировку и бросить ее на врага. Помните: если на нас нападут, мы должны немедленно организовать ответный удар.

– Да, – задумчиво проговорил Пуркаев. – Так-то оно так: мы, конечно, должны думать об ответном ударе. Но ведь к нему надо подготовиться. А если враг нападет неожиданно, сомнет жидкую цепочку наших войск прикрытия и всеми силами двинется дальше? Тогда и оборону будет трудно создать, а не то что организовать контрнаступление» (Так начиналась война. М., 1971. С. 50–51).

Как видите, прибывший из Москвы в Киев Кирпонос ставит задачи на сочинение ПП КОВО, исходя из некоего замысла НКО и ГШ! Жукова! И замысел этот вполне недвусмысленный и откровенный, хотя он явно пока не утвержден Сталиным, но ПП Киевскому ОВО под него уже рисует Кирпонос – вероятнее всего, от нас Генштабом потребуется создать мощную ударную группировку, которая поведет решительное контрнаступление на агрессора. И если на нас нападут, мы должны немедленно организовать ответный удар!

И на возражение Пуркаева Кирпонос просто наплевал – разведка нам якобы сообщит об угрозе и мы типа сможем что-то изменить в имеющихся планах и перетасовать войска – выдвинуть, например, дополнительные дивизии к границе. И, естественно, без восторженного идиота-нападательного не обошлось при этом…

«А если враг нападет неожиданно, сомнет жидкую цепочку наших войск прикрытия и всеми силами двинется дальше? Тогда и оборону будет трудно создать, а не то что организовать контрнаступление.

– А мы не должны допустить, чтобы враг упредил нас, – холодно парировал Кирпонос. – Для чего у нас разведка существует?

– Правильно, товарищи, – вмешался в разговор Вашугин, – не пристало нам думать об обороне. Если враг навяжет нам войну, наша армия будет самой нападающей из всех армий. Она сумеет нанести противнику сокрушительный ответный удар, а затем добить там, откуда он пришел.

– А вы как думаете, полковник? – спросил меня Кирпонос.

Я был, естественно, одного мнения о начальником штаба: он высказал результаты наших общих раздумий. Мы исходили из того, что многомиллионная гитлеровская армия, по существу покорившая всю Западную Европу, обладает огромной ударной мощью. Сейчас у нее руки развязаны: «странная война» на Западе мало беспокоит немцев. Используя развитую сеть железных и шоссейных дорог, Гитлер может в короткие сроки сосредоточить крупные силы против наших западных границ и бросить их на нас. В этих условиях нам, как мы рассуждали, следовало бы выделить в состав эшелона прикрытия границы столько войск, чтобы они смогли отразить первый вражеский удар. Под прикрытием этого мощного заслона нам легче будет подтянуть резервы и перейти в контрнаступление.

И я без колебаний ответил, что согласен с начальником штаба и поддерживаю предложенный им план.

– Неправильно вы мыслите, – вздохнул командующий. – Согласиться с вами не могу. – Закрыл папку и протянул ее мне. – Дорабатывайте план, как я сказал, чтобы в резерве оставалось возможно больше сил» (с. 51–52).

Как говорится – лучше не скажешь – какие планы были в НКО и ГШ, каким был план ГШ – Жукова на случай войны с Германией, что там бродило в головах у наших стратегов доморощенных, окончательно сформировавшееся после январских КШИ. Но посмотрите, что творит Кирпонос, и, естественно – он опирается на фантазии Жукова уже! Он заставляет своего нш сочинять новый План прикрытия, но при этом однозначно этот ПП не имеет основы – оперативного плана в Генштабе, в котором Сталиным утвержден замысел по созданию Генштабом мощной ударной группировки, которая поведет решительное контрнаступление на агрессора! Ну нет в ГШ плана, утвержденного Сталиным в январе 1941-го точно, в котором написано, что если на нас нападут, мы должны немедленно организовать ответный удар!

ПП в округах переделывают или сочиняют новые только по директивам Генштаба на эту переделку или сочинение! Кирпонос привез с собой такую директиву ГШ в КОВО?! Нет. Он явно занимается отсебятиной и самоуправством – не имея на то основания в виде директивы НКО и ГШ на новый ПП, он пытается его нарисовать под некие, возможные в будущем указания ГШ под возможный, но пока не утвержденный оперплан и план первых операций: «Вероятнее всего, от нас Генштабом потребуется создать мощную ударную группировку, которая поведет решительное контрнаступление на агрессора. И если на нас нападут, мы должны немедленно организовать ответный удар»!

За такие вещи однозначно надо к стенке ставить таких стратегов…

Некоторые исследователи переживают – зачем было строить серьезную оборону к лету 1941-го, если и под Курском и, особенно на «южном фасе», немцы-таки пробили нашу оборону практически полностью! И поэтому мол – раз и мощная «стратегическая» оборона под Курском не выдержала якобы по факту удара танковых дивизий немцев в прорыве, то идея Жукова ударить в ответ по «флангам» главных сил немцев из КОВО – идея правильная была! Но! Тут надо смотреть – а сколько дней немцы под Курском, даже на «южном фасе», прогрызали нашу оборону?! И оказывается – почти две недели немцы и прорывались через нашу оборону! И как показывает в своих исследованиях историк В. Замулин, на самом деле немцы на этом участке «не прорвали даже армейский рубеж (три полосы)»! При этом немцы наступали «на юге – с 4 июля по 16 июля 1943 г., а потом до 23 июля они медленно отходили на исходные. На севере – с 5 июля по 11 июля 1943 г.». То есть на северном участке под Курском, у Рокоссовского, у немцев сил наступать хватило только на шесть дней!

Как показывает В. Замулин, немцы, планируя свою «Цитадель» хотели добиться соотношения сил 10 к 1 в свою пользу! То есть – они планировали повторить то, что у них прокатило в июне 1941-го! Ведь именно такое соотношение сил они и имели в начале войны, когда на участках прорыва своих танковых клиньев они имели как раз такое же соотношение – до 10 солдат вермахта на одного нашего бойца, при сотне танков на 1 км атаки по фронту. Против 10 орудий у нас в обороне в стрелковой дивизии на границе, растянутой до 30–50 км.

Но в отличии от лета 1941-го под Курском немцев ждали наши стрелковые дивизии, не растянутые до 40 км, а поставленные в полевую оборону по уставу! Усиленные ПТО, как и показывалось на совещании в декабре тюленевыми! И никаких аналогов «линии Мажино» не понадобилось, чтобы остановить танки немцев в принципе!

То есть если бы Жуков на лето 1941-го готовил не наступление, как ответ на нападение Германии, а – оборону по «Курскому» варианту, с целью измотать и разбить главные силы немцев, у которых не было особенных резервов, то при том, что в июне 1941-го у немцев не было Тигров и Пантер, и Т-4 с усиленной броней, а у нас были все те же 76-мм орудия, что и под Курском в 1943-м как основное ПТО – Жуков вполне мог получить свои запланированные «10–15 дней» на мобилизацию и развертывание вторых эшелонов РККА, ее основных сил! И именно это и надо было бы делать, если бы наши главные силы располагались против главных сил немцев, как и предлагал Шапошников! И если мы отдавали право первого удара немцам, то именно серьезная оборона против танковых клиньев вермахта и нужна была.

И в этом случае – при запланированной обороне с нарезкой для приграничных дивизий (как под Курском) с их 8–10, а не 30–50 км на стрелковую дивизию – вполне могли «Первые оперативные эшелоны войск приграничных военных округов, опираясь на существующие укрепления, при поддержке основной массы боевой авиации, в течение 10–15 дней» «вести боевые действия с тем, чтобы прикрыть мобилизацию, перевозки главных сил, их сосредоточение и развертывание»!!!

«Курский выступ», выступающая в сторону противника территория, забитая нашими войсками, – это точная копия того же «Белостокского выступа» в июне 1941-го, по сути! Который немцы точно так же могли «срезать», как они это сделали с Белостокским выступом, с войсками Павлова в 1941-м. И весной 1943-го Сталин лично ставил задачи – готовьтесь к возможному удару противника, готовьте оборону. И когда Ватутин в мае – июне начал предлагать наступления – «превентивные» удары по немцам, пока они не сосредоточились для своего удара, то в этот раз этот бред был быстро похерен. И как пишет в мемуарах маршал Голованов, главным сторонником обороны под Курском был маршал Рокоссовский! Который и убедил Сталина, что нельзя переть на равные нам силы немцев в этом выступе – иначе получим разгром! При этом у Рокоссовского немцы быстро выдохлись напоровшись на им построенную оборону, а у Ватутина немцы пробили его оборону, растянутую в цепь равномерно, и пришлось бросать в бой раньше времени танки резерва армии Ротмистрова, чтобы остановить немецкие танки – под Прохоровкой!

(Кстати, скорее всего и как обычно, главным сторонником «превентивного» удара и тут был не Ватутин, а – Жуков! Пуркаев пишет в декабре 1940-го свою «записку» в Генштаб, в которой он предлагает-навязывает идею, что немцы свои главные силы выставят против Украины, но за ним, естественно, стоял Жуков, его начальник, командующий КОВО. Осенью 1941-го какой-то полковник-летчик из штаба Западного фронта звонит лично Сталину и просит перенести штаб фронта за Москву, и, естественно, это шло от Жукова, командующего этим фронтом! На что Сталин ответил: передайте товарищам командирам – пусть берут лопаты и копают себе могилы! И более чем вероятно, что и под Курском главным вдохновителем ватутиных – на очередной «превентивный удар», на «наступление», пытающихся убедить Сталина в этом наступлении, был именно Жуков! Не зря потом все маршалы на Пленуме в 1957-м при Хрущеве, а при Сталине в 1945-м еще, обвиняли Жукова в непорядочности: подставлять других он был любитель – если где победа, то там Жуков главный организатор, а как поражения или неудачи – так там других Жуков подставлял на роль виновного?! Но в 1943-м Сталин, которого потом Жуков же и обвинял в «наступательных» идеях, уже не повелся на эти идеи унтеров – нанаступались уже по самое не хочу в 1941-м и 1942-м. Не было еще у нас серьезного, достаточного для успешного наступления перевеса сил над немцами даже и под Курском…)

И Голованов и показывает, что Ватутин умудрился так построить оборону на своем фронте – растянув равномерно свои части по линии фронта, что ему пришлось помогать целым Резервным фронтом, а Рокоссовский – смог своими силами удержать немцев. И не потому, что удар по нему был намного слабее, чем по фронту Ватутина, но и потому, что он построил оборону по уму – на «подвижных узлах обороны», размещенных на направлениях возможных ударов немцев…

Перекладывайте события вокруг «Курского выступа» в 1943-м на события вокруг «Белостокского выступа» в июне 1941-го…

А.Е. Голованов: «Рокоссовский прямо высказал им свои соображения – сейчас нужно думать не о наступлении, а готовиться и готовиться как можно тщательнее к обороне, ибо противник обязательно использует выгодную для него конфигурацию фронта и попытается ударами с севера и юга окружить войска обоих, Центрального и Воронежского, фронтов для того, чтобы добиться решительных результатов в ведении войны. В подтверждение тому Константин Константинович приводил имеющиеся данные о переброске немцами войск и техники в районы Орла и Белгорода. Маленков предложил Рокоссовскому написать докладную записку по этому вопросу Сталину, что и было сделано. В записке также было написано о насущной необходимости создания крупных резервов Ставки, которые должны быть расположены за фронтами, обороняющими Курскую дугу, и которые в любой момент могли бы быть брошены на угрожаемый участок» (Голованов А.Е. Дальняя бомбардировочная… М., 2004. С. 316).

Голованов показывает, что «записка Рокоссовского возымела действие. Обоим фронтам были даны указания об усилении работ по организации обороны, а в мае – июне 1943 года в тылу обоих фронтов был создан Резервный фронт, который в дальнейшем при вводе его в действие был назван Степным.

Уверенность Константина Константиновича в том, что именно на Курской дуге будет решаться успех кампании 1943 года, видна и в проведенных им мероприятиях по организации глубокоэшелонированной обороны. Так, глубина обороны вместо предполагавшихся 120–130 километров была доведена им на отдельных, наиболее угрожаемых, направлениях до 150–190 километров, где было оборудовано шесть основных оборонительных полос, не считая промежуточных рубежей и отсечных позиций».

И далее Голованов и показал, как Рокоссовский организовал свою оборону:

«Войсками фронта было отрыто 5000 километров траншей и ходов сообщения, установлено 400 000 мин и фугасов и так далее. Главной наступательной силой у немцев были танки, и Константин Константинович на ожидаемых участках возможного их прорыва создал противотанковую оборону глубиной 30–35 километров с большим количеством противотанковых районов с сотнями противотанковых опорных пунктов. Кроме этого, на танкоопасных направлениях были созданы сплошные зоны заграждений в виде надолбов, противотанковых рвов, лесных завалов, минных полей. Были сформированы подвижные отряды на случай прорыва танков, противотанковые артиллерийские резервы, которые в любой момент могли быть брошены на угрожаемые участки.

Организации системы огня было придано особое значение. Все было нацелено на уничтожение танков, самоходных артиллерийских установок и отсечение от них пехоты врага. Большое значение Рокоссовский придавал подвижным резервам. Целая танковая армия (2-я танковая) была выведена во второй эшелон. Два танковых и один стрелковый корпуса находились во фронтовом резерве, а кроме того, в резерве командующего фронтом находились три артиллерийских противотанковых бригады и два противотанковых полка.

Все в организации обороны Центрального фронта строилось на ее подвижности. Кроме того, на ожидаемых возможных направлениях наступления противника (по фронту это составило 95 километров) было сосредоточено более половины всех стрелковых дивизий, 70 процентов артиллерии и почти 90 процентов танков! В остальной полосе обороны (протяженностью 211 километров) оставалось менее половины пехоты, треть артиллерии и менее пятой части танков.

Командующий Воронежским фронтом генерал Ватутин строил свою оборону по-иному. Он предпочел зарывать танки в землю и равномерно рассредоточил имеющиеся у него силы и средства по всей полосе обороны фронта» (с. 316–317).

Сталин уже в начале мая 1943-го поставил задачу готовить серьезную оборону – любой ценой удержать группировку противника на первых двух оборонительных рубежах. При этом фронты под Курском должны были создать три армейских полосы обороны и дополнительный фронтовой рубеж. И как показывает Замулин, уже с 10 мая и начинается планирование той Курской оборонительной операции, которая была реализована 5 июля 1943-го.

Эта глубокоэшелонированная оборона на 300 км в глубину, предназначенная именно для того, чтобы остановить удары танковых клиньев немцев, была построена в промежуток времени – с середины мая по конец июня! Полтора месяца всего, между прочим! Строилась она, естественно, уже с учетом того, как РККА, не имевшая серьезной обороны, была разгромлена в июне 1941-го! И при этом немцы под Курском не прорвали даже армейскую полосу обороны!

И Тюленев в декабре 1940-го и показывал – как надо строить армейскую оборонительную операцию против танкового блицкрига немцев – 100 км по фронту и 100 км в глубину. А теперь догадайтесь – немцы под Курском смогли на эти 100 км пробить нашу оборону? Как показывает Замулин, лучшее их «достижение» – 35–40 км прорыва нашей обороны! Кто-то хочет сказать, что РККА лета 1943-го была круче РККА июня 1941-го? Чушь. Летом 1941-го РККА была и не слабее и не сильнее РККА лета 1943-го. Это были разные армии, но соответствующие своему времени вполне. Как и вермахт – не имел тех танков, что он имел к лету 1943-го. При этом к весне 1943-го РККА была как раз измотана боями под Сталинградом, но она вполне смогла подготовить нужную оборону на пустом, в общем, месте, без всякой опоры на какие-то ни было «УРы на границе», с бетонными ДОТами, как это было в 1941-м. И уж точно в том состоянии, что находилась РККА к весне 1941-го, ее точно нельзя было использовать для наступлений…

Тот же историк А. Исаев уверяет, все эти годы, вслед за маршалами Победы, естественно, что причина погрома наших ВВС было массовое строительство весной 1941-го бетонных ВПП на базовых аэродромах! А значит, виноват в этом то ли Сталин, то ли Берия (руководивший этим строительством), но это глупая фальсификация. Ведь во всех отчетах по погрому ВВС в те дни лета 1941-го указывалось – именно отсутствие готовых к боевой работе запасных полевых площадок в ИАПах, в САД, было главной причиной уничтожения наших ВВС в приграничных округах в первые дни войны! Но о том, что массовое строительство бетонных ВПП весной 1941-го стало причиной погрома наших ВВС – ни слова! И в тех же «уроках и выводах» военные историки, офицеры ВНУ ГШ и ИВИ отмечали – да, строительство это было, но в случае начала войны самолеты должны были убраться с базовых аэродромов на запасные, полевые, если они базировались еще на этих основных аэродромах, в течение четырех часов после объявления боевой тревоги! И дальше воевать они должны были уже с этих, полевых аэродромов! А на полевых аэродромах никто никаких бетонных ВПП не строил точно… И как показывают в работе «1941 год – уроки и выводы» офицеры ВНУ ГШ, часть аэродромов была сосредоточена в такой близости от границы, что наши самолеты тупо расстреливались с той стороны границы артиллерией немцев! Ведь наш Генштаб планировал наступления вместо подготовки обороны…

«Ряд аэродромов, и прежде всего для ИА, находились в непосредственной близости от госграницы, в пределах досягаемости огня артиллерии противника. Например, аэродром Долубово (126 иап 9 сад) находился в 10 км, Чунев (28 иап 15 сад) – в 15 км, Черновцы (149 иап 64 иад) – в 20 км от границы. Почти на всех этих аэродромах базировалось по 80–100 и более самолетов новых и старых типов, в том числе на аэродромах: Долубово – 73 (50 МиГ-3 и 23 И-16); Чунев – 83 (63 МиГ-3 и 20 И-16); Черновцы – 131 (67 И-16 и И-153, 64 МиГ-3); Бельцы – 116 (54 И-153 и И-16, 62 МиГ-3). Таким образом, только на указанных аэродромах под прицельным огнем артиллерии находилось 403 истребителя!» (с. 36).

А вот что на декабрьском совещании показывали наркому обороны и Генштабу генералы-летчики – о том, как и почему были уничтожены в короткие сроки ВВС Польши и Франции на своих аэродромах…

Из выступления командующего ВВС ПрибОВО генерал-лейтенанта Г.П. Кравченко:

«Господство в воздухе достигается безусловно (как правильно в докладе начальника воздушных сил отмечено) наличием у государства количества и качества самолетов и степени подготовки кадров, а также развитием сети аэродромов. Из этих условий и слагается предпосылка господства в воздухе. Мы эти вопросы рассмотрим, и особенно тот вопрос, который здесь не поднимали – о развитии сети аэродромов.

Безусловно, в господстве в воздухе играет колоссальную роль развитая сеть аэродромов. Мы можем ее сравнить вполне с нашим укрепленным районом. Если наземные части прикрываются развитым сильным укреплением районов, то авиация может прикрываться только развитой сетью аэродромов. И поэтому из этого вопроса вытекает то, что должно развивать сеть аэродромов. Я считаю правильным, как здесь было указано, что у одной-двух эскадрилий должен быть аэродром.

И французы, и поляки потерпели [поражение] потому, что у них не было оперативного аэродрома, их застали на основных аэродромах, которые были уже в мирное время известны.

Своевременно предупредить нашу авиацию, базирующуюся в радиусе 50– 100 км, о пролете авиации противника, имеющей скорость до 600 км, никакой пост ВНОС не сумеет, а если и предупредит, то к моменту вылета нашей авиации противник будет уже на аэродроме. Поэтому самолеты, на которые налетают, вылететь безусловно не смогут. Нужна помощь соседнего аэродрома. Это опять говорит о том, что необходимо развивать сеть аэродромов. Это будет одним из серьезных факторов в смысле помощи по завоеванию господства в воздухе» (РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 57. Л. 47–50).

Из выступления командующего ВВС ЗабаВО генерал-майора Т.Ф. Куцевалова:

«Война в Польше, как здесь т. Кравченко совершенно правильно сказал, тоже не была подготовлена; не было аэродромов, подготовленных к маневрам, поэтому не удалось переменить дислокацию, а отсюда – Польша понесла сразу же поражение» (РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 57. Л. 51–53.).

А также на этом совещании было показано, как немцы уничтожили в первые же дни, за пару дней, во Франции – до 1000 самолетов французов и англичан на аэродромах!

«Как уже об этом докладывал генерал-лейтенант т. Козлов, 10 мая, по далеко не полным данным, в результате налета на аэродромы Франции и Англии в первый день было уничтожено около 300 самолетов. Эти удары повторились 11 и 12 мая и по некоторым, видимо преувеличенным, данным было выведено из строя около 1000 самолетов. Дальнейшие же попытки немцев нанести на аэродромы такие же удары не дали необходимого эффекта, потому что англичане и французы, напуганные предыдущими налетами, рассредоточили самолеты на оперплощадки и на аэродромах. Если раньше расстояние на аэродромах между машинами было 20–25 м, то сейчас 250–300 м. Дальнейшие попытки налетов на аэродромы противника не стали давать эффектов. Я считаю, что эффекты таких налетов будут зависеть от того, насколько они внезапны. В начальном этапе войны подобные налеты будут давать колоссальные результаты.

Я позволю себе обратиться опять к опыту немцев, когда они 1 сентября после налета на польские аэродромы оставили на них груды обломков самолетов» (генерал-лейтенант М.М. Попов, командующий 1-й Краснознаменной армией Дальневосточного фронта. РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 57. Л. 31–38).

А теперь вспоминайте о директивах НКО и ГШ от 19 и 20 июня 1941-го, в которых указывалось на недопущение скученного размещения самолетов – в линию – на аэродромах в западных округах…

Жуков далее в черновике: «С целью усиления обороны войск прикрытия строились непосредственно на государственной границе укрепленные районы. Но они к началу войны не были достроены и ими не могли воспользоваться войска прикрытия».

А вот это не совсем правда. Могли! Может укрепления и не были закончены, но, как показывал начштаба 28-го СК 4-й армии генерал Лукин Г.С. в Бресте, который и должен был закрыть Брестское направление, – при своевременном выводе дивизий корпуса из казарм Бреста на их рубежи обороны вокруг города они бы эти рубежи довели бы до ума и выполнили бы свою задачу вполне – задержали бы Гудериана. Если бы их вывели, как и требовалось Жуковым, с 18–19 июня. Тем более, что у приграничных дивизий вообще-то свои рубежи обороны, а у УРов с их личным составом в три пульбата по 1500 человек – свои. Тот же Брестский (62-й) УР и имел – 3 пульбата по 1500 человек на 170 км вдоль границы. Плюс в УРе должны были развернуть еще 5 пульбатов военного времени, и итого численность УРа была бы сопоставима с численностью стрелковой дивизии! И в марте – апреле 1941-го на строительство его бетонных ДОТов, кроме стройбатов, привлекли до 10 тысяч гражданских рабочих. Однако – всю войну потом воевали без бетонных ДОТов и вроде как ничего, а тут – укрепления «не были достроены и ими не могли воспользоваться войска прикрытия», и якобы поэтому получили погром своей армии…

Штаб 62-го УРа и 74 УНС находились в Бресте, а 20 июня штаб УР перебазировался в свой полевой штаб в с. Высокое.

(Примечание. Интересную информацию по этим строящимся ДОТам показал в 2016 году подполковник Ю.Г. Веремеев в своем исследовании «Долговременная фортификация СССР. «Линия Сталина» (взгляд с другой стороны)»:

«Не так давно мне попался в руки весьма любопытный немецкий документ под названием «Die Landesbefestigungen der Union der Sozialistischen Soweietrepubliken (UdSSR) Teil III: Technische Einzelanndgaben und Bilder» изданный в марте 1941 года. Это секретный служебный документ OKH (Oberkommando des Heeres. GenSth. OQu IV – Abt. Fremde Heere Ost (II b) Nr. 1300/41 geh.). К сожалению только третий том, описывающий конкретно конструкции советских боевых сооружений. Подлинник этого документа хранится в ЦАМО РФ (Ф. 500. Оп. 12451. К. 50. Д. 285).

Поразительно, насколько немцы были осведомлены о конструкциях наших оборонительных сооружений. Самые полные данные, начиная с общих форм и размеров, и заканчивая толщиной стенок, размерами дверей. С чертежами и фотографиями.

Замечу, что с фотографией в СССР в те времена дела обстояли не ахти. Мало кто из граждан имел собственные фотоаппараты и умел фотографировать, да и с фотоматериалами была напряженка. При этом по тексту немецкой книжки выходит, что НКВД тщательно следило за соблюдением режима секретности при возведении каждого сооружения и просто так сфотографировать хоть что то постороннему человеку или даже строителю было невозможно. А между тем, ряд фотографий показывают сооружения либо уже готовыми, либо на стадии строительства (напомню, что книга была издана в марте 1941 года).

Снимок слева, взятый из немецкого документа, показывает советский большой артиллерийский ДОТ на стадии завершения строительства. Если всмотреться, то можно разглядеть неснятую часть опалубки, отверстия в стенах для печных труб, над сооружением виден маскирующий забор, еще не сделана грунтовая обсыпка.

Можно полагать, что это официальные отчетные фотографии, представлявшиеся в наш Генштаб военными строителями, и уже из него они попадали к немцам в отдел IIb OKH (отдел разведки «Иностранные армии Востока»). Каким образом? Не знаю, но рискну предположить, что германской агентуры в Генштабе РККА было достаточно. В том числе и среди генералитета.

Тому пример генерал-майор Ф.И. Трухин (в 1940 зам. нач. 2-го отдела Управления боевой подготовки РККА, с начала 1941 начальник оперативного отдела штаба ПрибОВО. В июне 1941 зам. нач. штаба Сев. – Зап. фронта). 27.6.41 перебежал к немцам, захватив с собой ряд секретных документов. Да и не он один из генералов и старших офицеров перешел на сторону Германии летом – осенью 1941. Перешел, а не попал в плен. Скажем, бригадный комиссар (!!) Г.Н. Жиленков, генерал-майоры В.Ф. Малышкин, Д.Е. Закутный, И.А. Благовещанский, П.В. Богданов, А.Е. Будыхто, А.З. Наумов, Б.Б. Салихов, полковники М.А. Меандров, В.И. Мальцев, С.К. Буняченко. Список этот не полный. Так, может, и не все генералы, что были репрессированы в 1937–1938 годах, оказались жертвами «просто маниакальной подозрительности Сталина, что нанесло огромный ущерб боеспособности Красной армии»?

На деле выходит, что гребешок НКВД оказался не столь уж и густ, и пропустил немало настоящих врагов народа. Выявила их лишь война. А начинал дело насаждения врагов советской власти в высшие штабы Красной Армии еще знаменитый генерал Брусилов с мая 1920 года. Вместе с бывшими высшими царскими генералами Поливановым, Зайончковским, Величко, Клембовским, и еще несколькими. Он открыто пишет, что именно ради этого он и согласился пойти на службу в РККА. Не верите? Ну так почитайте мемуары самого Брусилова. Кто знает, не будь тотальной чистки рядов генералитета РККА в 1937–1938 годах, то и война быть может закончилась бы через 6–8 недель парадом вермахта на Красной площади. Гитлеровские аналитики считать и прогнозировать умели, и эти цифры взялись не с потолка.

А теперь скажи, уважаемый читатель – насколько сложно предусмотреть и спланировать боевые действия по преодолению укрепрайона, если наступающим о нем известно все – от расположения сооружений на местности и секторов стрельбы, до численности гарнизона, наличия вооружения и боеприпасов, расположения линий связи? Споткнется ли наступающий о ДОТы и заграждения, если он отлично знает все слабые места, непростреливаемые зоны? Сложно ли ему нарушить управление и связь между фортсооружениями, если он знает где проходят линии связи?