Женщина – макияж позолоченной девушки.
Любовь владела бы миром, если бы доверилась мужчине, а не женщине, потратившей ее на любовника. Ради красного словца бараном станет и овца.
Спешим на свидание как на спектакль заезжей труппы, набирающей любителей покрасоваться на сцене статистами.
Счастье пьянящий вкус любовного преступления.
Бобыль – летописец неписаных законов любви.
Любовь – реликтовый страх одиночества в постели.
Любви не до нас, она предпочитает романы с нашими фантазиями.
Любовь боится бедности больше одиночества с любовником.
Мы посягаем на чувства друг друга, чтобы изменять одиночеству.
Измены привлекают свободой одиночества.
Одиночество мистифицирует вечность свободы.
Любовь входит не постучавшись, съедает твой завтрак, требует развлекать ее до обеда, неохотно соглашается поужинать и уходит по-английски.
Нечесаная жена млеет на диване за любовным чтивом, галстук неглаженный, мусор по углам, и такая безнадега, хоть утюг покупай или пылесос…
Любовь, распаленная, врывается с черного входа, и застает нас за разглядыванием порнографических открыток.
Любовь – нездоровое влечение к голым бабам.
Любовь открывает свои тайны по ночам, чтобы днем не смотреть в глаза.
Любовь женщины любопытна только днем, ночами ничего нового ей не предлагают даром.
Любовь и невинность маски в водевиле секса
У юмора душечки улыбка злословия. В любви нет ни выигравших, ни проигравших, претерпевших – полно.
Душечки победители, проигравшие любви.
Любовь – профессиональное образование секса женщин.
Разводимся, чтобы не мешать душечке любить воспоминание своей юности.
Брак – соглашение считать разочарования бытовые детской болезнью любви.
Любовь – присяга на любое преступление в ее честь.
Любовь, как и мыши, ведет ночной образ жизни, разница лишь в добыче.
У мужчины нет ничего святого, что не привлекало бы женщину.
У лжи нет совести, у правды нет сердца.
Жалость почаще прибегает к обману, чем правда к жалости.
Если обман – порок, жизнь – преступлкние.
Ложь крадется кружным путем, но оказывается впереди правды.
Кривда хотя и с синяками, а почивает на перине, правда хотя и с дубиной, а почивает в собачьей будке.
Все грабли преподносят свой урок как одно и то же открытие.
Дураку лучше носить грабли с собою, чтобы снова не наступить.
Привычка – жизнь без участия в своей судьбе.
Цивилизация – тужится повернуть эволюцию человека вспять, в объятья обезьяны, всегда готовой подвинуться на баобабе и поделиться бананом.
Происхождение от обезьяны знатнее королевского происхождения, поскольку корни древнее.
Любовь – это когда даже слова еще на вес золота.
Любовь – сделка двух сердец в устной форме.
Будущее любви обеспечивает привычка обходиться без второй кровати…
Любовь – произведение устного народного творчества.
Любовь – бизнесвумен в сарафане и лыковых лапотках.
Женщина любит в мужчине свое.
юбовь для секса как плавки на срамных местах и бюстгальтер.
Любовь – следы Бога вдоль кромки реликтового болота секса, превращенного в купальню.
Любовь преследует нас с неизбежностью кары господней, настигнув – обезоруживает, насытившись, – отрыгивает…
Правда – тряпка, что моет паркет в тронном зале кривды.
Дарвин со своими обезьянами лишил любовь божественного происхождения.
Любовь живет надеждами, платит разочарованиями.
Ночами Любовь приводит мою обезьяну переночевать по-человечески.
Любовь обращается с нами небрежно, как Боги с вечностью наших несчастий.
Любовь никак не привыкнет, что мы-то не вечны.
У любви привычки невежи, войдя в дом, двери закрыть не успеет и сразу – в койку.
Любовь одна на всех, к одним приходит, к другим уходит.
Любовь рыбка золотая, а пожаришь – карась карасем.
Не учите любовь жить. Секс раздетая обезьяной любовь.
Секс косметическое средство от морщин любви.
Любовник средство выглядеть моложе своих лет.
Чем способнее любовник, тем крепче семейные узы.
В отсутствие жены приходится выслушивать радио.
Без жены обойтись не проблема, без ее присутствия тем более, без ее любви обходиться себе дороже.
Брак – затянувшийся бракоразводный процесс жениха и невесты.
Польза брака обнаруживается, когда ты уже не интересен жене.
Семья кладезь нераскрытых преступлений.
О любви или ничего, или ничего определенного.
Ценности любви бесценны и вечны, как бы дешево любовь ни покупалась.
Любовь наркоманка по своей вине, за порогом гарема у нищеты даже гашиш пополам с ослиным навозом.
Постоянство равнодушно и к любви, и ее ненависти к однообразию верности преждевременным морщинам.
За любовь шампанского выпито столько, что и любви пора взглянуть на затянувшееся застолье трезво.
Проституция удовольствие поставленное на поток по примеру общественного питания.
Сколько ни пей за любовь, ей все мало тебя.
Немало катастроф увековечено помпезными обелисками любви. И жертвы любви свой поставили, – в виде дырки от бублика.
И любовь порастает трын-травой, но какие чудные цветы по осени попадаются на ее лугу.
Если бы кто, наконец, узрел любовь во всей ее красе… Счастье, что она еще способна избавить нас от этого зрелища.
У любви все как всегда, и в этом ее самодержавие.
Имел счастье потерять от любви голову, ей голова не понадобилась.
В моих объятьях любовь превращается в инкассаторский броневик.
ПРИТЧА 479. Не прижимайте любовь к сердцу, короткое замыкание погасит ее лампочку и за последствия спросить будет не с кого.
Любовь – история переселения двух душ из двух квартир в одну.
Любовь та же корова, любит цветы, дает себя доить всем кому не лень носить цветы охапками.
Нет любви ни первой, ни последней, есть начало во весь голос радости и жалкий шепот извинений в конце.
Любовь слизывает сливки счастья, оставляя нам простоквашу, продукт бессмысленный для чувства, но полезный в старости для желудка…
В старости духовное удивительно гармонирует с правильным режимом питания.
Любовь без петуха – пустые хлопоты курятника.
Любовь – осел притянутый за уши в спальню.
Любим-то мы все одинаково, обманываем душечку один другого изобретательнее.
Любовь последняя – не преодоленная проблема после голода, тифа, и оспы.
Любовь, да Бог с ней, сироткой.
Образование порождает предубеждения избранности, избавиться от которых не хватает всей остальной жизни.
Казнь – отдых справедливости возмездия, умывшей руки перед поминальной тризной.
Казнь воров не искореняет воровство, но устраняет конкурентов.
Все мужики сексуальные параноики, жизни им не хватает переспать со всеми бабами.
Притворство – самая результативная стратегия дамы блеснуть красотой, не взирая на возраст.
Исповедь женщины – момент истины ее воображения.
Образование культура недоучек.
Достойный своего избранничества ум, чувствует себя недоучкой в кругу остепененных дилетантов.
Дилетанты копают много, но мелко, успевая собрать скороспелый урожай, пока другой дурак докопается до своей фундаментальной истины.
Образование обнаруживает собственную глупость, но не добавляет ума.
Армагеддон начнется расправой изуродованных персонажей над писателями, и будут прокураторами той кровавой тризны – графоманы.
Только смерть вечна, остальное ее недосуг.
Ревность – вой сирены в каждом уголке сердца.
О вечности еще что-то знают доисторические рептилии и женщины.
Вечности любви вполне хватает до свадьбы.
Ночь – оргия дня.
Ревность роется в грязном белье задолго до того, как любовь возляжет на чистые простыни.
Рукописи горят лучше книг.
Казнь воров не искореняет воровство, но устраняет конкурентов.
Притворство – самая результативная возможность дамы блеснуть красотой, не взирая на возраст.
Исповедь женщины – момент истины ее воображения.
В фантазиях дамы толпятся королевы, герцогини, графини, баронессы, и всех она спешит представить миру под своим именем.
Душечка исповедуется только своим желаниям, и если сил не хватает желаниям противостоять, – обращается к Всевышнему, чтобы он понял, как дорого обошлось ей уступка своей прихоти.
Исповедь гусара невесте – застоявшийся в стойле скакун хвастовства.
Исповедь совести душечки – любовный роман, столько сюжетов в нем переплетется, прежде чем обеспечат достаточно оснований, чтобы не внять голосу благоразумия и не просидеть на кухне час куртуазного свидания.
Знания манипулируют нами, не обращая внимания на достоинства нашей личности, ее моральной адекватность порядочности.
ПРИТЧА 71. Уступчивости душечки стратегия полководца и в подметки не пригодится, душечка сдает свои крепости фактически без боя, но едва затворяются ворота на спиной дурака, – вот когда начинается подлинное избиение жертвы самовластия любви душечки.